Любимый паж Его Величества или Как достать дракона?

Саша Ким

Я девушка, которая притворяется парнем, которого пытаются нарядить в девушку. В общем, как-то все запуталось. Начнем по порядку… Я попала в другой мир, где спасла какого-то бродягу из склепа. Потом спасла еще какую-то выхухоль, которая позже оказалась разумной шиншиллой. Да и бродяга оказался вовсе не каким-нибудь бомжом, а владыкой этого королевства. К тому же мне шепнули, что он вроде как дракон, который просто еще не пробудился. А у дракона на чешуе пылюка есть, от всяких хворей исцеляющая. В том числе и от моей должна помочь. Я-то девушка современная и во всю эту чушь не верю, но… случайно никто не знает, как пробудить в мужчине дракона?

Глава 7. Слишком тактильно для брутальных мужиков

— А мне так нельзя сделать? — спрашиваю задумчиво, продолжая разглядывать волшебную одежку. — А то у меня штаны совсем мокрые.

— Околеешь, — фыркает. — Снимай свои странные портки и вон в камзол мой пока заворачивайся. До утра насколько просохнет моя одежда — так и пойдешь.

Тянусь к белоснежной ткани его рубашки, и касаюсь кончиками пальцев. По телу пробегается дрожь, и стужа словно пробирает до самых костей.

— Дурной совсем, — отстраняется великан.

А я настолько заворожена этим удивительным творением, что уже и не обращаю внимания ни на обидные по сути слова в свой адрес, ни на снисходительный высокомерный тон. Бездумно вцепляюсь в руку Морозки, и притягиваю к себе, чтобы разглядеть эту красоту получше.

Это ж надо! Ниточка к ниточке. Я настолько восхитительной ткани в жизни не видала. Даже самые дорогие шелка с этим чудом не сравнятся. Ледяная ткань искрится даже в полутьме, что накрывает лес, вместе со случайными путниками в виде нас с этим великаном. Так и стоим. Я созерцаю прекрасное. А он почему-то не спешит меня одергивать.

— Вы наверно лучший ткач в королевстве, — задумчиво бормочу я, предполагая, что таким талантам просто грех даром пропадать, и куда-то он их да пустил.

— Видал, какой я тесак в два счета сотворил? — спрашивает спокойно.

— Мгм, — отзываюсь, не отвлекаясь от разглядывания шикарного манжета.

На них будто морозный узор. Прикасаться боюсь, помятуя о пробирающем до костей холоде. Однако, удерживая великана за пальцы одной рукой, второй веду над леденящей рубахой вдоль груди Морозки. А воротник-то, воротник какой шикарный!

Утыкаюсь взглядом в уже не настолько бородатый подбородок, губы сжатые в суровую линию, желваки, что почему-то ходят на лице великана. Глаза, что щурясь, глядят на меня:

— Так вот, думаешь, успеешь? — равнодушно бросает великан.

— Куда? — теряюсь я.

— Увернуться, пока я тебе руки не отрубил? — вдруг грохочет он.

Дергаюсь, осознавая, что основательно так забылась. Однако великан не позволяет мне увернуться, перехватывая мою ладонь.

— Я же вам во здравии еще пригожусь! — напоминаю я, выдавливая жалкое подобие улыбки.

— Никто не говорил о здравии, — рявкает. — Достаточно — живым! А артефакт этот и в зубах донести сможешь!

Блин, да он точно не ткач! Скорее уж мясник!

— Н-не смогу! — извиваюсь, как уж, пытаясь выбраться из его стального захвата. — Я же кровью истеку, пока мы выберемся, если вы мне обе руки отрубите.

— И то верно, — неожиданно соглашается. — Достаточно одной!

— Ой, кто там?! — вскрикиваю, заглядывая великану за плечо. — Здрасте…

Морозко ослабляет хватку, и я успеваю выбраться прежде, чем он понимает, что я сблефовала. Эта уловка еще ни разу не подводила! Хоть тебе шпана из соседнего района, хоть шпана из соседнего мира.

Даю деру, пока великан не осознал, что я его попросту обманула. Бежать как можно дальше, и быстрее! Покуда ноги держат!

Под кедами скрипят сырые ветки, пока я несусь сломя голову через лес. А ноги, будто вовсе и не намерены меня держать. Должно быть совсем замерзли. Блин, ну же!

Пытаюсь не паниковать, когда меня со всех сторон начинает обступать молочное облако. Словно из-под земли лезет густой дым. Черт, так он не шутил насчет туманов?

Что ж, они мне и на руку! Спрячут от этого ирода! Главное бежать! Потом разберусь, как из леса выбраться. Всяко проще это будет сделать, когда за мной никто не будет гнаться!

Хотя ощущение, что за мной вовсе никто и не гонится, потому что ни одного звука за спиной я не слышу.

Каждое движение дается с трудом, будто я снова в трясине увязаю. Бросаю короткий взгляд на свои ноги и замираю, осознавая, что бежать нет смысла… Он не позволит. Мои джинсы покрыты тонкой коркой льда, которая все нарастает, делая каждый мой шаг все тяжелее и тяжелее. Под кожу уже забралась известная мне стужа, и я буквально в землю врастаю, ощущая свое бессилие.

— Далеко собрался? — слышится рядом голос этого чертового холодильника.

Не вижу его из-за тумана, но отчетливо понимаю, что он совсем близко.

— Отпусти! — кричу в молочную пелену. — Ты обещал, за свое спасение! Разве не должен слово сдержать?

— Сдержу, — строго отзывается. — Как только доставишь мне артефакт.

— Ага, да только по дороге не гарантирую, что не расчленю? — не успеваю сдержать язвительное замечание. — Так выходит?!

Из молока вырастает рука, и хватает меня за грудки:

— Уговор был, что позволю уйти, — рычит Морозко. — Но если будешь позволять себе вольности, тебе это удастся только по частям!

Блин, ну что за несправедливость. Такой красавчик, и такой грубиян!

— Да какие вольности-то?! — возмущаюсь я. — Всего-то рубашку посмотреть хоте…

— Негоже мужчинам за руки держаться! — грохочет.

О, так мы еще и категорично не толерантны?! Посмотрела бы я на реакцию этого воробушка-гомофобушка, если бы он узнал, как я на него в самом начале приземлилась удачно. Там не то, что за ручки так-то было, всем телом улечься успела…

Но да ладно. За свое злорадство и поплатиться можно. Узнает, что я его слегонца полапала — прибьет. Узнает, что я его полапала как девчонка — еще чего похуже сделает. Так что надо бы впредь поосторожней со своим тактильным недержанием. Да и со всем прочим, дабы не выдать себя.

Прочищаю горло, в надежде, что мой голос станет звучать грубее:

— Точно, мы ведь брутальные мужики, и нам такое не пристало, — бубню я, как могу, стараясь изображать мужчину, но судя по тому, что выходит как-то странно, мужчин я себе тоже представляю весьма… эм… странно. — Соррян, бро! Больше не повторится.

Неодобрительно глядит на меня исподлобья, явно восприняв мою некачественную игру, как дурачество. Ну что поделаешь, не велик у меня опыт общения с сильным полом. На моей памяти только пацаны из детдома, да шпана всякая с которыми мы дрались на улицах.

Признаться, мы тогда и не отличались ничем сильно. Шапки по самые глаза, затасканные кем-то штаны и безразмерные куртки. Что девочки — мальчишки, что мальчики — мальчишки.

— Это в твоих же интересах! Еще раз позволишь себе подобное — пеняй на себя, — шипит он мне в лицо, еще раз для верности встряхивая за грудки. — И перестань уже использовать свои странные словечки! Я половину не понял.

Его взгляд вдруг падает за молнию моей ветровки, и глаза недобро округляются, тогда как густые брови едва не смыкаются на переносице:

— Это еще что такое?