Поэзия Крыма

Сборник, 1909

Вакханалия природы и жизни создала из Крыма бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство все, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон… А люди, увлеченные природой, входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих. И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах. Они пришли разные, со своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков. Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, к небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – все будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, все обаяние, все разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнет расти и расцветет в прекрасный цветок очарования…

И. Бунин

Учан-Су

Свежее веет воздух горный,

Невнятный шум идёт в лесу:

Поёт весёлый и проворный

Со скал летящий Учан-Су!

Глядишь — и точно застывая,

Но в то же время ропот свой,

Свой лёгкий бег не прерывая, —

Прозрачной пылью снеговой

Несётся вниз струя живая, —

Как тонкий флер, сквозит огнём,

Скользит со скал фатой венчальной

И вдруг и пеной, и дождём

Свергаясь в чёрный водоём,

Бушует влагою хрустальной…

А горы в синей вышине!

А южный бор и сосен шёпот!

Под этот шум и влажный ропот

Стоишь, как в светлом полусне!

В крымских степях

Синеет снеговой простор,

Померкла степь. Белее снега

Мерцает девственная Вега

Над дальним станом крымских гор.

Уж сумрак пал, как пепел сизый,

Как дым угасшего костра, —

Лишь светится багряной ризой

Престол Аллы — Шатёр-Гора.

После дождя

Всё море — как жемчужное зерцало,

Сирень с отливом млечно-золотым,

И как тепло перед закатом стало,

И как душист над саклей тонкий дым.

Вот чайка села в бухточке скалистой

Как поплавок… Взлетает иногда —

И видно, как струёю серебристой

Сбегает с лапок розовых вода,

У берегов в воде застыли скалы,

Под ними светит жидкий изумруд.

А там, вдали — и жемчуг и опалы

По золотистым яхонтам текут.

Штиль

На плоском взморье — мёртвый зной и штиль.

Слепит горячий свет, струится воздух чистый.

Расплавленной смолой сверкает чёрный киль

Рыбацкого челна на мели золотистой.

С нестройным криком голых татарчат

Сливается порой пронзительный и жалкий,

Зловещий визг серебряной рыбалки…

Но небо ясно, отмели молчат.

Разлит залив зеркальностью безбрежной,

И глубоко на золоте песка,

Под хрусталём воды, сияет белоснежный

Недвижный отблеск маяка.

На винограднике

На винограднике нельзя дышать. Лоза

Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря

И белизна шоссе слепят огнём глаза,

А дача на холме, на голом косогоре.

Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,

Все ставни заперты… Но нет, и здесь не

скрыться —

Прямой горячий луч блестит сквозь щель в

окно —

И понемногу тьма редеет, золотится.

Ещё мгновение — и приглядишься к ней,

И будешь чувствовать, что за стеною — море,

Что за стеной — шоссе, что нет нигде теней,

Что вся земля горит в сияющем просторе!

На даче

Луна ещё прозрачна и бледна.

Но розовеет пепел небосклона —

И золотится берег. Уж видна

Тень от узорной туйи у балкона.

Пойдём к обрывам. Млеющей волной

Вода переливается. И вскоре

Из края в край под золотой луной

Затеплится и засияет море.

Ночь будет ясная, весёлая. Вдали,

На рейде, две турецких бригантины.

Вот поднимают парус. Вот зажгли

Сигналы — изумруды и рубины.

Но ветра нет. И будут до зари

Они дремать и медленно качаться,

И будут в лунном свете фонари

Глазами утомлёнными казаться.

С обрыва

Стремнина скал. Волной железной

Здесь плоскогорье поднялось

И над зияющею бездной,

Оцепенев, оборвалось.

Здесь небо ясно, — слой тумана

Ползёт под нами, как дракон, —

И моря синяя нирвана

Висит в пространстве с трёх сторон.

Но дико здесь. Как руки фурий,

Торчит над бездною из скал

Колючий, искривлённый бурей,

Сухой и звонкий астрагал.

И на заре седой орлёнок

Шипит в гнезде, как василиск,

Завидев за морем спросонок

В тумане сизом красный диск.

Океаниды

В полдневный зной, когда на щебень,

На валуны прибрежных скал,

Кипя, встаёт за гребнем гребень,

Крутясь, идёт за валом вал, —

Когда изгиб прибоя блещет

Зеркально вогнутой грядой

И в нём сияет и трепещет

От гребня отблеск золотой.

Как весел ты, о буйный хохот,

Звенящий смех Океанид,

Под этот влажный шум и грохот

Летящих в пене на гранит!

Как звучно море под скалами

Дробит на солнце зеркала

И в пене, вместе с зеркалами,

Клубит их белые тела!

Дия

Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.

Зацвёл миндаль. В ауле тишина

И тёплый блеск. В мечети на карнизе,

Воркуя, ходят, ходят турмана.

Пригретый лаской солнечного света,

Сегодня в полдень слаще и грустней,

Задумчивей, чем прежде, с минарета

Пел муэдзин… И всё следил за ней.

Дышал он морем, тонким ароматом

Садов в цвету, теплом небес, земли…

А Дия шла по каменистым скатам,

По голышам меж саклями — к Али…

К Али? О, нет. На скате под утёсом

Журчит фонтан. Идут оттуда вниз

Уступы крыш по каменным откосам

И безграничный виден Ак-Дениз,

Она уж там. Но весел и спокоен

Взгляд карих глаз. Легка, как горный джинн,

Под шелковым бешметом детски-строен

Высокий стан… Она нальёт кувшин,

На камне сбросит красные папучи

И будет мыть, топтать в воде бельё…

— Журчи, журчи, звени, родник певучий!

Она глядится в зеркало твоё.