Агентство ЖЭК БЛЭК. Или не тот пропал, кто попал…

Раяна Сол, 2023

Задолго до появления "людей в чёрном" в России жило и процветало (а может и живет, кто его знает) Агенство ЖЭК БЛЭКНа их рекламном слогане было написано : "У вас расшалился домовой? Мы едем к вам. Пропадают вещи? Найдем. Вы вызвали демона, что бы он присмирил тещу, а они подружились? Утешим. Русалка украла ваши трусы и не отдает? Накажем мерзавку. Словом, если у вас проблемы с нечистой силой или головой приедем, разберемся" ЖЭК БЛЭК работает для вас.

Глава 2

Глава 2. Где происходит знакомство с главными героями, которые пока еще не знают, что они главные…

«…Да не реви ты, бабушка! Самому тошно!»

из диалога первоклассника с ближайшими родственниками.

Честное слово, была бы моя воля, я убила бы тех, кто создал радио. Ей-богу, самым кровожадным способом. К сожалению, само радио, а также его создатели были от меня далеко, поэтому моё утро началось с бодрого и радостного:

— Пип. Пип. Пип. Пиииип. Московское время шесть ноль, ноль. Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику. Встаньте прямо, ноги на ширине плеч, руки поставьте на пояс. И раааз!

— Да что ж такое то! — взвыла я и попыталась спрятаться от радио под подушкой. Пряталось плохо. Подушка была маленькой, диванной, и, коварным образом, прикрывала то одно ухо, то другое, но никак не два.

А спать хотелось смертельно. Я, как всегда, зачиталась и заснула уже около трех ночи. Сон был глубоким и сладким, но, к сожалению, краткосрочным. Радио отпиликало, и я уже почти было начала снова засыпать, как ко мне на живот плюхнулось что-то большое и увесистое. Увесистое заскакало бешенным лягушонком.

— Ритка! Ритка! В поле маргаритка! А ну вставай! Тебе же еще меня сегодня в школу собирать. Так мама сказала.

— Здрасьте-пожалуйста, это с какой такой радости?! Я разлепила сонные глаза и посмотрела на младшую сестру. Как мне казалось, строго посмотрела.

Но сестрёнка была шкодой ещё той, состроила мне козу и высунула язык. Типа, знаем мы вас, поворчишь, а всё равно всё сделаешь.

Вставать действительно пришлось. Сонная, поплелась в ванную. Из зеркала глянуло курносое лицо с зеленовато-серыми глазами. Надув губки, взъерошила и без того короткие темные волосы, и взялась за расческу. Честно говоря, расчесываться для меня — дело дохлое и абсолютно бесполезное. Волосы не вьются, а стоят торчком на макушке а по бокам распадаются на тонкие прямые пряди. Вот уж с кем мама намучалась. Ни один бант на моей башке просто не держался, сваливался несчастный за каких-то жалких два часа. Поэтому в школе вид у меня был немного буйный и весьма вызывающий. А у нас этого не любили. Положен девочкам бант и всё тут. Система…

Мама ругалась, крепила заколками и невидимками, но мои упрямые волосы, как и мой характер, не терпели рамок, и часто выходили за рамки приличия. С учителями приходилось объясняться. Но через год все махнули рукой и привыкли. Кое-как пригладив непослушные пряди, взялась за щетку.

Дверь в ванную так и осталась открытой, поэтому не заметила, как вошла мелкая. Постояла рядом, посопела, потом обняла за талию, втискивая в зеркало еще и свою мордашку. Улыбнулась хитро.

— Опять с волосами воевала, да и сдалась.

— Не сдалась, а заключила мирное соглашение.

Это была наша семейная шутка.

У неё волосы от мамы, тоже темные, но мягкие волнистые. Плети как хочешь, хоть хвост, хоть косу, или две. Сегодня этим пришлось заниматься мне. И кормить непоседу завтраком.

Пока она уплетала блины, удалось выяснить:

Сегодня Первое сентября. А то я не знаю, сама еще школьница. Правда выпускной класс.

В школу действительно придется вести Веронику мне. Потому как у родителей там какое-то ранее совещание, или планерка, или еще какая отмазка, чтобы сбежать из дома пораньше

И надо купить цветы.

Первосентябрьский букет для первоклассника — штука особенная и где-то даже важная. Именно по нему будут потом оценивать и достаток в семье, и благополучие. И отношение к будущему школьнику будет соответствующее. Придёшь с дохлыми астрами — стало быть, семья небогатая, достаток ниже среднего. И не видать потом такому ученику ни «особого» отношения от учителей, ни уважения от одноклассников. И ругать его за проказы будут по всей строгости.

Иное дело — розы. И уж совсем иное дело — розы в красивой многослойной упаковке с бантом и аспарагусом. Это такие зеленые метёлочки. К такому ученику и учителя с улыбочкой, и завуч лишний раз не пожурит, и еще много чего в том же духе. Мелочь, а приятно.

Цветы первого сентября — это ПРОБЛЕМА. Особенно в нашем маленьком военном городке. Всё приличное расхватали еще позавчера, все сносное более-менее — вчера, а сегодня, сегодня не было ни-че-го. Последний букет выхватил у меня из-под носа какой-то тощий шкед. Шкед радостно ухватил задрипаные гвоздики, и, сунув букет под мышку, бодро заскакал в сторону школы. Да что ж такое!

Это называется «Не везёт» и как с этим бороться? Далее мои перемещения напоминали метания бешеной белки:

— Орехи есть? — Нет! — А если найду?!

Только в моем случае это был букет.

В конце концов удалось раздобыть три фиолетовых астрочки, и то с рук, у какой-то бабушки в саду. В школьный двор мы вбежали в последний момент. Вероника хлюпала носом и все порывалась подтянуть колготки, которые были ей великоваты, но что делать, есть старшая сестра — донашивай. Все уже строились на линейку. Первоклассники, подталкиваемые ревущей родней, стояли в первом ряду. Вероникин класс ещё только собирался. И я уже развернула ее в нужную сторону, но заметила классный, обалденно красивый букет в руках у старшеклассника. Букет светил, как звезда в ночи. Белые и красные розы вперемешку, шуршащая серебристо-серая обертка, и тоненькие зеленые веточки метёлки. Сказка. Мечта. Поэма.

Я вцепилась в букет.

— Слушай, малый, а давай поменяемся, ты мне букет, а я тебе, ну не знаю, пирожки в столовой, скажем неделю?

Старшеклассник возмущенно засопел и потянул букет на себя. Упорный, однако. Но и я тоже.

— Да ладно тебе, чё ты как девчонка. На фига тебе букет, ну давай подежурю за тебя, что ли. Опять потянула букет. Малый не сдавался. Это кто ж у нас такой упорный, а?

Клятый букет топорщился во все стороны и не давал мне увидеть лицо противника. Увидеть и запомнить.

А построение почти закончилось. Сейчас торжественная часть пойдет. Пришлось прибегнуть к нечестному приёму. То есть со всей дури наступить оппоненту на ногу. Малый охнул и наконец-то выпустил букет, схватился за ступню.

И тут я его узнала.

— Димка? Ты что ли?

— Не я, — буркнул мой одноклассник и сердито засопел.

Не удивительно, что я его не узнала сначала. Даже за букетом. Это был совсем другой человек. За лето, последние законные каникулы в школе, мы все немного изменились, это да, но чтоб так. Из гадкого утёнка в… ну если не лебедя, то хорошего гуся, это удивительно.

Ещё бы. Было чему удивиться. Я помнила прыщавого юнца, зануду, увлекавшегося исключительно автомобилями. А встречал меня весьма симпатичный молодой человек, стройный, с загорелым лицом и светлыми почти белыми волосами. Я знала, что отчим его возил всё семейство куда-то на юга. На всё лето. Результат был на лицо, как говорится, и на всё тело. Чтобы так уж откровенно не пялиться, я опустила взгляд на цветы и тут меня осенило:

— Димас, а кому цветы несёшь? У тебя же мать директриса нашей школы. У нее этих цветов будет вагон и маленькая тележка…

Не ожидавший, такого подвоха, Димка смутился и покраснел. И тут меня осенило еще больше. Я вспомнила, что в прошлом году этот зануда за мной приухлёстывал. Неловко, неумело, на уровне «давай я понесу твой портфель,» но всё-таки. Неужели мне?

— Неужели мне? — в лоб спросила. Парень смутился еще больше, хотя казалось бы куда, итак вон уши полыхают аж.

— О тогда, тем более. Давай свой букет сюда, у меня вон сестра еще не обукечена. Дима покорно разжал руки.

— О, вот вы где! А я вас искала. Наташка, как всегда, пришла раньше всех. Но у нее в этом году брат — первоклассник. Наверняка давала последние наставления. Вот уж кто действительно и умный и ответственный ученик, ученица. Это я про Наташку. Брат то у нее мелкий шпендель, не хуже моей сестры.

— Ну что айда в школу?

— Сейчас! Только букет мелкой суну. Пусть радуется.

Быстро отыскав Нику. Я сунула ей букет, поправила бант и присоединилась к одноклассникам.

Далее линейка катилась как обычно. Ой, сказала каламбур. Линейка и катится. Словом, всё было скучно и знакомо. Играло «Когда уйдем со школьного двора…» Пионерский марш и прочая надоевшая до зубного скрежета музыка. Первоклассники улыбались. Глупые, не знают, что их ждет. А ждёт их 8 или 10 лет каторжного труда, ранние подъёмы, контрошки и проверочные, сбор макулатуры, слеты октябрят, посвящение в пионеры, марши, посвящение в комсомол, галстуки, значки, задачки, первые двойки и первые робкие поцелуи, тут же за школой, весёлые старты, игра «Зарница» и много чего ещё.

А знаете, мне, пожалуй, будет не хватать этого всего, да… Но не сейчас, а лет эдак через десять, когда успею соскучиться по школе.

Я заканчивала школу на «хорошо» и «отлично», за исключением физкультуры, по которой у меня ожидаемо выйдет тройка с минусом, и то из жалости, чтоб аттестат не портить.

Вот есть у людей талант, а у меня — антиталант. На дистанциях я падала через каждые два метра, на турнике висела сосиской, мяч отбивала куда угодно, но не туда куда надо, на лыжах у меня открывалось такое колотье в боку, что я останавливалась после первого километра и вывалив язык, как собака, падала плашмя на лыжню. И нет, я не была полной или неуклюжей, и тело мое было пропорциональным, за исключением груди, которая, пёс бы её побрал, не росла, хоть тресни.

Просто вот выходило, как выходило, и я ничего с этим сделать не могла. Это я про физкультуру. В плане же роста груди, оооо, это была моя война, мой крестовый поход и всемирная эпопея. Меня дразнили нещадно. Дети бывают очень жестоки и мне доставалось от одноклассниц и одноклассников. Поэтому, вооружившись наукой, я решила исправлять эту ситуацию как угодно. В ход шло всё: капуста соленая, вареная, тушеная, брокколи и белокочанная, цветная и бесцветная. Пирожки с капустой, щи и солянка. Все лето я провела на этой клятущей капустной диете, под конец при слове «капуста» я уже начинала нервно вздрагивать и оглядываться. Но результат был! Что тут сработало, я не знаю, эффект плацебо, капуста или гормоны, которые наконец то во мне проснулись, но вот к этому, к этому последнему «Первое сентября» я наконец то смогла похвастаться, не третьим, и уж тем более не пятым, но заслуженным вторым размером.

Впервые я шла прямо и гордо, чтобы все, даже самые грудастые девчонки могли меня рассмотреть и после, с достоинством и почестями принять в свой круг Избранных, в котором они шушукались по углам, посматривали на парней и вероятно владели какой-то страшно интересной тайной, иначе почему ребята пере ними краснели и смущались, а на меня смотрели скорее как на мальчишку.

Но теперь то всё изменится.

— Но теперь то всё изменится. Вы понимаете, Анна Павловна, всю важность моего открытия. Понимаете или нет?

— Ах, Андрей Петрович, бросьте. Ну допустим, наша школа получит статус памятника архитектуры и что?

Голоса раздавались совсем недалеко, и я замерла. Прямо за углом длинного коридора находилась небольшая ниша. Когда-то там стояла скульптура или что-то вроде. В этой нише я любила прятаться с книгой и немного отдыхать на перемене. Статуи не было, а вот постамент остался. Сидеть на нем было удобно, вроде как Родэновскому мыслителю на том, на чём он там размышлял. Я и сидела. Пока без книги, но с яблоком. Домой пока не хотелось. Подружки давно разбежались. В честь Первого сентября уроки были фикцией. Учителям тоже хотелось хоть чуть-чуть оттянуть момент встречи с орущей толпой лоботрясов, и потому они быстренько поздравили ребят с новым учебным годом и, расхватав приличные букеты, разбежались по домам. В школе было тихо, одуряюще пахло цветами всех мастей, старое здание слегка поскрипывало паркетом, хлопало неплотно запертой рамой, или вот разговаривало голосами наших учителей. А точнее голосом директрисы Анны Павловны и нашего историка Андрея Петровича. Мне стало любопытно, о чём они говорят. И спустившись на пол, я присела за постаментом. Он высокий, авось не заметят.

— Как что? — возмутился Андрей Петрович, наш историк. Мужчина лет пятидесяти, полный и почти лысый, он у нас проходил под прозвищем «Колобок». Ну а как еще? Если рост и ширина его пуза почти совпадали. Колобок был раздражителен. Часто потел и злился. А когда он злился, его лоб краснел и покрывался испариной. И тогда дети дразнили его еще сильней:

«Чи-чи-чи, — чи-чи-чи.

Колобок упал с печи,

Мордой хлопнулся об пол,

Не разбился, и ушёл!

Не в глаза, конечно, но между собой, а то, что у детей между собой, все равно рано или поздно, доходит и до взрослых.

Колобок жаловался директрисе, но та только разводила руками:

— Что вы хотите? Дети.

На самом деле, она вовсе не защищала нас, просто это было тоже завуалированное издевательство. За глаза мы называли ее «Грымза». Не знаю, какой она была матерью, Димка на этот счет не распространялся, а вот директрисой она была жесткой. Даже жестокой. Никогда и ничего не забывала. И могла уволить за то, что какая-то учительница оделась лучше, чем она. В школе она ничего не вела, большую часть времени проводила в своем кабинете, но, если выходила, можно было ждать беды. Двойки за поведение она раздавала охотно. За отсутствие сменки, за легкий макияж у девочек, за мятую форму и так далее. Предлог находился всегда. Когда она шла по коридору все или прятались в кабинет, или старались быть как можно незаметнее. Но это было бесполезно. Она замечала всё.

И Колобок осмелился у неё что-то просить? Удивительно! Мне стало еще любопытнее…

— Ведь это же историческое наследие. Здание 17-го века. Да еще так хорошо сохранившееся. Такая находка — это нонсенс.

Но Грымзу было не так-то просто переубедить.

— Хорошо, допустим, историческое. Допустим наследие. Нам то с этого что?

— Ну, — историк замешкался, — можно организовать раскопки, снять штукатурку, вдруг под ней обнаружатся уникальные фрески или иные ценности. Может сумеем докопаться до старой кладки. И…

— Уважаемый, Андрей Петрович, — докопаться это не проблема. Докопаться и я могу до чего угодно и до кого угодно. Кто ремонт потом делать будет? А?

— Ну… — мужчина явно растерялся.

— Вот, об этом вы не подумали. А у нас в городе только это здание подходит под школу. Кабинеты оборудованы, ремонт какой-никакой есть. А ваших археологов я знаю. Студенты-практиканты. Им бы диплом защитить. А остальное трын-трава. Приедут, натопчут, грязь разведут. А я за это помещение головой отвечаю! Понимаете, вы? ГО-ЛО-ВОЙ!

— Ну а как же моё исследование? — забормотал мужчина, — 5 лет изысканий. Я и работать то сюда пришел, потому что место интересное… Да еще в таком захолустье…Исторический особняк. 17 век…

— Не знаю! И знать не хочу! — в женском явно слышалось раздражение. Директриса, устав от бесполезного разговора, махнула рукой и двинулась из-за угла в мою сторону. Каблуки выбивали четкий злой ритм. Прошла быстро. Не заметила.

Историк топтался на месте. Я рискнула чуть-чуть выглянуть. Из карманов необъятного своего пиджака он достал небольшую книжицу. Книжица была старой, насколько я могла понять по ветхому переплету и жёлтым страницам.

Открыл ее на середине, вынул сложенный вчетверо лист, похожий на карту. Сверился с ней, и пошел в дальний конец коридора, которым оканчивалось наше правое крыло. Там он долго смотрел в, как я для себя уже определила, карту, а после взялся простукивать стену.

Интересненько. Он что же? Клад ищет! Вот здорово! Я выглянула чуть дальше, и тут, будь оно неладно, уткнулась носом в очередное ведро с цветами.

— Апчхи!

Это был провал. Колобок подпрыгнул как…колобок и заозирался. Понимая, что явка раскрыта, я выскочила и побежала прочь. Сердце бешено колотилось.