Последнее сражение Рамиреса

Роман Гаруда

Это мой первый роман. Безусловно, написан он в фантастическом жанре, однако его стиль труднее поддается определению. Впрочем, это неважно, ведь по форме он – высоко динамичный экшен, а по содержанию – размышления символиста. Наслаждайтесь.

Глава 2

Я пересек два часовых пояса менее чем за одни сутки, и попрощался с водителем тягача на окраине Читы. Поездка не оказалась приятной, не только из-за ухабистой тряской дороги, а в большей мере из-за манеры моего спутника беспрерывно слушать шансон. Его потрепанный тяжелой жизнью грузовик был оборудован не менее старой магнитолой с проигрывателем компакт-дисков, стоявшей на реверсе. И как только смолкали последние аккорды, в следующий миг внутри нее что-то громко щелкало, и все повторялось вновь и вновь.

После двух часов вынужденного прослушивания одной и той же музыки, которая и сама по себе не отличается разнообразием нотных вариаций, я согласен был оглохнуть, лишь бы положить конец этой пытке. Однако мысль, что, возможно, это цена, которую мне необходимо заплатить ради успешного завершения моего путешествия, приносила небольшое облегчение.

Я вышел, нет, — выпорхнул на окраине Читы из этой пыточной камеры и вскоре наткнулся на магазин спортивных товаров, где купил спортивную сумку. В нее идеально поместился мой миллион долларов, и тогда я подумал, что это хороший знак. Однако мне оставалось принять решение — как дальше. Вариантов было не так уж и много. Точнее, только два. Первый: выйти на шоссе, поймать попутную машину и, продолжить путь. Второй: задержатся ненадолго в Чите, чтобы выспаться. Больше суток мне не удавалось сомкнуть веки ни на минуту, и сон — то, что мне нужнее остального.

Первое же такси услужливо остановилось, как только я поднял руку. Через пару минут я вышел из машины у опрятной гостиницы и без особых проблем по паспорту, (разумеется, на чужое имя,) снял номер, который оказался уютной одноместной комнатой с допотопным японским телевизором и с живописным видом на привокзальную площадь.

Я решил, что для сумки, набитой долларами, самым надежным местом в нем было запыленное пространство под кроватью, и спрятав ее там, не стал тратить время на аккуратное развешивание одежды. Бросив куртку на протертую спинку видавшего виды кресла, стянул с опухших ступней покрытые толстым слоем пыли туфли и, запустив ими в сторону двери, с наслаждением растянулся поверх покрывала, так и не сняв брюки и рубашку.

В моем положении надо быть готовым к бегству в любой момент. Еще не наступило то время, когда я смогу позволить себе спать, как все нормальные люди. Оно когда-нибудь наступит… вот, только, когда? В голове пересекались и путались мысли о Гарри и Паке, и бог еще знает о чем, но усталость взяла свое, и я провалился в пространство без сновидений.

И проснулся от чувства, что сплю слишком долго. За окном стремительно темнело. Привокзальная площадь, погружаясь в вечерние сумерки, отстреливалась от наступающей темноты светом уличных фонарей. Прекрасное время для находящегося в бегах человека.

Потраченное время на сон, я надеялся нагнать этой ночью. Путь мне предстоял неблизкий, но прежде, мне необходимо посетить гостиничный ресторан.

В ресторане оказалось почти безлюдно. И не успел я расположиться за одним из столиков у огромного, словно витрина, окна, как ко мне подскочил аккуратно причесанный официант, и с принужденно-вежливой улыбкой протянул ресторанное меню и прейскурант вин.

И вот передо мной благоухает восхитительный ужин. На огромной луноликой тарелке, соседствуя с черным рисом, уютно расположился стейк из форели, а бокал белого испанского вина пропускал через себя свет, почти его не преломляя. Старательно подавляя в себе торопливость, я с наслаждением приступил к еде, и остановился лишь после того, как последний кусочек превосходно приготовленной рыбы был отправлен в рот и запит последним глотком терпкого хмелящего напитка.

Я почти не курил, но иногда, мог выкурить сигарету-другую. Когда же это делать, как не после подобного ужина? Я уже намеревался позвать официанта, чтобы попросить принести мне сигарет, как вдруг мое внимание привлек человек, вошедший в зал. Он был азиатом и, очевидно, — китайцем. Но не это обстоятельство обеспокоило меня, ведь всем хорошо известно, что сынов и дочерей Поднебесной немало везде, где ее граница примыкает к РФ, а его слишком принужденным взгляд, брошенный в мою сторону, словно случайно, как если бы этот человек узнал меня, но постарался это скрыть. Вначале, как мне показалось, он не собирался долго задерживаться ресторане, но почему-то передумал и принялся выбирать столик.

Словно для того, чтобы полюбоваться ночным видом привокзальной площади, я отвернулся к окну. Разумеется, ее вид меня совершенно не интересовал, поскольку все мое внимание полностью сосредоточилось на подозрительном незнакомце. Окно и сумерки за ним, послужили мне зеркалом, в отражении которого я отчетливо увидел, как китаец, расположившись за дальним угловым столиком, прожигает глазами мой затылок.

Сомнений больше нет, они меня нашли! Но как?! Неужели Пак и Гарри допустили какую-то ошибку?! Мне нужно отсюда выбираться, но вначале я должен попытаться забрать деньги из номера. Игра еще не окончена, просто чрезвычайно повысились ставки…

— Любезный! — позвал я официанта.

— Что для вас? — он тут же подскочил ко мне, растягивая улыбку едва ли не шире собственного лица.

— Ужин был сегодня отменный и поэтому, — я говорил, выкладывая перед ним на стол одну за другой четыре банкноты по сто долларов, — первая купюра — плата за ужин, вторая — тебе на чай, третья — на чай шеф-повару, а четвертая — если поможешь мне уйти через кухню. Вам все понятно?

У официанта были глаза очень сообразительного молодого человека. И я не ошибся.

— Конечно! — он покосился в сторону китайца и одним умелым движением забирая деньги со стола. — Мне надо лишь кое-кого предупредить. Я подам вам знак, когда можно будет идти…

— Еще одна просьба, — я поймал его за руку, — не долго…

— Все займет не больше минуты, — успокоил он меня и исчез где-то в недрах ресторанной кухни.

Я заметил, что туалет для посетителей примыкает к ведущему на кухню коридору, и от обеденного зала их отделяет одна плотная коричневая штора. Если бы у меня получилось задуманное, тогда появлялся отличный шанс выиграть несколько драгоценных минут и забрать деньги из номера.

Вскоре показался мой официант. Он едва заметно кивнул мне головой. Поднимаясь с места, краем глаза я уловил, как напрягся следивший за мной китаец. Стараясь держаться как можно непринужденнее, я пересек зал и, зайдя за штору, открыл дверь в туалет. Однако в него заходить не стал, а, притворив ее обратно, скользнул в коридор, ведущий в ресторанную кухню.

— Следуйте за мной, — улыбнулся поджидавший меня там официант и, указывая дорогу, быстрым шагом пошел впереди.

Кухня состояла из множества отсеков и походила на облицованный кафелем лабиринт Минотавра. Там, среди снежной белизны, огня и пара, словно души томящиеся в царстве Аида, сновали повара.

У служебного выхода нас встретил хмурый охранник с покрасневшими от недосыпания глазами. К моему удивлению, он сидел на высоком трехногом табурете, подобном тем, что обычно стоят у барных стоек, и решал сканворд при помощи огрызка простого карандаша.

Спустившись на землю и почему-то не отрывая глаз от покрытого щербатым кафелем пола, охранник молча распахнул передо мной тяжелую железную дверь и, сделав шаг, я оказался в длинном пустынном коридоре. Двери лифта находились поблизости, но, опасаясь оказаться в ловушке, я не стал вызывать его, а, пройдя еще несколько шагов, вышел на лестницу черного хода. Что-то мне подсказывало: у меня еще есть немного времени, но оно неумолимо подходит к концу. Перепрыгивая через несколько ступенек, я взлетел на третий этаж и застыл на месте, вслушиваясь в тишину сквозь гулкий стук своего сердца.

Этаж оказался пустынным. Нигде не было видно и горничной. Встав на цыпочки, я подкрался к двери своего номера и приложил к ней ухо. За ней царила тишина. Мне понадобилось две-три секунды, чтобы вдохнуть воздух, открыть номер магнитным ключом, и, как только замок защелкнулся за мной, тут же закрыть его на все обороты, и лишь затем облегченно выдохнуть.

В комнате все находилось на своих местах, и заветная сумка с деньгами лежала на прежнем месте. Не теряя драгоценных секунд, я перекинул ее лямку себе через голову. Настало время подумать, как мне выбираться из гостиницы, и принимать решение необходимо как можно быстрее. Выйти через центральный вход? Безумие! Нет никаких сомнений: китайцы следят за ним и ждут, чтобы я преподнес им такой подарок. Есть более верный путь…

Подойдя к окну, я открыл его нараспашку. Двумя этажами ниже, над центральным входом, протянулся бетонный козырек. Если мне удастся спрыгнуть на него, не переломав себе ноги, то это значительно повысит мои шансы уйти из гостиницы незамеченным. Но в тот момент, когда я уже собирался взобраться на подоконник, чудовищной силы удар выбил дверь моего номера. Не успел я опомниться, как в комнату ворвались несколько китайцев. Среди них был Линг Фат, и его гигант телохранитель. Очевидно, зияющий пустотой дверной проем был делом его рук. Но сейчас он держал за воротник куртки избитого до полусмерти Гарри.

— Мистер Ло Ки, — ехидно улыбаясь, протянул Линг Фат, — хочу вас поздравить с хорошей попыткой ограбить нас. Но ваша беда в том, что вы нас недооценили…

Он щелкнул пальцами в воздухе, и здоровяк ударил ногой Гарри под колени. Тот, громко охнув, рухнул на пол, словно подкошенный. Раздался щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, и я увидел, как цилиндрический глушитель замер у затылка моего друга.

— Локи, — облизав разбитые губы, пробормотал он. — Они убили Пака…

Я заставил себя посмотреть на него. Его измочаленное лицо походило на сине-красную сливу, а волосы некогда пышной шевелюры Гарри склеились бурыми колтунами. Он тоскливо смотрел на меня черными от боли зрачками через узкие щели фиолетовых раздувшихся век.

Линг Фат вывел из-за спины руку, и я увидел, что все это время он держал в ней плюшевого мишку, — одного из тех, что находились в той картонной коробке. Китаец демонстративно приложил игрушку к затылку Гарри, а другой рукой достал из-за брючного ремня пистолет с накрученным на стволе глушителем. Он медленно поднес его к игрушке.

В тот момент, как только я понял, что сейчас произойдет, время для меня остановилось. Оно стало тягучим, словно состояло из карамели. И когда указательный палец Линг Фата начал движение вместе с курком пистолета, я развернулся и бросился к открытому окну.

Я не слышал звука выстрела и не видел, как по номеру разлетаются фрагменты мозгового вещества Гарри, но, когда мои ноги встретились с бетоном козырька, твердо знал, как если бы видел это собственными глазами: моего друга больше нет среди живых.

Мой каскадерский трюк прошел удачно. Навыки, приобретенные во время службы, не прошли даром, и я смягчил столкновение с поверхностью, совершив кувырок через голову. Выбивая из козырька фонтанчики бетонной пыли, рядом со мной, одна за другой, ударили две пули. Китайцы стреляли в меня из открытого окна номера. Болтающаяся на шее сумка сильно сковывала мои движения, но, несмотря на это, чтобы достичь края козырька и спрыгнуть с него на землю, мне понадобилось не больше двух кратких мгновений. Почувствовав почву под ногами, я обежал здание гостиницы и углубился в темный переулок.

Темнота была на моей стороне, но в каждом причудливо изогнутом дереве я видел притаившегося врага, всякий куст казался мне источником опасности и, пока силы полностью не покинули меня, потеряв всякое представление о времени, еще много раз сворачивал с одной улицы на другую.

По моим ощущениям, ночь уже давно пересекла собственный экватор, когда мне, чтобы перевести дух, пришлось остановиться в тени забора, ограждавшего какую-то стройку. Я чувствовал как, грозя выскочить наружу, бешено бьется о ребра мое сердце, а дыхание было таким громким и частым, что казалось, оно способно разбудить жильцов соседнего дома.

Времени на отдых у меня не оставалось, как и на долгие размышления над тем, что мне делать дальше. Впрочем, выбираться ли мне из города как можно быстрее или нет, — об этом рассуждать было незачем, два варианта: задержаться в Чите и покончить жизнь самоубийством — для меня были равнозначны.

Но, несмотря на страх, какая-то незамутненная сущность внутри меня не переставала удивляться тому, насколько быстро китайцы разыскали нас. Очевидно, Триада глубоко пустила в этих краях свои корни. Разве могли быть какие-то сомнения, что для подобного быстрого и оперативного розыска необходима разветвленная, хорошо отлаженная агентурная сеть и, конечно же, «свои люди» в полиции?

«Локи, они убили Пака!» — вспомнил я слова Гарри, похожие на стон.

Реальность была неумолима, Пака и Гарри больше нет среди живых. И в этом есть моя прямая вина. Но на угрызения совести времени не оставалось. Им уже ничем не помочь, а сожалениями, пускай и очень горькими, их, увы, к жизни вернуть невозможно. Когда-нибудь потом реальность догонит меня, я буду вливать в себя алкоголь мегалитрами, пытаясь потушить этот пожар. Это будет потом, а сейчас мне нужно бежать…

Дыхание стало заметно успокаиваться. Вдруг, распугав темноту, меня осветили фары автомобиля. Я вжался в забор с такой силой, что сам с трудом мог определить — где заканчивается он, а где начинается мое тело. Но, к моему облегчению, это были «Жигули» шестой модели, на чьей крыше, умиротворенно светился желтый колпак с черными шашечками. Вряд ли Триада, разыскивая меня, стала бы рыскать по городу на стареньких авто советского производства, тем более на такси.

Автомобиль остановился на противоположной стороне улицы. В салоне вспыхнул желтый рассеянный свет, и через лобовое стекло мне хорошо было видно, как сидящий на переднем сиденье мужчина расплачивается с водителем. Почти одновременно с хлопком двери, пассажир растворился во тьме проулка, а я тут же отлепился от забора и заглянул в салон такси.

— Земляк, не подкинешь? — спросил я у темноволосого, с орлиным профилем таксиста.

— А куда тебе? — откликнулся тот с заметным кавказским акцентом.

— Куда-нибудь подальше отсюда!

— Садись.

Мы ехали молча несколько минут, когда таксист вновь спросил у меня:

— Все же куда тебе надо?

Но меня осенила идея.

— Сколько стоит твоя машина? — спросил я у него.

— Что?! — он выпучил на меня глаза. — Э-э! Я спрашиваю, куда тебе надо? Какая разница, скажи ты мне, сколько стоит моя машина?

Наверное, он решил, что я хочу посмеяться над его стареньким авто. Гипертрофированное чувство собственного достоинства этого человека было похоже на нарывающую рану, каждое прикосновение к которой вызывало гневную вспышку.

— Я серьезно спрашиваю! — мне пришлось вложить в свой голос как можно больше убедительности. — Сколько стоит твоя машина?!

— Сто пятьдесят тысяч, — в его глазах вспыхнуло любопытство. — А что?

— Я дам тебе пять тысяч баксов, — ответил я, понимая, что он завысил цену как минимум в пять раз, словно его машина уже перешла в разряд ретро. Но разве у меня был выбор?.. — При условии, что ты отдашь мне ее прямо сейчас…

Мое предложение оказалось настолько неожиданным, что кавказец резко свернул на обочину дороги и заглушил двигатель.

— Не врешь? — в его глазах сомнение боролось с надежной. — Если не врешь, дорогой, я смогу себе такого японца купить! Вай!

Я сделал то, что было лучше всяких слов, а именно: достал из нагрудного кармана куртки пухлую пачку долларов и помахал ей перед его носом.

— Я согласен, дорогой!

— У меня есть еще одно небольшое условие, — я убрал деньги обратно.

Он с тоской в глазах проводил взглядом мою руку.

— Какое, дорогой?! — все невербальные сигналы этого человека гласили о том, что оно уже выполнено.

— Ты не рассказываешь никому о нашей встрече и только через три дня заявишь в полицию об ее угоне. Этим ты убережешь от неприятностей, прежде всего, самого себя. Идет?

— Идет!

Я вновь достал деньги и отсчитал на приборную панель пятьдесят банкнот с портретом президента Франклина. Таксист сопровождал каждое мое движение еле заметным кивком головы, и его губы шевелились в унисон шуршанию денег. Затем он взял верхнюю купюру и слегка замялся.

— Хочешь проверить, не фальшивая ли она?

— Это не от недоверия к тебе, — пробурчал он. — Но такое не каждый день случается, так ведь?

— Все нормально, — сказал ему я. — Валяй…

Кавказец включил в салоне свет и принялся внимательно изучать банкноту. Он складывал ее, смотрел сквозь нее на свет, скоблил по ней ногтем. А потом… потом он проделал то же самое с каждой из пятидесяти ее товарок.

Я с тревогой наблюдал за его манипуляциями и удрученно думал: о драгоценном времени, что теряю из-за крайней недоверчивости этого человека, и о китайцах, которые к тому моменту могли уже взять под наблюдение все дороги, ведущие из Читы. Но мне ничего не оставалось, как молча ждать и надеяться, что удача и дальше будет на моей стороне. В конце концов, что мне еще оставалось делать?.. Только надеяться.

— Вроде, все хорошо! — воскликнул таксист, рассовывая деньги по карманам и снимая с держателя навигатор.

— У тебя есть карта местных дорог? — спросил я.

— В бардачке, дорогой, есть все, что тебе необходимо. А вот документы на машину я заберу. Они ведь тебе не нужны?

— Нет.

— А с машиной-то что собираешься делать?

— Думаю, ты больше никогда ее не увидишь.

— Отлично! Тогда я смогу получить еще страховку по угону!

Мы вышли на безлюдную улицу.

— Ну, теперь эта колымага твоя, — он похлопал автомобиль по покрытому пятнами ржавчины капоту и, подняв глаза к черному, затянутому облаками небу, на котором было не видно ни одной звезды, восхищенно добавил: — Какая сегодня ночь очень красивая!

— Не забудь, — я снял таксибокс с крыши машины, и сунул ему в руки. — Мне нужно всего лишь три дня.

Кавказец со вздохом посмотрел на него, а потом, словно подводя черту под прошлым, размахнулся и бросил его в придорожный кустарник.

— Будь спокоен, дорогой! — насвистывая себе под нос мелодию из национального фольклора, он ушел прочь.

Машина чихнула, но завелась с первого раза. Мятая, протертая в изгибах карта помогла мне быстро сориентироваться и, выехав на шоссе, я разогнался до сто двадцати километров час. Это могло обернуться смертельным испытанием для моей старушки, но мне необходимо было нагонять упущенное время, и как можно быстрей выбираться из контролируемого Триадой региона, в надежде, что их могущество ограничено им.

Обступившая меня, темная, словно чернильная клякса ночь, ничем не отличалась от затаившегося впереди будущего. Желтый свет фар, отразился от дорожного знака, который гласил: «Трасса М-55, Чита — Улан-удэ — Иркутск». До Улан-удэ оставалось шестьсот восемьдесят километров.

______________________________________________________________________

К тому моменту, когда в отражении зеркала заднего вида мною были отмечены первые розовые всполохи наступающего утра, я вымотался настолько, что, казалось, еще немного и силы оставят меня полностью. От пережитого и напряженного всматривания в дрожащее пятно света фар глаза устали настолько, что когда я отрывал их от дороги, росшие вдоль шоссе сосны бескрайнего леса, казались мне беспрерывным забором, окрашенным в грязно-коричневый цвет.

Однако страх продолжал гнать меня дальше и не давал передышки. И я решил, что остановлюсь лишь тогда, как только совсем потеряю способность видеть дорогу, после чего сверну куда-нибудь в какое-нибудь укромное место, и, наконец, позволю сознанию покинуть себя. А до тех пор мне оставалось только одно — жать на газ до упора. Только в этом случае у меня появлялся шанс выбраться из этой переделки.

Но, как это часто бывает, надеясь на одно — ты получаешь совсем другое, и этот недоношенный плод прогресса, эта куча гниющего металла не собиралась подстраиваться под мои планы. В битве за выживание, у меня не было времени вспомнить о том, что у машин рано или поздно заканчивается топливо. И ни уговоры, ни проклятия, ни молитвы не заставят сдвинуться с места этого покрытого пятнами ржавчины недоноска даже на миллиметр. Красная лампочка на приборной панели вещала, что бензин в его баке может кончиться в любую минуту, и знаку, сообщающему, что АЗС будет через триста метров, я обрадовался, словно смертник указу о помиловании.

Подъехав к АЗС, я не стал заезжать на ее нее сразу, а несколько минут постоял в отдалении, наблюдая за ней. Она состояла из большого павильона с минимаркетом и кафе на три столика, рядом с которым, под навесом из металлочерепицы, приютились пять топливных постов. Асфальтированная площадка перед ними оказалась хорошо освещенной и, к моему облегчению — пустынной. Сквозь прозрачное стекло витрины мне открывался вид на скучающего у кассы продавца, что-то рисующего ручкой на обрывке бумажного листа.

Я дернул ручку входной двери на себя, и продавец, уже немолодой мужчина с убеленными сединой висками и роскошными густыми усами, воодушевленно вскинул голову мне навстречу.

— Здравствуйте, — поздоровался он со мной первым.

— Здравствуйте, — эхом откликнулся я.

— Что вам угодно?

— Тридцать пять литров девяносто второго, пожалуйста, — я немного удивился не столько необычному для этих мест, по своей форме, вопросу, но, в большей степени, непринужденности, с которой он был мне задан. Продавец предстал передо мной эдаким Григорием Печориным, который из-за своей природной эксцентричности либо вечной борьбы со скукой вдруг решил немного поработать продавцом на АЗС.

— Один момент, — проворковал Печорин, щелкая клавишами. — Первый пост, пожалуйста!

Я заправил бак машины до отказа, и теперь бензина ей должно хватить надолго. Двигатель, перед тем как завестись, вновь чихнул, и это являлось очень недобрым знаком. Не хватало еще, вдобавок ко всем моим проблемам, лишиться средства передвижения посреди этого, не имеющего края, леса. Но эти мысли были уже не способны ухудшить мое настроение.

Выезжая с территории АЗС на шоссе, я отметил, что небо на востоке уже покраснело. Однако проехав совсем немного, каких-то двадцать—тридцать метров, мне пришлось остановить машину на обочине и заглушить двигатель. Проклятая рассеянность! Как я мог забыть купить воды и продуктов? В моем положении нельзя пренебрегать любой возможностью запастись едой и напитками. И я пошел обратно пешком.

У самой границы между темнотой и светом, льющимся из осветительных мачт АЗС, я замер на месте. С трассы, мигая правым указателем поворота, на нее заезжал черный джип японского производства. Внутренний голос настоятельно требовал не выходить на свет и оставаться для людей, сидящих в нем, невидимым.

Подозрительный автомобиль встал вблизи дверей павильона, что насторожило меня еще больше, поскольку это означало одно — те, кто находятся внутри него, здесь не ради бензина. Но, как только его двери открылись, мое сердце чуть не выскочило из груди: из джипа вышли двое азиатов, и я сразу узнал одного из них — это был богатырь-телохранитель Линг Фата! Подавив в себе острое желание убежать, я застыл на месте. Таким образом, у меня сохранялась возможность оставаться невидимым для китайцев, а, значит, мне выпадал шанс, узнать для себя что-нибудь очень важное.

Водитель из джипа не вышел и двигатель не заглушил. Он неторопливо курил, сидя за рулем. Мне хорошо был виден вспыхивающий при каждой затяжке красный огонек. Мои преследователи, (разве могли быть сомнения, что они здесь ради меня?), переговариваясь короткими репликами на китайском языке, зашли в павильон и сразу преступили к допросу продавца.

Он отвечал им охотно, сдабривая свои слова богатой жестикуляцией. Гигант достал из внутреннего кармана своего пиджака какой-то небольшой прямоугольник и положил его перед ним на стойку. От страшной догадки мое сердце подпрыгнуло и тут же рухнуло в пропасть. У них была моя фотография! И продавец, лишь мимолетно бросив на нее взгляд, стал эмоционально указывать пальцем в сторону двери. У меня не оставалось ни секунды и, стараясь за один шаг покрывать как можно большее расстояние, я бросился к машине.

За спиной громко, словно выстрел, одновременно хлопнули две двери джипа. Проворачивая ключ зажигания, я молил небеса лишь об одном — чтобы двигатель колымаги не подвел меня сейчас. И удача по прежнему была ко мне лицом, он завелся с первого оборота! Стирая резину колес об асфальт, я вывернул с обочины и, выжимая из него все возможности, и даже больше, лавируя между еле плетущихся машин, словно лыжник гигантского слалома понесся на запад.

В зеркале я увидел, что черный джип, рискуя вылететь на встречную полосу, выскочил следом за мной. Между нами было примерно метров пятьдесят и, несмотря на мои усилия, это расстояние медленно, но сокращалось. Сидя за рулем «шестерки», мне не приходилось рассчитывать на победу в скорости над представителем японского автопрома. Но у меня не было иного выхода, как только жать до упора на педаль газа и надеяться на чудо, поскольку только оно могло спасти меня.

Редкие машины, попадавшиеся мне на пути, становились невольными помощниками моих преследователей. Трасса на этом участке имела всего две полосы и, обгоняя их, мне часто приходилось выезжать на встречную. Это было очень рискованно, несколько раз я успевал завершить маневр лишь перед самым носом встречного автомобиля. Их водители протестовали против такого безрассудства истошным гудением клаксонов. Но откуда они могли знать, что в моем положении, гораздо худшим было — этого не делать? За мной гнались убийцы и, вспоминая лицо Гарри, я понимал: если они, поймав меня, просто пристрелят — такой конец окажется не самым плохим.

Вдруг, засыпав салон маленькими блестящими кубиками, с громким хлопком разлетелось заднее стекло моей машины. Я не мог поверить собственным глазам, когда увидел в отражении зеркала, высунувшегося по-пояс из люка в крыше джипа телохранителя Линг Фата, который целился в меня из автомата Калашникова. Темный, на фоне лучей восходящего солнца, силуэт его громоздкой фигуры напоминал грудную мишень на стрельбище. Но существенная разница состояла в том, что эта мишень целилась в меня, а не наоборот.

Это оказалось полной неожиданностью для меня. Я не мог даже предположить, что китайцы способны на подобную наглость и начнут стрельбу там, где было полно свидетелей — посреди федеральной трассы. Из своего опыта я знал, что люди их «профессии» предпочитают решать свои дела скрытно, то есть не привлекая к себе внимания. Видимо, я недооценил степень их желания разделаться со мной и, конечно же, абсолютную уверенность в собственной безнаказанности. Очевидно, таким образом они хотели заставить меня прекратить гонку и сдаться. Но это возымело совсем иное действие с моей стороны, ведь я твердо решил — не даваться им в руки живым, поэтому, сжав руль с такой силой, что фаланги моих пальцев побелели, я глубже утопил педаль газа в пол

В следующую секунду сотней стеклянных брызг, перед моим лицом разлетелось лобовое стекло, и только благодаря чуду мне не выбило глаза. Но мое положение от этого оказывалось немногим легче, поскольку я все равно ничего не мог видеть перед собой. Прохладный утренний воздух с силой и восторгом водопада ворвался в салон машины и, словно прессом прижал меня к спинке кресла. Преодолевая его сопротивление, я поднял руку и ощупал солнцезащитный козырек. Удача! Интуиция вновь не подвела меня — там, как я и ожидал, находились солнцезащитные очки, — один из самых часто используемых атрибутов таксиста. Но, когда они оказались на моем лице, видимость меня не сильно удовлетворяла, ведь утро только наступало, а очки были все же «солнцезащитные», но теперь я мог вести машину, и это значит: шанс на спасение все еще оставался.

Я вложил «старушку» в крутой поворот, мне показалось, что она вот-вот развалится на части. Словно пораженные артрозом, ее механические суставы скрипели жалобно и обреченно. Она накренилась на левый бок настолько, что я без усилия смог бы коснуться покрытия трассы. Но все обошлось благополучно и через несколько метров мы влетели в темное жерло тоннеля.

Там мне пришлось немного сбавить скорость, но все равно она оставалась довольно высокой — сто километров в час. Практическое самоубийство. Но китайцы находились в каких-то десяти-пятнадцати метрах позади меня, и более верным самоубийством являлось бы решение сбросить ее ниже.

Перед тоннелем здоровяк спрятался в салоне джипа, но китайцы приблизились ко мне настолько, что когда тот закончится, ему будет несложно расстрелять меня почти в упор. Необходимо было найти возможность оторваться от них, и когда передо мной возник «хвост» едва плетущегося лесовоза, я чуть не зарыдал от досады. Идти на обгон в тоннеле — смертельный номер. Но разве у меня имелся выбор? И я вывел машину на встречную полосу.

Вначале все шло довольно неплохо. Встречный путь оказался свободным, но лесовоз был с прицепом, и мне показалось, что он длинной не меньше километра. Когда же я сравнялся с его тягачом, водитель, глядя на меня круглыми от ужаса глазами, красноречиво покрутил пальцем у затронутого сединою виска.

И в тот же миг боковым зрением я уловил что-то огромное, что приближалось ко мне, словно неумолимый страшный рок. Им оказался исполинский красный газовоз, выскочивший в нескольких десятках метров предо мною, точно демон из преисподней. Мысль, что это конец, вплыла в мое сознание спокойно, будто я смотрел за происходящим со стороны. Инстинкт самосохранения все еще управлял моим телом, но разум, словно неожиданно для себя став зрителем фильма в стиле артхаус, наблюдал за этим представлением со скучающим безразличием.

Никелированная решетка тягача, везущего цистерну с морем сжиженного пропана, отражая свет желтых проблесковых маячков, приближалась ко мне, словно прыжками. От сумасшедшего мелькания лучей в тоннеле стало светло, как солнечным днем. Но, возможно, это мой перегруженный разум в последние мгновения жизни решил вдруг сыграть со мной в странную игру. Газовоз вострубил, подобно архангелу Михаилу в преддверии апокалипсиса, и этот разрывающий ушные перепонки звук отразился от бетонных стен тоннеля тысячекратным эхом.

Красный монстр уже находился в нескольких метрах передо мной, когда что-то невыразимое, вдруг завладев моим телом, вытолкнуло его из машины на асфальт. Голова столкнулась с чем-то очень твердым. Перед глазами вспыхнул ослепляющий свет фиолетового солнца и меня поглотило темное ничто.