Последнее сражение Рамиреса

Роман Гаруда

Это мой первый роман. Безусловно, написан он в фантастическом жанре, однако его стиль труднее поддается определению. Впрочем, это неважно, ведь по форме он – высоко динамичный экшен, а по содержанию – размышления символиста. Наслаждайтесь.

© Роман Гаруда, 2019

ISBN 978-5-4483-7717-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это мой первый роман, который, без сомнения, написан в фантастическом жанре, однако его стиль труднее поддается определению. Впрочем, это не важно, ведь по форме он — высоко динамичный «экшен», а по содержанию — размышление символиста. Наслаждайтесь.

Роман Гаруда.

Глава 1

Путь тот остер, как лезвие бритвы.

Тяжко идти по нему, трудно его одолеть.

Катха Упанишада.

— Неужели вы думали, что я привезу гору медвежьих лап и шкур уссурийского тигра сразу сюда, на эту встречу? Нет уж, мистер Линг Фат, покажите вначале ваши деньги! — сказал я по-английски пожилому китайцу в безупречном деловом костюме и очках с золотой оправой.

— Вы не доверяете нам, мистер Ло-Ки? — улыбаясь, спросил у меня он, и его улыбка напомнила мне оскал хищника.

— Мое имя произносится слитно — Локи. Оно из скандинавского эпоса, — поправил я его.

— О-о, простите меня, мистер Локи! — он непринужденно взмахнул рукой в полумраке. — Ваши европейские имена, очень трудны для нас…

— Лично вам я доверяю, — моя улыбка, наверное, смотрелась, как эталон добродушия. Хотя мы оба прекрасно понимали: если речь идет о двух с половиной миллионах долларов, доверие здесь — синоним глупости. — Мы давно, хоть и не напрямую, работаем друг с другом. Но у меня такое количество товара, что власти легко могут запрятать меня в тюрьму на пару десятков лет. Я просто хочу быть уверенным, что все идет как надо…

Это была обычная словесная дуэль, он нападал, а я защищался. Однако мне уже давненько посчастливилось вырасти из детских штанишек, поэтому натренированная улыбка китайца не могла заставить меня потерять концентрацию даже на мгновение, ведь в противном случае, расплата за такую оплошность приравнивалась бы не только двум с половиной миллионам долларов, — цене данной встречи, но, возможно, самой жизни. Думаю, не только для респектабельности за спиной Линг Фата неподвижно, словно мраморные статуи, замерли два телохранителя. Стоило ему лишь прищурить глаз, и они не оставили бы от меня и мокрого места. Признаться, меня удивила столь представительной свита этого бизнесмена средней руки. Но в жизни, как и в шахматах, выигрывает тот, кто лучше продумывает все варианты ходов, и он пока еще не знает, кто здесь из нас двоих наивен.

— Очень хорошо, мистер Локи! — продолжая улыбаться, Линг Фат кивнул одному из своих телохранителей.

Тот ожил и, сделав шаг вперед, вышел из тени.

Передо мною стоял китаец богатырского телосложения. Подобные гиганты нечасто встречаются среди жителей Поднебесной, и он как никто другой подходил на роль хранителя большого кейса, пристегнутого наручником к его огромной, похожей на рукоять экскаватора, руке. Богатырь положил серебристый чемоданчик на дно перевернутой ржавой бочки и, щелкнув замками, открыл его.

Мы находились в здании заброшенной молочной фермы. Внутри нее давно уже не было электричества, поэтому, прежде чем подойти к кейсу, я извлек из кармана брюк маленький светодиодный фонарик. Раздался щелчок, похожий на звук переломленной сухой ветки, и круг света выхватил из полутьмы портрет президента Франклина, который ухмылялся всем присутствующим, с пачек купюр перетянутых банковскими лентами, как будто знал о чем-то, пока еще недоступном для нас. Но для меня это была улыбка самой Фортуны.

Моя непринужденность, с которой я достал из центра кейса стопку зеленых прямоугольников, пропиталась естественностью настолько, что нет никаких сомнений: сам Константин Сергеевич Станиславский, вознаградил бы ее аплодисментами, и, сняв банковскую ленту, при помощи лупы внимательно осмотрев банкноты, не обнаружил ни малейшего намека на подделку.

— С вами приятно иметь дело, мистер Линг Фат! — сказал я.

— Теперь мы можем посмотреть на ваш товар?

Отцепив от брючного ремня рацию, я нажал на кнопку.

— Гарри, подгоняй грузовик! — перейдя на русский язык, бросил я в нее.

— Принято! — отозвался бодрый голос.

— Через пять минут товар будет здесь, — вновь прибегнув к английскому, сказал я Линг Фату.

Тот, довольно улыбаясь, закивал головой.

— Вы выбрали очень удачное место для проведения нашей сделки, мистер Локи! — похвалил он меня. — Рядом нет леса и вокруг все хорошо видно…

— Да, мистер Линг Фат, большинство колхозов в Хабаровском крае вымерли, оставив после себя много заброшенных зданий. В том числе и эту молочную ферму. Она оказалась никому не нужной, зато очень пригодилась нам, не так ли?

— Да-да, — в его очках отразились светлые пятна от оконных проемов.

Я заметил — ответил он мне механически. Мысли китайца сейчас явно были заняты чем-то другим.

— У вас и ваших людей клички вместо имен, — сказал он, не мигая глядя мне в глаза. — Могу ли я узнать ваше настоящее имя?

— Сейчас это не имеет никакого значения…

— А-а, понимаю, осторожность — прежде всего…

Он хотел добавить еще что-то, но его остановила, внезапно потрясшая пространство какофония, произведенная китайскими музыкальными инструментами. Из внутреннего кармана, ладно облегавшего его коренастую фигуру делового пиджака, он достал смартфон в позолоченном корпусе и, проведя куцым указательным пальцем по экрану, приложив его к уху, около минуты внимательно слушал, после чего, бросив короткое распоряжение, убрал телефон обратно.

— Мне передали, — Линг Фат вновь повесил дежурную улыбку на свое лицо — что по дороге в нашем направлении движется какой-то грузовик с зеленым тентованным кузовом. Он ваш?

— Да, — кивнул я. — Именно его мы и ждем…

— Хорошо, значит, он уже должен вот-вот появиться здесь.

Не успел он это договорить, как за воротами фермы послышалось мерное урчание двигателя. Линг Фат вновь кивнул головой, и другой помощник, до этого неподвижно стоявший за его спиной, подошел к воротам. Раздался лязг отворяемых засовов, ворота распахнулись, и внутрь фермы задним ходом заехал грузовик с закрытым брезентовым тентом кузовом. Пронзительно заскрипели тормоза, и машина, вздрогнув, застыла на месте.

Выбив пыль каблуками своих лакированных «казаков», из кабины грузовика ловко выскочил мой давний друг и верный помощник во всех делах — Гарри. Широко улыбаясь, словно ковбой, выигравший главный приз на родео, он поприветствовал китайцев кивком головы и, непринужденно насвистывая себе что-то под нос, прошел к заднему борту кузова.

— Чертовы крюки, — проворчал Гарри, пытаясь его открыть и искоса поглядывая на китайцев через плечо, — вечно с ними морока…

Он несколько секунд сражался со строптивыми замками, но вскоре, откинув борт, открыл нашему взору множество больших запечатанных скотчем картонных коробок. Я помог ему вытащить из кузова и поставить на землю одну из них.

Линг Фат торопливым шагом подошел к нам и с громким треском оторвал липкий скотч от картона. Его телохранители, как я и предполагал, оказались обычными людьми с оружием в наплечных кобурах, не обученные даже азам своего ремесла, поскольку совершили одну непростительную оплошность, которую от профессионалов трудно было ожидать, и на что я очень надеялся: пытаясь разглядеть содержимое коробки, они невольно подались вперед, упустив из виду меня и Гарри. Нам нужно было всего лишь мгновение, и мы его получили…

— Что за?! — воскликнул Линг Фат, увидев, как из глубины коробки ему сонно улыбаются плюшевые мишки.

Он гневно вскинул голову вверх. В круглых окулярах одетого на мою голову противогаза, отразилось его лицо, перекошенное от злобы и неожиданности. В ответ он услышал звук, похожий на выстрел из новогодней хлопушки, за ним, тихое шипение вырывающегося на свободу усыпляющего газа. Китайцы, стремясь достать оружие, синхронно и торопливо принялись нащупывать его под своими пиджаками, но, вдохнув, перемешанный с сильнодействующим снотворным веществом воздух, словно по команде, попадали на утоптанную землю.

Я посмотрел на секундомер на своих часах, отмеряя минуту, по истечении которой, газ должен был распасться на безвредные элементы.

— Тютелька в тютельку! — воскликнул Гарри, стянув с головы противогаз. — Все произошло так, как ты и говорил!

— Да, — откликнулся я. — Наши друзья нас не обманули. Иначе, вместо китайцев, на земле валялись бы мы.

— Эти друзья нам очень дорого обходятся, — усмехнулся он. — Они по-настоящему — дорогие друзья!

— Но они действительно стоят того. Теперь мы стали богаче на два с половиной миллиона долларов. Даже брокерам с Уолл-стрит не снились такие комиссионные…

— А я был прав, — сказал Гарри, доставая из-за водительского сиденья арматурные ножницы, — прихватив на всякий случай вот это…

Он несколько раз свел и развел в стороны их ножи, отчего в тишине раздались сухие щелчки, и направился туда, где, широко раскрыв рот, в объятиях Морфея лежал здоровяк-китаец с пристегнутым к руке кейсом. Пока мой напарник возился с цепью от наручника, я решил осмотреть Линг Фата.

Он лежал лицом верх на земляном полу и мирно похрапывал. И, хотя на его лице застыло по-детски беззащитное выражение, в правой руке он все еще продолжать сжимать вороненый пистолет ТТ китайского производства, и указательный палец лежал на спусковом крючке. Старику не хватило какого-то мгновения, чтобы выстрелить в нас. Но это все равно, словно ему не хватило целой вечности.

Полный мрачных предчувствий, я распахнул рубашку у него на груди, и мне открылось то, чего я больше всего боялся: успев поблекнуть от времени и потерять четкость контуров, на немолодой коже Линг Фата темнела татуировка синего лотоса. Мои подозрения относительно слишком представительного эскорта обычного бизнесмена оправдались полностью.

— Черт, это — Триада! — крикнул я Гарри.

Он уже закончил возиться с цепью и убирал ножницы и кейс с деньгами в кабину грузовика.

— И что это значит?

— Нам нужно убираться отсюда как можно быстрее и как можно дальше.

— Тогда не будем терять времени, — он, ловко запрыгнув в кабину, захлопнул за собою дверь.

За это я и любил своего напарника. Он все всегда схватывал на лету, и вскоре, поднимая тучи пыли, мы неслись по тряской проселочной дороге.

На опушке леса Гарри заметно снизил скорость, и к нам в кабину, держа в руке пластиковое пневматическое ружье, запрыгнул третий участник нашей авантюры — кореец Пак Ю Хон.

— Как успехи? — спросил у него я.

Этот вопрос особо не нуждался в ответе, поскольку и без того было понятно — у Пака все хорошо.

— Как ты и предполагал, — ответил он, усаживаясь со мной рядом, — в том самом месте они и спрятали наблюдателя. Плохой наблюдатель — не охотник. Я смог незаметно почти вплотную подползти к сосне, где тот и устроил свою «кукушку», он и глазом не успел моргнуть, как я всадил в него дротик с транквилизатором. А вот винтовка у него отличная — «Драгунова», и если бы я его не снял… пах!..

Пак изобразил выстрел из своего пластикового ружья.

— Он перестрелял бы нас всех, как зайцев, ведь Гарри все равно пришлось бы сбросить скорость на этом участке дороги…

— Мы кинули на бабки Триаду, — сказал я Паку. — Я видел у их старшего татуировку синего лотоса на груди…

В кабине повисла тишина.

— Синий Лотос?! — присвистнул Пак. — Синий Лотос — это очень и очень плохо. Я слышал от одного знакомого китайца об этом клане. Синий Лотос — один из древнейших и самый могущественный из всех известных семейств Триады…

Он был потомственным охотником и с детства ходил на крупного зверя, и далеко не трусом, но я заметил, что сейчас ему стало страшно. На скулах корейца забегали желваки.

— Ничего-ничего! — подбодрил я его. — Еще не все потерянно. Если мы будем строго придерживаться небольших правил, им никогда не найти нас…

— Ты не понимаешь, Локи, — перебил меня кореец. — Это — Триада, теперь, в лучшем случае, нам придется прятаться всю оставшуюся жизнь, но скорее всего они нас найдут…

Афера, которую мы только что провернули, была самой сложной и изощренной из всех мною спланированных и воплощенных в жизнь. Она мне стоила непомерное количество сил как умственных, так и физических. Я отнесся к ней, словно поэт к сочинительству поэмы и, действительно, у меня получилось нечто редкое и прекрасное. Разве мог от этого отказаться?

— Так, у нас есть два пути, — перебил я его. — Первый — это пойти на поклон к Триаде в надежде, что они нас пощадят с извинениями вернуть им деньги. Второй — оставить их себе. Это подразумевает: не связываться с родными и с друзьями и, конечно же, не появляться у себя дома. Нам нужно будет как-то добраться до Москвы, где совсем не трудно затеряться. Там я свяжусь с одним очень влиятельным человеком. Он за умеренные комиссионные сделает нам любые документы, после этого мы сможем уехать куда угодно и начать там новую жизнь…

— Мне больше по душе второй вариант, — крутя руль, сказал Гарри. — Мы сами ввязались в это дело и теперь надо идти до конца. Мужики мы, в конце концов, или кто? Лично я себе никогда не прощу это малодушие, если приползу на брюхе, как нашкодивший пацан, возвращая такую кучу бабок обратно. На месте китайцев, я не задумываясь пристрелил бы такое ничтожество, чтоб не мучался! Мне все равно, чьи это деньги: Триады или самого дьявола! Нам выпал шанс на безмятежную жизнь, и я не собираюсь его упускать…

— Что скажешь на это, Пак? — спросил я у корейца.

— Я выбираю второй вариант, — после недолгого раздумья ответил тот.

— Значит, решено, — подвел я итог. — Мы сейчас расходимся по долям. Мы не возвращаемся домой, мы никому не звоним, и поодиночке, — так нас труднее будет засечь, выбираемся из Хабаровского края на попутках. Позже я вам дам контактный телефон и через десять дней, от силы две недели, этого вполне должно хватить, мы встречаемся в Москве, откуда нам будет открыт путь хоть в Новую Зеландию.

— Но вначале нам нужно избавится от своих телефонов, — добавил Гарри.

— Все верно. Сотовая связь палит наше местонахождение. И не только. Они могут нас прослушать, — я достал свой смартфон, — думаю, этого будет вполне достаточно…

И разобрал его на части. Я отсоединил от него аккумулятор и сим-карту, после этого, переломив ее, выкинул груду из пластмассы в открытое ветровое стекло. Пак молча последовал моему примеру, а Гарри, крутя руль одной рукой, другой залез в нагрудный карман своего джинсового пиджака и, достав свой телефон, протянул его мне.

— И помните, — добавил я, — не позднее, чем через две недели, вы должны быть в Москве. Кто опоздает, будет выбираться из этого дерьма самостоятельно…

— А если кто-нибудь из нас приведет за собой хвост? — ухмыльнулся Гарри.

— Об этом не беспокойся, — ответил я. — Есть множество способов это проверить, и я позабочусь обо всем. А сейчас, брат, отвези нас туда, где мы сможем спокойно разойтись долями.

Когда мы выехали на шоссе, было уже почти совсем темно. Вечер уступал место стремительно наступающей ночи, и среди облаков уже загорались мерцающие огоньки далеких звезд.

— Примерно через десять километров, — включая фары, сказал Гарри. — Будет небольшая придорожная гостиница. Там мы сможем спокойно разойтись… по долям…

— Замечательно, — кивнул я.

Гарри оказался точен, как всегда. Вскоре он припарковался на стоянке, прилегающей к одноэтажной гостинице, над крышей которой, из красной металлической черепицы, синими буквами светилась вывеска «Мотель «Роза ветров».

На этой стоянке уже приютились на ночь несколько машин. Среди них выделялся большой тягач с двухъярусной эстакадой и несколькими японскими легковыми автомобилями на ней. Под его опрокинутой вперед кабиной, где-то в недрах огромного двигателя, копошился мужик в сером комбинезоне.

Спрятав кейс в старый туристический рюкзак, мы почти беззвучно покинули кабину грузовика. Освещая засыпающие деревья синеватым светом, что был рассеян свитой из звезд, над нами парила полная Луна. На фоне черного леса одноэтажная гостиница, с яркой вывеской на крыше, походила на картинку с рекламной открытки какого-то туроператора, предлагавшего путевки на обласканные тропическими водами пляжи маленького островного государства, название которого я не помню. По-моему, ее венчала какая-то надпись: «Там время над вами не властно» или что-то созвучное этому.

Входная дверь оживила колокольчик и мы оказались в небольшом опрятном холле мотеля. На полу раскинулась длинная красная ковровая дорожка, примкнувшая дальним от нас концом к темно-коричневой деревянной стойке. За ней, в свете ночника, сидела женщина средних лет. Ее глаза поблекли от усталости, как цвет ее крашенных волос от времени, у корней которых я заметил серебристые ниточки седины.

— Что для вас? Комната? — спросила она, как только мы приблизились к ней. — Осталась только одна — двухместная.

— Она нам вполне подойдет, — ответил я.

— С вас четыре тысячи рублей, — устало вздохнула женщина и, когда я положил на стойку нужную сумму, передала мне ключ с красным номером девять на желтой треугольной бирке.

— По коридору до конца и налево, — добавила она, жестом нарисовав в воздухе зигзаг.

Комната оказалась угловой, и в ней пахло плесенью. Ее центр занимала большая аккуратно заправленная кровать на две персоны. И на нее, с возгласом полным восторга, Гарри высыпал содержимое кейса.

— Теперь я понимаю, что означает выражение — куча денег! — смеясь, крикнул он.

— У меня такое чувство, — произнес Пак, не отрывая раскосых глаз от груды купюр, громоздившейся в центре кровати. — Как будто я смотрю кино…

— Сейчас нет времени для лирики, — сказал я. — Не сомневаюсь, по нашему следу уже пущена свора китайских ищеек. Надо быстрей делить деньги и расходиться…

— Представляю себе, — хмыкнул Пак, — какой сейчас у них там поднялся переполох!

— А под китайскими ищейками ты кого имел в виду, — захохотал Гарри, — пекинесов, что ли?! Пекинесы — единственная известная мне порода китайских собак!

Но его смех прозвучал как-то невесело. И, ничего ему не ответив, я присел на край кровати и отсчитал долю Пака.

— Твои пятьсот тысяч американских рублей, — я отодвинул их от общей кучи.

— Черт! — воскликнул он. — Куда мне все это положить?!

— При гостинице, — предположил я, — есть заправка, а там продают не только бензин, но и товары в дорогу. Думаю, тебе нужно туда сходить и купить всем нам что-нибудь подходящее. Сумки или что-нибудь подобное…

— Мне ничего не надо, — сказал Гарри. — У меня уже есть рюкзак…

Пак кивнул и исчез за дверью, а я принялся делить оставшиеся два миллиона.

— В холодильнике мышка повесилась, — пробормотал Гарри, открыв нараспашку дверцу старенького холодильника. — Даже такую удачу отметить нечем! Удачу. Удачу-чу…

И я посмотрел на него. Его хмурое лицо в белом сиянии излучаемом из утробы холодильника, словно нарисованное в трафарете, сейчас служило местом, где делились свет и тьма.

И в этот миг, это мне напомнило что-то… Как если бы где-то, когда-то это уже случалось со мной. Я не помнил деталей, но суть произошедшего была точно такой же, как и сейчас:

Свет и тьма!

Но что последовало за этим? Я почувствовал, что еще немного, и смогу заглянуть в будущее. Но оно тут же ускользнуло, оставив с мрачным предчувствием.

— Рано еще отмечать, — сказал я, сглатывая подкативший к горлу комок, — отметим в самолете отправляющемся из Домодедово…

— Да я хочу чисто символически отметить, — проворчал он, — черт его знает, когда мы еще увидимся, и увидимся ли…

В его голосе я расслышал нечто похожее на то, что я почувствовал минутою ранее. Какую-то беспомощность перед неизбежным. Как если бы все причины и следствия сформировались, и ничего нельзя уже изменить.

— Увидимся, Гарри, не сомневайся, — пытаясь придать своему голосу как можно больше оптимизма, пододвигая к нему деньги, я торжественно объявил: — Твой миллион, Гарри! Получи и распишись!

— Ого! Теперь я официальный миллионер! — глядя на деньги, воскликнул он, но в его голосе не было веселья. — Жаль только, этот момент и отметить-то нечем…

С легким скрипом открылась дверь, и в комнату вошел Пак.

— На этой чертовой заправке ничего не было, кроме этого, — он положил на кровать несколько темных полиэтиленовых пакетов. — Я на всякий случай купил каждому по два.

— Сойдет и это, — кивнул я.

Пакеты оказались довольно просторными, и, спрятав распечатанную пачку долларов во внутренний карман куртки, я аккуратно сложил свою долю денег в один из них, после чего, для надежности, связав ручки, вставил его во второй пакет. Пак последовал моему примеру.

— Ну, теперь нам нужно двигаться дальше, — сказал я, когда он закончил возиться со своими деньгами. — Первым уеду я. Лучше будет, если до Москвы мне удастся добраться раньше вас. Так я смогу заранее подготовить все необходимое для нашего вылета из страны. Как только я сяду в попутку, ты, Гарри, спрячь куда-нибудь грузовик. Спрячь его как можно лучше. Чем позже его найдут китайцы, тем больше у нас будет времени…

Взяв с тумбочки рекламный журнал, я оторвал от него два кусочка глянцевой бумаги.

— Вот номер контактного телефона в Москве. По нему им никогда нас не вычислить. Но все равно постарайтесь не попадаться. Будет не лишним напомнить, что от этого зависит ваша жизнь. Будьте осторожны и не допускайте глупостей…

С этими словами я передал каждому из них по клочку с семизначным номером.

Когда мы вышли на улицу, насупленное небо всплакнуло прореженным дождиком. Кабина тягача была опущена, и мужик в сером комбинезоне, зажав в зубах сигарету, вытирал руки цветастой тряпкой.

— Куда путь держишь? — спросил я у него.

— В Читу.

— Отлично. Подкинешь меня до Читы?

— Не могу — спать охота. Я почти сутки крутил баранку, а потом возился с двигателем этого динозавра.

Мужик кивнул в сторону своего тягача.

— Я заплачу тебе двести долларов! — я красноречиво похлопал по внутреннему карману куртки.

Выплюнув сигарету, он испытующе посмотрел мне в глаза.

— Двести баксов? Неплохое начало дня. Идет! Но деньги вперед!

— Договорились…

Две новенькие зеленые купюры быстро перекочевали из моих рук в его мозолистые клешни.

Он не спеша и внимательно изучил каждую из них.

— Вроде, нормальные… Когда отправляемся-то? А баксы по дороге где-нибудь разменяем…

— Поехали прямо сейчас…

Мужик кивнул, и, распахнув перед собою дверь кабины, одним движением закинул свое громоздкое тело вверх, и там, похожий на грозовое облако, подвигав задницей по обширному, словно трон сиденью, взгромоздился за рулем своего «динозавра». Вскоре огромный трак вздрогнул, исторгнув клубы выхлопных газов.

— Ну, не прощаемся! — крикнул я сквозь рокот двигателя Паку и Гарри, и крепко обнял каждого из них. — Помните, ребята, о чем я вам говорил, и тогда все закончится благополучно. До встречи в Москве!

И, словно разрывая с ними невидимую нить, я резко развернулся и поднялся в кабину трака, и только в тот момент, когда тягач начал выворачивать со стоянки на шоссе, посмотрел в зеркало заднего вида.

Продолжая стоять на том же месте, глядя ему вслед, они выглядели какими-то осиротевшими. Сентиментальность? Стараясь приободриться, я усмехнулся про себя. Раньше подобного я за собой не замечал.

— Путешествуете автостопом? — вывел меня из раздумий мужик.

— Типа того, — ответил я.

За окном навстречу проплыл дорожный знак: «Трасса М-58 „Амур“ Хабаровск — Чита». До Читы оставалось ровно две тысячи километров.