Какое горчайшее счастье…

Светлана Гершанова, 2011

Светлана Гершанова – автор нескольких стихотворных сборников, вышедших на её родине, в Ростове-на-Дону, и в ведущих издательствах страны. В новой книге – избранные стихи, опубликованные и неопубликованные, и стихи, написанные в последние годы. В них – точные, узнаваемые приметы сегодняшней нашей жизни, вера в людское добро и конечно же любовь – радости её и печали.

Какое горчайшее счастье —

Как будто из небытия

Опять и опять возвращаться

На круги своя…

Вторая и третья тетради

Яблонька

Стояла яблонька в саду

У тихого пруда,

Она считала за беду,

Что слишком молода.

Гляделась в тихий пруд она:

— И крона есть, и стать,

И высока я, и стройна,

Ну как мне взрослой стать?

А рядом груша с ней росла,

Шептала ей она:

— Ещё ты даже не цвела,

Постой — придёт весна…

Тряхнула яблонька в ответ

Кудрявой головой:

— Был у меня на ветках цвет

Прошедшею весной!

А груша ей:

— Ты не права,

Ошиблась просто ты

И первых листьев кружева

Считала за цветы…

Первое весеннее

Не сидится, не сидится дома —

Ветром потянуло из окна,

Так неповторимо и знакомо, —

Это приближается весна!

Море подо льдом, и снег не стаял,

Ветер лишь — доверься болтуну! —

Раскричал, над городом летая:

Ждите, мол, товарищи, весну!

Ищут внешних признаков в природе —

Солнца, луж, а может быть, грачей.

Я же сердцем чувствую — подходит!

И тянусь, тянусь навстречу ей!

Пусть люблю и зиму я, и лето,

Но весной — у песен я в плену,

Я ведь знаю — птицы и поэты

Первыми предчувствуют весну.

Школе

Каждый день иду я мимо школы —

Прохожу и слышу мерный гул

И звонок, звонок! Такой весёлый!

А зайти — решиться не могу…

Просто так зайти —

Неловко вроде!

Девочка с искринками в глазах

Подбежит: — А кто вам нужен, тётя?

Вам учительскую показать?

Мне бы просто посидеть за партой,

Вспомнить все царапины на ней…

Может, так спортсмен приходит к старту —

Ведь с него дистанция видней!

Распахнуть бы настежь в классе окна,

Посмотреть на город из окна,

Жизнь увидеть — чистой и высокой,

Той, какая в юности видна.

А потом спросить,

Спросить глазами:

— Строгие мои учителя!

Так ли я живу —

Держу экзамен,

Так ли, как нам в юности велят?

Каждый день иду я мимо школы…

Весна

Всё приобрело другой оттенок —

Снег, ещё не стаявший в ложбинах,

Ветер — тёплый, ласковый, весенний —

И кусочек моря — синий-синий!

Воробьи, что стайками на крышах

Сыплют незатейливые песни,

Двор наш, что для стайки ребятишек

Стал весною почему-то тесен.

И на сердце неспокойно как-то,

Будто я увидела впервые

И последние лучи заката,

И ночные звёзды — как живые!

Всё, что раньше я не замечала,

Мне открылось нынешней весною!

Пусть это останется со мною,

Навсегда останется со мною…

«Круги на глади воды…»

Круги на глади воды

У отражений звёзд…

Будто частицу звезды

Луч на землю принёс.

Пронёс, ослабев от потерь,

Сквозь серых туч рубежи

И вдруг уронил,

И теперь

Она на воде дрожит.

Их много, от них светло,

Смотрю на них, чуть дыша,

Боюсь их задеть веслом,

Боюсь их с водой смешать…

А умник какой-нибудь

Посмотрит и скажет:

— Где

И звёзды, и Млечный путь?

Здесь только круги на воде.

«Говорят, что скоро будет лето…»

Говорят, что скоро будет лето,

Что весна прошла, по всем приметам,

Лепестки мне падают на плечи…

Опускаешь ты глаза при встрече.

Говорят…

Говорят — поверить не могу я,

Говорят, что любишь ты другую, —

Ты бродил под звёздами со мною

Так недавно, раннею весною!

Говорят…

Говорят, она меня красивей,

Говорят, что ходишь ты счастливый,

А вокруг поют всё те же птицы…

Разве счастье может повториться!

Говорят…

«Ах, какая это мука…»

Ах, какая это мука —

Улыбаться целый вечер,

Положив послушно руки

Нелюбимому на плечи,

Чтобы только он, любимый,

Проходя с другою мимо,

Не заметил бы ни тени

Недовольства, огорченья.

Вальс с грустинкою, красивый,

Вальс из тех, что так люблю я,

Но сегодня через силу,

Для приличия танцую,

Чтобы только он, любимый,

Проходя с другою мимо,

Не заметил бы ни тени

Недовольства, огорченья.

Я давно бы убежала,

Только воли не хватает!

И танцую, улыбаюсь

И глаза лишь опускаю,

Чтобы только он, любимый,

Проходя с другою мимо,

Не заметил в них ни тени

Недовольства, огорченья…

«Здесь, среди вас, товарищи…»

Здесь, среди вас, товарищи,

Есть паренёк сероглазый.

Ценитель вроде не строгий

И человек неплохой,

Но мне почему-то стыдно

При нём о себе рассказывать,

Читать свою биографию,

Сотканную из стихов.

Он на работу ходит

В старом морском бушлате,

Он со мной очень вежлив,

Но я почему-то жду —

Вот подойдёт

И строго

Спросит меня:

— Где была ты,

Что ты на свете видела

На двадцать первом году?

Без кругосветных рейсов

Как ты живёшь на свете?

Без комсомольских строек —

Как же ты можешь жить?

Видела ты, как волны

Швыряет на палубу ветер,

Слышала, как арматура

Под верхолазом дрожит?

Да, в кругосветных рейсах

Я не была ни разу.

Дело любимое держит

В рокоте мерном цехов!

Так почему же стыдно,

Стыдно при нём рассказывать

Нехитрую биографию,

Сотканную из стихов…

Обида

Человека обидели

Словом, небрежно сказанным.

Он одевался медленно,

Долго свой шарф завязывал,

Потом постоял у двери,

Поднял воротник пальто…

Он ждал, он ещё не верил,

Что не окликнет никто!

Человека обидели,

Рядом молча стояли

Люди, которых долго он

Своими считал друзьями,

Люди, добрые с виду,

Славные все на вид…

И это была обида

Больней всех других обид.

Все — и эта девчонка.

Он ждал — хоть слово скажи!

Он вышел на лестницу,

Тоннами

На плечи легли этажи.

Он нёс их вниз еле-еле,

Был долог и труден путь…

А в комнате люди не смели

Друг другу в глаза взглянуть.

Чешское стекло

В море света и тени,

Сверкающего стекла

Женщина по ступеням

Слепого мужчину ввела.

Зал был не очень светел,

Смешались они с толпой,

И просто никто не заметил,

Не понял, что он слепой.

Дышало стекло, играло

Гранью своей любой,

И восхищенье по залам

Бродило вместе с толпой.

И эти вдвоём бродили

В тесном людском кольце,

И восхищенье светилось

На тонком его лице…

Это сияние света —

Доверишь каким словам,

Чтоб он почувствовал это,

Словно увидел сам,

Чтоб он угадал, заметил

Живую душу стекла?

Никто не сумел бы на свете…

А женщина эта смогла.

«Был в стране осенний день погожий…»

Был в стране осенний день погожий,

Был в стране простой рабочий день.

Шёл по скверу пожилой прохожий

И не знал, куда бы руки деть.

Мимо детворы, старушек древних…

И струилось небо синевой,

Блики солнца падали с деревьев,

Смешиваясь с рыжею листвой.

Было в сквере тихо, очень тихо,

Лишь, смеясь, играли малыши.

Вспомнил пожеланье сторожихи:

Ты гуляй, мол, воздухом дыши!

Всё пылало перед увяданьем,

Будто бы отдать, отдать спеша

Всю свою красу, своё дыханье

Ветру, солнцу, этим малышам!

Сыпался с деревьев гомон птичий,

Детских голосов не заглушив…

Было странно как-то, необычно,

Что сегодня некуда спешить.

Было даже как-то грустновато —

Человека трудно приучить

Ежедневно зарево заката

Видеть вместо зарева печи…

Был в стране осенний день погожий,

Был в стране простой рабочий день.

Шёл по скверу пожилой прохожий

И не знал, куда бы руки деть.

Скорость

Задохнуться от встречного ветра

И ослепнуть от солнца в глаза…

И летят, и летят километры,

И берёзы, и клёны — назад!

Только радость в груди,

От которой

Забываешь про тормоза,

Только скорость —

Да здравствует скорость!

Только ветер и солнце в глаза.

И не думаешь, сколько осталось,

И не думаешь, сколько лететь.

И уже исчезают детали —

Скорость, скорость, масштабы не те!

Кто-то вслед тебе глянет отчаянно,

И одно лишь удержит в седле —

Что, на скорости мимо промчавшись,

Не успеешь о том пожалеть!

Всё назад —

Огорченья, тревоги,

И заботы, и даже дела.

И летит мотоцикл по дороге,

Словно конь, закусив удила!

Сон

Я во сне от тебя получила письмо,

Но прочла только первую фразу…

Было людно вокруг,

Мне хотелось самой

Прочитать его где-нибудь сразу.

И носилась я с этим письмом до зари

Лабиринтами дремлющих улиц…

Что ты там написал?

Повтори, повтори!

Я его не прочла и проснулась.

«Над палатками вверх и вверх…»

Над палатками вверх и вверх

Сосны тянутся и шумят,

Над палатками — фейерверк,

Летний праздничный звездопад!

Если к небу руки поднять,

Над землёю подняться в рост,

То окажутся у меня

Две ладони, полные звёзд!

Сосны ловят их на лету,

Сосны прячут их в темноту,

Сосны прячут их про запас

От соседских, от жадных глаз —

Скоро осень, дожди пойдут,

Звездопад — только раз в году!

Как же, сосны, вам не понять —

Щедрый мир прекрасен и прост!

Сосны, видите — у меня

Две ладони, полные звёзд!

Я поймала их на лету.

Я не спрячу их в темноту,

Я подброшу их снова вверх,

Чтобы ярче был фейерверк!

Пусть от этого на земле

Хоть на каплю будет светлей…

Первая встреча

В вагоне стены голубые

И голубые зеркала…

Я к морю ехала впервые,

Я этой встречи так ждала!

Я знала только по картинам

И ощущенье глубины,

И цвет зеленовато-синий,

Как говорят, морской волны.

И вдруг

В вагоне всё примолкло.

Один, последний перегон —

И море хлынуло сквозь стёкла

И затопило весь вагон!

И синь волны его высокой

Была прозрачна и светла,

И зеркала — как будто окна,

И окна — словно зеркала!

И всё так празднично, так ясно,

Неизмеримей и синей!

Да просто жизнь

Всегда прекрасней

Всего, что знаем мы о ней…

Песня

От мокрых курток пару подниматься,

Взлетать под звёзды звёздочкам огня…

В ущелье у костра притихли двадцать

В конце большого трудового дня.

И знаете — совсем по-человечьи,

Как будто камень тоже устаёт,

Притихли горы,

Опустили плечи,

Задумались о чём-то о своём.

И песня…

Эту песню начал кто-то

И вдруг замолк.

И показалось мне —

Напев, добравшись до высокой ноты,

Беспомощно забился в вышине.

Могла бы песня просто оборваться,

Могла бы песня кончиться — и всё!

Когда б её не подхватили двадцать

Негромких, задушевных голосов.

И песня покатилась по ущелью,

По склонам. Неприступны и горды,

Задумчиво прислушивались ели,

Привыкшие лишь к рокоту воды.

И пело эхо, этой песне вторя, —

Послушай эхо ты по вечерам,

Послушай — и тебя потянет в горы,

К тропинкам, перевалам и кострам.

В горы

Мы уходили от моря

Узкой тропинкой горной.

От Чёрного моря, которое

Было совсем не чёрным,

От Чёрного моря, которое

Было ярким, как радуга,

От Чёрного моря, которое

Светлым было и радостным!

А море, Чёрное море

Глазами серо-зелёными

Нас провожало в горы,

Смотрело нам вслед удивлённо,

Было понять не в силах —

Кто объяснить решится?

Зачем от него уходили

Какие-то брать вершины,

Если у моря — галька,

Ласковый тёплый ветер,

Если прекрасней моря

Нет ничего на свете…

А мы уходили от моря…

Гроза в горах

Мне казалось, что палящим зноем

Смогут горы удержать грозу.

Неужели, гордые, заноют,

Слёзы по морщинам развезут?

Если мне особенно несладко —

Не позволю я себя жалеть!

Я смеюсь, как будто всё в порядке,

Будто всё отлично на земле.

Можно человечьими руками

Удержать потоки слёз и рек.

Ну а горы — это только камень,

Только камень, а не человек!

Ну конечно!

Задрожали ели,

Где-то охнул камень, бел-горюч,

И навзрыд расплакалось ущелье,

Спрятавшись в подушки серых туч.

Водопад «Девичьи слёзы»

Были горы,

Были просто горы!

На дороге пыльной и пустой

Мой попутчик попросил шофёра:

— Здесь родник.

Пожалуйста, постой!

Есть легенда…

Он ушёл в долину.

И осталась девушка одна.

И весною

И зимою длинной

Плакала, ждала его она.

Только не вернёшь его слезами,

Не воротишь,

Сколько ни зови…

Слёз её не вынес этот камень —

Плачут горы,

Плачут родниками,

Родниками девичьей любви.

Ты меня легендою не мучай —

Думаешь, легко мне делать вид,

Что такой беды,

Беды горючей

Не случилось и в моей любви?

Как я руки прятала за спину:

— Что же ты?

Иди, тебе пора! —

Он ушёл по лестнице в долину —

В глубину уснувшего двора.

И со мной на лестничной площадке

Ночь осталась —

Холодна, нема.

А вокруг, как горы, в беспорядке,

Громоздились тёмные дома.

Город занят,

В городе иначе,

Что ему до малости такой!

Ни один кирпичик не заплачет

Водопадом, родником, рекой…

И легенды в городе не сложат,

Не споют среди панельных гор.

Бей, родник!

Будь вечным, если сможешь!

Нам пора,

Поехали, шофёр.

«Полная от стаявшего снега…»

Полная от стаявшего снега,

От весны, стремительной в горах,

Нагоняла пенистую Гегу

Речка голубая — Юпшара.

Мне казалось,

Им никак не слиться,

Не звенеть мелодией одной.

Мне казалось,

Не стереть границы

Между пеной и голубизной!

Вниз пошла дорога постепенно,

А у рек — сплошная крутизна!

Где же стала голубою пена,

Стала пенистой голубизна?

Водопадом у крутого склона

Бьются, словно жилка у виска,

И несёт ущелье их в ладонях

Осторожно, чтоб не расплескать.

В море окунаются с разбега,

И не знает море,

Что в горах

Есть две речки — пенистая Гега,

Речка голубая — Юпшара.

Поезд Гагра — Москва

Стояли двое в тамбуре,

И женщина рыдала.

Был шум вокруг, как в таборе,

Сновали чемоданы.

Но проводница строгая,

Седая проводница

Их двоих не трогала

Просьбой потесниться.

А он ей гладил волосы,

Молчал он почему-то,

А время отбивало

Последние минуты.

Когда же шум уменьшился,

Стал мерным стук колёс,

В вагон вернулась женщина,

Застывшая от слёз.

Мы будем петь, наверно,

Всю ночь, до хрипоты,

А за окном деревья

Встают из темноты,

Встают лишь на мгновенье,

Сверкают на лету,

Встают, как в озаренье,

И снова в темноту.

И может быть, и может,

Хоть им сто лет расти,

Они там плачут тоже,

Иголки опустив…

А может быть, колёса

Совсем не песне вторят?

А может — мы, ребята,

Не доросли до горя?

Нет, нет!

Нам просто верится:

Дорогами пыля,

Для встреч хороших вертится

Зелёная Земля!

С тропинками,

Перронами,

Охапками цветов,

С жёсткими вагонами

Скорых поездов…

Нет, нет!

Нам просто верится

В большущую любовь,

Которая не делится,

Которая не мерится

На сроки отпусков,

Которая, случается,

Бывает со слезами

И всё же не кончается

У моря на вокзале…

И мы всё пели, пели,

Вагон стучал на стрелках,

А женщина смотрела,

Смотрела на деревья.

Солдатам

Почти не помню я войны,

Бомбёжек видела я мало,

Лишь зимы были холодны,

И очень хлеба не хватало.

На папиросный огонёк

Смотрю — и вижу через годы:

В строю идущий паренёк

Совсем замучился в походе.

Уже ему приснился сон,

Конечно, дом, конечно — мама…

Все повернули, только он

Шагает по дороге прямо.

Рассказывают о войне

Ребята до того похоже —

Они не хвастаются, нет,

Они не жалуются, нет…

Был. Видел. Пережил и дожил.

Пусть больно, больно слушать мне,

Всё говорите, не жалея, —

Как вы взрослели на войне,

Так рядом с вами я взрослею.

Учусь я счастьем дорожить,

Молчать у памятников свято

И это слово, слово — Жить

Ценить, как ценят лишь солдаты.

На посту

Поезд, видно, весёлый —

Всё бы петь да гудеть!

Поезд словно посёлок

Из хороших людей!

Едут, едут и едут,

Путь далёк,

Ну и что ж!

В основном — непоседы,

В основном — молодёжь.

Перестукнет на стыке —

Вот, гляди, я каков!

И девчонка в косынке

Вслед помашет флажком.

Громыхнул и проехал,

Только слышны едва

Лишь обрывки от смеха

Да от песен слова.

Дым рассеется в сини,

Белым облачком став,

А девчонка в косынке

Вновь встречает состав

И вздохнёт, провожая

В дальний путь, как мечту!

Так бы вслед побежала!

Но нельзя — на посту…

Подарок

Все универмаги —

Это много слишком,

Я и без подарков

Счастлива, поверь…

Хочешь, подари мне

Плюшевого мишку,

В детстве не купили —

Подари теперь!

С чёрным-чёрным носом,

С мягкими ушами,

С капельками солнца

В бусинках-глазах…

Что же ты смеёшься —

Я уже большая,

О других подарках

Ты хотел сказать?

Видно, повзрослели

Мы внезапно слишком.

Что ж, война прошедшая

Этому виной…

Подари мне мишку,

Плюшевого мишку,

Как кусочек детства,

Взятого войной.

Акация

Вот и отшумело время летнее…

В парках, и на улицах, и в сквере

Жёлтый цвет день ото дня заметнее.

В осень лишь акация не верит.

Молодая, свежая, зелёная,

В самом красоты своей расцвете…

Странно её видеть между клёнами,

У которых листья сносит ветер.

Клёны, словно женщины, старея,

Начинают ярче одеваться,

Пламенеют, жарко пламенеют

Среди скромной зелени акаций.

Позже всех она зазеленела,

Одарила всех цветеньем поздним,

И её не трогает, жалеет

К остальным

Безжалостная осень.

Песенка о Карелии

Твои берёзы белые

Во мне как белый сон!

Но как до звёзд, Карелия,

Мне до твоих лесов…

Берёзы в лёгком инее,

И словно для меня

В две тоненькие линии

Проложена лыжня!

Там ели островерхие

Врываются в зенит

И в каждой-каждой веточке

Кантеле звенит.

Поют озёра синие,

И будто для меня

В две тоненькие линии

Проложена лыжня!

А в нашем южном городе

Высокие дома,

А в нашем южном городе

Особая зима —

Не снежная,

Не длинная,

Но где-то для меня

В две тоненькие линии

Проложена лыжня!

«С ветром град стучит по крыше…»

С ветром град стучит по крыше,

Двор, позёмкой заметённый…

Так давно ты мне не пишешь,

Что не жду я почтальона.

Ты сейчас с друзьями, может,

Может, с девушкой хорошей…

Что меня ты любишь тоже,

Мне не верится в порошу.

Но проходит, всё проходит —

Небо ясно, солнце светит…

Ничего не происходит.

Просто ты живёшь на свете!

Просто дует славный ветер,

Что играет в прятки с эхом,

Просто ты живёшь на свете

И смеёшься тихим смехом…

С ветром град стучит по крышам,

Двор, позёмкой заметённый…

Ты не пишешь мне, не пишешь,

И не жду я почтальона.