Мой побег в Эльдорадо

Роман Корзун, 2020

Молодой человек на рубеже исторической эпохи вынужден покинуть только что развалившуюся империю. Он идет к своей цели, опираясь лишь на собственные силы, но дорога к ней тернистая и крутая. С невероятной стойкостью, через непреодолимые препятствия, он продолжает свой путь. Это повествование живет приключениями, оно сопровождается юмором, оно не обходит стороной драму, оно движимо романтикой, оно пролетает через потоки реальности, прикасается к мистике, своеобразию и необычным совпадениям и оставляет читателю место для философских размышлений. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Июль — август 1995 г.

Коммерция

После возвращения из Бухареста я неделю просидел дома, отходя от шока. Потом решил, что не стоит так просто сидеть, когда есть наличные деньги, оставшиеся после продажи квартиры, которые можно пустить в оборот и, может, еще что-то заработать. Судя по слухам, в Москве хорошо шли обложки для паспортов, которые выпускались в Польше, и в Жешуве их можно было приобрести. Недолго собираясь, я пустился в путь. Автобусом добрался до Перемышля, где сел на поезд, добрался до Жешува и там поселился в гостинице. Меня приятно удивил этот маленький польский городок, хоть и достаточно бедный, но очень деловой, и никакого сравнения с Кишиневом или Бухарестом. Вокруг полно молодежи и влюбленных пар, всё очень культурно, спокойно, одним словом, по-европейски. Что бросилось в глаза, так это подавляющее большинство блондинок и блондинов. Для выросшего в более южных широтах человека это казалось удивительным.

Я быстро сориентировался и нашел нужную мне лавку, где продавали всякую всячину. Это было похоже на склад, в котором в основном закупались выходцы из бывшего СССР. Приобрел обложек для российских паспортов на сумму, приблизительно равную семистам американским долларам, и с тяжеленной сумкой отправился на автобусе во Львов, чтобы оттуда пересесть на московское направление. Автобус был наполовину заполнен людьми, так что я часто менял место, в зависимости от того, с кем беседовал. Народ там ехал в основном местный, из Львова и региона, очень приветливый и общительный. Запомнились мне две юные девушки из Трускавца, с которыми я весело общался и играл в карты. Одна из них, шатенка, явно заигрывала со мной, хотя мне больше нравилась её светловолосая спутница, которая была намного скромнее и молчаливее. Через какое-то время я понял, что она либо ко мне совсем равнодушна, либо очень стеснительна и не хочет вступать в бой со своей подругой из-за случайного незнакомца.

Позже к нашей веселой компании присоединился молодой человек, похожий на жителя Жешува (такой же светловолосый и голубоглазый). Он оказался коренным жителем Львова, который, услышав о моей грустной истории про неудачную попытку попасть в Канаду, рассказал свою, более оптимистичную. Про свою жену, которую он только вот посадил в Жешуве на автобус в итальянском направлении, куда она поехала на заработки. Он рассказал, что открыть визу в Италию не представляет никаких сложностей (ведь она пока не входит в число стран Шенгенского договора), и, что самое главное, в Италии можно остаться и реально найти работу. Более того, он уже через год, после окончания геологического факультета («земля во всех странах одинаковая»), отправляется вслед за женой и уверен, что найдет себе там работу. Не знаю, какие он нашел слова, было ли это просто его непритворный оптимизм или умение убеждать, а может, моё состояние безысходности, в котором я готов был хвататься за любую соломинку, но за то время, пока мы с ним пообщались на эту тему, а это, может быть, полчаса-час, он смог убедить меня, что нужно ехать в Италию. Италия! Вот где выход из моей безысходности!

С возможностью уехать в Италию я уже сталкивался как-то году так в 93-м. Тогда один мой приятель, Андрей, бывший одноклассник, предложил поехать в Италию. Нужно было, правда, очень быстро действовать. Для этой цели я даже начал срочно искать жильцов для своей квартиры с условием предоплаты за два года. Мы планировали выехать с группой научных сотрудников, которая направлялась на какую-то научную конференцию. Андрею хотелось съездить в Италию, чтобы приобрести и пригнать оттуда подержанный автомобиль. У меня же была цель там просто отстать от группы, «потеряться» и остаться навсегда. Однако из этой затеи ничего не вышло. Слишком поздно спохватились. Слишком быстро надо было собрать кипу разных документов, а с бюрократией на тот момент, касающейся разрешения на выезд, это было непросто. И, конечно же, очень быстро надо было сдать мою квартиру, чтобы иметь деньги на поездку. В итоге квартиру я действительно сдал, деньги вперёд за два года получил, а поездка в Италию сорвалась. Пришлось в быстром темпе снимать себе другое жилье и вместо Италии ехать в Турцию за товаром, чтобы хоть как-то пустить в оборот деньги за сданную квартиру. Но это уже совсем другая история…

* * *

Мы приехали во Львов, и я уже было планировал снять на ночь гостиницу. Мои новоиспеченные подруги были готовы легко мне в этом помочь, тем более девушки сами собирались еще оставаться в городе. Ведь взять билет на поезд в то время было делом не из лёгких, а ещё и на последний текущего дня… До отправки поезда оставалось немного времени, час или полтора. Но судьба решила, что я должен отправиться в Москву сегодня. Мне удалось взять билет у какого-то перекупщика: вагон купе, верхняя полка. Было одновременно и радостно, и грустно так быстро расставаться со Львовом, толком и не увидев его, да и с новыми знакомыми, с которыми пришлось спешно распрощаться.

В купе я появился первым. Потом по одному начали подтягиваться мои попутчики. Все трое были местными, из города или пригорода, все старше меня на добрый десяток лет, и все разговаривали на своём диалекте украинского языка, а я с ними общался на своём диалекте севера одесской области (исторически Юг Подола), откуда я, собственно, и родом. Мы друг друга понимали прекрасно, кроме, может, парочки раз, в любом случае общая картина оставалась понятной. Все, как это принято, начали выставлять на стол всё съестное и питьевое, что взяли с собой. И тут произошел небольшой конфуз: один парень спросил меня, не буду ли я «бульбу». Не понимая тогда, что это значит, я принял угощение. Но оказалось, что это отваренный молодой картофель, а в баночке это выглядело как клёцки. Картошки мне не хотелось. Однако пришлось есть, раз согласился. Как и в автобусе по дороге из Жешува во Львов, эта компания тоже оказалась очень приветливой и веселой. Дорога нас ждала дальняя, но с ними я её не замечал. Было ощущение, что мы не закрывали рот ни на минуту, причем я настолько углубился в украинскую речь, что, когда мы пересекли российскую границу и поезд остановился (вдоль него начал ходить народ и предлагать всё возможное и невозможное, начиная от вареников, заканчивая чайным сервизом), я попытался что-то сказать одной женщине по-русски, высунувшись из свободного открытого окна в вагоне, и вдруг начал напрягаться, чтобы вспомнить русские слова. Один из пассажиров начал подтрунивать над продавщицей, расспрашивать все подробности про чайный сервиз. Она так искренне обрадовалась и взялась так подробно всё объяснять и рассказывать, что мне стало её просто жалко. Я вмешался в их разговор и объяснил ей, что над ней просто подтрунивают и не собираются ничего покупать. Это немного остудило её пыл, да и шутник оставил её наконец-то в покое. Правда, сказал я ей это с таким жутким акцентом, что она меня не сразу поняла и начала было мне этот сервиз впихивать.

В самой Москве прибытие поезда из Львова, наверное, было чем-то особенным. Приехавшие воспринимались как люди из дальнего зарубежья, в отличие, скажем, от тех же киевлян. Например, когда я со своими попутчиками разговаривал на украинском на перроне, стоя возле поезда Львов — Москва, никто на нас не обращал никакого внимания. Стоило же нам лишь спуститься вниз, к камерам хранения, как на нас тут же начинали оборачиваться, будто мы разговариваем на каком-то инопланетном наречии. Когда мы начали прощаться, то перешли вдруг на русский и пожелали друг другу удачи. Конечно же, обменялись и адресами, и телефонами, также как и с моими попутчиками из Польши. Но больше с тех пор мы друг о друге ничего не слышали. Сравнивая те времена, когда отсутствовали мобильная связь, интернет и виртуальные социальные сети, с нынешними, понимаешь, насколько проще сегодня устанавливать контакты. Попрощавшись со своими новыми знакомыми, я отправился к телефонной будке, чтобы позвонить москвичам, к которым собирался в гости.

А в гости я собирался к древним друзьям моих родителей. Когда-то давно из Кодымы, что на историческом Юге Подола, Вера — подруга и землячка моей матери — вышла замуж и переехала жить в Москву. Нажили они с мужем двоих детей обоих полов, заимели квартиру в самом центре, на Большой Серпуховской, недалеко от Павелецкого вокзала. Квартира на первом этаже, очень тихий и уютный район и в то же время центр. Жили они, правда, довольно бедно. Мужская половина семейства подрабатывала дворниками, получая дополнительно по сто американских долларов в месяц, на то время, очевидно, обычная зарплата дворника Москвы. Работать надо было всего пару часов каждый день, но очень рано вставать. Молодой человек был вроде студентом, а вот какая основная профессия главы семейства, я так и не понял. Приняли они меня без особого энтузиазма, но было еще терпимо. Остаться я хотел всего на два дня: найти ближайший рынок и продать весь товар кому-нибудь оптом. Но, как говорится, земля слухом полнится. Пошныряв по Москве, увидел, что паспортных обложек там навезли в таком количестве, что я уже начал сомневаться в успехе своего дела, а оптовая цена, за которую у меня готовы были купить, оказалась просто смешная. Кто-то мне посоветовал один оптовый рынок, на который я попал только на второй день. Очень быстро сообразив, что к чему, стал искать лишнее место в торговой палатке.

Рынок был достаточно хорошо организован, за возможность продавать нужно было платить, и иногда не только рыночной администрации, но это не о моем случае. В одной палатке разрешалось находиться не более чем двум продавцам. За гораздо меньшую сумму можно договориться торговать третьим с условием, что в палатке будут оставаться только двое, фактически обходя административные правила. Походив вдоль стратегически хорошо расположенных рядов (ближе к входу на рынок), я нашел ребят, которые согласились принять меня в свою компанию. Один из них оказался моим тёзкой, и мы быстро подружились. Первый день на рынке получился не очень удачным, да и пришёл я довольно поздно. Поэтому, когда вернулся вечером к своим «гостеприимным» хозяевам на Большую Серпуховскую с почти такой же полной сумкой паспортных обложек, как и накануне утром, встретили они меня уже с заметным напряжением. И приобретённая в супермаркете порция пельменей на всех лишь краткосрочно подсластила мне вечер.

Мне выделили отдельную комнату, где я мог закрыть дверь, а за её пределами происходили какие-то странные вещи. Сначала был какой-то ужасный скандал. Вера ругалась со своим супругом. Меня предупредили, что её супруг не совсем адекватен. Потом у Веры начался приступ эпилепсии. Не знаю, как это выглядит, но слышится ужасно. На следующее утро я был рад поскорее покинуть пределы своего временного пристанища. А выходил уже в шесть утра. В этот день дела пошли лучше. Однако я всё ещё был далёк от того, чтобы продать весь свой товар. И в гостях дела пошли гораздо хуже. Вечером всё было хорошо, я опять принёс всем что-то на ужин, мы смогли спокойно пообщаться, но дома находились только Вера с детьми. Хозяин дома подозрительно долго отсутствовал. Не дождавшись его, все пошли спать. Глубокой ночью, скорее даже под утро, разразился скандал! Верин супруг пришёл домой не один, а в компании каких-то совершенно незнакомых молодых людей, которых, как мне показалось из разговора, а точнее, выкриков, он подобрал где-то на улице. Он и его двое спутников были вдрызг пьяны. Из их криков я услышал, что раз к Вере приезжают гости, то почему он не может привести своих гостей? Когда я через час-полтора уже должен был вставать, всё затихло, а Верин супруг и его случайные собутыльники улеглись прямо на кухне на полу, так что мне пришлось переступать через них. Верин муж проснулся, явно поджидая меня, чтобы что-то сказать. Стал передо мной притворно извиняться за неудобства, стараясь выглядеть культурным и воспитанным человеком. И хоть он к тому времени не успел протрезветь, было заметно, что прекрасно понимает, что делает и что весь этот цирк в мою честь. «Пора искать себе другое пристанище», — подумал я.

Появившись на оптовом рынке, первым делом я рассказал вышеописанную историю Роману, будучи ещё под большим впечатлением. Он, к моему удивлению, недолго думая, сразу предложил мне остаться у своих родителей в Подмосковье, где также жил его брат, тоже торгующий на рынке, с которым я уже успел познакомиться накануне. Свою жилую площадь он не мог предложить, потому что сам снимал комнату и делил со своей супругой. Я в тот же день, еще не дождавшись закрытия рынка, пришёл на Большую Серпуховскую за своими вещами и дома встретил только Веру, супруга её, слава богу, не было. Я сообщил ей, что все обложки мне удалось продать оптом и я уезжаю сегодня же обратно в Кишинёв. Мне не хотелось её огорчать. Думаю, она бы расстроилась, если бы узнала, что ушёл я из-за странных выходок её мужа. На её лице можно было прочитать облегчение. Я боялся, что она попросит меня, как это было принято, остаться ещё на одну ночь, что считалось бы хорошим тоном. Но в таком случае я бы сказал, что уже купил билет на поезд. Но от нее я не услышал даже намека на такое предложение.

За 10–15 минут собравшись, убрался восвояси — обратно на рынок. Я был очень благодарен Роману за эту возможность и его брату Олегу за то, что без колебаний согласился приютить меня. Я, конечно же, рассматривал и вариант с гостиницей, но в те времена это была не самая удачная альтернатива, учитывая цену и качество. Забавно получилось, когда приехали к нему в поселок в Подмосковье. Как только мы появились в дверях, он громко объявил своим родителям: «Знакомьтесь — это Роман, он будет у нас жить». К моему величайшему удивлению (наверное, еще оставался горький осадок от «гостеприимства» на Большой Серпуховской), его родители отреагировали совершенно спокойно и очень радушно, при этом они даже не спросили, надолго ли я к ним. Тут же наложили мне полную тарелку щей, так что за края выливалось, а после того, как я их съел, настаивали на добавке.

Конечно, этот переезд был связан с определёнными трудностями. Приходилось вставать очень рано (в четыре часа утра), быстро собираться и еще полтора часа ехать на электричке. В ней удавалось еще часик поспать. Она в это время ходила полупустой, так что занять целую скамейку для себя — не проблема. Но спать на деревянных скамейках было твёрдо. А уже около шести утра мы добирались до рынка. В шесть утра я съедал большую тарелку пельменей или плова, в одиннадцать у меня начинался второй, не менее калорийный завтрак, а часа в два — ещё и обед. На рынке было полно восточных и азиатских закусочных, которые мне пришлись по душе. Очень вкусный плов делали узбеки в огромном казане прямо на улице. Проходя мимо и вдыхая все ароматы, трудно было не поддаться искушению. Так что ел я там много. Роман даже как-то пошутил, спросив продавщицу подсолнечных жареных семечек, нет ли у неё в наличии тыквенных, известных своим антигельминтным действием. Но в действительности я очень много работал, тратил бешеное количество энергии и очень мало спал. Несмотря на это, был полон сил и энтузиазма. Подобралась хорошая компания, мы весело проводили время и зарабатывали по тем временам хорошие деньги.

Ребята оказались очень дружелюбны и гостеприимны. Я легко нашел с ними общий язык. На рынке они работали только на каникулах, а основным занятием была учеба в университете. Поработав летом, они сполна обеспечивали себя деньгами на весь учебный год. Ведь, в отличие от моих горе-хозяев, эти друзья были в состоянии заработать сто долларов не в месяц, а в день. И это минимум. Правда, работать приходилось очень много, а спать и отдыхать — совсем мало.

После того как я ознакомился со всей этой кухней, долго не мог понять, как можно жить в Москве и работать дворником за сто долларов в месяц, когда я за три дня пребывания обнаружил возможность зарабатывать столько же в день. И это без особых требований к умственным способностям. Только желание работать. А работать надо было действительно много. Рынок открывался уже с шести утра. Оставались мы в палатке до шести вечера, потом у ребят происходил расчет с хозяином, что длилось определенное время. Хозяин почему-то не приобрел машинку для счета банкнот и все деньги считал вручную, что отнимало иногда очень много времени. Хорошо, что он относительно быстро рассчитывался с моими новыми коллегами. Так как я вечером оставался с ними, то не хотелось ещё слишком долго задерживаться. А хозяин был уже долларовым миллионером. Молодой парень лет тридцати. Правда, показывать он свое богатство не мог — боялся местного рэкета. Деньги могли отобрать быстро. Или увеличить мзду, которую ему и так приходилось платить за контейнер на рынке. Ездил на скромном ВАЗ-2105, хоть и новеньком, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Суть бизнеса была проста: на тот момент большим спросом пользовались банты для волос под названием «Твистер». Эти твистеры производились в Китае, хорошо раскручивались в рекламных роликах по телевидению и ввозились в страну миллионными партиями. Если кто-то их продавал, знает, о чём я говорю. Зарабатывали на них многие: существовала целая цепочка посредников. Сначала те, кто скупал твистеры оптом у тех, кто привозил товар из Китая. Потом скупщики на оптовых рынках, и после них ещё как минимум одно звено. Я часто видел, как твистеры продают в розницу в переходах московского метро в два раза дороже, чем в среднем на оптовом рынке.

Первыми скупщиками были, как правило, выходцы с Кавказа: они держали это звено крепко в своих руках. Привозили большие баулы под закрытие рынка, ходили между рядами и предлагали свой товар. Но покупать нужно было сразу как минимум один большой баул — не меньше чем на 500 долларов. Зато на следующий день была реальная возможность заработать. Товар уходил, естественно, дороже. И хоть на каждой штучке маржа получалась небольшая, но благодаря внушительному количеству можно было заработать и двести, и даже тысячу долларов в день в зависимости от вложений. Например, хозяин моих коллег имел целую сеть продавцов, которые получали на перепродаже без своих вложений, как я уже говорил, не менее ста долларов в день. С каждого проданного твистера продавец зарабатывал копейку.

Когда хозяин заметил, что ребята зарабатывают больше, начал жадничать и отбирать «лишнее». Но после парочки таких выходок юные студенты стали скрывать от него доходы и придерживать одну-другую десятку долларов. Для этого надо было, конечно, хорошо считать в голове, иначе если бы он заметил, что денег слишком мало, то уволил бы. Это, в свою очередь, и побудило моих коллег начать зарабатывать самим и в то же время оставить за собой работу у хозяина. Ведь время твистеров рано или поздно должно пройти, начнется что-то другое, непроверенное, а всегда рисковать своими деньгами возможности не было. Несколько раз подряд мы покупали твистеры у кавказцев и успешно продавали их в последующие дни. Хозяин ребят не заметил большой разницы, так как мы распределяли товар на несколько дней вперёд. Таким образом мне удалось заработать ещё несколько лишних сотен долларов. От паспортных обложек я тоже наконец-то избавился, хоть и продлилось это ни много ни мало около двух недель. Настала пора решать, что делать дальше. Мои «бизнес»-партнеры очень уговаривали остаться: «Кто нас там, в Европе, ждет?» — спрашивали они. Но переубедить меня было невозможно. Вопрос с московской пропиской в определенной степени волновал, хотя его можно было решить: в метро полно предложений на этот счет. Я понимал, что вопрос с зарабатыванием денег, к тому же немалых, тоже будет снят с повестки дня. Тем более Москва мне очень понравилась — динамичный, активно развивающийся город, с огромным потенциалом и невероятной покупной способностью. На наш оптовый рынок съезжались люди со всей России, даже с Владивостока! И, наверное, если бы не моё твёрдое решение уезжать в Италию, а оттуда, возможно, всё ещё попробовать попасть в Канаду, я бы остался в Москве.

И наконец, после трёх недель пребывания в российской столице и небольших колебаний, я всё же решил уезжать. Ведь, несмотря на то что появлялась возможность заработать много денег, их так же легко можно было потерять. В 1995-м Москву никак нельзя было назвать безопасным городом. Возможности хранить свои сбережения в банке я не видел, хранить в съёмной квартире тоже небезопасно, а носить с собой — и подавно. А стоило где-то случайно засветиться, то пришлось бы иметь дело с местным рэкетом, а там никогда не знаешь, будешь отдавать только часть своих заработков или у тебя отберут в один прекрасный день всё. И хорошо, если оставят живым. В общем, взвесив всё и вся, я решил возвращаться в Кишинёв и готовиться к поездке в Италию.