Чёртова дюжина

Елена Городецкая, 2020

В первую книгу молодой оренбургской писательницы Елены Городецкой вошёл цикл рассказов «Чёртова дюжина» о взаимоотношениях девушки Жени с мужчинами, а также другие рассказы, в которых автор поднимает проблемы одиночества, семьи, нравственности. Для широкого круга читателей.

1

О маме

Посвящается моей бабушке

Маликовой Валентине Ивановне

— Мам, я хочу к матери съездить. Отец не пускал, а ты отпустишь?

— Да езжай. Но знай, что тут твой дом.

Папа умер две недели назад. Они развелись с матерью, когда мне было пять. С тех пор свою настоящую мать я не видел. Отец всегда был против нашей встречи. Почему? Не знаю.

1.0.1

* * *

— Женьк, иди померь эту рубашку, — позвала меня мама, когда мы были на базаре. — Тут и брюки вон неплохие. Давай одевайся.

— Мам, дорого это. Там я подешевле видел. Пошли туда.

— Да ёлки-моталки! Я кому говорю! Одевайся мигом! — Мама всегда ругалась, когда её не слушали. — Оборванцем хочешь матери показаться? Скажет, что я у тебя последний кусок отбираю и сама сжираю!

— И вообще у меня есть, в чём ехать же. Зачем всё это?

— Женьк, ты охренел что ли? Мы для чего сюда приехали? Скотину девки сегодня и выгоняли, и загонять будут. Я на работу не пошла, чтоб одеть тебя, а ты тут ещё концерты закатываешь!

Я молча надел рубашку и брюки. Как влитые! Ещё и с подтяжками! Но покупать за такую цену было ужасно стыдно. Мы жили не сказать, что совсем бедно, но всё-таки так себе. Ещё и отец теперь умер. Мама осталась одна с нами пятерыми. Мне двадцать, и я самый старший. Сёстрам четырнадцать, тринадцать и одиннадцать. Брат совсем мелкий ещё. Как теперь будем?

— Может, мне и не ехать?

— Прекращай давай. Раз собрался, значит езжай. Захочешь вернуться, двери для тебя открыты.

Мама купила эти брюки с подтяжками и рубашку. А ещё туфли к брюкам. Теперь я весь — с иголочки!

1.0.2

* * *

— Мам, я пошел у скотины убирать, — сообщил я сразу, как только переступил порог дома.

— На карде уже всё вычищено! — встретила меня Танька, старшая из сестёр.

— А у свиней?

— Туда не лазила. Пригнали коров, подоили и убрали на карде. Ни до чего больше пока руки не дошли.

— Значит я пошёл в свинарник.

— Таньк, есть что есть? — мама была голодной. — Устала я как собака!

— Я щи сварила. Ешь да ложись отдыхай. Мы уберёмся.

1.0.3

* * *

Утром чуть свет я оделся и пошёл на автобус. Путь предстоял неблизкий. К вечеру только должен был приехать.

— Куда это ты так вырядился? — спросил идущий навстречу сосед.

Я шёл гордый и ничего ему не ответил. Только улыбнулся. Все оглядывались на меня. Но никто не знал, куда я собрался. А гордый был больше от того, что, наконец-то, исполнится моя мечта и я увижусь с матерью.

С края села я увидел избу. Маленькое село, разваливающаяся избушка. Стало немного страшно от предстоящей встречи. Даже промелькнула мысль развернуться и уехать обратно домой.

Подошёл ближе к дому и увидел всю красу: завалинка осыпалась, некоторые ставни окон уже отвалились, некоторые набекренились. Ворота и забор почти лежали на земле. И здесь живёт моя родная мать…

Когда открыл дверь в дом, на меня пахнуло мочой. Сквозь оконные стёкла едва пробирался свет. Занавески висели не на всех окнах, да и занавесками их назвать было сложно. Тряпки какие-то. Порванные и замусоленные. Полы усыпаны землей.

Прошёл в дом, не разуваясь. В средней комнате на кровати спала мать, рядом с ней какой-то мужик. Перегар стоял страшенный: хоть топор вешай.

Прошёл в переднюю комнату и прилёг на диван. Понял, что приехал зря. Но уже темнело, а автобус только утром.

Чтоб не помять рубашку и брюки, снял и повесил рядом на стул. В шкафу нашёл какое-то старое покрывало, накрылся и быстро уснул.

Проснулся от грохота. Сначала ничего не понял и не сразу сообразил, где нахожусь. Мужик упал на пол, а мать над этим очень громко ухахатывалась. Оказалось, это она его столкнула, чтоб тот проснулся. Я хотел одеться, но не обнаружил своих вещей: на их месте лежали какие-то рваные штаны, старая майка, непонятный пиджак, а вместо новых кожаных туфель стояли галоши.

— Где мои вещи?! — заорал я.

— А ты чего припёрся сюда? — ответила мне мать.

— Тебя увидеть хотел.

— Отец же тебя не пускал!

— Он умер.

— Да ладно?! Значит дом — мой!

— Какой дом?

— Который он построил. Мы ж с ним женаты до сих пор. А я наследница.

— Отдай мои вещи. Мне их мама покупала специально, чтобы я сюда приехал.

— Ма-ма… А их тю-тю. Ушли они! За десять минут ушли!

— В кармане брюк были деньги!

— Денег тоже нет. Тю-тю, мой мальчик.

Я увидел, что на трюмо лежат деньги — остаток от её выручки. Быстро оделся в то, что лежало, схватил деньги и побежал к выходу. Мать пыталась меня схватить.

— Отдай деньги! — орала мне вслед.

Мужик не успел даже встать с пола, я перепрыгнул через него, увернулся от матери и выскочил на улицу. От дома я бежал, не оборачиваясь, но затылком чувствовал, что она гналась за мной что было сил, пока не поняла, что ей меня не догнать.

1.0.4

* * *

Домой я вернулся почти ночью. Все спали. Постучал в окно.

— Женька? Ты чего это так быстро вернулся? — Первая спросила Танька. — Что это на тебе?

Мама смотрела на меня и ничего не говорила.

У порога я всё с себя снял, и сразу лег на свою кровать, отвернувшись лицом к стене. По щекам текли слёзы.

2

В бору

Когда мы с мамой и папой ехали по лесной дороге, разыскивая сладкое местечко, где можно было бы собрать грибов, вспомнила я старую байку:

— «Люблю осенним погожим денёчком побродить по лесу с ружьишком…

— На охоту?

— По грибы! Бывало, подойдёшь так и просто скажешь «ух, сколько грибов набрали…», а грибники врассыпную…

Папа засмеялся.

— Странно, почему в Бузулукскому бору так много песка? — быстро переключилась я с байки на размышления.

— Бор защищает нас, — ответил папа. — Если вдруг все деревья исчезнут, всю округу заметёт песком, и будет пустыня. Татарстан, Башкортостан, Оренбургская, Самарская области — всё исчезнет под барханами от малейшего ветерка.

— Ого! Серьёзно? Даже представить это боюсь. — Не была я в бору несколько лет, пока училась в университете. Приехав в гости к родителям, ужасно захотела свежих жареных грибов.

Бродить по лесу я всегда предпочитала с папой: мама обычно не отходит далеко от машины, а с папой за пару часов можно несколько километров обойти и набрать уйму грибов. Главное — не отставать от него.

— Пап, почему сосны растут рядами? — Первая наша остановка — в соснах. Ходить было просторно, между соснами — по несколько метров. Сосёнки молодые тянулись к небу. Поднимая голову вверх, ощущаешь себя будто лабиринте — даже солнца не видно, только свет сквозь деревья слегка пробивается.

— Потому что их сажали лесники. Поэтому и рядами.

— Зачем сажали?

— Старые вырубали, очищали лес, а потом сажали молоденькие. Когда я был ещё школьником, нас сюда даже возили поливать только высаженные деревья. — Он шёл впереди, я чуть сзади в стороне, чтобы грибы искать самой. Прошлись маленько и поняли, что кроме мухоморов ничего тут нет. Все лесные просторы я фотографировала на телефон и краем глаза увидела, что в бору сеть не ловит.

Дальше папа поехал в чернолесье: мы не оставляли надежду набрать грибов хотя бы на жарку. Объезжая огромные лужи, которые веками не пересыхают, довольно быстро приехали в другую часть бора, где был смешанный лес.

— Да тут ни грибов не видно, ни земли! — ахнула я, выйдя из машины. — Листья всё усыпали, аж в глазах рябит! Как же грибы-то искать?

— А вот и маслята! — Папа уже срезал целую семью грибов, которые разрослись вокруг дерева рядом с лесной дорогой. На другой стороне дороги мама тоже что-то собирала. Оглянулась вокруг и заметила, что остановились мы на полянке маслят, и кинулась с азартом их собирать. Голова аж закружилась от их множества!

— Пап, ты почему маленькие не собираешь? — убирая от глаз ветки и раздвигая кусты, я догнала ушедшего уже далеко папу. Глаза привыкли и могли легко отличать опята от листьев.

— Чтоб рот радовался! А эти даже на зуб не попадут!

— Ты что? Они же самые вкусные! — со знанием дела комментировала я, собирая следом за ним только появившиеся грибочки. — Фу! Ненавижу паутину.

— Если паутины много, значит, ещё долго тепло будет. Значит ещё не раз приедем за грибами, — казалось, у папы есть ответ на всё.

— Это, конечно, хорошо, только почему она мне на лицо липнет?

— А ты не подставляй своё лицо. Зачем подставляешь? — Папа успевал и мне отвечать, и грибы собирать, и идти так быстро, что мне приходилось почти бежать за ним. Как дети маленькие, когда идут рядом со взрослыми. При этом я старалась обойти все кустарники, упавшие деревья, заросли крапивы — в общем все места, где могла зацепить белую липучую пакость.

Над головой застучал дятел.

— Пап, смотри как долбит! Папа… — я замешкалась. — Я с тобой посоветоваться хотела…

Папа остановился, обернулся и внимательно на меня посмотрел.

— Что-то случилось?

— Нет. Только у меня просьба. Не говори пока маме. Она точно будет против.

— Хорошо. Так что у тебя?

— Я денег почти набрала. Хочу в Москву переезжать. Сейчас жду, когда меня пригласят на работу. То есть я как бы уже всё решила, но всё-таки мне важно твоё одобрение.

— Одобряю. Если что-то нужно, всегда помогу.

— Спасибо, папочка! — Я подбежала к нему, обняла и поцеловала.

— Тшшш… Аккуратнее. Грибы уроню, заново собирать придётся. — Папа улыбался.

— О! Вот они!

— Червивые не насобирай там!

— Пап, а ведь у них всё как у людей. Вот они растут все вместе, и если взрослые грибы здоровые, то и совсем маленькие здоровые. А если взрослые червивые, то даже зародыши сразу становятся червивыми. Но если хотя бы один грибочек-сыночек начинает расти чуть поодаль, то он вполне может быть здоровым! Или наоборот. Семья вся здоровая, а один отщепенец — червивый! И вроде бы недалеко растёт от своей здоровой семьи, а всё равно!

Мы уже направлялись в сторону машины, набрав грибов, а опят встречалось всё больше и больше. Моя корзина была наполнена до краев, я сняла куртку и стала складывать маслята в неё. Увидев впереди чёрную насыпь, решила её обойти, чтоб не утонуть в земле. В один миг увидела, что на этой чёрной насыпи лежит, свернувшись клубком, чёрная, с красивым серебристым рисунком змея. Взвизгнув, я отскочила в сторону и побежала куда глаза глядят: никогда раньше я с ней не встречалась. Когда остановилась, поняла, что не вижу и не слышу папу.

— Паааааап! Пааааааап! Ты гдеееееее?

Он не отзывался. Только эхо раздавалось.

— Па-па! Па-па! Па-па! — Кричала, что есть мочи, но он не слышал меня. В панике я побежала обратно, чтобы хоть немного приблизиться к нему, чтобы он меня услышал.

— Па-па! Па-па! Па-па! — Бегала я из стороны в сторону и старалась ещё громче кричать:

— Пааааа-па! Паааа-па! Паа-па! Кто-нибудь! Кто-нибудь меня слышит?!

Лес будто бы вздохнул, но никто не ответил.

Я села на землю и тихонько заплакала. Посмотрела в телефон: пятнадцать сорок три. Связи так и не было. Позади меня зашелестели листья.

— Папа?

Обернувшись, я увидела мышку. Взвизгнув, подпрыгнула на месте и отскочила в сторону. Меня трясло. Вытряхнула грибы из куртки и оделась. Трясти не перестало.

Корзинку оставила на месте и пошла по лесу в поисках хоть какой-нибудь дороги: папа всегда говорил, что любая дорога куда-нибудь приведёт. Где-то неподалёку что-то шелохнулось. Я вздрогнула. Но тут же поняла, что это лишь птица сорвалась с ветки и взлетела: с дерева посыпались листья.

Ноги уже идти не хотели. Под ложечкой засосало. Телефон был на последнем издыхании и показывал двадцать тридцать семь. Надежда покидала меня. Вспоминала, как в школе учили ориентироваться: искала муравейники, разглядывала мох на деревьях, пыталась найти столбики с номерами — папа рассказывал, что весь бор разделён на кварталы. Но ничего не помогало. Снова села и разрыдалась ещё больше. Сколько раз я останавливалась и плакала, со счёту сбилась. Все глаза уже выплакала. Но каждый раз какой-нибудь шорох заставлял срываться с места и бежать от него подальше.

Среди сосен идти стало гораздо свободнее, больше ни кустарников, ни ветвистых деревьев, ни крапивы, даже паутину встречать перестала, только это означало, что я ухожу вглубь леса. А так ведь можно и неделю здесь бродить, а потом выйти где-нибудь под Самарой. Или вообще не выйти. Умереть здесь от жажды или голода, или, что ещё хуже, лось или кабан разорвёт. Ладно хоть волков здесь не водится. Хотя и в это мне уже не верилось. Надежда меня покидала с каждой прошедшей минутой. Тем более, начинало темнеть. Повернулась, чтобы разглядеть, где остался смешанный лес. Дальше чем на пятьдесят метров ничего не было видно. Пошла обратно. Дойдя до границы сосен и чернолесья, стала придерживаться этой полосы, которая очень сильно петляла.

Желудок стонал от голода, ноги заплетались, руки не поднимались: я совсем обессилела и сдалась. Глаза хоть и привыкли к темноте, но всё равно вокруг плохо что-то различали. Я нашла лежачее дерево и присела на него. Даже плакать уже не могла. Клонило в сон. Где-то начала ухать сова, от чего стало жутко.

Вдруг вдали я увидела яркий огонёк. Сначала подумала, что задремала и мне это приснилось. Протёрла глаза руками и снова посмотрела. Правда что-то светится! Подскочив с дерева, я ринулась со всех ног в эту сторону. Мгновенно забыв об усталости, страхах, мешающих бегу ветках и кустарниках, метров пятьсот по лесу я преодолела минуты за две. Подбегая ближе, я увидела фонарь. Его лесник зажег на вышке. Не дошла до неё совсем чуточку. Выбираясь из чащи леса на дорогу, увидела заплаканную маму и бледного как полотно папу.

— Ой! Нашлась! Господи, спасибо! Ты услышал мои молитвы! — сквозь слёзы запричитала мама. Рядом с ними были какие-то люди, которые, как оказалось, прошли вдоль и поперёк этот участок леса, но мы почему-то ни разу не пересеклись.

— Как же ты это так?! Больше от меня никогда на шаг не отойдешь! — закричал папа.

Домой ехали молча. Было уже далеко за полночь, а этот день вымотал нас всех. Уже дома я попросила маму:

— Пожаришь утром грибы с картошкой?

3

Не всё учли

— Мам, мы расписались. Теперь ты со мной будешь разговаривать? Можно заканчивать играть в молчанку.

— А дети?

— Завтра всех усыновлю.

— Ну слава богу. Квартиру получили?

— Почти. Она ещё строится в новом доме. Как достроится, делаем ремонт и переезжаем.

— Виталик, я тебя очень прошу, не делай больше ничего подобного, я этого не переживу.

— Хорошо. Сегодня вечером ждём тебя в гости. Друзья придут, немного отметим воссоединение семьи.

3.0.5

* * *

— Проходите, гости дорогие, — Люба сделала подобие реверанса, приглашая Андреевых и Кузьминых к столу пока ещё в однокомнатной квартире. — Скоро нам будет просторнее, а пока довольствуйтесь тем, что имеем.

— Сейчас пиццу и роллы привезут. Пиво уже можно открыть, думаю, — поддержал новоиспечённую жену Виталий Дмитриевич.

— Предлагаю тост, — начал Артём Кузьмин, когда пиво было уже разлито. — За большую семью Чуйковских! Желаю вам расти и процветать! — Артём залпом осушил бокал. — А теперь расскажите, пожалуйста, как вам это удалось?

— Надо признаться, сам бы я до этого никогда б не додумался, — Виталий работал заместителем начальника городского управления молодёжной политики. — Это мне предложил Андрей Петрович. Вызвал меня однажды, Люба тогда была сыном беременна, дочкам было восемь, шесть и четыре, и говорит, чего вы ютитесь в однушке…

В дверь позвонили.

— О! Роллы! — переключился Виталий.

— Я открою. Рассказывай. — Люба отправилась получать заказ.

— И вот. Я не знал, как это устроить. С моей-то зарплатой… Но Андрей Петрович, как оказалось, всё продумал. Он же давно занимается субсидиями для молодых семей. И за очередью сам всегда следит. Он тогда объяснил, что матерям-одиночкам деньги получить проще. Я даже не сразу понял, к чему он клонит. Когда он мне сказал, что нужно развестись, я обалдел. Говорю, жену люблю, детей тем более, бросать их не собираюсь ни под каким предлогом. Он пояснил, что это только формально. Что мне от них даже уходить не придется.

— Раздвиньте тарелки, пожалуйста, — в комнату вошла Люба с пиццей. — Давайте растащим по тарелкам, а коробки я отнесу. Там роллы ещё.

— Мы оформили развод. Даже суд был! Так меня и родительских прав лишили. Об этом никто и не знал, только родители. Мама вон со мной даже разговаривать перестала. Целый год словом не обмолвилась!

Люба тем временем расставляла на столе роллы разных видов, раскладывала васаби, разливала соевый соус, раздавала палочки.

— Да потому что вы как хотите, так и живите, но зачем детей в это впутывать?! — возмутилась мама, входя в комнату.

— О! Мама! — Виталий подбежал к матери. — Давай вот сюда. — Он отодвинул стул. — Понимаешь, если бы мы просто развелись, по закону я бы должен был выплачивать алименты. А с моей официальной зарплатой, Люба может не работать и легко содержать себя и четверых детей. А нам нужно было обмануть закон, чтобы на халяву расширить жилплощадь.

— Слава богу, что всё закончилось.

— Продолжай, что там дальше-то было? — Внимательнее всех слушала Маша Андреева, будто брала на заметку, как бы провернуть подобную аферу.

— Дальше уже дело техники. Она — мать-одиночка. Собрала бумаги, подтверждающие, что у неё трое детей, четвёртым на сносях, что нет ни мужа, ни отца детей, никакой поддержки — декрет, однокомнатная квартира, официально без работы… Встала на очередь, в которой сразу же оказалась четвёртой по списку: таких было ещё несколько — одна с пятью детьми и две по четверо. И вот, через год она получила субсидию на расширение жилья, оформила её как первоначальный взнос ипотеки. Когда получит трёшку в строящемся доме, эту квартиру продаёт и гасит ипотеку.

— Квартиры обе её, получается?

— Конечно. Я бомж. Прописан у матери в квартире и никакого отношения к её жилью не имею, — Виталий Дмитриевич довольно улыбался.

— Будешь плохо себя вести, выгоню! — смеялась его жена. — И на детей ты никаких прав не имеешь!

Остаток вечера шутили про матерей-одиночек и одиноких мужчин, которым детей не доверяют.

3.0.6

* * *

Утром Виталий отправился в ЗАГС восстанавливать права отцовства.

— Вы не можете восстановить права на детей. Вас суд лишил родительских прав, поэтому и восстановить может только суд. И только в том случае, если Вы докажете, что бросили пить, интересуетесь жизнью детей. Суд должен понимать, что Вы исправились.

— А четвёртого я могу признать без суда? Жена родила, когда мы были в разводе.

— С этим проще, но нужно, чтобы она написала заявление на установление отцовства. По возможности нужно доказать, что именно Вы отец ребенка. Сделайте на всякий случай ДНК-анализ на родство с ребёнком. Он, может быть, и не понадобится, но лучше, чтобы он был. И если это будет доказано, то мы выдадим новое свидетельство о рождении ребёнка, где Вы будете указаны отцом.

Виталий Дмитриевич ничего не сказал Любе. На следующий же день он обратился в частную клинику, заключил договор на проведение ДНК-теста и сразу оплатил. Врач-лаборант выдал ему пробирки с ватными палочками и объяснил, как делать соскоб защёчного эпителия. Рано утром до водных процедур Виталий Дмитриевич сначала поводил палочкой у себя за щекой, а затем вскрыл вторую пробирку и, смеша сына разными гримасами, просунул ему в рот палочку и провёл ею по внутренней части щёчки.

Конец ознакомительного фрагмента.