Хорошая сестра

Салли Хэпворс, 2021

Мировой бестселлер. Салли Хэпворс откровенно пишет о семейных секретах и хитросплетенных отношениях. Ее сюжеты наполнены дерзостью и очаровательно-мрачными красками. «Хорошая сестра» – это стильный покет с клапанами и дополнительными материалами к книге. Идеальный выбор, если вы не планируете спать до утра. «В героев Салли Хэпворс невозможно не влюбиться». – ЛИАНА МОРИАРТИ, автор бестселлера «Большая маленькая ложь» У каждого из нас есть темная сторона. Но мы никогда не знаем, кто включит в ней свет. Роуз и Ферн – сестры-близнецы, но их жизни сложились по-разному. У Роуз есть дом, муж и страстное желание стать матерью. Ферн работает в библиотеке, не любит яркий свет и боится громких звуков. Когда Роуз сообщает, что не может забеременеть, Ферн понимает, что должна помочь сестре. Даже если для этого придется родить самой… Она готова пойти на все, ведь много лет назад Ферн сделала кое-что очень-очень плохое, и все эти годы хорошая сестра надежно хранила ее секрет. Очень скоро Ферн начинает понимать, что совсем не знала свою сестру, и тогда причудливое сплетение их судеб превращается в петлю. «Мой психотерапевт прав. Если излить все мысли на бумаге, становится легче. Вот почему он дал мне этот дневник. Не уверена, что это поможет, но вот я уже пишу. Начать стоит с того вечера у реки…»

Дневник Роуз Ингрид Касл

Мой психотерапевт велел мне вести дневник и в отъезде. Сказал, что встреча с Оуэном может вызвать сильные эмоции, связанные как с браком, так и с моим желанием иметь ребенка, и будет очень полезно излить их на бумаге. А поскольку я посмотрела уже все имеющиеся на борту фильмы, что еще мне остается?

Я в ужасе от предстоящей встречи. Конечно, хочется верить, что все пройдет хорошо. Я представляю себе, что так и будет. В моем воображении Оуэн будет рад меня видеть. Он объяснит, что не поддерживал связь со мной, потому что при одной мысли, что я так далеко, ему было слишком больно со мной разговаривать. Но это лишь мое воображение, я не ожидаю, что все так и будет. Я не глупа. Я заметила, что Оуэн не проявил особого энтузиазма по поводу моего приезда, и предположила, что он пригласил меня, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. Может, я приеду и обнаружу его в объятиях прекрасной англичанки с аристократическим акцентом? Самое забавное, что если так и будет, то в какой-то степени я буду довольна. Потому что, как мне кажется, я это заслужила.

Конечно, причинно-следственная связь ведет к маме. Если копнуть достаточно глубоко, то можно понять, что с мамой связано вообще все. Она еще в юном возрасте научила нас тому, что любовь условна. Чтобы заслужить ее, приходилось выступать, как на концерте. Улыбаться, быть милыми и шутить. Знать наверняка, чего она от нас хотела… и беспрекословно все выполнять.

Ей нравилось, когда люди считали нас очаровательными — это хорошо отражалось и на ней. Помню, как-то раз, когда нам было лет шесть или семь, мы гуляли с мамой в городе. К тому времени нам выделили небольшую коммунальную квартиру в пригороде, и мы часто ездили в город на целый день, потому что мама ненавидела находиться в этой квартире. В тот день мы проходили мимо уличного музыканта, игравшего на трубе, когда Ферн остановилась и начала танцевать. Мама торопилась, поэтому она ничего не заметила и продолжала идти. Я потянула Ферн за руку, но она просто схватила меня за обе руки и закружила, хихикая.

— Эй, вы только взгляните на этих девчат! — сказал кто-то.

— До чего очаровательны! — воскликнул кто-то еще.

Через минуту или две вокруг нас уже собралась толпа, хлопая в ладоши и аплодируя. Я никогда не брала уроки танцев, да и Ферн тоже, но даже несмотря на это, тогда я поняла, что в Ферн есть нечто волшебное — ее золотистые волосы, длинные руки и ноги, чистая радость в глазах. Она была словно ангел.

— Чьи это девочки? — спросил кто-то. Люди оглядывались в ожидании. Мой желудок уже свело стократ. Когда мама заметит, что мы пропали, она будет в ярости.

— Мои! — послышался ее голос. Мы с Ферн обернулись, мама стояла с краю с поднятой рукой, сияя и улыбаясь от уха до уха. — Вот вы где, мои балеринки. Как всегда, устроили шоу! — рассмеялась она, демонстративно закатив глаза.

— Не сердитесь на них, мэм, — сказал кто-то. — У них впереди большое будущее!

Мама приняла похвалу толпы, наслаждаясь вниманием. Комплименты — то немногое, что делало ее счастливой. Несмотря на это, я не могла полностью расслабиться. В тот момент она, может, и улыбалась, но я знала, что, когда вернемся домой, по голове нас не погладят. Если Ферн и разделяла мое беспокойство, она хорошо это скрывала. Плечи ее были расслаблены, взгляд был искренен и наивен. Помню, что была за нее рада. Ферн всегда казалось, что ее окружает некая непроницаемая граница, делавшая ее неуязвимой для маминой жестокости. Я часто задавалась вопросом: не была ли эта граница неотъемлемой частью того, что отличало ее от других? Но мама никогда не водила ее на обследования. Если бы Ферн поставили диагноз и оказали помощь, это сделало бы ее особенной, а в нашем доме мама была единственной, кому разрешалось быть особенным.

Но если Ферн не боялась мамы, это не значило, что та не представляла для нее угрозы. Помню как-то раз, нам было лет семь, Ферн рисовала на кофейном столике. Это был ужасный день. Столик был недорогой — скорее всего, он не стоил ни гроша, большую часть мебели мы брали у Армии спасения. В то время мы все еще жили в муниципальной квартире, и маминых социальных выплат не хватало на шикарные вещи, о чем она регулярно нам напоминала. Это была невинная ошибка. По всему кухонному столу было разбросано белье, и Ферн спросила маму, где ей делать уроки. Мама ответила: «Делай на журнальном столике». Просто невероятно! Она была ей матерью уже семь лет и так не поняла, как Ферн могла интерпретировать ее слова. Если бы я заметила раньше, то сама объяснила бы сестре, но, к сожалению, слишком поздно увидела, что она наделала.

— Кто писал на кофейном столике?! — взревела мама. У нее и так весь день было плохое настроение, но после увиденного она была просто в ярости. Я бы взяла вину на себя, — как и собиралась вообще-то, — но Ферн подняла руку прежде, чем я успела хоть что-то сказать. Она была так беззаботна и совершенно не подозревала о надвигающейся опасности. Она даже улыбнулась. Я не успела постучать своим браслетом по ее браслету, чтобы предупредить об угрозе.

Я затаила дыхание. Мама могла выйти из себя из-за малейшей ерунды: мы говорили слишком громко или мы говорили слишком тихо, не поблагодарили ее как следует. Один Бог знал, на что она способна, если мы наломаем дров по-настоящему. Должно быть, я подвинулась немного вперед, инстинктивно загораживая собою Ферн, потому что помню, как мама, прищурившись, отвлеклась от кофейного столика.

— Что это ты делаешь? — спросила она другим голосом, с любопытством, но осторожно и холодно. — Пытаешься защитить ее?

Она бросила на меня ледяной взгляд. Я не сразу поняла свою ошибку. Выражая любовь к Ферн, желая защитить ее, я тем самым предала маму и совершила грех. В конце концов, нашей целью было любить ее.

— Я бы никогда не причинила Ферн вреда, — сказала мама ледяным тоном. — Это же какой-то глупый кофейный столик. Ты что, думаешь, я чудовище какое-то?!

— Нет, мам…

— Разве чудовище станет кормить своих детей?

— Нет.

— Откажется от всего ради них?

— Нет.

Ужас сковал мой желудок, когда мама встала прямо передо мной.

— А эта одежда? — спросила она, потянув меня за футболку. — Чудовище купило бы одежду своим детям?

Тогда я впервые подумала, что мама может меня ударить. Раньше она меня не била и жутко этим гордилась. «Я никогда не поднимала руку на своих детей», — говорила она всем. Подразумевалось, что своих детей бьют только плохие родители, а она была хорошей. Но в тот день лицо ее исказилось гримасой ярости и злости. Я чувствовала на лице ее горячее дыхание. Я была готова, даже ждала, что она меня ударит, как она вдруг резко повернулась и вышла из комнаты.

Мы с Ферн побежали за ней. Когда мы ее догнали, она уже доставала с полок книги, игрушки, обувь.

— Чудовище купило бы своим деткам мягкие игрушки? — кричала она, швыряя наши вещи через всю комнату. — Ручки и карандаши? А пляжные пластиковые ведерки?

Бум! Бах! Ба-бах! Мама взяла в руки нашу музыкальную шкатулку для украшений с крошечной танцующей балериной внутри. Нам ее подарил папа. Мы с Ферн слушали ее перед сном каждый вечер, когда в комнате выключался свет. Конечно, мама об этом знала. Поэтому она выглядела такой радостной, когда разбила шкатулку о стену, расколов ее пополам.

Так продолжалось до тех пор, пока посреди нашей комнаты не образовалась куча сломанных вещей. Помню, наблюдая за всем этим, я подумала тогда, что то, что она делает, хуже, чем если бы побила меня. Лучше бы мама меня ударила.