Живи и не бойся

Светлана Викторовна Ильина, 2023

Макс де Бошан, наполовину француз, наполовину русский, наслаждается жизнью. Неожиданно, словно в вихре, всё меняется в его судьбе. Он находит новую любовь, но, как герою русских сказок, нужно пройти много испытаний, чем-то пожертвовать и, главное, решить для себя – что ценнее всего на свете.Чем европеец отличается от русского? И почему эти два понятия нужно противопоставлять?На эти вопросы отвечает роман "Живи и не бойся", который можно назвать многожанровым. С одной стороны, это история любви людей, принадлежащих к разным культурным пластам. А с другой, это путь преображения главного героя.Элегантный Париж, бушующая распрями Украина 2014 года и загадочная Россия. Это книга о любви к Богу, ближнему и Родине, которая не всегда там, где родился.

Глава 7

Самолёт приземлился в Париже ближе к вечеру, и Макс, пока они с Жераром проходили паспортный контроль, позвонил Валери. Он едва сдерживал нетерпение, дожидаясь, чтобы она извлекла из своей необъятной сумки телефон и наконец ответила на звонок. Жерар насмешливо поглядывал, но Максу было всё равно, что думает брат. Он соскучился.

— О, Макс, привет, — легко и без особых эмоций ответила девушка, — как ты? Уже прилетели?

— Я приеду к тебе? — нетерпеливо спросил Максим, махнув рукой такси, — или, может, ты ко мне?

— Не-е-ет, дорогой, сегодня я занята. Но ты не расстраивайся, завтра обязательно увидимся, ладно? Я позвоню. Целую, не скучай.

Хорошо, что Жерар сел в другую машину и не видел его разочарования. Он смотрел на родной город, уже начинавший включать вечерние огни, но не видел ничего. Какая-то грусть сжала сердце. Уже не в первый раз Валери отказывала ему в свидании. Однако причина тоски сейчас была в другом. Вместе с разводом родителей в его личную жизнь проникло прозрение, что отношения людей вовсе не так просты, как ему бы хотелось. Всё больше и больше он убеждался, что одни и те же понятия счастья, любви, правды люди понимают по-разному. Недавно из любопытства он залез в русский словарь Даля, чтобы прочитать, как трактуется слово «счастье». Оказалось, что трактовок несколько. Одна из них объясняет счастье, как соучастье или со-частье. Получается, что человек счастлив только с кем-то, а одному невозможно быть счастливым. Всё правильно, Макс и не мыслил свою жизнь в одиночестве. Но почему тогда брак нужно откладывать и откладывать? Он мысленно задавал этот вопрос Валери, но не понимал, как она ответит. Её чуть насмешливая улыбка была слишком неопределённой, чтобы вселять надежду. И всё-таки Макс хотел форсировать события и добиться обручения.

Он с досадой подумал, что денег почти не осталось. Надо завтра пойти на Монмартр и порисовать туристов, тогда, глядишь, и на кольцо заработает.

Чёткий план принёс небольшое успокоение, однако, когда он ложился спать в одиночестве, глухое беспокойство от ревнивых мыслей заставило его ворочаться без сна ещё полночи. Зачем Жерар купил браслет с арабским словом «Любовь»? Кому он собрался его дарить? Катрин? Слишком прост для взрослой женщины. Есть ли у него девушка? Об этом Максу было неизвестно. И больше всего он боялся увидеть этот браслет на Валери…

Яркое солнечное утро развеяло грустное настроение, напавшее вечером на усталого от перелёта Макса, и обещание Валери свидания вселяло надежду на счастье. Купив у месье Брайона тёплый багет, он поспешил на Монмартр, где между миниатюрными ресторанчиками, кафешками и сувенирными магазинчиками десятого квартала сидели художники, такие как Макс, и рисовали туристов, мечтавших получить портрет и рассказывать всем своим знакомым, что он был нарисован художником самого знаменитого квартала Парижа. Кто-то продавал готовые работы, а Макс делал и то, и другое.

Он аккуратно расставил свои работы на небольшой стенд, добавив и те, которые нарисовал в Багдаде.

— Ого! Ты уже на арабскую культуру переключился? — удивлённо заметил Жан-Пьер, приятель, с которым они просидели на Монмартре не один год. — Как, кстати, твоя поездка в Ирак? Понравилось?

— Сложно сказать, — задумчиво ответил Макс, — скажу только, что арабы там совсем не такие, какими они выглядят здесь.

Жан-Пьер с любопытством принялся рассматривать иракцев в национальной одежде, которых Макс изобразил сидящих за чашкой чая, оживлённых женщин на базаре, выбирающих украшения, и старика-чайханщика, прижимающего в приветственном жесте руку ко лбу. Портреты получились удачными.

— Как живые! — восхитился приятель, — талантливый ты парень, Макс. Только кто здесь их купит? Сюда за видами Парижа идут, а ты арабов выставил.

— А, пусть стоят, — махнул рукой Максим, — Париж я уже устал рисовать. Сегодня портретами займусь.

Туристы прогуливались мимо художников и присматривались к работам. Пока не было заказов, Макс принялся по памяти рисовать лицо Ивана, невольно подчёркивая округлость русского лица, небольшой нос и красивую окладистую бороду, которая среди французов была редкостью.

— А это кто? На араба не похож, — заметил Жан-Пьер, — твой знакомый?

— Можно и так сказать, — уклонился от ответа Макс. Он заметил, что рядом встала маленькая девочка лет десяти, в белом платьице, и стала наблюдать, как он рисует.

— Маша, ты куда убежала? — по-русски взволнованно произнесла подбежавшая пожилая женщина, — а если бы я тебя потеряла?

— Бабушка, я хочу, чтобы дядя меня нарисовал, — жарко зашептала девочка, беря её за руку.

— Зайка, здесь, наверное, очень дорого, а у меня денег осталось в обрез, — покачала головой женщина. Она не рассчитывала, что кто-нибудь поймёт её среди французских художников, но Макс понял.

— Хотите, я бесплатно нарисую вашу девочку? — неожиданно для себя предложил он. Женщина удивлённо уставилась на него.

— Вы русский?

— Француз, — улыбнулся Макс, — но знаю русский язык. Так нарисовать вашу внучку?

— Мне неудобно бесплатно, — замялась женщина, — вы же на жизнь зарабатываете.

— От меня не убудет, — махнул он рукой, — очереди всё равно нет. Садись, красавица… — он подвинул девочке небольшой стульчик.

Девочка с удовольствием села, расправив платье, а бабушка встала неподалёку.

Макс увидел, что лицо девочки — округлое, с маленьким курносым носиком, а главное — щёчки сердечком, по форме напоминало лицо Ивана. Он быстро поймал основные черты малышки и изобразил весёлые глазки, которые внимательно и терпеливо смотрели на него.

— Вот и портрет, — Макс был доволен результатом. — Любуйтесь на свою Машу.

Женщина посмотрела на рисунок и смущённо поблагодарила:

— Я и не надеялась на такую удачу… Спасибо вам. А откуда вы так хорошо говорите по-русски? Вы недавно здесь живёте?

— В четвёртом поколении, — ответил Максим. — У меня прадед из первых эмигрантов, бежавших от революции.

— Вот как, — задумчиво протянула женщина, — надо же, какая встреча… А у меня дед как раз в ЧК на Гороховой работал.

— Но вы-то там не работаете? Вас мне не надо бояться? — засмеялся Макс.

Женщина вдруг неприязненно взглянула на него, взяла за руку внучку и бросила:

— Меня бояться не надо, а лучше бы нам не общаться. Западная культура уже совсем заполонила бедную Россию.

— Так и сидели бы дома, мадам. Чего разъезжать по Западу? — крикнул он раздражённо ей в след, но женщина уже ушла, не обернувшись на его замечание.

— Чего ты разозлился? — поинтересовался Жан-Пьер, — она тебе не заплатила?

— Я бесплатно рисовал её внучку, — буркнул Макс.

— Бесплатно? — выпучил глаза приятель, — ты что, самый богатый? Как на жизнь-то заработаешь, если бесплатно будешь всех рисовать?

— Что ты ко мне привязался? Заработаю, не твоя печаль. Может, вон картины купят…

— Да кому они нужны, в Париже-то? Ты бы ещё китайцев нарисовал… Вечно ты всё делаешь по-своему, не считаясь с законами рынка, поэтому и денег зарабатываешь меньше всех.

Но Максу было не до денег. Последние слова женщины его неприятно поразили. Отец собирается в Россию? Так он наслушается там таких замечаний… Нет, нечего им делать в России. Во всяком случае, Макс точно туда не поедет.

Вскоре появились и другие клиенты: влюблённая немецкая парочка, пожилой испанец, чем-то напоминавший Жерара, и пожилая дама, по виду француженка, явно увлекавшаяся востоком, потому что на руках и на шее у неё были украшения с арабской вязью. Пока Макс её рисовал, она всё время поглядывала на портреты иракцев и в конце неожиданно попросила рассмотреть их поближе.

— А ведь я как будто встречала этого старика. Вы не в Багдад случайно ездили?

— В Багдад, — удивился Макс.

— Не удивляйтесь, у меня муж из Ирака. И этого старика я помню — он чайханщик, возле рынка торгует. Правильно?

— Точно.

— Я куплю ваши рисунки… Все… Сколько с меня?

Макс почувствовал завистливый взгляд приятеля, который предрекал ему безденежье, и назвал хорошую цену. Но женщина не испугалась высокой стоимости и спокойно расплатилась и за портрет, и за рисунки.

— А ты говорил, что я не знаю законов рынка, — весело подмигнул Жан-Пьеру Макс, — я зато другие законы знаю.

— Какие это другие?

— Как аукнется, так и откликнется, — по-русски ответил Максим, — A bon salut, bon accueil^[4].

Он был доволен — денег заработал достаточно, можно купить Валери хорошее кольцо. А сейчас он бежал со всех ног к машине, чтобы поймать свою капризную красавицу в обеденный перерыв.

Их встречи стали редкими в последние дни, но больше всего Макса беспокоило видимое охлаждение Валери. Он себя успокаивал, что у неё много планов, много работы, но понимал, что врёт сам себе. Когда он оставался один, на ум иногда приходил случай из детства: родители подарили ему большой аквариум с плескавшейся в нём золотой рыбкой. Он взял его в руки вопреки запрету отца и зачем-то понёс в другую комнату. Аквариум оказался тяжелее, чем он ожидал, и пальцы разжались… Сосуд разбился, вода залила пол, а рыбка уплыла вместе с ручейком под кровать, и пока он её искал, успела задохнуться… Теперь ему казалось, что Валери, как та золотая рыбка, ускользает из его рук.

Его горячая любовь не смирялась с мыслью о расставании, и он не сдавался, стараясь быть интересным и непредсказуемым кавалером. Часто у него это получалось, и Валери становилась то более нежной, чем всегда, то более горячей. Однако когда он пытался поговорить серьёзно об их отношениях, она принимала рассеянный вид и переводила разговор. Он не смел настаивать, и ревность терзала его сердце, словно червоточина, неприметная снаружи, но которая медленно и верно разрушает всё изнутри…

Бизнес-центр, где работала Валери в филиале банка своего отца, находился на улице де Кастильоне, недалеко от Сада Тюильри. И уже не один раз они брали бутерброды, сок и шли гулять в одно из самых красивых мест Парижа. Но в этот раз Макс решил отвезти девушку к Дворцу Открытий. Он с нетерпением высматривал её, когда она выйдет из бизнес-центра, и без долгих разговоров, поцеловав Валери, усадил её в машину.

— Ты сможешь немного задержаться после перерыва? Я ужасно соскучился и предлагаю прогуляться по райскому саду.

Валери приподняла безупречные брови, её глаза смотрели удивлённо, а на губах порхала довольная улыбка — она любила сюрпризы.

— Сегодня я могу вернуться после перерыва попозже. Я уже предупредила секретаршу.

— Ты меня поражаешь… Ты знала, что я попрошу тебя об этом?

— Знала, милый, — наклонилась она к щеке Макса и легко поцеловала, — ты для меня иногда как раскрытая книга.

— Хм, не понимаю, хорошо это или плохо? — шутливо нахмурил брови Макс.

— Хорошо, хорошо, — погладила его, как маленького, по руке Валери, — кстати, завтра в семь часов я открываю арт-галерею. Ты придёшь? Выставлю твои работы, которые ты мне дарил. Ты не против? Скоро я стану сама себе хозяйкой, — мечтательно протянула она.

— Конечно не против, я тебе ещё подарю, — улыбался довольно Макс. Ему было приятно, что их отношения становятся не только любовными, но и деловыми.

Они доехали до Дворца Открытий. Макс провёл Валери до статуи Швейцарских Альп, которая стояла среди колонн, увитых виноградным плющом. От них шла каменная лестница вниз.

— Нам сюда, — потянул её Макс.

Они спустились по разбитым ступеням и, пройдя через арку, попали в другой мир — в райский сад. Звуки машин исчезли, людей здесь было мало. Повсюду благоухала уже отцветающая сирень, бамбук, большие клёны шумели над головами. Тёмно-лиловые лозы винограда распространяли остро-сладкий аромат. Но главной была тишина. Только медленные шаги, еле слышно шуршащие по траве, нарушали таинственное беззвучие закрытого от остального мира сада.

Макс повёл Валери к небольшим скалам, где в нишах виднелись скамейки.

— А я ведь была здесь когда-то, — почему-то прошептала Валери, — да забыла, как здесь хорошо.

Она глубоко вздохнула, усаживаясь на скамейку, и радостно улыбнулась Максу. Тот уже больше не мог сдерживаться и сразу заключил её в объятья.

— Милая… — он гладил её волосы, целовал в маленькое ушко, в прохладную нежную щёку, в мягкие улыбающиеся губы. — Смотри, что я тебе привёз из Багдада.

Он достал серёжки и потянулся одеть в маленькие ушки Валери. Золотые ниточки, с зелёной капелькой на конце, очень подходили к её табачным глазам. Он рассказал ей о багдадском рынке, о восточных женщинах, о манерах чайханщика, о важных американцах. Валери слушала и гладила его по руке, а потом обняла его за шею, и Макс потерял голову…

Вдруг что-то поцарапало ему щёку. Он хотел посмотреть, но она сжала его голову двумя руками и прошептала:

— Поцелуй ещё…

Они целовались так долго, что это уже начало превращаться в пытку…

— Я так больше не могу, Макс, — вздохнув, отодвинулась от него Валери, — встретимся вечером.

— Я за тобой заеду, — ответил Макс, неохотно выпуская её из объятий. — Сейчас поеду в клуб — Жерар попросил пофехтовать с ним. Мы что-то забросили наши игры мушкетёров, а ты помнишь, как иногда пригождается подобный навык.

— Да уж, — нахмурилась Валери, — драться шваброй с двумя арабами — это очень по-мушкетёрски.

— А Жерар, кстати, был в восторге, когда я ему рассказал. Думаю, поэтому он и попросил сегодня составить ему компанию.

— А кто из вас лучше фехтует?

— Чаще всего выигрывает он, — нехотя признался Макс, поморщившись, — я слишком горячусь. Да ещё и правила нарушаю…

— Как всегда… ты неисправим, — со смехом заметила Валери.

— Что же я могу сделать, если терпеть не могу правила. В жизни не бывает всё по правилам, и тот, кто их нарушает — тот и выигрывает. Но… судьи придерживаются другого мнения, поэтому на соревнования меня не пускают.

Он говорил, а сам не переставал любоваться самой красивой девушкой на свете. Её табачные умные глаза, розовые губы и мягкие кошачьи движения приводили его в восторг. Какие у неё нежные пальцы… Макс взял её маленькую ручку в свою и… замер поражённый…

— А это что? — осипшим от страшной догадки голосом спросил он. — Откуда у тебя этот браслет?

Валери резко выдернула руку.

— Это что — допрос?

— Валери, я видел, как этот браслет покупал Жерар на рынке Багдада, — сквозь зубы произнёс он. — Когда он успел тебе его подарить? Он приезжал к тебе вчера вечером?

Макс напряжённо ждал ответа. Но Валери не смутилась, а молча встала со скамейки.

— Я не обязана давать тебе отчёта в своих действиях. Я встречаюсь с кем хочу и когда хочу. Мы ещё даже не обручены, если ты помнишь.

— Валери, но это то, что я хочу больше всего, — Макс встал вслед за ней и крепко взял её за талию. — Я никому тебя не отдам, слышишь?

Он сжал руки и потряс вырывающуюся девушку.

— Макс, пусти, — недовольно скривила губы Валери, — давай без глупых сцен ревности, ладно? В последнее время ты меня замучил своими подозрениями. Пошли, мне на работу пора.

Макс отпустил её и хмуро пошёл следом. Сад, который ещё час назад казался райским, вдруг потерял свою прелесть. Повсюду стали встречаться парочки, и Максу они казались более счастливыми, чем они.

— Почему Жерар ухаживает за тобой? Какие у него намерения?

Валери резко остановилась и повернулась к нему.

— Вот у него и спроси. Что меня-то допрашиваешь?

— И спрошу, — вскипел Макс. Он уже почти кричал от резкой боли в груди, словно его, безоружного и беззащитного, пронзили саблей насквозь. — Вот сейчас поеду и спрошу…

Они молча сели в машину и также молча доехали до места работы Валери. Не прощаясь, она вышла из машины, а Макс с безумной жаждой мести поехал на встречу к Жерару.

Примечания

4

На добрый привет — добрый ответ.