Когда они придут

Руслан Равилевич Ямалетдинов, 2021

Спорим, вы всегда невольно примеряете содержание книги к себе? Сливаясь мыслями с героями, вы ощущаете еле осознаваемую радость от сопричастности к их успешности. В книге же это так просто получается, вы почти чувствуете, как эта плюсовая энергия сквозь буквы струится в вашу жизнь. Мне же внутри этой книги все сложнее. Хотя они говорят, что так интереснее. Но мне об этом трудно судить, потому что у меня есть вспышки. Каждый день они разбивают меня вдребезги на мелкие осколки. Весь мир вокруг в любой миг может сгореть до размеров песчинки в моих зажмуренных глазах. Вспышкой он исчезает и стирает меня из реальности. Потом я собираю себя по кусочкам своей прошлой жизни, чтобы родиться заново. Чтобы каждый новый день встречать другим человеком.

Скажите там наверху, что я буду играть. Я же понимаю, что новой раздачи уже никогда не будет. Ну и пусть кому-то выпало четыре туза, а я временами даже карты не вижу. Но главное я в игре и буду играть хоть вслепую. Мне же все равно еще ждать, когда они придут…

1. Меня зовут Леха

Скажите, вот вам часто снится один и тот же сон? Мне часто. В нем я стою перед закрытой дверью. Обычной такой деревянной дверью с погнутой железной ручкой, местами немного поцарапанной и с засохшими мутными разводами. Смотрю я на нее и не знаю, внутри я или снаружи, стен-то не вижу. Да я и вообще ничего не вижу, кроме этой самой двери. Но зато чувствую, что за ней кто-то есть. И почему-то я сильно уверен, что он про меня тоже знает. Иногда в ночном шорохе мне даже слышится его тяжелое сиплое дыхание. Потом еле слышный скрип тысячами иголок рассыпается по моей коже. Я вижу, как дверь начинает медленно открываться. Наваливаюсь на нее всем телом, но не могу ее удержать, хотя давлю со всей силы. Мне охватывает восторженный, даже сладкий ужас неизбежности. Я уже не держу дверь, я хочу узнать, кто так настойчиво ломится в мои сны. А вот что дальше я не помню, потому что всегда на этом месте просыпаюсь. Часто с криком и мурашками по всему телу. Кто за этой дверью? Я не знаю. Но иногда мне кажется, что за ней я сам, тот, кем я мог бы быть, если бы не мои вспышки. Нет, не так, а вот так — ВСПЫШКИ!

Каждый мой день они делят на «было» и «не было». Но я стараюсь на них не зацикливаться. Ну есть они и есть, от того, что я буду постоянно о них думать, они из моей жизни точно не исчезнут. Лучше вообще не думать, не разгонять впустую свои эмоции, которым и так только дай повод, а уж они понесутся так, что не остановишь. И иногда у меня даже получается не думать, но редко и не долго. Вот и сегодня я только тем и занимаюсь, что гоняю из своей головы разные мысли, которые упрямо лезут обратно. И пусть не все они дурные, есть даже пара неплохих, но их было слишком много для моей уже раненной с утра головы. Вспышка, которая накрыла меня при выходе из магазина, была сильнее тех, которые были раньше. Она сразу затянула меня в свой омут и начисто лишила ощущения реальности. Я еле успел на что-то присесть, и меня сразу накрыло липкое марево каких-то странных звуков, всхлипов, которые паутиной опутали мое тело и потянули за собой, потащили куда-то вбок, потом наверх. Мгновение спустя и я уже стою на крыше моей общаги и собираюсь прыгнуть с нее вниз. Нет, я не хочу прыгать, я вообще с детства высоты боюсь. Ну и что, я все равно прыгну, я даже уже сделал шаг назад, чтобы посильнее оттолкнуться. Мне осталось только открыть эту поцарапанную и заляпанную краской дверь и прыгнуть. О да, они уже внутри меня, эти восхитительные восторг и ужас свободного падения. Еще немного, та дверь из моих ночных кошмаров уже совсем рядом, до нее всего полшага. Вспышка пронзает меня насквозь и с легкой дрожью во всем теле ко мне медленно возвращается сознание.

В такие моменты мне иногда казалось, что кто-то пристально смотрит на меня сверху. Они ведь все видят, все замечают и все про меня знают. И ждут. Потому что я им не нужен по частям — сначала мои мысли, потом чувства, тело. Нет, я им нужен весь сразу, целиком и навсегда. Кто они, ангелы или демоны, я не знаю. Но в этот раз встреча с ними закончилась для меня без телесных повреждений. Я пришел в себя, сидя на бордюре рядом с магазином, от которого отошел буквально на пару шагов. Правая рука растопыренной пятерней упиралась в асфальт, а левая с силой сжимала ручки пакета с хлебом и куском колбасы. Особо ничего, кроме головы, не болело, только штаны почему-то местами были мокрые. Это я что, того самого? Быстро руку в карман, нет, там все сухо. Это, видимо, из лужи на дороге меня машины обрызгали, пока я был в отключке. А так ведь и задавить могли, если бы на дороге оказался. Легко. Да уж, а может они тогда и не ангелы вовсе? Они же вроде добрые должны быть. Хотя, может, там наверху вообще никого нет, и никто на меня не смотрит. Сам себе чепуху разную сочиняю. Да? С усилием запрокинув звенящую от боли голову, я посмотрел в безоблачное утреннее небо. Там меня кто-нибудь слышит или нет? В ответ раздалось приглушенное мяуканье со стороны переполненной урны, стоящей в паре метров справа от меня. Какой-то облезлый кот подозрительно уставился, как мне показалось, прямо на мои забрызганные штаны. Не, пора идти в подвал, не хватало еще, чтобы меня коты метили. При всем честном народе. А может, там за дверью коты? Хотят со мной познакомиться?

Ну, это запросто. Зовут меня Леха, фамилия моя вроде бы Петров, по крайней мере, так записано в моем паспорте. Сейчас мне 18 лет, про родителей своих я ничего не знаю и не помню. Но чисто биологически они, наверное, у меня все же были, ведь откуда-то я на свете появился. Если только меня аисты в капусте не нашли. Но этого я точно ни знать, не помнить не могу. Вообще самые ранние мои воспоминания связаны с детдомом, а сейчас я живу в общаге, ибо учусь в технаре на оператора станков. Вот и все. Ну и еще у меня бывают вспышки. Это такие приступы, когда в мозгах плюс на минус замыкает и в голове как будто вспыхивает яркое солнце. Вот я их про себя вспышками и называю. Как назло вчера у меня опять закончились таблетки от приступов, и в поликлинике их тоже пока не было. Поэтому после утренней вспышки я добирался до подвала короткими перебежками от скамейки до скамейки, на которых восстанавливал дыхание и прислушивался к своим ощущениям. Потому что накрыть снова меня могло в любой момент, и не факт, что я останусь при этом на ногах. Хотя в этот раз пронесло, и в подвал я ввалился вовремя, никого из ребят там еще не было.

После жаркого июльского солнца в подвале было так хорошо, прохладный полумрак приятно обволакивал мое разгоряченное лицо. В старинном латунном зеркале слева от входной двери отразился худощавый паренек среднего роста. Синие глаза тревожно смотрели из-под всклокоченных черных волос. У него были широкие скулы с коротким шрамом слева. Это я еще в пятом классе об край кровати зацепился, когда от Беркуды убегал, а Гринька мне подножку поставил. Но шрам этого парня в зеркале особо не портил, по крайней мере, не больше чем старая рубашка, которую он к тому же порвал недавно. Подняв рукав, я посмотрел на дырку, которая стала еще больше. А ведь другой рубашки на выход у этого раздолбая не было. Поэтому будет он ее сегодня как миленький зашивать, парень в зеркале показал мне язык. Колян, это мой дружбан по технарю по прозвищу Гоблин, говорил, что этому зеркалу уйма лет, в него еще его предки гляделись. Наверное, дворяне или купцы какие-нибудь. А что, такое зеркало тогда, наверное, кучу денег стоило. И я туда же, этикетам не обученный, да еще и в рваной рубашке, а ему язык показываю. Отвернувшись от зеркала, я прошел вглубь помещения к бильярдным столам.

В подвале привычно пахло сыростью и почему-то жженой резиной. Также здесь пахло и тогда, когда Колян привел меня сюда в первый раз. Справа от входа в подвал был небольшой чулан, в котором он тогда свой штаб оборудовал. Там у него был и сломанный бензиновый примус, какая-то погнутая буржуйка, пара больших бутылей с протухшей водой, несколько пачек просроченного аспирина и еще каких-то других таблеток, скорее всего тоже старых, литровая банка разряженных батареек, другая рухлядь. Помню, в углу тогда стояла древняя стиральная машинка, внутри которой лежали детали от детского велосипеда. Тогда же он мне с гордостью показывал два ржавых самопала и штык-нож от старинной винтовки. Говорил, что если случится большой шухер, ну прилетят инопланетяне или ядерная война начнется, он отсюда цивилизацию возрождать будет.

Хотя подвал этот помимо участи быть колыбелью для нового мира имел и иное назначение. Где-то полтора года назад отец Коляна, дядя Слава, организовал в нем бильярдную. Как он говорил, только для домашнего употребления. Ну, бильярдная это, может быть, было слишком громко сказано, но из заброшенного и заваленного разным хламом подвала получилось вполне приличное помещение. Отец Коляна вывез оттуда целый грузовик мусора, сделал ремонт, завез взятые у приятеля почти даром списанные бильярдные столы. Один большой стол для русской пирамиды и один поменьше для американки встали в подвальном зале впритык друг к другу. За свою бурную жизнь столы эти, видимо, многое повидали, на их бортах и ножках было достаточно сколов и царапин, а когда-то зеленая ткань вся выцвела и покрылась белесыми точками. Но играть на них еще вполне можно было. Колян говорил, что его отец собирался сукно перетянуть, но у него все руки не доходили. Зато он купил два комплекта новых шаров и пять киев, один из которых был весь какой-то навороченный, с фигурными запилами. Его он, правда, нам играть не давал, ибо это ручная работа не для наших корявых рук. А для начала нам, по его словам, и швабры вполне хватит.

Это он так шутил вроде над нами. Но в первое время все так и было, шваброй мы работали если не больше, то точно лучше, чем играли. Играть-то толком мы оба не умели, я первое время даже по шару нормально попасть не мог. Поэтому сначала мы учились играть, а потом убирались и мыли полы в подвале. С таким условием дядя Слава разрешил нам катать шары, причем только днем, потому что вечерами там часто играли его друзья и знакомые, ну и иногда просто желающие за деньги. Ну ничего, со временем вроде бы и мы с Коляном наловчились шары катать, у нас даже стало получаться что-то похожее на игру в бильярд. Сегодня вот собирались играть уже по взрослому, пять партий по тысяче рублей за каждую. С ребятами, которые учились в строительном технаре на улице Парковой. Общага их тоже была на этой же улице. Себя они называли «парковые», с ударением на втором слоге, а Колян их звал «строяками». С одним из них, Сергеем, они раньше в одной школе вместе учились и жили по соседству.

— О, здорово, Леха, ты уже здесь что ли, — хлопнув меня по протянутой руке, вспотевший с улицы Колян сразу полез доставать из своего чулана старый треснувший вентилятор, который вроде вообще не охлаждал, зато дребезжал отменно.

— Привет, Колян. Да не доставай ты пропеллер свой, здесь не так жарко, счас остынешь. Играть-то будем сегодня?

— Да, днем я с Серегой виделся, вроде бы все в силе.

Бух, дверь в подвал работала лучше любого звонка.

— Здорово, пацаны. О, у вас здесь прохладно, круто, — вошедшие в подвал ребята с Парковой улицы, видно, тоже упарились. А мне было норм, я уже остыл, и внутри пока было тихо. Да и не та это была игра, чтобы сильно волноваться. Хотя чаще всего вспышки от моих эмоций не зависели, жили своей собственной жизнью, и сами решали, когда им случаться.

Играли мы пара на пару в свободную пирамиду. Разбой был наш, Колян попробовал правый угол, но луза шар закусила. Крякнув с досады, он отошел к стене и начал елозить по наклейке своего кия огрызком школьного мелка. Катать шары мы начали без напряга, вначале особо даже не целились, так, по приколу. Ну, с каким настроем в игру вошли, так и играли, первые две партии мы с Коляном благополучно слили. Ребята вышли на улицу, перекурили. Мы с Коляном собрались, стали меньше суетиться и лучше прицеливаться, чаще отыгрывались, в итоге следующие две партии были наши.

Пришел отец Коляна с каким-то седым мужиком, они сели пить кофе, изредка бросая на нас взгляды. Атмосфера пофигизма как-то сразу сбилась, поэтому контровая партия получалась какая-то смятая. При счете 3-0 в пользу парковых Колян начал как обычно ворчать, типа они только наши подставки бить и умеют. Еще бы, сам же им и накатывает. Парковые закатили пятый шар, отыгрались, настала бить моя очередь. В этот момент я и завис, причем с кием наизготовку уже приготовившись бить. Слабая вспышка стрельнула ощущением близкого падения в пропасть и быстро прошла. Доли секунды я висел над обрывом, хотя сознания не терял.

— Резет, ты че, нормально все? — Колян тронул меня за плечо. Ну да, Резет — это я, Леха.

— Да нормально, нормально, счас я, — острое чувство узнавания пронзило меня, я точно знал, что когда-то раньше я уже играл эту партию. Или буду играть, но уже не в первый раз. Так, сейчас проверим. Сначала первый свояк в угол, потом два чужих, еще раз своего с седьмым номером мягко в центр, потом резким щелчком штаны по углам. Да, точно, не знаю как, но я помню эти удары. Шесть шаров я забил, вообще не целясь, всего за несколько секунд. Оставшиеся два чуть медленнее, но тоже почти не глядя на стол, видя перед собой только марево матового бочка очередного шара со следами мела от наклеек. Все как в тумане. Пришел в себя от редких похлопываний Серого по плечу, стер со лба капли пота.

— Неплохо катаете, ребята, — Колин отец с мужиком прошли мимо на нас на выход. Поймал задумчивый взгляд седого и машинально ответил, — спасибо, дядя Слава.

— На, держи, — Сергей протянул мне тысячу рублей. — Счет 3-2 в вашу пользу, значит с нас тысяча. Ладно, мы потом отыграемся, сегодня просто был не наш день. Ну все, мы пошли, — парни, кажется, даже и не расстроились, деловито пожали нам руки и вышли на улицу.

— Ну че, Леха еще покатаем или хорош? — Колян ставил оставленные парковыми на столе кии в стойку.

— Да не, хватит, че то я подустал. Да и жрать охота, надо в общагу идти, — ноги совсем не держали, причем даже сидя на стуле, меня тянуло завалиться на бок.

— Ну да, ты сегодня дал жару, последнюю партию вообще их уделал. У тебя че, было да? — Колян знал о моих приступах, сейчас он пытался старым носовым платком оттереть следы мела со своего любимого шара с номером одиннадцать, это день его рождения. Причем до всех остальных шаров ему было абсолютно пофиг. Например, на восьмом вообще был небольшой скол, а первый потемнел, когда его чем-то химическим чистили. Этого Колян в упор не видел, но вот одиннадцатый он периодически натирал до блеска. Еще я заметил, что он его всегда старался на острие пирамиды ставить.

— Ну, было в лёгкую, но, блин, как-то интересно было. Как будто я всю эту партию до этого в уме сыграл. У меня так раньше в шашках было, когда я пешки не трогал и всю партию мысленно проигрывал.

— Понятно. То-то ты ее за несколько секунд сделал, и играл как робот какой-то. Ты же вообще вроде не целился и на стол даже не смотрел, — блестящий одиннадцатый Колян всегда ставил первым на полку. — Хотя это же вообще круто, если у тебя такие приступы будут, будешь у нас как Ванга бильярдная.

— Ага, если б так всегда. А вот фиг там, так почти никогда. Ладно, я пошел, — с раскачки встав со стула, я хлопнул Коляна по плечу и двинулся к выходу.

Улица встретила меня запахом гудрона и испарениями раскаленного асфальта. Как будто с головой нырнул в горячую ванну. А ведь день-то уже скоро закончится. Хотя местное светило, похоже, плевать хотело на наступление вечера, жарило оно так, что будь здоров. Эту жару, если хорошенько прищуриться, можно было даже увидеть — светлое такое марево вроде тумана порхало в горячем воздухе, который и вдыхать было тяжело. А я еще хотел сегодня пешком пройтись. Так, если и идти, то только по теневой стороне. Ближе всего к общаге будет по улице Пушкина, это хотя и бойкая улица, много на ней машин и людей, ну и ладно, дойду, две вспышки у меня уже были, а три за день бывают редко. Кстати, надо будет еще в поликлинику зайти, может, все-таки привезли мои пилюли. Да и вообще надо стараться их вовремя пить и без пропусков, дневник что-ли завести или кружками в календаре дни обводить. А то сегодня мне вон какое кино бабахнуло, считай, будущее почти увидел. Хотя, врачи еще раньше говорили что-то об изменении вспышек, но чтобы вот так вот — этого я точно не ожидал. Короче, не есть хорошо это, жить без таблеток.