Когда они придут

Руслан Равилевич Ямалетдинов, 2021

Спорим, вы всегда невольно примеряете содержание книги к себе? Сливаясь мыслями с героями, вы ощущаете еле осознаваемую радость от сопричастности к их успешности. В книге же это так просто получается, вы почти чувствуете, как эта плюсовая энергия сквозь буквы струится в вашу жизнь. Мне же внутри этой книги все сложнее. Хотя они говорят, что так интереснее. Но мне об этом трудно судить, потому что у меня есть вспышки. Каждый день они разбивают меня вдребезги на мелкие осколки. Весь мир вокруг в любой миг может сгореть до размеров песчинки в моих зажмуренных глазах. Вспышкой он исчезает и стирает меня из реальности. Потом я собираю себя по кусочкам своей прошлой жизни, чтобы родиться заново. Чтобы каждый новый день встречать другим человеком.

5. Здесь вам мамки нет

Довольный Вовка Беркуда, не расстилая кровати, плюхнулся на нее прямо в ботинках с видом мартовского кота после большой порции сметаны. Панцирные пружины под ним жалобно заскрипели. Причем у каждого из нас кровать скрипела по своему, но у Вовки, кажется, противнее всех. Хотя он этого точно не замечал, потому что глупая улыбка не сходила с его лица. Как же, после обеда он обжимался с Зинкой из старшей группы девочек. Ее сестра в этом году выпустилась из детдома, а на полученные к выпуску деньги купила сестренке новую кофточку, которой та уже второй месяц хвасталась. Ходила с сияющим лицом, вся из себя модная такая. Сегодня вот с Беркудой около фельдшерской терлась. Это мы уже знаем, Гринька успел всем растрепать. Знаем мы, и почему Вовка ухо трет, ему туда подзатыльник прилетел от нашей медсестры. А вот не фиг около ее кабинета просто так тереться, да еще и с девками обжиматься. Нашли место. А Колба, ну она Колба и есть, рука у нее тяжелая и быстрая. И ухо потом долго зудит, по себе знаю.

— Ну а что ж, большие же они уже, последний год вот отучатся и разбегутся кто куда, — уборщица баба Нюра натерла на полу остров вокруг возмущенной Колбы. — И ты, Антонина, особо их не гоняй, они же детдомовские. А ты их сразу по уху.

— Да, но ведь прямо средь бела дня, чуть в кабинет ко мне не ввалились. Ну совсем стыд потеряли. А что детдомовские, ну не все ж они такие. Вон, новенькая, такая скромная и вежливая девочка. Эй, новенькая, а ну-ка подожди, — Антонина Петеровна сошла со своего островка и пошла к вышедшим из класса девочкам прямо по мокрому полу, оставляя за собой на полу следы от солдатских сапог.

Новенькую Катю Свиридову привезли в детский год в прошлом году, родители ее погибли, а родственников, пожелавших приютить сироту, не оказалось. Она на всех смотрела своими широко распахнутыми глазами, в которых навсегда застыл вопрос — это что, все происходит со мной на самом деле? Сейчас она робко замерла на месте, глядя на грозно приближающуюся к ней медсестру.

— Тебя ведь Катя зовут, кажется? Запрос в поликлинику по твоему прежнему адресу я отправила, но там данных по твоим прививкам нет. Так что зайдешь ко мне завтра после обеда, будем восстанавливать картину, тебе уже по возрасту положено делать новые. Все поняла? — на секунду нависнув над девочкой, Колба широким шагом ушла вглубь коридора.

— Да, я все поняла, — казалось, Катя сейчас расплачется, глядя вслед марширующей по мокрому полу медсестре.

Красивая она девочка, милое, немного наивное лицо, светло-синие глазенки и смешно вздернутый носик. Пару раз мы с ней были дежурными по классной комнате, но вместо уборки играли с большой затертой картой Советского Союза. Не глядя, тыкали в нее пальцем и гадали, куда бы могли поехать. Нравилась она мне, ее красивые волосы и такая открытая улыбка.

— Чего-то ты, Вовка, сегодня довольный такой? Наверное, опять с Зинкой по углам терся? — я притворился, что ничего не знаю про его сегодняшние подвиги.

— Ну а что, нормальная девчонка Зинка, не то, что эта плакса, новенькая Катька, — Беркуда закинул ноги на спинку кровати и начал делать уроки. Так он называл раскрашивание ручкой картинок в учебниках.

— Дурак ты, Вовка, никакая она не плакса, да и всяко лучше твоей Зинки, — тоже хотел было прилечь я, но еле увернулся от летящего мне в лоб учебника алгебры.

— Ты, блин, чего это, Резет, — Вован вскочил и начал перелезать через стоящую между нами кровать Грини, — давно не задумывался что ли?

А вот ни фига, больше во время драки я не задумываюсь, удачно уклонившись от его кулака, я с размаху заехал ему в красное ухо. Вторым ударом расквасил губу, но, уже вставая с кровати, напоролся левым глазом на его встречный кулак. Стоя в кабинете директора, я прямо физически чувствовал, как под ним наливается синева. Директор и случайно шедший мимо нашей комнаты Пушкин, который и притащил нас сюда, с мрачным любопытством молча рассматривали нас.

— Да, молодцы, — Владимир Иванович устало махнул рукой физику, который уже пятился к двери. — И что мне с вами прикажете делать? Выгнать не могу, бить вас — так с этим вы и без меня неплохо справляетесь, — директор сел за свой стол и задумчиво смотрел на нас. Почему-то больше на меня, и грустно как-то, будто вспоминал что-то.

А ведь все как будто вчера было, глядя на синеющий глаз Петрова, Владимир Иванович снял очки. Как будто вчера.

— Вот, Владимир Иванович, мальчонку у входной двери нашли, — завхоз Саныч, он же сторож и вообще по хозяйству, держал за руку маленького худенького мальчика на вид около двух лет. Одетый совсем не по октябрьской погоде, в какую-то цветастую кофту с подшитыми кусками фуфайки и обрезанные холщовые штаны, мальчик испуганно жался к Санычу. Детские глазенки настороженно смотрели из-под спадающих на лоб волос.

— Так, и документов никаких у него, конечно, не было?

— Нет, Владимир Иванович, не было. Вот, только эта вот бумажка в руке у него была, — сторож протянул директору какой-то смятый листок бумаги.

— Ну да, ну да, — вздохнул директор детского дома, — так, Лёуша Петров, с трудом разобрал Владимир Иванович накарябанные неровным почерком буквы.

— Стало быть, ты Алеша, да? — выйдя из-за стола, директор присел перед ребенком на корточки и потрепал его по торчащим волосам. — Откуда же ты взялся, парень?

— Так я спрашивал, молчит он, может, боится или не разговаривает еще, малой ведь совсем. Он, наверное, кушать хочет, пойду я, скажу девчатам на кухне, чтобы оставили ему — Саныч мягко разжал детскую ручонку.

— И сколько же тебе лет, — задумчиво щурился на мальчика директор. — Саныч, в общем так, надо его сейчас помыть, одеть нормально, потом отведешь его к Антонине Петьеровне, пусть медицина его посмотрит.

— Сам я сейчас позвоню в роно и, наверное, в милицию надо, — сев за стол, директор придвинул к себе телефон и попытался вставить толстый палец в диск. — Еще Инашеву позови ко мне, если она не ушла.

— Саныч, а тебя же Иваном зовут? — вопрос директора догнал озадаченного завхоза уже в дверях.

— Да, Владимир Иванович, в детстве Ваняткой кликали.

— Ну раз ты нашего парня, можно сказать, и нашел, быть ему Алексеем Ивановичем, ты не возражаешь? Алло, да здравствуйте, это вас из Батаевского детского дома беспокоят… — прижав к уху трубку телефону, директор детдома уже не видел кивания головой вышедшего в коридор Саныча.

Мария Леопольдовна Инашева — воспитательница младшей группы с интересом разглядывала уже переодетого и накормленного маленького мальчика, застывшего на кушетке в углу директорского кабинета. Ребенок смотрел на нее бескрайне-чистыми глазами, в которых она не увидела ничего кроме детского любопытства и настороженности.

— Так, Мария Леопольдовна, принимайте нашего найденыша, зовут его Алексей Петров, сведения о нем я уже запросил, обещали посмотреть, ну а пока он наш, — Владимир Иванович положил руки на слегка помятую канцелярскую папку, личное дело нового воспитанника, в котором первым документом был мятый листок бумаги с корявыми буквами.

— Определите его в младшую группу, и да, он пока не разговаривает, но скоро научится, так Алексей? — услышав свое имя, мальчик отвел глаза от висевших на стене фотографий, бросил быстрый взгляд на мужчину и снова уставился на стену. Выцветшие стены директорского кабинета были покрыты замысловатой картой из мелких трещин, в которых мальчик пытался разглядеть фигурки знакомых ему животных. Вон там лошадка, а вот собачка. Хотя в этих трещинах и вправду мог завестись кто угодно. Красили стены в кабинете ощутимо давно, краска на них не только потрескалась, но и сильно выцвела. Очевидно, что они нуждались в новой встрече с малярами. Вообще, если хотите знать самый первый страх маленького ребенка в детдоме — это стены, покрашенные в светло-зеленый цвет, как будто специально придуманный для тоски. А еще и какие-то невкусные запахи в коридоре, что-то вроде старой пропахшей одежды, на которую кошки в туалет ходили. Хотя двухлетний Алеша и не знал, как должно пахнуть в таких местах.

— Выглядит ребенок здоровым, на вид ему года два, но Антонина Петьеровна потом его еще посмотрит и измерит, — медсестру детского дома по имени и отчеству звал только директор. Причем ее отчество, которым она очень гордилась, ибо звали ее папу Петер и был он каким-то важным немцем, директор произносил не твердо, а мягко, на славянский лад, — Петьеровна. Все остальные звали ее просто Антонина, а ребята промеж себя Колбой.

— Но пока для соблюдения формальностей, раз сегодня 19 октября, то мы отнимем два года и запишем дату рождения новенького — 19 октября 1989 года, — директор вписывал в папку первые буквы в истории детдомовской жизни Лехи Петрова. — Потом, если что, исправим. Ладно, идите, располагайте мальчика, будем думать, что делать с ним дальше.

Да уж, вчера не вчера, а почти пятнадцать лет с тех пор прошло. Выросли ребята. Алексей вон, вообще чемпионом по шашкам стал.

— Так, разбираться кто из вас прав, кто виноват, я сейчас не буду, но если еще раз такое повторится, как вас прижать я найду, можете не сомневаться, — очнувшись, Владимир Иванович напустил на себе строгость. — Ты, Петров, вообще, вместо того, чтобы готовиться к шашкам, мозг себе с другой стороны ломаешь. Все, пошли вон отсюда, здесь вам мамки нет, нянькаться с вами, лбами, некому.

Да, пойдем мы, пойдем, куда нам деваться. Мамки то у нас и вправду нет. Хотя у некоторых ребят есть, ну они так сами говорят, и она скоро их заберет. Типа ждут они. Я никого не жду, была бы у меня мама, я бы здесь не оказался. Глядя вслед ковыляющему по коридору Вовке, я присел на корточки, чувствуя спиной неровности стены. Мне сейчас лучше было побыть одному, на меня снова наползала туча, в глазах стало двоиться, и вспышка стрельнула резкой болью в правом виске. Блин, ну почему это мне, а? Как, наверное, хорошо просто жить как все? Без приступов, без их томительного ожидания. Не надо думать про все это, постоянно быть в напряжении и бояться, а вдруг приступ снова случиться в самый неподходящий момент. Например, в столовой или на уроке, когда рядом много людей, и все они на тебя смотрят. Некоторые жалостливо, другие с любопытством. Но им меня точно не понять. Всем ведь очень хочется прожить свою жизнь хорошо, чтобы все у них было как у людей, может даже чуточку лучше, чем у других. А мне даже лучше не надо, мне бы как у всех. Как же хочется мне просто быть как все, просто жить, просто спать, просто есть. И вообще ни о чем не думать. Но это не про меня. Я же Леха Петров, Резет, а теперь еще оказывается и цыганский подкидыш. Это недавно Мария Нашевна в разговоре с Колбой обмолвилась, а ребята слышали, за дверью в учительской стояли. Говорит, Петрова и вовсе вон цыгане привезли в детдом, мол, девочки из старшей группы видели, как его к воротам детдома какая-то цыганка привела, а потом уехала на цыганской бричке. О как. Тогда может быть моя мама — цыганка, а сам я — цыган? И гадать умею?

Но гадай не гадай, а в шашки мне точно надо еще тренироваться, здесь директор правильно сказал. Причем, лучше бы делать это как положено, в какой-нибудь секции с тренером, а не как я, тихо сам с собой. Вот никто, наверное, не догадался бы читать старый учебник по шахматам, чтобы понять, как лучше играть в шашки. И только моему сломанному мозгу это казалось нормальным. Тем более, что учебника по шашкам у меня не было. Ну а что, задачи в обеих играх те же, срубить как можно больше фигур. Если чуток подумать, то все эти комбинации из шахмат вполне себе ложатся в шашки. Например, защита Алехина. Да и уловки, по сути, те же, главное — это ловушки, ты ставишь, тебе ставят. Сам не попадись, а сумей заманить своего соперника. Причем, я сам разработал целую систему, как отвлекать внимание противника от своей истинной задумки. Разными хитростями — типа в другом месте взять и поправить шашку, или делать вид, что хочешь сделать ход в другом месте, смотреть туда пристально. Ну и ловушки должны быть такие, что намного ходов вперед. Поэтому я часто проигрывал в уме куски разных комбинаций или даже целые партии. Не знаю, помогало мне это или нет, но, по крайней мере, нашего физика, который иногда присаживался сыграть со мной, я выигрывал с лёгкостью. На что он снисходительно похмыкивал и поглаживал себя по блестящей лысине.

После полученной от спортивного дядечки год назад грамоты, я выиграл еще какие-то соревнования, на которых говорили, что скоро будет первенство области. Вообще, оказалось, что шашки — это не просто забава, типа убить время, а вполне себе спортивная игра, с собственными соревнованиями и медалями. У шашек есть и своя спортивная федерация, свои правила, то есть все достаточно серьезно. Даже директор пару раз говорил, давай играй, Петров, станешь чемпионом и прославишь наш детдом. На прошлой неделе он освободил меня от субботника, отправив играть с Пушкиным. Но на областных соревнованиях, думаю, мне мало что светит, там все-таки ребята специально этому учатся, занимаются с тренерами. А я что, самоучка детдомовский. Хотя Александр Сергеевич меня хвалит, говорит, что у меня мозги неправильно устроены. Причем как учитель физики, он порывался пару раз наглядно объяснить мне это на примере простой электрической схемы. Вроде как закон Ома у меня в голове задом наперед работает. Но это все так, пустое, игра там будет серьезная.

На областные соревнования в моей возрастной группе заявилось 47 ребят, среди них почти половина девочек. Все пришли с мамами, бабушками и тренерами. Нарядные такие, важные. В сером детдомовском костюмчике я выглядел среди них как бедный родственник из глухой деревни. Золушок, блин, на балу. Причем одновременно с областными соревнованиями проводился и один из этапов кубка России по русским шашкам. То есть играли как бы в два зачета. Поэтому народу было так много. В классической программе играли по круговой системе, по жеребьевке. После выступлений на открытии соревнований разных ответственных лиц в галстуках суета с выяснением первых пар игроков понемногу улеглась. Расселись за длинные столы, во внезапной тишине стали раздаваться звуки двигаемых шашек. Игра у меня пошла ровно, слава богу, приступов пока не было. Так что к вечеру второго дня в таблице по классике я был первым.

Сегодня старенький Пазик довез нас до областного центра детского творчества минут за двадцать. Ездил со мной в областной центр третий день подряд наш Пушкин, который был вполне себе горд тем, что раньше играл со мной. Тоже ходил там, важничал, воображал себя, наверное, великим тренером. А уж как он это все пересказывал нашему директору — страшно даже себе представить, что было бы, если бы физик не принял главное участие в организации соревнований. Второй вечер подряд директор, с трудом пряча улыбку, выслушивал его отчет об огромном вкладе скромного учителя в развитие областного спорта.

— Алексей Петров, ученик 9 класса Батайского детского дома награждается медалью за первое место в этапе кубка России и победу в областных соревнованиях по русским шашкам, — улыбчивый мужик надел мне на шею медаль и вручил кубок с изображением шашечной доски. Аплодисменты, фотографирование с этим мужичком и с подпрыгнувшим ко мне с другой стороны Пушкиным.

Вот ты и чемпион, Леха Петров. Кубок был достаточно увесистым и целиком в карман пиджака лезть никак не хотел. Придется так его придерживать, чтобы не выпал. Или Пушкину отдать на хранение. А где он кстати? Слева от судейского стола спортивный дядька с прошлогодних соревнований о чем-то шевелил губами в ухо моему тренеру. Физик радостно кивал и смешно вытягивал губы трубочкой. Ну да, типа он все понимает. Рукой мне еще машет.

— Да, Александр Сергеевич, вы меня звали, — и точно, при ходьбе приходилось придерживать кубок, который так и норовил выпасть из кармана.

— Вот, Алексей, познакомься, это Сергей Николаевич, председатель областной федерации шашек, — потная рука дядьки энергично тряхнула мою.

— Ты молодец, Алексей, играл очень хорошо, я поздравляю тебя с заслуженной победой. Теперь ты будешь в составе нашей сборной от федерации области участвовать весной в юниорском чемпионате России. Тренироваться будешь приезжать сюда. Здесь на первом этаже, где вы регистрировались в первый день соревнований, у нас проходят тренировки. С твоим руководством я обо всем договорился, — кивок головой в сторону нашего Пушкина, который чуть не задохнулся от важности.

Конец ознакомительного фрагмента.