II. Аннеска

Поветрие, 2022

Во времена, когда мост Юдиты соединял пражские берега воедино, юная монахиня по имени Аннеска покидает родное аббатство, дабы исполнить великую миссию. В ее руках – чудотворная реликвия, которую надлежит вместить в десницу Помазанника Божьего. Покинув монастырь, Аннеска попадает в мир, полный символизма и контрастов – где переплетаются явь и сон, святость и суетность, ясность и кромешная тьма, где безумие стремиться поглотить страждущую душу. И только Божественное Провидение дарует свет надежды, оборотная сторона которой – стремление к недостижимому спасению собственной души.

XV

«Некогда в Дамаске жил один уважаемый муж, отличавшийся невероятной силой веры, — начал мой спутник свой рассказ. — Приняв монашеский постриг, всецело отдав себя служению Господу, он, дабы усерднее исполнять свое назначение, покинул пределы города и отправился в пустыню Фаран. Проскитавшись средь песков долгое время, он, наконец, вышел на удивительную равнину, покрытую известью, что была расположена меж тремя горами. Именно там сей подвижник, пробудившись от одного из многочисленных вещих снов, принял решение воздвигнуть часовню во имя Славы Божьей. Прошло более десяти лет, прежде чем он преуспел в ее строительстве, но в награду за его труды и самоотверженную веру Творец наш направил в нововозведенный храм паломников со всех концов Христианского мира. Пусть в каменных сводах, возведенных на раскаленном песке, и не было подлинных реликвий, знаменующих божественное величие, люди вопреки всем опасностям, поджидающим их на пути, стремились попасть в это Святилище на краю света. Сам факт преодоления долгой и изнурительной дороги сквозь песчаные просторы Фарана означал для каждого добропорядочного христианина великий подвиг, а потому в случае успеха этого путешествия надежда на Спасение становилась для них явственней.

Прежде, чем я продолжу свой рассказ, вам будет не лишним узнать, что я также родом из одного небольшого сирийского поселения. Мой отец был плотником, мать же я никогда не видел. По словам отца она была убита грабителями, вломившимися в нашу бедную обитель, когда я был еще слишком мал. Материнская забота так и осталась для меня недоступным чудом — что в младенчестве, что в юности, когда я был полностью предоставлен сам себе, ибо отец был слишком занят своим ремеслом, зарабатывая гроши, которые едва позволяли нам сводить концы с концами.

Наше поселение сложно было назвать процветающим, и если бы не скромная церковь Христова из обожженной глины, построенная в его центре, оно уже давно сгинуло бы в пепле времен вместе с жителями. Собственно, в чертогах этой церкви я и провел большую часть первой половины своей жизни, помогая отцу Раману — священнику сих мест — в быту и получая за это скромную снедь, а также хоть какую-то надежду на завтрашний день. Сейчас я благодарю Бога за то, что он проявил ко мне доверие, разрешив пребывать в церкви даже тогда, когда солнце заходило за горизонт. Во многом именно поэтому, а также благодаря доброте отца Рамана произошло мое приобщение к грамоте. Чтение церковных книг и неуверенное, постепенное освоение арабского и латинского письма были одним из моих любимых занятий, не говоря уже о том, что они помогало мне постичь основы христианского вероучения.

Время шло и однажды наступил тот день, когда отец Раман умер. Я потерял человека, который был мне много ближе отца. Возжелав выразить бесконечную признательность моему учителю, а также стремясь укрепить свою и без того искреннюю приверженность гласу Господа нашего, я принял решение совершить паломничество в одно из святых мест. Я избрал целью своего путешествия Иерусалим, ибо сие место, святость которого несомненна, было одним из немногих святых мест, в существовании которого не приходилось сомневаться. Однако, незадолго до начала моего пути — то ли по воле Господа, а быть может просто по стечению обстоятельств — в наше поселение впервые за долгое время явился путешественник. Другие жители сторонились незнакомца, поэтому я, ощущая вину за их негостеприимство и надменность, постарался сделать все, чтобы предоставить скитальцу достойный ночлег. Я показал ему наш горный источник, проистекающий средь развесистых фруктовых деревьев, дабы он мог испить чистой воды и насладится вкусом свежих плодов, а после предложил кров и постель, в которой спал сам. Именно тогда, помимо благодарности за достойный прием, я услышал из его уст историю о Фаранской часовне и ее основателе.

Эта история так вдохновили меня, что я тотчас же возжелал побывать там, рассудив, что именно этот поступок станет моим идеальным паломничеством и прекрасным образчиком исполнения моего христианского долга. Я позволю себе не рассказывать о трудностях, что преследовали меня, пока я добирался до святого храма, возведенного в пустыне близ гор. В дороге со мной не произошло никаких невероятных происшествий, помимо обострения естественных потребностей вроде жажды, усталости и боли в телесных членах от невыносимой жары раскаленных песков. Хотя эти напасти и были весьма неприятны, они не были в состоянии сломить мой моральный настрой.

Кроме того, умение вычислять по звездам направление моего пути — за что я не устаю возносить благодарности моему второму отцу, владыке Раману — помогало мне стойко переносить все невзгоды. Добравшись до Фаранской часовни, я был радушно принят ее основателем и настоятелем. Благосклонное отношение хозяина сего места, а также просветленные лики тех немногих паломников, которые как и я сумели достичь заветных стен, вдохновляли на еще большие свершения. Пожалуй, в те минуты я ощущал подлинное счастье, ибо всецело понимал, зачем Господь даровал мне жизнь и чему мне надлежит посвятить ее. Если мне не изменяет память, я провел в Фаранской часовни три ночи, поселившись в миниатюрной келье, что была благосклонно выделена мне владыкой сих мест. Когда мое время в сих чертогах стало подходить к концу, я все больше задавался вопросом, а что же мне надлежит делать дальше. Моим метаниям на этот счет не было конца, так что я не нашел ничего лучше, чем обратиться за советом к хранителю часовни. Тот, внимательно выслушав меня и детально расспросив о моей жизни, без лишних раздумий предложил мне тотчас же отправиться в Иерусалим… Так с его легкой руки мне было поручено ответственное задание доставить в чертоги часовни Фарана любую из местных реликвий, которую я смогу достать.

Через несколько недель я оказался в Иерусалиме. Красота и возможности святого града настолько воодушевили меня, что прошло совсем немного времени, прежде чем я позабыл о том, зачем оказался здесь. Кроме того, вскоре после прибытия мне посчастливилось примерить роль уличного рассказчика историй, кои я создавал из своего опыта путешествий, приправляя их плодами своего воображением, которое оказалось не столь скудным, как я полагал ранее. Городским жителям нравились мои россказни, поэтому довольно быстро я получил свой круг поклонников и вскоре уже не думал о том, где мне найти ночлег или пищу. Меня приглашали на постоялые дворы, в харчевни, а порой даже в дома весьма уважаемых господ. Моя жизнь шла в гору, но и это, как оказалось, был далеко не предел.

Однажды, когда я повествовал толпе пестрого народа о подвигах Геракла в собственном и весьма вольном переложении, ко мне, в сопровождении вооруженной стражи, состоящей из четырех людей в кожаных доспехах и с копьями в руках, подошел некий муж в богатых одеждах. Представившись Елифазом, и сказав, что передо мной стоит главный счетовод иерусалимского двора, он предложил мне стать одним из тех, кто развлекает знать на торжествах. Нужно ли говорить, что это было предложение, от которого я не мог отказаться?

Следующие два года я исполнял возложенные на меня обязанности при Иерусалимском дворе и не ведал ни в чем недостатка. Лишь только когда наступала глубокая ночь, в недолгие часы отдыха и сна, меня посещало острое чувство вины за то, что не держу свое слово, данное настоятелю Фаранской часовни. С каждым днем совесть все сильнее истязала меня и, в конце концов, принудила меня положить конец своему бездействию…»

Арам остановился перевести дух. «Достопочтенная леди, прошу вас о небольшом привале», — молвил он, пытаясь справиться с одышкой. Я молча кивнула в знак согласия, доставая из складок своего одеяния молитвенник, дабы привести в равновесие не только свое тело, но и душу.