Волчьи тропы

Регина Гумерова, 2023

Жители провинциального городка ведут спокойную жизнь, лишенную гаджетов и крутых машин, мечтают перебраться в большой город или попасть на бал в поместье графов, но они даже не подозревают, что люди, живущие в их заповедном лесу, остро чувствуют полнолуние и не зря ведут обособленный образ жизни. Откуда я это знаю? Я – одна из них, дочь вожака и его "любимый" бастард. Я – "обычная" девушка: читаю книги, лазаю по деревьям, исследую лес в поисках новых троп, работаю в кузнице и охочусь на диких животных. Впереди – моё последнее полнолуние и, если я не обернусь, то навсегда уйду в подземелья, чтобы жить в тени своей стаи. Но однажды самые страшные твари из сказок старой неней появляются в наших лесах, угрожая не только нашей тайне, но и всему нашему существованию. Смогу ли я обернуться и встать плечом к плечу с отцом в битве против зла или у меня другое предназначение?

Глава 4. Волчьи тропы

Когда я вышла во двор, натягивая плащ, мои мечты о неспешной прогулке рассыпались в пыль. Я увидела сестру, что нетерпеливо топталась на крыльце в обнимку с огромным рюкзаком. Марина сразу же поспешила надеть его мне на спину, чтобы я и не думала сбежать. Мишка посмотрел на мое недовольное лицо, быстро чмокнул меня в щеку и убежал на свой футбол, оправдываясь тем, что Семыч его уже давно ждет. Отец пошел к главному охотнику, дяде Андрею, обсудить завтрашнюю охоту. А Федя взял из рук подошедшего к нам Алеши топор и направился в лес. Мы с хранителем встретились взглядами, и я тут же недовольно поджала губы. Он казался обиженным или виноватым. Но какое мне вообще дело до его чувств? Зачем он выпросил работу именно в нашей семье? В стае были куда более интересные и легкие задания. Но нет. Он безропотно точил нам ножи, топоры, приносил воду, иногда даже подметал пол — делал всю скучную работу, наряду с Оксаной. И хотя мы с братьями и сестрой также помогали по дому, его всё равно к нам взяли. И теперь мы вынуждены постоянно сталкиваться. А мне приходится терпеть его чрезмерную опеку.

Федор с кем-то разговаривал, стоя чуть поодаль от нас, и я перевела взгляд на него. Иван. Вот еще одна заноза! Ростом он был ниже Феди, но высокомерие с лихвой компенсировало этот недостаток. Всегда аккуратная щетина с выстриженными вензелями — и где он только откопал хорошего барбера в этом захолустье? Выбритые виски, копна русых волос, что топорщились в беспорядке, маленький заостренный нос и дерзкая ухмылка тонких губ, обычно надменно изогнутых. Сколько женских сердец пострадало от этой «улыбочки», но только не мое. Я не куплюсь на эту мишуру, и Ивану трудно соперничать с объектом моих грез. Он попрощался с Федькой и развязной походкой направился к нам. Ну что ему еще от нас нужно? На ходу оттолкнув Алешу, хотя мог и обойти его, он подошел к нам с Мариной. Он выглядел каким-то сконфуженным, даже глуповатым. Марина нервно дергала ремешки на моем рюкзаке, словно пытаясь закрепить его понадежнее, но к Ивану не оборачивалась.

— Что за прелестное создание томится у порога? Не меня ли оно ждет? — засунув руки в карманы, он приподнял плечи и в смущении переступал с ноги на ногу. Обращаясь к Марине, он становился таким невинным зайцем, что я переставала его узнавать, как, впрочем, и сестру. Вместо сдержанной, холодной неприступности возникала вдруг нервная, неуверенная в себе девица, которая то стыдливо прячет глаза, то вдруг горделиво вскидывает голову. Позерство какое-то! Я не доверяла Ивану, и мне не нравились его ухаживания за моей сестрой.

— Не по тебе ее томления и вздохи! — выпалила я. — На тебя возникает лишь изжога!

Иван надменно усмехнулся, а Марина испепелила меня взглядом. Вот дура!

— Сегодня на удивление солнечно и светло! Оказывается, проснулась самая яркая звездочка во Вселенной и осветила всё вокруг! — жеманно продолжал он, не сводя глаз с моей сестры, на что та приподняла одну бровь и скрестила руки на груди. Не желает его общества, но и никуда не уходит.

— Звезды бывают только ночью и светят не так ярко! А днем светит солнце! — съязвила я, пытаясь охладить пыл дерзкого Ивана, но он даже ухом не повел.

— Солнце тоже звезда. Но Марина — во сто крат ярче! — Он привалился к балке крыльца и поднял на мою сестру дурманящий голову взгляд. Ну, всё, она в ловушке.

Я почувствовала себя глупой, позволив Ивану обставить меня в словесной перепалке. Я читаю столько книг, но по-прежнему уступаю таким неучам, как он! Значит, надо читать больше! Сестра толкнула меня плечом и глазами приказала топать в лес. Я нахмурилась, проходя мимо Ивана, и обернулась к сестре:

— Марин, а ты идешь?

— Я же сказала, что подойду позже! — недовольно буркнула Марина и встала с другой стороны балки, оказавшись рядом с Иваном. — А ты иди!

— Вань, а тебе не пора на работу? — не унималась я. — Федя с другими лесниками уже ушли!

— Я договорился, что буду попозже. У меня есть более важные дела, — медовым голосом проговорил он, не сводя глаз с Марины.

— Неужели ты собираешься его слушать! Хочешь быть одной из многих?

— Да что ты несешь, девчонка! — взвился Иван, и в его взгляде я заметила неподдельный гнев, даже страх. — Я признаю, что был расточителен в общении с дамами, но Марина раскрыла мне глаза на женскую душу, на чувства, и мне теперь стыдно за себя прошлого. Есть лишь надежда, что отныне я буду двигаться только к свету, — проговорил он, сверля взглядом сестру, и закончил: — Если мой нежный проводник меня не покинет, конечно?!

— Как будто у меня есть выбор, — гордо произнесла Марина, глядя на него из-под приподнятых бровей, но я понимала, что за этой надменной строгостью скрывалось пылающее желанием сердце — желанием быть любимой.

На это я ничего уже не могла ответить. Я бы хотела уберечь сестру от пожирателя женских сердец, но иногда человек не хочет, чтобы его спасали. Поэтому я пошла к лесу, ничего больше не сказав.

Наш двухэтажный особняк, как я называла его, находился на опушке леса недалеко от храма Полной луны. Остальная часть стаи разместились в жилищах вокруг дома вожака, и лишь несколько семей обосновались в городе. Главное условие — мы не должны привлекать внимание.

Девичий виноград, словно гигантский мохнатый леший, обнимал наш особняк. Он запустил свои многочисленные плети-руки в самые разные уголки дома, огибая моё окно, просунул их под кроваво-красные черепицы крыши, вспучил глиняные выступы, прикрыл потолок внутри здания своими зелёными пальцами, превращая нашу обитель в пристанище друидов, словно мы намеренно пытаемся быть ближе к лесной чаще. Как будто самой нашей волчьей природы для этого недостаточно. С наступлением осени остролистный плащ нашего дома-лешего постепенно превращался из темно-зеленого в темно-красный. Сначала особняк покрывался алыми и оранжевыми брызгами, затем редкие листья начинали ржаветь из центра, постепенно багровея к краям. Издали они казались кровоточащими ранами, что вскрылись по осени, не выдержав порывистого ветра, молний, то и дело разрывающих в ярости небо, и грома, грохочущего так отчаянно, будто раздавался внутри тебя и сотрясал с головы до ног.

У кромки леса меня нагнал Алеша.

— Давай я понесу твой рюкзак?

Я посмотрела на него долгим взглядом и стиснула зубы. Не знаю, как лучше ему ответить, чтобы он понял.

— Я в состоянии донести его сама! Вскоре я буду в сто крат сильнее, чем ты. Мы слишком различаемся — и не только тем, что у меня есть семья, но и тем, что у меня есть надежда! Сегодня мне явился дух Серебристого волка! — гордо вскинув голову, проговорила я. — Поэтому оставь меня в покое!

Я пошла дальше, оставив его размышлять над моими словами. Некоторые просто не понимают, когда переходят границу! И зачем я сказала ему о духе? Чувствую, что зря, но слов уже не вернуть.

Вступив в лес, я попыталась откинуть все мрачные мысли о своих поражениях и погрузилась в особую атмосферу — спокойную, размеренную, полную привычных запахов и звуков. Вытоптанная тропинка, ведущая в город, была расчищена от поросли главенствующих здесь деревьев, от высокой режущей кожу травы и крушины, от упавших веток и поваленного сухостоя. Украшением ее по праву можно было считать раскинувшиеся по обе стороны высокие папоротники и полевые цветы, что всё лето обрамляли ее синими и желтыми мазками. Лесники заботились о чистоте этой тропы, как единственной ведущей в город. По их мнению.

Для меня же существовало множество троп и тропинок, а также тысячи способов, которыми можно было преодолеть это расстояние. Любимой тропой была та, что уходила вглубь леса чуть левее основной дороги. Я проходила по ней с наслаждением, перепрыгивая сухие ветки и несколько поваленных рябин, о которых, кажется, все позабыли; цепляясь за деревья и высокие ветви сосен и дубов — так можно преодолеть высокую режущую траву и заросли колючей малины; минуя почти расчищенный мной участок, где есть небольшой просвет в ветвях, через который сюда пробивалось солнце. Здесь я любила вздремнуть, растянувшись на клетчатом пледе и подставив лицо рассеянным лучам. Дальше снова шло препятствие — в виде кустарниковой вишни: могучие деревья, окружившие ее, не давали ей возможности занять ярус повыше. Там я двигаюсь ползком, другого способа так и не придумала, и в дождливую погоду стараюсь обходить эту тропу. Но избегать ее совсем, мне не позволяет дух приключений. Когда проползая под низкими ветвями вишни по проложенным мною узким туннелям, виляющим между толстыми стволами сосен и берёз, я воображаю себя в стане врага, оглядываюсь на каждый шорох, замираю или пригибаюсь ниже к земле, воображаю опасность, что подстерегает меня на каждом шагу, понимая, как я уязвима в этот момент, что не смогу сбежать или изменить курс, если напорюсь на засаду, и это подстегивает меня ползти быстрее. Но порой фантазия выходит из-под контроля, настигает меня, словно лавина, заставляя холодеть от страха, и я пытаюсь остановиться уже на грани сотрясающей меня истерики, чтобы отдышаться и успокоить разум, чтобы не наделать глупостей и не оцарапаться. В эти моменты воображение начинает играть со мной в весьма жестокие игры, заставляя корчиться под сухими нижними ветвями вишни в ужасе, позволяя им впиваться в мою кожу, грозясь воткнуться в глаза или губы. И хорошо, если удастся остановиться прежде, чем ветви разорвут мою одежду и плоть. Но обойти эти туннели просто не хватает силы духа.

Есть другая тропа, длинная и извилистая. Петляя, она огибает самые непроходимые препятствия и ведет вдоль красот этого леса, позволяя насладиться запахами диких яблонь весной, вкусом спелых вишен и малины летом, красочными оранжевыми гроздьями рябины осенью и видом пушистых аккуратных елей зимой. Она ведет к моему дубу и проходит вдоль шумной Пенелопы, где по пологому берегу в тени раскидистых ив ютится сладкая ежевика. И есть еще тысячи вариантов этих троп, которые едва ли знакомы кому-то лучше, чем мне.

Я настороженно огляделась по сторонам и принюхалась, чтобы убедиться, что на километры вокруг нет людей. После чего, подтянув ремни рюкзака, побежала по тропинке. Из тысячи вариантов мне, с тяжелым и неповоротливым рюкзаком, пришлось выбрать прямую дорогу к городу, расчищенную и скучную. Какую скорость я смогу развить сегодня? В прошлый раз я добралась до города за пятнадцать минут. Я чувствовала, как тело набирает скорость, открывая в себе все новые силы, будто мышцы постепенно просыпаются, включаются в работу и помогают мне бежать еще быстрее. Ветер в ушах заглушал все посторонние звуки, позволяя мне не отвлекаться от преодоления препятствий в виде редких корней дуба, каштана и лещины. Лес слишком поспешно расступился, и я, снизив скорость, перешла на быстрый шаг. Почти не запыхавшись, я нехотя вышла из тени искусственно насаженных тополей на асфальтовую дорогу, и мне в нос ударил запах нагретого гудрона и ненавистного мне табака от сигарет старой марки «Прима», а еще повеяло теплым влажным ароматом города, словно перед дождем. Людям нельзя заходить в лес, это территория заповедника. Здесь встречаются дикие животные, которые могут быть опасны городским жителям. Поэтому многие десятилетия в лесу живет только стая. Звери не боятся нас из-за запаха, но и не нападают, чувствуя наше превосходство. Но люди считают, что мы знаем безопасные тропы и поэтому не боимся жить в диком лесу.