Тёмное пророчество

Рик Риордан, 2018

Итак, Аполлона лишили божественной силы, заставили пройти смертельно опасный квест в Лагере полукровок и бросили одного на произвол судьбы, – но на этом его испытания еще не закончились! Чтобы вернуться на Олимп, Лестеру Пападопулусу (то есть несравненному Аполлону, конечно!) предстоит отправиться на поиск следующего оракула, который не только предопределит его судьбу, но и повлияет на жизнь его близких друзей. Однако чтобы добраться до него, бывшему богу придется взглянуть в глаза своим страхам и встретиться со старыми врагами, которые больше всего на свете хотят убить его. На что же готовы пойти Аполлон и его друзья, чтобы выполнить свою миссию? Рик Риордан – автор мировых бестселлеров для подростков, лучший современный писатель в детской литературе, по мнению авторитетного издания «New York Times».

7

Резала лук

Рука бывшего бога

А ну-ка ешьте!

Быть полезным.

Брр.

Это так по-человечески! Имеется в виду, что за ограниченное время (ЛОЛ!) ты должен приложить кучу усилий, чтобы что-то сделать (дважды ЛОЛ!). Я понимаю, когда речь идет о том, чтобы годами трудиться над оперой, прославляющей величие Апполона, — но как может кого-то радовать или успокаивать готовка?! Этого мне не понять.

Даже в Лагере полукровок меня не заставляли готовить себе еду. Да, хот-доги у них были так себе, и я так и не понял, какие жуки идут на жучиный сок, но по крайней мере в официантках у них симпатичные нимфы.

А теперь мне пришлось мыть салат-латук, резать помидоры и шинковать лук.

— Где вы взяли эти продукты? — спросил я, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слезы.

Я, конечно, не Деметра, но было очевидно, что овощи доставили прямиком с грядки — ведь чтобы отмыть их от земли, мне пришлось изрядно попотеть.

Мысль о Деметре напомнила о Мэг, поэтому мне на глаза навернулись слезы, и дело было не в луке, который я резал.

Калипсо бухнула на стол передо мной корзину с грязной морковкой:

— Эмми разбила на крыше сад. И устроила теплицы. Все растет круглый год! Видел бы ты, какая там зелень: базилик, тимьян, розмарин! Просто невероятно!

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась Эмми. — Вижу, у тебя большой опыт в огородных делах.

Я вздохнул. Теперь и эти подружились. Если так пойдет, то скоро я окажусь между двух огней: Эмми с Калипсо, обсуждающих, как лучше выращивать капусту, и Лео с Джозефиной, разглагольствующих о карбюраторах. Куда мне до них!

Как говорится, помяни демона — и он появится: дверь рядом с кладовкой распахнулась, и вбежал Лео, торжественно держа над головой круг сыра словно лавровый венок победителя.

— УЗРИТЕ ЧЕДДЕР! — провозгласил он. — ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОКОРИТЕЛИ СЫРА!

Позади него весело смеялась Джозефина, тащившая металлическое ведро:

— Похоже, Лео понравился коровам.

— Да, abuelita, — отозвался Лео. — Все коровы без ума от Лео! — он улыбнулся мне. — Чувак, у них все коровы рыжие. Прямо… ярко-рыжие!

После такого я и впрямь чуть не разрыдался. Рыжие коровы — мои любимые. Сотни лет я держал стадо священных красных коров, пока коллекции крупного рогатого скота не вышли из моды.

— Мы держим их только для молока, — тут же добавила Джозефина. — Не забиваем.

— Надеюсь, что нет! — возмутился я. — Убить рыжую корову — святотатство!

Мои слова, по-видимому, не произвели на нее особого впечатления.

— Это да, но вообще дело в том, что двадцать лет назад Эмми заставила меня отказаться от мяса.

— Потому что забочусь о тебе, — проворчала Эмми. — Ты больше не бессмертная и должна думать о своем здоровье.

— А как же чизбургеры? — пробормотала Джо.

Лео плюхнул сырный круг на стол передо мной:

— Отрежьте-ка мне кусок, любезный. Да поживее!

Я бросил на него грозный взгляд:

— Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда снова стану богом, превращу тебя в созвездие и назову его «Мелкий взрывоопасный латинос».

— Круто! — он так хлопнул меня по плечу, что у меня в руке задрожал нож.

Неужто никто больше не страшится гнева богов?!

Пока Эмми пекла хлеб — который, должен признать, источал потрясающие ароматы, — я сделал салат из моркови, огурцов, грибов, помидоров и всего остального, что выросло у них на крыше. Калипсо из свежих лимонов и тростникового сахара приготовила лимонад, напевая песни Бейонсе из одноименного альбома. (Пока мы летели в Индианаполис, я взял на себя смелость познакомить Калипсо с поп-музыкой трех последних тысячелетий.)

Лео резал сыр, распространяя запахи на всю кухню (понимайте, как хотите). Чеддер оказался ярко-оранжевым внутри и довольно вкусным. Джозефина занялась десертом, заявив, что это ее конек. Она испекла бисквитный торт со свежими ягодами, красным сливочным кремом и украсила его безе, которое слегка подрумянила сварочной горелкой.

Понурый Агамед забился в угол под самым потолком кухни, держа магический шар словно приз за третье место в конкурсе для троих.

Наконец мы сели обедать. Я и не подозревал, как сильно проголодался. Завтракали мы давненько, да и бортовое питание у Фестуса так себе. Пока Лео и Калипсо рассказывали о нашем полете на запад, я налегал на еду. Наслаждаясь свежим хлебом с красным маслом, я то и дело вставлял словечко — ведь в нашей компании лучшим рассказчиком был, естественно, я.

Мы поведали о том, как мой заклятый враг Пифон захватил Дельфийский оракул, лишив нас самого сильного источника предсказаний. И о том, что из-за Триумвирата перестали работать все доступные полубогам средства связи: почта Ириды, волшебные свитки, чревовещательные куклы и даже загадочная магия электронной почты. С помощью Пифона три императора-злодея теперь намеревались взять под контроль или уничтожить все древние оракулы, чтобы обрести власть над будущим всего мира.

— Мы освободили рощу Додоны, — подытожил я. — Но этот оракул направил нас сюда, чтобы мы защитили еще один источник пророчеств — пещеру Трофония.

Калипсо указала на мой колчан, который лежал рядом на диване:

— Аполлон, покажи им свою говорящую стрелу.

В глазах Эмми загорелся интерес настоящей лучницы:

— Говорящую стрелу?!

Я вздрогнул. От стрелы, подаренной мне говорящими деревьями Додоны, пока было мало пользы. Ее голос слышал только я, и вместо ответов на вопросы она несла чушь на елизаветинском английском, заражая меня своей манерой речи, и потом я часами разговаривал как плохой актер шекспировского театра, что очень забавляло Калипсо.

— Стрелу я им не покажу, — отрезал я. — Но зато прочту лимерик.

— Нет! — в один голос закричали Калипсо и Лео, побросав вилки и зажав уши руками.

Я продекламировал:

Жил-был бог, звался бог Аполлон,

В синь пещеры обрушился он.

На трехместных полатях

Бронзовый огнеглотатель

Смерть и дурь проглотить принужден^[5].

За столом повисло неловкое молчание.

Джозефина сердито взглянула на меня:

— Никогда никто не осмеливался читать лимерики в этом доме, Аполлон.

— И будем надеяться, что этого больше никогда не случится, — согласился я. — Но таково пророчество Додоны, которое привело нас сюда.

Выражение лица Эмми развеяло последние сомнения в том, что передо мной была та самая Гемифея, которую я сделал бессмертной много веков назад. Мне был знаком этот горящий взгляд и решимость, с которой она шагнула с обрыва, вверив свою судьбу в руки богов.

— «В синь пещеры…», — повторила она. — Это и впрямь оракул Трофония. Он находится в пещере Блу Спринг, это примерно в восьмидесяти милях к югу от города.

Лео улыбнулся с набитым ртом, показав нам бурое месиво из непрожеванной еды:

— Значит, это будет самый простой квест в мире! Сначала вернем Фестуса, а потом посмотрим на картах Гугл, где находится это место, и просто туда полетим.

— Это вряд ли, — не согласилась Джозефина. — Окрестности пещеры находятся под постоянной охраной императора. Если вы подлетите к Блу Спринг на драконе, вас просто собьют. А если и нет, вход в пещеру все равно слишком мал для дракона.

— Но лимерик… — обиженно протянул Лео.

–…может быть неточным, — сказал я. — В конце концов, чего ты хочешь от лимерика?!

Калипсо подвинулась вперед. Она обмотала салфеткой руку, которая еще недавно была сломана. Может быть, рука еще болела, а может, Калипсо просто нервничала. Салфетка в таком виде показалась мне похожей на обмотку факела — не самая радостная ассоциация, учитывая мою последнюю встречу с безумным императором Нероном.

— А что насчет последней строчки? — спросила она. — Про то, что Аполлон будет принужден проглотить смерть и дурь.

Джозефина уставилась на свою пустую тарелку. Эмми сжала ее руку.

— Оракул Трофония опасен, — проговорила она. — Даже до прихода императоров мы решились бы спросить совета у духа только в случае крайней необходимости. — Она повернулась ко мне: — Ты должен об этом помнить. Ты же был богом прорицаний.

В горле у меня пересохло так, что даже дивный лимонад Калипсо не помог. Мне не нравилось, когда мне напоминали о том, кем я был. А еще мне не нравились огромные дыры в памяти, заполненные каким-то неясным ужасом.

— Я… я помню, что в пещере опасно, — подтвердил я. — Но не помню почему.

— Ты не помнишь, — голос Эмми звучал угрожающе.

— Обычно я стараюсь сосредоточиться на божественных делах, — сказал я. — На качестве жертвенных даров, например. Или на том, какие благовония воскуряют просители. На том, хороши ли были хвалебные гимны. Я никогда не думал, с какими трудностями приходится сталкиваться просителям.

— Ты никогда не думал.

Мне не нравилось, что Эмми повторяет за мной. Изображать греческий хор у нее получалось еще хуже, чем у Калипсо.

— Я читал кое-что в Лагере полукровок, — продолжил я. — Там мало что было сказано о Трофонии. Хирон тоже ничем не смог помочь, он вообще забыл об этом оракуле. Вроде бы пророчества Трофония были мрачными и страшными. Иногда они сводили людей с ума. Может, эта пещера что-то вроде комнаты страха? Ну, знаете, свисающие с потолка скелеты, жрицы, выскакивающие из темноты с криками «Бу-у!»?

Кислое выражение лица Эмми подсказывало, что я не угадал.

— А еще в книге было сказано о двух особых источниках, из которых должны испить просители, — упорствовал я. — Может, глотание смерти и дури — отсылка к этому? Ну, такой, поэтический образ.

— Нет, — тихо проговорила Джозефина. — Никакой это не образ. Эта пещера на самом деле свела с ума нашу дочь.

По моей шее пробежал холодок, словно Станция испустила печальный вздох. Я вспомнил о конце света, нарисованном на стене покинутой детской.

— Что произошло? — спросил я, хотя не был уверен, что хочу знать ответ, особенно если речь шла о том, с чем мне, возможно, придется скоро столкнуться.

Эмми оторвала кусок от хлебной корки и уронила его.

— Когда в Индианаполисе появился император… Этот Новый Геркулес…

Калипсо хотела было задать вопрос, но Эмми подняла руку:

— Нет, дорогая, не проси меня называть его имя. Не здесь. Не сейчас. Я уверена, ты знаешь, что многие боги и монстры слышат, когда их называют по имени. Он хуже большинства из них.

Уголки губ Калипсо сочувственно дрогнули:

— Продолжай, пожалуйста.

— Сначала, — сказала Эмми, — мы не понимали, что происходит. Стали пропадать наши друзья и соседи, — она обвела рукой комнату. — У нас здесь постоянно жили не меньше дюжины человек. А теперь… только мы и остались.

Джозефина откинулась на спинку кресла. В свете лучей, падающих из окна-розетки, ее волосы отливали сталью, как гаечные ключи в карманах ее комбинезона.

— Император искал нас. От знал про Станцию. Он хотел нас уничтожить. Но, как я уже говорила, в это место трудно попасть без приглашения. И его приспешники ждали, когда мы выйдем сами. И забрали наших друзей одного за другим.

— Забрали? — переспросил я. — В смысле живыми?

— О да, — мрачный тон Джозефины словно намекал на то, что такая участь куда хуже смерти. — Император любит пленников. Он забрал наших друзей, наших грифонов.

Из пальцев Лео выскользнула ягода:

— Грифонов?! Ох… Хейзел и Фрэнк рассказывали мне о них. Они сражались с грифонами на Аляске. Говорят, они похожи на бешеных гиен с крыльями.

Джозефина усмехнулась:

— Мелкие, дикие могут быть и такими. Но мы выращиваем лучших… Выращивали. Последняя пара пропала с месяц назад. Элоиза и Абеляр. Мы отпустили их поохотиться — здоровым грифонам охота необходима. Но они так и не вернулись. Для Джорджины это стало последней каплей.

У меня было плохое предчувствие. Мы обсуждали жуткие, смертельно опасные вещи, но было что-то еще. Гнезда грифонов в нишах над нашими головами. Далекое воспоминание о последовательницах моей сестры. То, о чем говорил Нерон в моем видении: Новый Геркулес мечтает уничтожить Дом Сетей — словно это было другое название Станции… Мне казалось, что на обеденный стол легла чья-то тень. Тень кого-то знакомого, от которого, возможно, мне следовало бежать без оглядки.

Калипсо сняла салфетку с руки.

— А ваша дочь? — спросила она. — Что случилось с ней?

Ни Джозефина, ни Эмми не ответили. Агамед понурился, его залитое кровью одеяние окрасилось в разные оттенки соусов начос.

— Все понятно, — сказал я в тишине. — Девочка пошла в пещеру Трофония.

Эмми посмотрела мимо меня. Ее острый, как наконечник стрелы, взгляд был устремлен на Агамеда.

— Джорджина вбила себе в голову, что единственный способ спасти Станцию и найти пленников — посоветоваться с оракулом. Это место всегда манило ее. В отличие от большинства людей, она его не боялась. И как-то ночью она убежала. Агамед ей помог. Мы точно не знаем, как они туда добрались…

Призрак потряс магический шар и бросил его Эмми. Прочитав ответ, она нахмурилась.

— «Так было предначертано», — прочла она вслух. — Не знаю, что ты хочешь сказать, старый мертвый дурак, но она ребенок! Ты знал, что случится с ней без трона!

— Без трона? — удивилась Калипсо.

В моей голове, словно в окошке магического шара, появилось очередное воспоминание.

— О боги! — выдохнул я. — Трон.

Но не успел я сказать и слова, как весь зал содрогнулся. Тарелки и чашки с грохотом посыпались на пол. Агамед исчез во вспышке цвета начос. Витраж из зеленых и коричневых стекол в центре потолка потемнел, словно солнце закрыла туча.

Джозефина вскочила:

— Станция, что творится на крыше?!

По-моему, здание ничего не ответило. Из стены не выскочил кирпич. Двери не принялись хлопать, передавая сообщение азбукой Морзе.

Эмми положила магический шар на стол:

— Оставайтесь здесь. Мы с Джо проверим, что там.

— Но… — нахмурилась Калипсо.

— Это приказ, — отрезала Эмми. — Я больше не хочу терять гостей.

— Это не может быть Ком… — Джозефина осеклась. — Это не может быть он. Может, Элоиза и Абеляр вернулись?

— Может быть, — в голосе Эмми не было уверенности. — Но на всякий случай…

Обе женщины бросились к металлическому шкафу на кухне. Эмми схватила лук и колчан. Джозефина достала допотопный пистолет-пулемет с двумя ручками и круглым барабанным магазином между ними.

Лео едва не подавился тортом:

— Это что, Томми-Ган?!^[6]

Джозефина нежно погладила свое оружие:

— Это Маленькая Берта. Напоминание о моем неприглядном прошлом. Я уверена, что нам не о чем беспокоиться. Но вы не высовывайтесь.

Успокоив нас таким образом, вооруженные до зубов хозяйки отправились проверять крышу.

Примечания

5

Перевод С. Самуйлова.

6

Томми-Ган — неофициальное название пистолета-пулемета Томпсона.