Сто чувств. Справочник практического психолога

Римма Ефимкина

Чувства – язык души. Для того, чтобы понимать этот язык, автор рассматривает сто чувств на материале текста романа Льва Толстого «Война и мир». Приводятся этимология слов, называющих чувства, синонимы и идиомы, позволяющие глубже постичь природу чувств, а также алгоритмы психотерапевтической работы с каждым из них. Для удобства наименования чувств выстроены в алфавитном порядке.

1. Азарт

Азарт — эмоция, связанная с предвосхищением успеха, она сопровождает случай, игру, риск, опасность.

Слово «азарт» появилось в русском языке в начале XVIII в., было широко распространено в Петровскую эпоху и употреблялось в форме газард (что указывает на заимствование из немецкого). Форма «азарт» появилась по аналогии с французским, где hasart — «риск, случай», также оно одного корня с английским hazard — «опасный», «рискованный». Как видим, слова азарт и страх — родственники, но в азарте помимо страха присутствует радость предвосхищения победы. Азарт = страх + радость.

Синонимы: страсть; порыв; увлечение; возбуждение; пыл; горячка; воодушевление; кураж; задор; запал; горячность; прыть; страстность; запальчивость; темпераментность.

В романе Льва Толстого «Война и мир» само слово «азарт» встречается единственный раз, в описании Шенграбенского боя:

«Из-за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому» (Т. 1. Ч. 2. Гл. XX. С. 217)³.

Однако несмотря на то, что автор лишь однажды употребляет слово «азарт», само чувство азарта раскрыто с помощью иных языковых средств в других сценах романа.

«Мне все равно»

Так, нет ничего лучше для иллюстрации чувства азарта, чем сцена охоты. Три азартных охотника — Николай Ростов, помещик Илагин и бедный родственник Ростова дядюшка Михаил Никанорыч — устроили соревнование, чья из собак первой догонит зайца. Автор с иронией описывает эскалацию азарта: сначала охотники пытаются контролировать себя, рассуждая с деланным равнодушием о посторонних предметах, скрывая азарт и даже осуждая его как недостойное чувство.

« — Я не понимаю, — продолжал Илагин, — как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше <…>; а это чтобы шкуры считать, сколько привез, — мне все равно!

— Ну да.

— Или чтобы мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя, — мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф?» (Т. 2. Ч. 4. Гл. VI. С. 547)

Но потом охотники теряют самообладание, и аффект вырывается из-под контроля.

«Ату — его!»

Игра в благородство прерывается в тот миг, когда тайные соперники получают сигнал от борзятников об увиденном зайце: «Ату — его!» Заяц тронулся с места, и три соперника, летя, сами не зная, как и куда, забыв себя, кричат не своими голосами, умоляя каждый свою собаку догнать зайца:

« — Милушка, матушка! — послышался торжествующий крик Николая. <…>

— Ерзынька! сестрица! — послышался плачущий, не свой голос Илагина. <…>

— Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! — закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками. <…>

Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что. «Вот это дело марш… вот собак… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых — чистое дело марш!» — говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого-то, как будто все были его враги, все его обижали и только теперь, наконец, ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные — чистое дело марш!»» (Т. 2. Ч. 4. Гл. VI. С. 547).

У победителя целая гамма чувств: счастье, тревога, торжество, злость, обида, вина; он с трудом способен контролировать тело: глаза бегают, руки и ноги не находят положения, воздуха для дыхания не хватает. Вся эта совокупность чувств и телесных ощущений суть признак азарта в его «благополучном» выражении.

Иначе выглядит проявление азарта у проигравших участников сцены. Обескураженные соперники оправдываются в неудаче, обвиняя дядюшку в нарушении правил:

« — Она вымахалась, три угонки дала одна, — говорил Николай, тоже не слушая никого и не заботясь о том, слушают его или нет.

— Да это что же впоперечь! — говорил илагинский стремянный.

— Да как осеклась, так с угонки всякая дворняжка поймает, — говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя дух, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала все то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время. <…>

Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним» (Т. 2. Ч. 4. Гл. VI. С. 548).

Сколько бы времени ни прошло с тех времен, когда человек добывал себе пропитание исключительно охотой, как бы ни пытался человек прикрыть свое животное начало маской цивилизации — оно, это животное начало, позволившее когда-то человечеству выжить, будет прорываться наружу из-под маски тем настойчивее, чем благополучнее жизнь. Человеку в силу его природы просто необходимо чем-то щекотать себе нервы и испытывать азарт. Вопрос — чем.

«Дубина народной войны»

У Толстого в тексте романа нет ничего случайного. Сцена охоты с описанием азарта трех соперников и по смыслу, и по композиции предвосхищает дальнейшие события войны с Наполеоном. Так же, как в спонтанном соревновании побеждает пес Ругай бедного помещика Михаила Никанорыча, а «тысячные» собаки Ростова и Илагина в погоне за зайцем вопреки ожиданиям проигрывают — вопреки всякой логике, цифрам, предсказаниям, побеждает простой народ в войне с «величайшим» полководцем всех времен Наполеоном. Побеждает, взяв «дубину народной войны», с тем самым азартом, который удесятеряет слабые силы.

Лев Толстой со злой иронией сравнивает войну наполеоновских и русских солдат с поединком фехтовальщиков — одного со шпагой, другого с дубиной.

«Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства; фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым — поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. <…>

Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские. <…>

Наполеон <…> с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил <…>, дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие» (Т. 4. Ч. 3. Гл. I. С. 453).

Похожим образом заносчивые Ростов и Илагин сначала снисходительно бросают вызов дядюшке, затем, после проигрыша в охотничьем поединке, оправдываются и обвиняют дядюшку с его Ругаем, что он победил не по правилам. Но когда цель не просто важна, но, как в войне за свою землю, цель святая, азарт тоже становится священным чувством, и цель оправдывает средства.

Работа с азартом в психотерапии

Азарт — неоднозначное чувство. С одной стороны, это чувство сопровождает разного рода аддикции — игроголизм, компьютерную зависимость, одержимость рискованными видами спорта, наркоманию и даже трудоголизм; и если вспомнить пословицы про азарт, то они, скорее, предостерегают и удерживают от этого чувства: «умный в гору не пойдет — умный гору обойдет», «лучше синица в руках, чем журавль в небе», «не зная броду, не суйся в воду».

С другой стороны, азарт нам необходим не только в соревнованиях и играх, но и при социально одобряемых жизненных выборах. Если в повседневности азарт скорее осуждаемое разрушительное чувство, то во время встречи с сакральным опытом азарт является положительной эмоцией, играющей решающую роль в становлении личности, а иногда и в выживании. И опять народный язык подбрасывает идиомы, но уже с противоположным смыслом: «Волков бояться — в лес не ходить», «Не так страшен черт, как его малюют», «Кто смел, тот и съел».

В психотерапии чувство азарта является лекарством от страха клиентов перед новым проектом. Это должно быть что-то крупное: начать собственный бизнес, купить жилье, родить ребенка и т. п. Как правило, клиенты просят «избавить» их от страха. Но я в таких случаях объясняю, что мы ничего не можем поделать со страхом как таковым, это базовая эмоция, «встроенная» в нас природой для выживания. Зато мы можем уравновесить страх радостью, любопытством, интересом. Да, нам будет страшно, и с этим ничего не поделаешь, но нам может быть «страшно интересно» — есть в русском языке такое устойчивое выражение.

Таким образом, важно знать, что мы обладаем мощным ресурсом — чувством азарта, — который можно потратить на разрушение, а можно на созидание, и этот выбор за нами.

Примечания

3

Ссылки приводятся по изданию: Толстой Л. Н. Война и мир: Роман в 4-х т. — М.: Художественная литература, 1983.