Чёртова дюжина. 1-6

Рустем Хасанов, 2022

Удивительное и непостижимое всегда рядом. Каждый день мы проходим мимо чудес, которые провожают нас разочарованным взглядом – и ждут новой встречи. И эта встреча обязательно случится, уж поверьте мне.Жизни тринадцати друзей юности, "чертовой дюжины" баловней судьбы причудливо переплетаются между собой, и в этом переплетении ощущается незримое присутствие чего-то неописуемого и могущественного. Чего-то, что молча наблюдает за нами, чтобы в нужный момент сделать свой ход. Случайное совпадение или предопределение? Выбор человека или воля высших сил? Никак не связанные между собой эпизоды чьих-то биографий – или части чего-то большего, того, что нам еще только предстоит увидеть? Любая магия построена на заклинаниях, состоящих из слов. И в самом начале тоже было Слово. Возможно, эти сказки – действительно волшебные. Что случится с тем, кто их прочитает?

Смерть.

А на тринадцатый день Бог создал Смерть.

Она была восхитительно красива. Неописуемо. Невозможно было даже вообразить такую красоту — в том числе поэтому Бог ее такой и создал. Чтобы доказать, что ничего невозможного для Него нет. Даже рыбы переставали дышать, глядя на нее из-под воды. Даже Солнце замедляло свой бег, увидев юную Смерть, осторожно трогающую босой стопой горячий мрамор растрескавшихся ступеней и в изумлении озирающуюся по сторонам на огромный мир, возникающий вокруг — да-да, когда-то Смерть тоже было чем удивить. На что бы ни обращала Смерть взор своих широко распахнутых, восхитительно прекрасных глаз — все замирало в предвкушении того невозможного, что обещала миру эта красота. Замирало, а потом жило жаждой увидеть вновь этот взгляд, обращенный на себя.

Как и все особенно красивые, но еще очень молодые женщины, Смерть была доброй, наивной и доверчивой. Она любила и рыб, и Солнце, и мрамор — да и вообще все вокруг. И Бога. В те славные времена все еще любили Бога. И никто не задавался вопросом, жив ли Он.

Смерть была уверена, что ей уготована какая-то особенная миссия. Великая, и обязательно светлая, добрая. Миссия, которая принесет в мир много любви и счастья. А иначе зачем Бог создал ее такой красивой? Так считают все женщины, особенно красивые, но еще очень молодые.

И плачут они, рано или поздно, так же горько и безутешно, как заплакала когда-то Смерть.

— Ты будешь прерывать их жизни, сказал Бог. — А пищей твоей станут их боль, их страх, их отчаяние и безысходность.

— За что, Отче?! — о, если бы вы видели заплаканную Смерть. Эти бездонные глаза, эти опухшие губы, эти умоляющие брови. Эта робкая надежда в каждой черте неописуемо прекрасного лица. Эта покорность в каждом движении безупречного, совершенного тела. — Чем я провинилась перед Тобой?

— Дочь моя, ну как ты могла провиниться — усмехнулся Бог. — Тебе и дня отроду нет.

— Но я надеялась, что Тобой мне уготована другая участь. Что я буду нести людям любовь и счастье…

— Неужели ты забыла, что нет любви превыше Моей? Что нет большего счастья для любого творения Моего, чем вернуться в любящие объятия Творца? Кстати, именно этими словами все жрецы, что многие тысячи лет будут кормиться около тебя, станут утешать свою перепуганную паству. Хотя мало кто поверит, конечно.

— Но страх? Страх, Отче? Отчаяние и ненависть? Слезы матери, потерявшей ребенка? Безудержное горе родных, близких, любящих? И это — мой корм? Я создана для любви, Отче, я не вынесу чужих страданий!

— Не вынесешь, утвердительно кивнул Бог. — Именно поэтому они — пища для тебя. А заодно и защита.

— Я не хочу, чтобы меня ненавидели, Отче. Я хочу любить и быть любимой.

— Никто не будет ненавидеть тебя, дочь моя. Никто из них даже не увидит тебя и не обвинит тебя в своей утрате. Мать, потерявшая ребенка, юная дева, овдовевшая до срока — спроси любого из них, и они сразу скажут, что стало причиной их самой страшной потери. Но ни один не назовет тебя.

Они всегда будут умирать от чего-то. От камня. От клыков и когтей. От стрелы. От огня, дикого и рукотворного. От множества болезней, от разнообразных несчастий. И от человеческих рук, в конце концов, своих и чужих.

Они так полюбят свои тела и удовольствия, через них получаемые, что сама мысль о временности и недолговечности этих тел станет для них невыносимой. Человеческий век ограничен, таковы правила. Никакая, даже самая роскошная жизнь, проводимая в неге и плотских утехах, не будет вечной. Но сладость этих утех столь велика, что они не захотят останавливаться. Они будут требовать: еще! Еще! Еще дольше. Еще комфортнее. Еще слаще.

Они настолько полюбят жизнь в своих телах, что предпочтут забыть о неизбежности расставания с ними. Они изучат все то, что их наука сможет посчитать причиной прерывания человеческой жизни, и станут всячески избегать этого. Станут бороться за то, чтобы прожить как можно дольше. Они будут хотеть жить вечно.

Пройдет много веков, и они забудут, как все обстоит на самом деле. Забудут, что жизнь прерывается не болезнью и пулей, а твоим ангельским взором, твоими трепетными губами, твоей нежной рукой, дочь моя. Они скажут: он заболел, она попала в аварию, его застрелили. И никто не скажет: за ними пришла Смерть.

За бесконечным карнавалом медицински обоснованных и логически безупречных причинно-следственных связей никто не увидит и не узнает тебя, моя милая. И никто не будет ненавидеть тебя. Они будут ненавидеть тиранов и убийц, палачей и лихачей, пьяниц и глупцов. Они будут ненавидеть даже бактерии и вирусы — но не тебя. Ты будешь невидима. И сыта, уверяю тебя: они сами создадут себе такое количество мнимых причин смерти, а следовательно — страхов, что пиршество твое будет безграничным и роскошным во все времена.

Но я вижу, что твоя участь печальна и прискорбна для тебя. Ты плачешь и грустишь. Так вот: я знаю, как возместить тебе эту боль и уменьшить твою скорбь по всем тем, за кем ты рано или поздно придешь. Тот, кто поймет, что умирает не от болезни, старости или оружия, а просто потому, что пришел его срок; тот, кто поймет, что умирание тела — не стечение обстоятельств, которого нужно любой ценой избегать, а всего лишь один из этапов жизни — тот сможет увидеть тебя во всей твоей красоте. Он увидит тебя и поймет тебя, в нем не будет ни ненависти к тебе, ни страха перед тобой. Он сможет полюбить тебя. А ты сможешь полюбить его, дочь моя. И я разрешаю тебе помиловать такого, и не одного, а каждого из таких, кого ты встретишь на своем бесконечном пути. Я разрешаю тебе сохранить ему жизнь, и сохранять впредь столько раз, сколько тебе захочется.

Любая женщина, особенно юная и красивая, мечтает любить и быть любимой. И будет идти к этой мечте, несмотря ни на что. Даже если вам не очень нравится ее работа.