Четвертое крыло

Ребекка Яррос, 2023

Двадцатилетняя Вайолет Сорренгейл готовилась стать писцом и спокойно жить среди книг и пыльных документов. Но ее мать – прославленный генерал, и она не потерпит слабости ни в каком виде. Поэтому Вайолет вынуждена присоединиться к сотням молодых людей, стремящихся стать элитой Наварры – всадниками на драконах. Однако из военной академии Басгиат есть только два выхода: окончить ее или умереть. Смерть ходит по пятам за каждым кадетом, потому что драконы не выбирают слабаков. Они их сжигают. Сами кадеты тоже будут убивать, чтобы повысить свои шансы на успех. Некоторые готовы прикончить Вайолет только за то, что она дочь своей матери. Например, Ксейден Риорсон – сильный и безжалостный командир крыла в квадранте всадников. Тем временем война, которую ведет Наварра, становится все более тяжелой, и совсем скоро Вайолет придется вступить в бой. Книга содержит нецензурную лексику.

Глава 7

В интересах сохранения мира в Наварре, не более трех курсантов, носящих метки восстания, могут быть назначены в любой отряд любого квадранта.

Кодекс Военной академии Басгиат. Приложение 5.2

В дополнение к прошлогодним изменениям, сбор имеющих метки в группы по три и более человек теперь рассматривается как акт заговора и, таким образом, является преступлением, заслуживающим смертной казни.

Кодекс Военной академии Басгиат. Приложение 5.3

— Проклятье, — пробормотала я, ударившись большим пальцем ноги о камень, и споткнулась.

Мой путь пролегал по высокой, доходившей до пояса траве, которая росла вдоль реки под цитаделью.

Красивая полная луна освещала дорогу. Удобно, но именно из-за нее я до смерти вспотела в плаще, который надела на случай встречи с кем-то, кто так же решит прогуляться здесь после комендантского часа.

Река Якобос несла свои воды с горных вершин. В это время года ее течение было быстрым и смертоносным, речной поток срывался с крутого обрыва вниз, в ущелье. Вчера один из кадетов первого курса упал туда во время отбоя и погиб, что неудивительно. Наш отряд единственный не понес потерь со времен парапета, но в безжалостных условиях нашей академии такая ситуация вряд ли сохранялась бы долго.

Поправив тяжелую сумку, перекинутую через перевязь, я приблизилась к реке, протекавшей вдоль древней дубравы. Там росла лоза, на которой уже скоро должны были созреть ягоды фонили. Спелые фиолетовые ягоды были терпкими и малосъедобными, но, если сорвать их незрелыми и высушить, они могут стать отличным оружием в растущем арсенале, который я успела подготовить за девять ночных вылазок. Именно для этого я взяла с собой книгу о ядах.

Вызовы начинались на следующей неделе, и мне были нужны все возможные преимущества.

Увидев валун, который последние пять лет я использовала в качестве ориентира, стала считать деревья на берегу реки — один, два, три, пока не заприметила нужный мне дуб. Его ветви раскинулись широко и высоко, некоторые даже дотягивались до реки. К счастью для меня, на самую нижнюю ветку можно было легко забраться, тем более что трава под ней была подозрительно притоптана.

Мое плечо пронзила боль, когда я высвободила правую руку из перевязи и полезла на дерево, освещенное луной. Однако острая вспышка быстро сменилась противным нытьем, как это бывало каждый вечер, когда Рианнон надирала мне задницу на матах. Я надеялась, что завтра Нолон навсегда избавит меня от надоевшей повязки.

Лоза фонили обманчиво походила на плющ, обвивающий ствол, но я лазила на этот дуб достаточно часто, чтобы понять, что это именно она. Просто мне никогда раньше не приходилось забираться на эту проклятую штуковину в плаще. Он создавал массу неудобств. Ткань цеплялась почти за каждую ветку, но я медленно и неуклонно двигалась вверх. Я уже миновала широкую ветку, на которой раньше проводила часы за чтением, и полезла дальше.

— Вот дерьмо!

Подошва проехалась по коре, и сердце замерло на несколько мгновений, пока я пыталась нашарить ногами подходящую опору. Днем это было бы гораздо проще, однако я не могла рисковать.

Кора больно царапала ладони, но я поднималась все выше. На такой высоте листья на лозе были едва различимы в пятнах лунного света, пробивавшихся сквозь крону дуба. Но я улыбнулась, найдя именно то, что искала.

— Вот и вы.

Фиолетовые ягоды еще не созрели и были великолепного лавандового цвета. Идеально. Вцепившись ногтями в ветку над собой, я постаралась удержать равновесие на время, достаточное, чтобы вытащить из сумки пустой пузырек и откупорить его зубами. Затем сорвала с лозы ровно столько ягод, сколько было нужно, чтобы заполнить склянку, и заткнула пробку обратно. С учетом грибов, за которыми я ходила сегодня вечером, и других собранных ингредиентов у меня теперь был шанс пройти через все поединки следующего месяца.

Я почти спустилась с дерева, оставалось всего несколько ветвей, но тут заметила движение внизу и остановилась. В надежде, что это просто олень.

Но это был не олень.

Под сенью дерева прятались две фигуры в черных плащах — видимо, сегодня все выбрали именно этот способ маскировки. Фигура поменьше прислонилась спиной к самой нижней ветке, сняла капюшон, и я увидела наполовину выбритую голову. С розовыми волосами, которые я слишком хорошо знала.

Имоджен, член отряда всадников, что десять дней назад чуть не оторвала мне руку.

Мой желудок сжался, а внутренности как будто перевернулись, когда и второй всадник сбросил с себя капюшон.

Ксейден Риорсон.

Вот дерьмо.

Нас разделяло футов пятнадцать, и никто не смог бы помешать ему убить меня. Страх стиснул мое горло и сжимал все крепче, а я вцепилась в ближайшие ветки, мысленно прикидывая, стоит ли мне задержать дыхание, чтобы внизу не могли меня услышать, или я просто упаду с дерева, если потеряю сознание от нехватки кислорода…

Они заговорили, но из-за рева речного потока слова до меня не долетали. Облегчение тут же разжало тиски ужаса на моей груди. Если я их не слышала, то и они не слышали меня. Но стоит ему поднять взгляд, и меня спалят — причем буквально. Кто помешает ему натравить на меня его синую кинжалохвостку? Лунный свет, которому я была благодарна несколько минут назад, теперь стал для меня помехой.

Медленно, осторожно и очень тихо я перебралась из пятна лунного света на соседнюю ветку и спряталась в тени. Что он делал здесь с Имоджен? Они влюбленные? Друзья? Это меня абсолютно не касалось, и все же я не могла не задаться вопросом, не вместе ли они. Ее красота уступала только ее жестокости. Они были охренительно достойны друг друга.

Ксейден отвернулся от реки, ища кого-то взглядом. Начали появляться новые всадники, постепенно собираясь под деревом. Все были одеты в черные плащи и пожимали друг другу руки при встрече. И у каждого из них была метка отступника.

Мои глаза расширились. Я насчитала почти два десятка человек: несколько третьекурсников и пара кадетов второго курса, но остальные были первогодками. Я знала правила. Отмеченные не имели права собираться группами больше трех человек. Они совершали преступление, караемое смертной казнью, просто будучи вместе. Очевидно, это было какое-то собрание, и я почувствовала себя кошкой, цепляющейся за ветки дерева, под которым кружат волки.

Их встреча могла быть совершенно безобидной, верно? Может быть, они просто скучали по дому, как кадеты из провинции Моррейн, по субботам собиравшиеся у ближайшего озера, потому что тосковали по океану.

Или, может быть, они намеревались сжечь Басгиат дотла и закончить то, что начали их родители.

Я могла сидеть наверху и игнорировать их, но мое бездействие, мой страх привели бы к гибели людей, если они замышляли что-то опасное. Было бы правильно рассказать об этом Даину, но я даже не слышала, о чем они говорили.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Живот скрутило. Надо было подобраться ближе.

Оставаясь на противоположной стороне ствола и прячась в спасительной тени, я спустилась, задерживая дыхание и пробуя каждую ветку ногой, прежде чем перенести на нее свой вес. Их голоса все еще заглушала река, но я слышала самого громкого из них, высокого темноволосого парня с бледной кожей, чьи плечи были вдвое шире, чем у любого из первогодков. Кажется, он был кадетом третьего курса… и стоял сейчас лицом к лицу с Ксейденом.

— Мы уже потеряли Сазерленда и Луперко, — сказал он, но я не смогла разобрать, что ему ответили.

Чтобы яснее различать слова, следовало спуститься на две ветки ниже. Мое сердце колотилось, как будто пыталось вырваться из-под ребер. Я была так близко, что любой из них мог меня увидеть, если бы присмотрелся. Ну, кроме Ксейдена, поскольку он стоял ко мне спиной.

— Нравится тебе это или нет, но нам придется держаться вместе, если хотим дожить до выпуска, — сказала Имоджен.

Один небольшой прыжок вправо, и я могла бы сполна отплатить за то, что она сделала с моим плечом. Я могла бы ударить ее ногой по голове.

Но свою жизнь я оценила выше мести, и поэтому держала ноги при себе.

— А если узнают, что мы встречаемся? — спросила первокурсница с оливковой кожей, скользя взглядом по членам собрания.

— Мы занимались этим два года, и никто не узнал, — ответил Ксейден, скрестив руки и прислонившись спиной к ветке справа от меня.

— Они не догадаются, пока кто-нибудь из вас не расскажет. А если расскажете, я об этом узнаю.

Угроза в его тоне была очевидна.

— Как сказал Гаррик, мы уже потеряли двух первокурсников из-за их собственной небрежности. В квадранте всадников нас всего сорок один человек, и мы не хотим терять никого из вас, но это произойдет, если вы не позаботитесь о себе. Обстоятельства всегда против нас, и поверь мне, любой другой наваррианец в квадранте будет искать причины, чтобы назвать тебя предателем или заставить потерпеть неудачу.

Все забормотали, соглашаясь, и мое дыхание перехватило от силы убеждения в его голосе. Проклятье, я не хотела находить в Ксейдене Риорсоне ничего, достойного восхищения, и все же он был раздражающе восхитителен.

Должна признать, если бы старшекурснику высокого звания из моей провинции было бы не наплевать, выживут или умрут остальные его земляки, это было бы неплохо.

— Скольким из вас предстоит отнести свои задницы на маты и биться там за свою жизнь? — спросил Ксейден.

В воздух взлетело четыре руки. Я заметила, что взлохмаченный блондин-первокурсник, стоявший со скрещенными руками в пятне лунного света, не поднял руку. Он был на голову выше большинства остальных. Лиам Майри. Его определили во второй отряд Хвоста в нашем крыле, и он уже считался лучшим курсантом этого набора. Лиам практически перебежал парапет и разгромил всех противников в первый день спаррингов.

— Дерьмово, — выругался Ксейден, и я бы все отдала, чтобы увидеть выражение его лица в тот момент.

Большой парень — Гаррик — вздохнул.

— Я научу их.

Теперь я узнала его. Лидер секции Пламени в Четвертом крыле. Мой непосредственный начальник, выше Даина.

Ксейден покачал головой:

— Ты наш лучший боец…

— Это ты наш лучший боец, — мгновенно возразил второкурсник рядом с Ксейденом, ухмыльнувшись.

Он был красив, с желтовато-коричневой кожей, голову его венчало облако черных кудрей. На униформе под его плащом виднелось множество нашивок. А черты лица настолько напоминали Ксейдена, что они вполне могли быть родственниками. Может, двоюродными братьями? Если я правильно помнила, у Фена Риорсона была сестра. Проклятье, как звали парня? Прошли годы с тех пор, как я читала записи, но я сумела припомнить, что имя начиналось на Б.

— Возможно, самый грязный боец, — съязвила Имоджен.

Почти все засмеялись, и даже первокурсники улыбнулись.

— Вэйнитель побери, скорее, безжалостный, — добавил Гаррик.

Все кивнули, в том числе Лиам Майри.

— Гаррик наш лучший боец, но Имоджен вполне может сравниться с ним, и она намного терпеливее, — отметил Ксейден.

Забавно, она не показалась такой уж терпеливой, когда ломала мне руку.

— Итак, каждый из вас возьмет двух учеников. Группа из трех человек не привлечет нежелательного внимания. Что еще вас беспокоит?

— Я не могу в этом участвовать, — сказал неуклюжий первокурсник, неловко сводя плечи и поднося тонкие пальцы к лицу.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ксейден резким голосом.

— Я не могу в этом участвовать.

Невысокий кадет покачал головой:

— Смерть. Бой. Вот это все.

Его голос становился выше с каждой фразой.

— Парню сломали шею прямо у меня на глазах в день оценки! Я хочу домой! Ты можешь помочь мне с этим?

Все головы повернулись к Ксейдену.

— Нет, — Ксейден пожал плечами. — Ты не выживешь. Лучше прими это сейчас и больше не отнимай у меня время.

Я с трудом подавила удивленный вздох, а некоторые другие в группе даже не пытались сдержаться. Какой же. Он. Мудак.

Первогодок выглядел пораженным, и я не могла не сочувствовать ему.

— Это было немного грубо, кузен, — сказал второкурсник, немного похожий на Ксейдена.

Ксейден поднял брови:

— Что ты хотел услышать, Боди?

Он склонил голову набок, его голос звучал ровно и спокойно:

— Я не могу спасти всех, особенно тех, кто не хочет работать, чтобы спасти себя.

— Блин, Ксейден. — Гаррик потер переносицу. — Ты, конечно, нашел способ подбодрить.

— Если им нужны гребаные ободряющие речи, то мы оба знаем, что до дня выпуска они просто не доживут. Давайте по-честному. Я могу взять вас за руки и надавать кучу дерьмовых пустых обещаний, что все справятся, чтобы вы спали спокойно, но, по моему опыту, правда гораздо ценнее. — Он повернул голову, и я могла только предположить, как он смотрит на паникующего первогодка.

— На войне гибнут люди. И не славной смертью, которую воспевают барды. Это сломанные шеи и падения с двухсотфутовой высоты. В выжженной земле или запахе серы нет ничего романтичного. Это, — он указал на цитадель, — не какая-то сказочка со счастливым концом. Это тяжелая, холодная, безразличная реальность. Не все из вас вернутся домой… в то, что осталось от наших домов. И не заблуждайтесь, мы вступаем в войну каждый раз, когда ступаем в квадрант.

Он слегка подался вперед.

— Так что если ты не соберешься и не будешь бороться за жизнь, то нет. Ты не выживешь.

Только сверчки осмеливались нарушать наступившую тишину.

— А теперь рассказывайте о проблемах, которые я действительно смогу решить, — велел Ксейден.

— Инструктаж, — тихо сказала первокурсница, которую я узнала в лицо.

Ее койка находилась через ряд от наших с Рианнон. Блин, как же ее звали? У нас училось слишком много девушек, чтобы помнить всех поименно, но я была уверена, что она в Третьем крыле.

— Дело не в том, что я не догоняю, но информация…

Она пожала плечами.

— Это сложно, — ответила Имоджен, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Ксейдена.

Ее профиль в лунном свете был почти неузнаваем, она не была похожа на человека, который чуть не оторвал мне руку. Та Имоджен была жестокой, даже порочной. Но когда она смотрела на Ксейдена, смягчался ее взгляд, менялось и выражение лица, и вся ее поза. Она заправила короткую прядь розовых волос за ухо.

— Ты учишься тому, чему тебя учат, — сказал Ксейден первокурснице, и его голос сделался резким. — Береги то, что знаешь, но профессорам повторяй то, что тебе скажут.

Мои брови нахмурились. Что, блин, он имел в виду? Боевой инструктаж был одним из тех занятий, которые проводили писцы, чтобы держать квадрант в курсе всех незасекреченных перемещений войск и линий сражений. Спрашивали с нас, соответственно, новости о недавних событиях и общие сведения о том, что происходит вблизи линии фронта.

— Кто-нибудь еще? — спросил Ксейден. — Лучше задавайте вопросы сейчас. У нас нет времени торчать тут всю ночь.

И тогда меня осенило. Не считая того, что они собрались в группу из более чем трех человек, в том, что здесь происходило, не было ничего плохого. Они не строили заговоры, не планировали переворот, не представляли опасности. Просто группа старших всадников, консультирующих первокурсников из своей провинции. Но если Даин узнает, он будет обязан…

— Когда мы сможем убить Вайолет Сорренгейл? — спросил парень, стоявший позади.

Моя кровь превратилась в лед.

А одобрительный ропот в толпе вызвал у меня приступ ужаса.

— Да, Ксейден, — сладко протянула Имоджен, поднимая на него бледно-зеленые глаза. — Когда мы наконец сможем отомстить?

Он повернулся так, что я могла видеть его профиль и шрам на его лице, и прищурился, глядя на Имоджен.

— Я уже говорил тебе, что младшая Сорренгейл — моя, и я разберусь с ней, когда придет время.

Он собирался… разобраться со мной? От негодования меня бросило в жар, и даже мышцы немного оттаяли. Я не какое-то там неудобство, с которым можно походя разобраться. Мое недолговечное восхищение Ксейденом в этот момент закончилось.

— Разве ты не усвоила урок, Имоджен? — упрекнул ее кузен Ксейдена, стоявший в середине круга. — Я слышал, Аэтос заставил тебя весь следующий месяц драить посуду за то, что ты использовала свои силы на матах.

Голова Имоджен повернулась в его сторону.

— Ее мать несет ответственность за казнь моей мамы и сестры. Я должна была сделать куда больше, чем просто сломать ей плечо.

— Ее мать несет ответственность за то, что поймали почти всех наших родителей, — возразил Гаррик, скрестив руки на широкой груди. — Мать, а не дочь. Карать детей за грехи отцов — это метод наваррианцев, а мы из Тира.

— Но мы-то загремели сюда, в эту камеру смертников под видом академии, из-за того, что сделали наши родители много лет назад… — начала Имоджен.

— Если ты не заметила, она находится в этой камере вместе с нами, — возразил Гаррик. — Похоже, ее уже постигла та же участь, что и нас.

Мне показалось, или они реально спорили, следовало ли меня наказать за то, что я дочь Лилит Сорренгейл?

— Не забывайте, что ее братом был Бреннан Сорренгейл, — добавил Ксейден. — У нее столько же причин ненавидеть нас, сколько и у нас — ненавидеть ее.

Он многозначительно посмотрел на Имоджен и первогодка, задавшего вопрос.

— И я не собираюсь повторять это снова. Она моя. Есть желающие поспорить?

Воцарилась тишина.

— Хорошо. Теперь возвращайтесь к себе, идите по трое.

Он качнул головой, и они медленно разошлись, уходя группами по трое, как он велел. Ксейден ушел последним.

Я сделала медленный вдох. Проклятье, неужели все закончилось хорошо?

Нет. Сначала я должна была удостовериться, что они ушли. Я не двигала ни одним мускулом, даже когда мои бедра свело судорогой, сжимала пальцы, считая до пятисот в уме, и дышала настолько ровно, насколько это было возможно, чтобы успокоить удары галопирующего сердца.

Только когда мимо по земле начали носиться белки и я окончательно удостоверилась, что осталась одна, я закончила спуск с дерева, спрыгнув с высоты последних четырех футов на траву. Зинхал, должно быть, питал ко мне слабость, потому что я оказалась самой везучей девушкой на континенте…

Тень бросилась на меня, и я открыла было рот, чтобы закричать, но меня резким рывком притиснули к груди, и локоть противника оказался на моем горле, перекрывая дыхание.

— Начнешь кричать — умрешь, — прошипел он, и мой желудок резко сжался, когда вместо локтя у моего горла оказался острый кончик лезвия кинжала.

Я замерла. Я узнала бы грубый тон Ксейдена где угодно.

— Гребаная Сорренгейл.

Его рука отдернула капюшон моего плаща.

— Как ты узнал? — В моем голосе прозвучало откровенное возмущение, но это не имело значения. Даже если он собирался убить меня, я не намеревалась молить о пощаде. — Дай угадаю, ты почувствовал запах моих духов. Не это ли всегда выдает героиню в книгах?

Он усмехнулся:

— Я заклинаю тени, но тебя, конечно же, выдал именно твой парфюм. — Он опустил нож и отошел.

Я задохнулась:

— Твоя печать — заклинатель теней?

Неудивительно, что он так высоко поднялся в звании. Владыки теней встречались невероятно редко и высоко ценились в бою за способность дезориентировать целые стаи грифонов, а иногда и уничтожать их — в зависимости от силы печати.

— Что, Аэтос не предупреждал, чтобы ты не оставалась со мной наедине в темноте?

Его голос прозвучал как шершавый бархат, скользящий по коже, и я вздрогнула. Затем я вытащила свой собственный клинок из ножен на бедре и повернулась к Ксейдену, готовая защищаться до последнего вдоха.

— Ты вроде собирался разобраться со мной?

— Подслушивала, что ли? — Он приподнял черную бровь и спрятал кинжал в ножны, как будто я не представляла для него угрозы, что только еще больше меня разозлило. — Теперь мне, возможно, придется убить тебя.

В его насмешливых глазах промелькнул… лишь отблеск правды.

Что за ерунда.

— Тогда давай покончим с этим. — Я обнажила еще один кинжал, на этот раз вытащив его из-под плаща, где он был прикреплен к ребрам, и отступила на пару футов, чтобы можно было метнуть оружие, раз уж он меня не торопил.

Ксейден многозначительно посмотрел на один кинжал, потом на другой и вздохнул, скрестив руки на груди.

— Эта стойка лучшее, на что ты способна? Неудивительно, что Имоджен чуть не оторвала тебе руку.

— Я опаснее, чем ты думаешь, — запальчиво сказала я.

— Да, я вижу. У меня прямо колени задрожали от страха. — Уголок его рта растянулся в насмешливой ухмылке.

Гребаный. Засранец.

Я подкинула кинжалы, поймала их за кончики, а затем метнула мимо его головы, по одному с каждой стороны. Они воткнулись в ствол дерева позади.

— Ты промахнулась. — Он даже не вздрогнул.

— Ты уверен?

Я потянулась за двумя последними кинжалами.

— Почему бы тебе не сделать пару шагов назад и не проверить?

В его глазах вспыхнуло любопытство, но в следующую секунду исчезло, замаскированное холодным, насмешливым безразличием.

Каждое из моих чувств было настороже, но тени вокруг меня не шевелились. Когда он сделал шаг назад, его глаза встретились с моими. Спина Ксейдена уперлась в дерево, и рукояти моих кинжалов задели его уши.

— Повтори, что я промахнулась, — угрожающе сказала я, перехватывая метательный кинжал правой рукой за острие.

— Очаровательно. Ты производишь впечатление хрупкой девушки, которую легко сломать, но на самом деле ты опасная штучка, не так ли? — Он одобрительно улыбнулся, а тени в это время заскользили по стволу дуба, принимая форму пальцев. Они вырвали кинжалы из дерева и уронили их прямо в руки Ксейдена, который только этого и ждал. Я резко выдохнула, у меня перехватило дыхание. Он обладал такой силой, что мог прикончить меня, даже не пошевелив пальцем. Он был владыкой теней. Даже попытка защитить себя от него была бы тщетной и смехотворной.

Я ненавидела его красоту и смертоносность его способностей. Он двинулся ко мне, и тени сопровождали каждый его шаг. Он был похож на один из ядовитых цветов в лесах Сигнисена на востоке, о которых я читала. Его красота была предупреждением не подходить слишком близко, а я… я определенно оказалась слишком близко.

Перехватив кинжалы за рукоять, я приготовилась к атаке.

— Ты должна показать этот маленький трюк Джеку Барлоу, — сказал Ксейден, протягивая руки ладонями вверх и отдавая мне мои кинжалы.

— Что, прости?

Это уловка. Это наверняка уловка.

Он шагнул еще ближе, и я подняла клинок. Мое сердце спотыкалось, билось неровно, а страх заполнял все тело.

— Тому первогодке, любителю сворачивать шеи, который публично поклялся убить тебя, — уточнил Ксейден.

Клинок прижался к его животу. А он, будто не замечая этого, отдернул в сторону ткань моего плаща и убрал одно лезвие в ножны на моем бедре, затем оттянул полу и остановился, глядя на длинную косу, спадавшую на мое плечо. Я могла поклясться, что на мгновение он перестал дышать, прежде чем засунул второй кинжал в ножны, прикрепленные к моим ребрам.

— Он, вероятно, дважды подумает, прежде чем замышлять твое убийство, если ты метнешь ему в голову несколько кинжалов.

Это… это… было странно. Должно быть, это была какая-то игра, предназначенная для того, чтобы сбить меня с толку. А если так, то играл он, блин, хорошо. Даже отлично.

— Потому что честь убить меня принадлежит тебе?

Я бросила вызов.

— Ты хотел, чтобы я умерла, задолго до того, как твой маленький клуб решил встретиться под моим деревом, так что, думаю, мысленно ты меня уже практически похоронил.

Он поглядел на кинжал, приставленный к его животу:

— Ты собираешься рассказать кому-нибудь о моем маленьком клубе?

Его глаза встретились с моими, и в его взгляде были только хладнокровная расчетливость и смерть.

— Нет, — честно ответила я, подавляя дрожь.

— Почему нет? — Он склонил голову набок, изучая мое лицо, как будто встретил какую-то аномалию. — Детям офицеров-предателей запрещено собираться в…

— Группы больше трех. Я в курсе. Я живу в Басгиате дольше, чем ты. — Я подняла подбородок.

— И ты не собираешься бежать ни к мамочке, ни к своему драгоценному маленькому Даину, чтобы рассказать им про наше собрание?

Он пристально посмотрел мне в глаза. Мой желудок сжался так же, как перед выходом на парапет, словно тело знало, что действия, которые я предприму сейчас, определят продолжительность моей жизни.

— Ты помогал им. Я не понимаю, почему за это нужно наказывать.

Это было бы несправедливо ни к нему, ни к другим. Была ли их маленькая встреча незаконной? Абсолютно. Должны ли они умереть за это? Точно нет. Но именно это и произошло бы, расскажи я кому-то о том, что видела. Этих первогодков казнили бы только за то, что они попросили о помощи в учебе, а старшие кадеты присоединились бы к ним только потому, что помогли.

— Я не собираюсь никому ничего рассказывать.

Он посмотрел на меня так, словно пытался просверлить взглядом насквозь, и от этого в кожу головы будто втыкались ледяные иголки. Моя рука сохраняла твердость, но нервы были на взводе от того, что могло случиться в следующие тридцать секунд. Он мог убить меня прямо здесь, бросить мое тело в реку, и никто не узнал бы, что я пропала, пока меня не обнаружили бы ниже по течению.

Но я уж точно не собиралась позволить ему прикончить меня, не пролив сначала его крови.

— Интересно, — мягко сказал он. — Посмотрим, сдержишь ли ты свое слово, а если сдержишь, то я, к сожалению, буду должен тебе услугу.

Затем он отступил, повернулся и направился обратно к лестнице в утесе, ведущей к цитадели.

Стоп. Что?

— Ты не собираешься со мной разбираться? — крикнула я ему вслед, а мои брови натурально подскочили от удивления.

— Не этой ночью! — бросил он через плечо.

Я усмехнулась:

— И чего же ты ждешь?

— Если ты будешь заранее знать о нападении, будет не так весело, — ответил он, шагая в темноту. — А теперь возвращайся в постель, пока твой командир не понял, что тебя нет после комендантского часа.

— Что? — Я вытаращилась ему вслед. — Ты мой командир!

Но он уже скрылся в тени, оставив меня болтать саму с собой, как дурочку.

И… он ведь даже не спросил, что у меня в сумке.

Улыбка медленно расползлась по моему лицу, когда я засунула руку обратно в перевязь и наконец-то смогла облегченно вздохнуть, снимая нагрузку с плеча.

Ведь теперь я была дурочкой с ягодами фонили.