Устриц едят живыми. Письмо на тот свет

Римма Соколова

Новая книга Риммы Соколовой – музы, жены, вдовы, все перевернула во мне – читается на одном дыхании. И плачешь вместе с автором, ревешь в голос, и смеешься. И слышишь голос Володи и его музыку. Но ничего бы этого не получилось, если бы не было Римминых стихов, ее откровенности на разрыв всех аорт и сосудов. «Самого главного глазами не увидишь». Только сердцем. Только любовью через любовь. Вот об этом книга. О любви. О счастье, пусть и горестном, но настоящем. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Все все знают… Все как обычно… Но только я знаю какой ты был на самом деле. Настоящий, домашний, одинокий и единственный… в халате и тапочках… Мы с тобой прожили огромную жизнь… Десять лет как один день… Теперь я гуляю сама по себе… по твоей дороге в обнимку с семью ветрами… а ты наблюдаешь за мной со своего облака…

Мы…

За каждой малой буковкой, за каждою строкой

Ты наблюдаешь с облака и машешь мне рукой

А я смотрю на облако, вздыхаю и соплю

Ты далеко, а я тебя еще сильней люблю

Все говорят: «ты отпусти, не мучай его там,

А лучше выпей за него походные сто грамм.

Ты молода, тебе себя не стоит хоронить…»

Я отвечаю: «он еще при жизни бросил пить»

Мне говорят: «сойдешь с ума, давай охолонись»

А я прошу тебя: «ты мне, пожалуйста, приснись»

И ты мне снишься. Вот ведь как. Нас людям не понять.

И говоришь: « как же тебя мне хочется обнять»

И тянем руки мы с тобой друг к другу в мире сна.

Но между нами вдруг встает стеклянная стена.

И мы колотим по стеклу ладонью, кулаком…

Но это там, а здесь звенит будильник на весь дом…

Композитор тоже человек. И жена композитора тоже человек. А без композитора — полчеловека. Особенно если жена — поэт. Извини, но ты сам меня так назвал. Это высокое звание. Быть поэтом это значить жить с обнаженной душой и чтобы сердце болело и не заживало. Терпеть не могу когда меня поэтессой называют. Ты так меня тоже называл, когда злился. И еще хлеще называл «типа поэтесса». А я-то как злилась. Ты умный, всегда знал куда укусить. И твои укусы стали для меня прививкой. Теперь я «и хулу и похвалу приемлю равнодушно». Так что в этом месте меня уже никто не прокусит.

Но, несмотря на эти прививки, мне не нравится, когда говорят «иркутская поэтесса» или «иркутский композитор» или «иркутский художник». Нельзя так, это все местечковое. Композитор, художник, поэт — они вне территории. Они просто есть.

Я теперь часто думаю, как мы с тобой могли ужиться в едином пространстве — два скорпиона, два самодура, две одиночки… Что нас объединяло? Вот это и объединяло — самодурство, самодостаточность, сотворчество, одиночество, единство взглядов. Это ли не любовь?

Любили до ненависти. Подчас искры из глаз летели от такой любви. Все вдребезги. А после сядем и сидим в обнимку, футбол смотрим. Вокруг бардак, а нам хорошо. Вот ведь как бывает…

Как разрушая не разрушить

Таинственность высоких нот…

И закрывая уши слушать

Как пустота сжигает души

И ангел плачет у ворот

Как, стиснув зубы, улыбнуться

(кто виноват и кто не прав…)

На вечный зов не обернуться

К руке любимой прикоснуться,

Схватившись за пустой рукав

Как удержать, как удержаться

На тонкой линии луча…

А не упасть и не сломаться.

Как расставаясь не расстаться,

Махнув рукою сгоряча…

На выставке, посвященной году театра в Иркутском областном краеведческом музее 2019. Костюм, знаменитая черная шляпа, шарф, нотная тетрадь и несколько фотографий со спектаклей Владимира Соколова. Я никогда не могла подумать, что Володины вещи будут жить в музее…