Глава 6
По моему мнению, восстановление — самая ценная печать из всех, что бывают у всадников. Однако мы не можем позволить себе расслабляться, даже находясь рядом с обладателем подобной силы. Ведь восстановители встречаются редко, а раненые — часто.
Боль пламенем пожирала мою руку и грудь, пока Даин нес меня по крытому проходу из квадранта всадников через ущелье в квадрант целителей. По сути, это был мост, сверху накрытый массивной каменной аркой, что делало его скорее подвесным туннелем с окнами, но мое сознание было недостаточно ясным, чтобы воспринимать детали, пока мы мчались, преодолевая путь с помощью сил Даина.
— Почти пришли, — успокаивал он меня. И держал крепко, но осторожно.
Моя бесполезная рука лежала на груди.
— Все видели, как ты потерял самообладание, — прошептала я, изо всех сил стараясь мысленно блокировать боль, как делала это бессчетное количество раз.
Обычно все очень просто: сперва строишь ментальную стену вокруг пульсирующей боли в теле, а затем говоришь себе, что она существует только в этой коробке, поэтому невозможно ее чувствовать. Но на этот раз прием работал плохо.
— Ничего подобного, — он трижды пнул дверь, к которой мы подошли.
— Ты закричал, а потом унес меня так, словно я что-то для тебя значу.
Я концентрировалась на шраме на его челюсти, щетине на его загорелой коже, на чем угодно, лишь бы не чувствовать раздробленные кости плеча.
— Ты действительно кое-что значишь для меня, — он снова пнул дверь.
И теперь все об этом узнали.
Дверь распахнулась, и Винифред, целительница, с которой мы виделись даже слишком часто, отступила, чтобы Даин мог внести меня.
— Еще один раненый? Вы, всадники, определенно пытаетесь добавить нам работы, чтобы… О нет, Вайолет?
Ее глаза широко распахнулись.
— Привет, Винифред, — я с трудом преодолела боль, чтобы это сказать.
— Сюда.
Она отвела нас в лазарет, длинный зал с койками, половина из которых была уже занята людьми в черной форме всадников. Целители не владели магией, в своей работе полагаясь на традиционные настойки и медицину. А вот у восстановителей магия была. Я надеялась застать здесь Нолона, потому что именно он восстанавливал меня последние пять лет.
Печать восстановления встречалась среди всадников исключительно редко. Они обладали силой починить, восстановить, вернуть все в исходное состояние, от разорванной ткани до стертых в пыль мостов. И сломанных человеческих костей. Мой брат Бреннан был хорошим мастером восстановления, и стал бы одним из величайших, если бы выжил.
Даин осторожно опустил меня на кровать, к которой нас привела Винифред. Целительница оперлась о край матраса возле моего бедра. Каждая морщинка на ее лице приносила утешение. Она провела обветренной рукой по моему лбу.
— Хелен, позови Нолона, — велела Винифред проходившей мимо целительнице.
— Нет! — рявкнул Даин, и в его голосе послышалась паника.
Прошу прощения?
Целительница средних лет перевела взгляд с Даина на Винифред, явно разрываясь между двумя противоположными решениями.
— Хелен, это Вайолет Сорренгейл, и если Нолон узнает, что она была здесь, а вы его не позвали, что ж… это будет ваша вина, — сказала Винифред с обманчивым спокойствием.
— Сорренгейл? — повторила целительница, повысив голос.
Я пыталась сосредоточиться на Даине сквозь пульсирующую боль в плече, но комната вновь начала вращаться. Хотела спросить, почему он против того, чтобы мне вылечили плечо, но очередная волна боли угрожала утянуть меня в беспамятство, и все, что я могла делать, это стонать.
— Зови Нолона, или он скормит тебя своему дракону целиком, вместе с твоей кислой физиономией и всем остальным, Хелен! — Винифред изогнула седую бровь, игнорируя Даина, который снова начал настаивать на том, чтобы не вызывать мастера.
Женщина побледнела и исчезла.
Даин пододвинул к моей кровати деревянный стул, и тот ужасно заскрипел, царапая пол.
— Вайолет, я знаю, что тебе больно, но, может быть…
— Может, что, Даин Аэтос? Ты хочешь смотреть, как она страдает? — набросилась на него Винифред.
— Я говорила ей, что они тебя сломают, — проворчала она, наклоняясь надо мной. Ее серые глаза были полны беспокойства, пока она меня обследовала. Винифред была лучшим целителем во всем Басгиате. Она сама готовила все средства, которые прописывала, и за эти годы повидала меня в таком количестве передряг, что трудно сосчитать. — Послушала ли она меня? О нет. Твоя мать ужасно упряма.
Она потянулась к моей раненой руке, и я вздрогнула, когда она приподняла ее на пару дюймов и ткнула меня плечо.
— Это точно перелом, — изучив повреждения, Винифред цокнула языком и приподняла брови. — И похоже, нам потребуется помощь хирурга. Что случилось? — спросила она Даина.
— Поединок, — объяснила я одним словом.
— А ты молчи. Береги силы, — Винифред оглянулась на Даина. — Мальчик, побудь полезным и задерни занавеску. Чем меньше людей увидят ее такой, тем лучше.
Он вскочил и, выполняя приказ, обтянул кровать синей тканью, чтобы создать маленькое пространство, изолированное от других всадников.
— Выпей это, — Винифред достала из-за пояса пузырек с янтарной жидкостью, — Притупит боль, пока мы будем приводить тебя в порядок.
— Вы не можете просить его восстановить Вайолет, — возразил Даин, пока она откупоривала склянку.
— Мы вдвоем лечили ее последние пять лет, — нравоучительным тоном произнесла она, приближая ко мне пузырек. — Даже не думай указывать мне, что я могу и не могу делать.
Даин просунул одну руку мне под спину, другую под голову, помогая немного подняться, чтобы выпить лекарство. Оно оказалось горьким, как и всегда, но я знала, что это поможет. Он уложил меня обратно на кровать и повернулся к Винифред.
— Я не хочу, чтобы она страдала, — и поэтому мы здесь. Но раз уж она серьезно ранена, — возможно, получится отправить ее к писцам? С небольшим опозданием, но прошел всего день.
По мере того как его доводы доходили до моего сознания, внутри нарастал гнев, отогнавший боль на несколько секунд, достаточных, чтобы рявкнуть:
— Я не пойду к писцам.
Затем я вздохнула и закрыла глаза. Приятное гудение растеклось по моим венам. Вскоре боль отступила достаточно, чтобы мыслить ясно, и я снова заставила себя открыть глаза.
По крайней мере, я думала, что вскоре. Однако возле кровати шел разговор, начало которого я явно пропустила, так что, похоже, прошло несколько минут.
Занавес отдернулся, и к нам подошел Нолон, тяжело опираясь на трость. Он улыбнулся своей жене. Ярко-белые зубы контрастировали с коричневой кожей.
— Ты посылала за мной, моя… — Его улыбка погасла, когда он увидел меня. — Вайолет?
— Привет, Нолон. — Я выдавила улыбку. — Я бы попомахла, но одна рука не не работает, а дргаяая очень тя… тяжелая.
Боги, неужели я заговариваюсь?
— Сыворотка Лейхея, — Винифред криво улыбнулась мужу.
— Она была с тобой, Даин? — Нолон бросил обвиняющий взгляд на Даина, и я снова почувствовала себя пятнадцатилетней.
Тогда меня притащили к Нолону, потому что я сломала лодыжку, карабкаясь туда, куда не следовало лезть.
— Я командир ее отряда, — ответил Даин, уступая дорогу Нолону, чтобы целитель мог подойти поближе. — Взять Вайолет под свое командование было единственным, что я смог придумать, чтобы обезопасить ее.
— Не очень-то хорошо ты справляешься, да? — Глаза Нолона сузились.
— Сегодня оценивали рукопашный бой, — объяснил Даин. — Имоджен — кадет второго курса — вывихнула плечо Вайолет и сломала ей руку.
— В первый же день? — зарычал Нолон, разрезая кинжалом ткань моей рубашки с короткими рукавами. Ему было уже восемьдесят четыре года, но он до сих пор носил черную одежду и полный комплект оружия в ножнах.
— Еематьбылллаааа у Фенн-Риорсона… одной из сепппара-сеппара-ссепаратисссстов, — медленно объясняла я, пытаясь выговорить слова правильно и раз за разом терпя неудачу. — А я Сорренгейл, тааак что я получччила…
— Не знаю, — проворчал Нолон. — Я никогда не был согласен с тем, чтобы призывать этих детей в квадрант всадников в наказание за грехи их родителей. В этот квадрант должны идти только добровольцы. Только. На то есть множество причин. Большинство кадетов не выживают — эта, я подозреваю, основная. Как бы то ни было, ты точно не должна страдать из-за своей матери. Генерал Сорренгейл спасла Наварру, захватив Великого Предателя.
— Значит, вы не станете ее восстанавливать, правильно? — тихо спросил Даин, чтобы его не было слышно за занавеской. — Я прошу, чтобы целители сделали свою работу и затем дали природе взять свое. Никакой магии. У нее не останется шансов, если она вернется в гипсе или если ей придется защищаться, пока плечо заживает после восстановления. В последний раз это заняло четыре месяца. Это даст возможность вытащить ее из квадранта всадников, пока она еще жива.
— Я не пойду к пппе… — так много сил уходило, чтобы говорить внятно. — Песцм, — попыталась я снова, — песцм.
Вот дерьмо.
— Восстнвименя.
— Я всегда буду тебя восстанавливать, — пообещал Нолон.
— Только. В этот. Раз. — Я концентрировалась на каждом слове. — Если. Другие. Увидят. Что нужно. Восстановление. Все время. Они. Решат. Я слабая.
— Поэтому мы и должны использовать эту возможность, чтобы вытащить тебя! — В голосе Даина нарастала паника, разрывая мне сердце. Он не мог защитить меня от всего. Зрелище того, как я ломаюсь и в конце концов умираю, разрушило бы его. — Уйти отсюда и отправиться прямо в квадрант писцов — твой единственный шанс выжить.
Я уставилась на Даина, тщательно подбирая слова.
— Я. Не. Оставлювсадников. Простотак. Дажемама. Незаставит. Я. Остаюсь. — Я повернула голову, чтобы найти взглядом Нолона. Комната кружилась.
— Исцели меня… но только на этот раз.
— Ты знаешь, что будет очень больно и будет болеть еще пару недель, верно? — спросил Нолон, садясь в кресло рядом с моей кроватью и глядя на мое плечо.
Я кивнула. Это было не первое мое восстановление. Когда ты рожден настолько хрупким, боль от заживления уступает лишь боли от первоначальной травмы. Обычное дело.
— Пожалуйста, Ви, — тихо взмолился Даин. — Пожалуйста, поменяй квадрант. Если не ради себя, то ради меня. Потому что это именно я не вмешался сразу. Я должен был остановить ее. Я понял, что не могу защитить тебя, и…
Жаль, что я не разгадала его план до того, как приняла зелье Винифред. Тогда я могла бы объясниться. В этом нет его вины, но он возьмет на себя ответственность, как всегда. Я сделала глубокий вдох и сказала:
— Этомойвыбор.
— Возвращайся в квадрант, Даин, — приказал Нолон, не поднимая глаз. — Если бы на ее месте была другая первокурсница, ты бы уже ушел.
Взгляд Даина, полный страдания, устремился на меня.
Я настояла:
— Иди. Утромвстретимся.
Я все равно не хотела, чтобы он это видел.
Он смирился с поражением и кивнул, затем повернулся и, не говоря больше ни слова, ушел сквозь проход в занавесках. Я искренне надеялась, что мой сегодняшний выбор не приведет в дальнейшем его, моего лучшего друга, к гибели.
— Готова? — спросил Нолон.
Его руки замерли над моим плечом.
— Зажми в зубах. — Винифред поднесла кожаный ремешок к моему лицу, и я взяла его зубами.
— Ну вот, — пробормотал Нолон, кладя руки мне на плечо.
Его брови сосредоточенно сдвинулись, прежде чем он сделал дугообразное движение ладонями.
Белоснежная боль вспыхнула в моем плече. Мои зубы впились в кожу, и я закричала, поддавшись агонии, которая длилась один удар сердца, потом второй, а потом я потеряла сознание.
* * *
Когда ближе к вечеру я вернулась обратно, казармы были почти заполнены. Моя пульсирующая болью правая рука висела на светло-голубой перевязи, что делало меня еще более заметной мишенью, если это вообще возможно.
Перевязь говорила о слабости. О хрупкости. Говорила об ответственности перед крылом. Если я так легко пострадала на матах, то что произойдет, когда я попаду на спину дракона?
Солнце давно село, но зал освещал мягкий свет магических огней. Другие первокурсницы готовились ко сну. Я улыбнулась девушке, которая прижимала окровавленную тряпку к распухшей губе, и она, поморщившись, улыбнулась в ответ.
Я насчитала три пустых койки в нашем ряду, но это не означало, что владельцы коек мертвы, верно? Они могли быть в квадранте целителей, как я, или в душевых комнатах.
— Ты вернулась!
Рианнон спрыгнула с кровати, уже одетая в спальные шорты и тунику. Она смотрела на меня с улыбкой и облегчением.
— Я здесь, — заверила я ее. — Моей рубашки больше нет, а я здесь.
— Можешь взять новую в центре выдачи завтра.
Она хотела обнять меня, но взглянула на перевязь и отступила на шаг, садясь на край своей койки. Я устроилась на своей, лицом к ней.
— Насколько все плохо?
— В следующие несколько дней будет больно, но со мной все будет в порядке, если не тревожить руку. Я полностью выздоровею еще до того, как мы начнем практиковать вызовы на матах.
Пока у меня было две недели, чтобы понять, как не допустить повторения подобного.
— Я помогу тебе подготовиться, — пообещала Рианнон. — Ты единственный друг, который у меня здесь есть, поэтому я бы предпочла, чтобы ты не погибла, когда все начнется по-настоящему.
Уголок ее рта растянулся в кривой улыбке.
— Изо всех сил постараюсь этого не сделать, — я улыбнулась, превозмогая пульсирующую боль в плече и руке. Лекарство уже давно выветрилось, и мне становилось дико больно. — А я помогу тебе с историей.
Я облокотилась на левую руку, и она скользнула прямо под подушку.
Там что-то лежало.
— Нас будет невозможно остановить, — заявила Рианнон, провожая взглядом Тару, темноволосую пышную девушку из Моррейна, проходившую мимо наших коек.
Я достала маленькую книгу — нет, это был дневник — со сложенной запиской сверху. На записке почерком Миры было написано: «Вайолет».
Я развернула записку одной рукой.
Вайолет,
я задержалась, чтобы прочитать списки, и хвала богам, тебя в них нет. Жаль, что я не могу остаться. Мне нужно вернуться к моему крылу. Но даже если бы я могла, мне все равно не дали бы увидеться с тобой. Я подкупила писца, чтобы он пронес это письмо к тебе на койку. Надеюсь, ты знаешь, как я горжусь тем, что я твоя сестра. Бреннан написал это для меня летом, перед тем как я вступила в квадрант. Это спасло меня, и теперь может спасти тебя. Местами я дополняла эти записи тем, что почерпнула сама, но в основном это его знания. Я уверена, что он хотел бы, чтобы записи были у тебя. Он хотел бы, чтобы ты выжила.
Я проглотила комок в горле и отложила записку в сторону.
— Что это такое? — спросила Рианнон.
— Это моего брата.
Слова едва слышно слетели с моих губ, и я открыла дневник. После его смерти мать, как предписывает традиция, сожгла все, что ему принадлежало. Я уже много лет не видела уверенного размаха его почерка. И все же дневник был здесь. Грудь сдавило, и меня захлестнула новая волна горя.
— Книга Бреннана, — прочитала я на первой странице, а затем перелистнула на вторую.
Мира,
ты — Сорренгейл, так что ты справишься. Возможно, не так впечатляюще, как я, но соответствовать высоким стандартам дано не всем. Кроме шуток, здесь записано все, что я узнал. Держи эти записи в безопасном месте и не показывай другим. Ты должна жить, ради Вайолет. Она не должна увидеть, как ты падешь.
Слезы навернулись на глаза, но я сморгнула их.
— Это его дневник, — соврала я, листая страницы.
Я словно слышала его язвительный, саркастический тон, когда просматривала записи. Как будто он стоял рядом, подмигивая и ухмыляясь любой опасности.
Проклятье, я скучала по нему.
— Он умер пять лет назад.
— О, вот как… — Рианнон наклонилась и сочувственно посмотрела на меня. — Мы тоже не все сжигаем. Иногда приятно оставить что-то на память, да?
— Ага, — прошептала я.
Этот дневник был для меня не просто чем-то, а… всем, пусть я и знала, что мать бросит его в огонь, если когда-нибудь найдет.
Рианнон откинулась на спинку кровати, открыла книгу по истории, а я углубилась в историю Бреннана, начиная с третьей страницы.
Ты пережила парапет. Хорошо. В ближайшие несколько дней будь наблюдательна и осторожна. Не привлекай к себе внимание. Я набросал карту, на которой отмечены не только аудитории и занятия, которые в них проходят, но и места, где можно встретить инструкторов. Я знаю, что ты волнуешься насчет вызовов, но тебе не о чем беспокоиться, с твоим-то правым хуком. Может показаться, что партнеров выбирают случайным образом, но это не так. Ни один инструктор в этом не сознается, но все решается еще за неделю до испытаний, Мира. Да, любой кадет может бросить вызов, но сначала инструкторы будут ставить вас в пары так, чтобы отсеять самых слабых. Это означает, что, когда начнутся поединки, инструкторы уже будут осведомлены, с кем ты сразишься в этот день. Вот в чем секрет: если ты в курсе, где и что искать, и способна уйти незамеченной, ты узнаешь, с кем будешь сражаться, и сможешь подготовиться.
Я глубоко вздохнула и быстро дочитала остаток записи. В моей груди расцвела надежда. Если я буду знать, с кем сражаюсь, то смогу начать бой еще до того, как мы ступим на ковер. Мой разум закружился, план обретал форму.
Две недели — столько времени у меня было, чтобы подготовиться к началу испытаний. И никто не знал территорию Басгиата так хорошо, как я. Все в дневнике.
Улыбка медленно расползлась по моему лицу. Теперь я знала, как выжить.
