Волчьи тропы

Регина Гумерова, 2023

Жители провинциального городка ведут спокойную жизнь, лишенную гаджетов и крутых машин, мечтают перебраться в большой город или попасть на бал в поместье графов, но они даже не подозревают, что люди, живущие в их заповедном лесу, остро чувствуют полнолуние и не зря ведут обособленный образ жизни. Откуда я это знаю? Я – одна из них, дочь вожака и его "любимый" бастард. Я – "обычная" девушка: читаю книги, лазаю по деревьям, исследую лес в поисках новых троп, работаю в кузнице и охочусь на диких животных. Впереди – моё последнее полнолуние и, если я не обернусь, то навсегда уйду в подземелья, чтобы жить в тени своей стаи. Но однажды самые страшные твари из сказок старой неней появляются в наших лесах, угрожая не только нашей тайне, но и всему нашему существованию. Смогу ли я обернуться и встать плечом к плечу с отцом в битве против зла или у меня другое предназначение?

Глава 3. Моя семья

В комнате повисло молчание, но прошло не больше минуты, прежде чем ее заполнил громкий заливистый смех всех членов моей семьи; и даже хранительница, моющая в это время посуду, выронила тарелку из рук и принялась сотрясаться в хохоте. Громче всех смеялся сам Федор. Казалось, он хохотал всем телом: его массивные плечи и мощные бицепсы подрагивали в такт хозяину. Вскоре в окна уже заглядывали любопытные зеваки: дети, бегающие по двору, и хранители, спешащие по делам. Да, возможно, мысль была глупой. Но смеющаяся Оксана меня разозлила больше всех, поэтому я скинула со стола тарелку с недоеденным завтраком и одними глазами приказала ей убрать.

— Даже не знаю, — проговорил отец, сдерживая очередной приступ смеха, — выпороть тебя за дерзость или похвалить за смелость.

Я поняла, что от меня не ждут ответа, поэтому налила себе чаю и принялась усиленно на него дуть, чтобы выпустить свой внутренний пар. Я им покажу, чего стою. Они продолжали беседу, как ни в чем не бывало. Мое настроение было испорчено, и Мише было неуютно рядом со мной.

— Придешь сегодня посмотреть мою игру? Мы рубимся с заокеанскими волками! — гордо заявил Миша и поднял руки вверх, напрягая бицепсы. Я думала, что тут же услышу их боевой футбольный клич, но брат сдержался.

— Надеюсь, ты про футбол? — пытаясь отвлечься, спросила я.

— Конечно.

— Хм. Так вы же опять выиграете!

— Ну, так у них лучший нападающий в истории школы, — ехидно заявил Миша, тыча себе в грудь большими пальцами.

— Они до сих пор не заметили, что ты в одиночку играешь за всю команду?

— Я и Сёмыч! Так ты придешь? — несмотря на всю напускную крутизну моего младшего брата, я видела в его глазах страх, что я могу отказаться, и надежду, что я всё-таки приду.

— Глупый вопрос, братишка! Я не пропустила ни одной игры, — улыбнулась я и легонько толкнула его.

— Эрика, захвати мешок с кожей и разложи куски в моей мастерской. Я ими потом займусь, — спокойным, но жестким тоном проговорила Марина, не удостоив меня взглядом.

Марина имела большую популярность в стае. Самая завидная невеста: ремесленник и дочь вожака. И если Федор не даст потомства, которое могло бы возглавить клан, то ее будущий муж — второй на очереди престолонаследия.

— Почему ты не отнесешь их сама? Почему я? Они воняют! — взвилась я, в который раз пытаясь улизнуть от её кожевенных дел.

— Эрика, не груби сестре!

— Оставь, мам. Она все равно сделает то, что я сказала. И я не обязана перед тобой оправдываться, Эрика. — Её суровое лицо было подобно лицу матери: те же брови, но темные, сведенные в недовольстве; тот же миндалевидный разрез глаз, только темно-карих, полыхающих сдержанной холодной яростью и силой; те же широкие напряженные скулы и тонкие губы, плотно сжатые, как и всегда при разговоре со мной.

Все они сдерживались, чтобы не нагрубить, чтобы не накричать, чтобы не выгнать меня, потому что не имели на это право.

— Просто это вызывает некоторое подозрение. Откуда у нашей семьи столько шкур диких животных? — я пыталась хоть как-то превратить их холодные приказания в дискуссию, постепенно ведущую к моей правоте.

— Мы хорошие охотники, — приподняла суровую бровь Марина.

— Да, но ни у одного нормального человека нет такой дикой тяги к охоте, как у нашей семьи.

— Это потому, что мы волки, Эрика, — сказал Миша и самодовольно откинулся на спинку стула.

— Да. Волки, Эрика, — усмехнулась сестра.

— Эй! Я не это имел в виду, Марин! — вскинулся Миша.

— А ты никогда не имеешь ЭТО в виду, но ляпаешь вечно невпопад! Иногда лучше молчал бы…

Они продолжали кричать, но я их уже не слушала. Охота была моей самой большой страстью и самым огромным стыдом. Я теряла над собой контроль, позволяя себе погрузиться в пучину наслаждения процессом, выпуская на волю все мои дремлющие инстинкты и животную натуру. Долгое выслеживание. Неспешное наблюдение. Наслаждение, когда моя жертва ощущала мое присутствие. Ее страх имел свой сладковатый запах. Погоня, которую я порой искусственно затягивала, то подгоняя, то чуть отпуская жертву. И, наконец, убийство… Когда в твоих руках зверь брыкается и вырывается, бьется в исступлении, страшась смерти… или боли… Когда рассекаешь горло острым лезвием, перебивая артерию… Когда животное начинает истекать кровью, содрогаясь в конвульсиях, и ты наслаждаешься его предсмертной агонией… и когда жизнь постепенно тлеет в его глазах и затихает навсегда… А потом… когда я, наконец, прихожу в себя после содеянного, я ужасаюсь своим поступкам: стыжусь своих чувств, своего наслаждения, своих действий… Что я такое? Кто я, раз способна на такое?

Волки охотятся ради мяса, только ради еды. У них всегда четкий план преследования, загона животных в ловушку и быстрого убийства. Затем они доставляют животных Марине. Она отделяет мясо от шкуры и отдает его обратно. А я… Когда я впервые обнаружила, что охота превращает меня в монстра, я испугалась… Оказалось, я бросала свои жертвы в лесах, где потом их находили другие охотники. Я почти ничего не помнила о процессе и о том, что делала. Только красная пелена, заволакивающая мои глаза, удовольствие, наслаждение, сладостный аромат крови. Это ужасно! Омерзительно! Я омерзительна!

— Мариш, сразу приступай к работе, как кожа будет готова, — строго, но с теплотой проговорил отец, словно не слышал нашего спора. — И, Эрика, ты не сможешь пойти на игру. Мне нужно съездить с шерифом по делам, а тебе нужно привезти кузницу в порядок.

— Но отец… для Миши это важно, я должна пойти!

Он поднял на меня тяжелый взгляд, и я тут же уткнулась в тарелку, ускорив поедание макарон. Внутри меня всё полыхало от ярости и негодования, но я замерла от страха перед гневом отца.

— Миша, как твои успехи с историей? — теперь очередь дошла и до Миши. — Я говорил, что ты будешь играть в футбол, только если подготовишься к экзамену по Истории волков.

— Я всё выучил! Честно, — слишком поспешно ответил Миша, и все разом посмотрели на него, даже я подняла на него удивленный взгляд. — Кое-что осталось непонятным, но… Эрика как раз хотела мне помочь с этим после игры…

Все перевели взгляд на меня, и я снова уткнулась в тарелку.

— Миша, — гневно начал отец, — что я говорил про ложь?

— А почему сразу ложь? — хором спросили мы с Мишей и улыбнулись друг другу.

— А потому что Эрика предпочла готовиться к экзамену по сказкам неней, а не по учебникам! Поверь, она ничем не может тебе помочь!

— Неней рассказала мне больше, чем эти скучные учебники! В их пересказе не было той глубины, что в…

— Это всего лишь сказки… — выдохнул отец.

— В истории волков написано больше сказок, чем рассказывала неней! — я упрямо посмотрела на отца, а он лишь холодно сверлил меня взглядом. Этот спор начался много лет назад, когда еще была жива неней, и до сих пор я продолжаю его, теперь уже в полном одиночестве. Этот спор бессмыслен и бесконечен.

Я не могла сказать ему, что не могу изучать историю волков, если считаю ее неправдой. Однажды я поняла, что книги Черных волков разительно отличаются от рассказов неней. То ли дело было в том, что она была белой волчицей, то ли мои волки намеренно утаивали часть своих «подвигов». Но с тех пор мои знания основаны лишь на рассказах неней. Хотя Миша считает: «Неней нужно слушать вполуха. Она немного не в себе, и, хотя мы ее любим, нельзя так слепо верить ее видению мира». Марина сказала, что, как бы я не отстаивала правду неней, последняя всё равно никогда не полюбит меня как внучку. А Федя возмущался, почему меня вообще вынуждают ходить к неней, хотя мы даже не родственники. В итоге мы сошлись на том, что родители хотели это время провести вдвоем.

— Ты не пересдавала? — удивленно обернулся Миша ко мне, словно не слышал моей тирады по поводу достоверности сказок неней.

— Мне не говорили, что мои ответы не верны! Экзамен я сдала. Я хотела стать опекуном и обучать молодняк, но мне было отказано. Из-за сказок неней? — бушевала я, буравя взглядом отца.

— Рыжик, ты же вроде вожаком собиралась стать? — ухмыльнулся Федор.

— То, что ты ответила, шериф, как главный опекун, решил засчитать, — ушел от ответа отец и снова обратился к Федору: — Серые обещали нам прислать кое-что полезное. Но пока желательно помалкивать об этом в стае. А мне нужно переговорить с шерифом насчёт приезжей футбольной команды. Они тут не к месту, здесь становится жарко. Сразу после игры пусть убираются отсюда.

Я подавила желание снова поднять вопрос о моем экзамене и перевела взгляд на Мишу. Он продолжал напряженно смотреть на меня, и его глаза, полные смятения и отчасти понимания происходящего, полностью отражали мое внутреннее состояние. МамА также пристально наблюдала за мной, но я игнорировала ее взгляд. Семья уже приписала меня к хранителям, будто у меня нет шансов стать волком… Первое обращение молодого волка происходит с десяти до восемнадцати лет, до совершеннолетия. Поэтому детей стаи с десяти лет каждое полнолуние запирают в кельях, расположенных в холодном подземелье под храмом, вместе с другими обращающимися волками. Отец сказал, что осталась одна полная луна до моего совершеннолетия. Хотя по его поведению я поняла, что мое обращение маловероятно. Всего одно полнолуние… и я стану хранителем. Я не должна позволять им внушить мне это! Сегодня мне явился дух Серебристого волка. Это предзнаменование, я уверена.

Покончив с завтраком, мы стали выходить из-за стола и собираться в дорогу; кроме мамА, у которой оставались дела по дому, и она раздавала поручения Оксане. Я встала последней, мечтая, что Марина забудет о своей коже, и я смогу сбежать в кузницу по-тихому, но она никак не выходила из дома.

— Погоди секунду, — схватила меня за рукав мамА, прервав беседу с Оксаной. Той оставалось только покорно отойти и дать нам поговорить.

— Думаю, для меня заданий на сегодня достаточно, не находишь? — огрызнулась я, хотя мамА еще ничего не сказала.

— Ты помнишь сказки неней? — улыбнулась она, проигнорировав мой выпад, и ее взгляд вдруг стал по-детски милым и наивным, словно мысленно она была далеко отсюда.

— Ну да. Хотя у нас с неней были натянутые отношения, сказки у нее были потрясающие, да и слог хороший.

— Натянутые, не то слово. Сколько лет она и на порог тебя не пускала, несмотря на мои уговоры.

— Суровая была бабуля, — ухмыльнулась я, вспомнив вечно недовольную старушку в коричневых гамашах, даже в жаркий день, черных галошах, цветастом халатике с коротким рукавом и белым, в мелкий цветочек, платком, повязанным поверх толстой кубышки, скрепленной сотней шпилек на макушке. Она выбивалась из общей массы волков не только своей неординарностью, но и возрастом. Кроме неё пожилых волков в стае не было, и тому была веская причина.

— Ладно, беги! Я и так тебя задержала, — мягко проговорила мамА, и я быстро огляделась.

Никого, кроме нас и Оксаны, в доме не было. Я обрадовалась, что все уже разошлись и мне остается лишь налегке отправиться в кузницу. Я взяла свой плащ, который бросила у порога, и вышла из дома.