II. Аннеска

Поветрие, 2022

Во времена, когда мост Юдиты соединял пражские берега воедино, юная монахиня по имени Аннеска покидает родное аббатство, дабы исполнить великую миссию. В ее руках – чудотворная реликвия, которую надлежит вместить в десницу Помазанника Божьего. Покинув монастырь, Аннеска попадает в мир, полный символизма и контрастов – где переплетаются явь и сон, святость и суетность, ясность и кромешная тьма, где безумие стремиться поглотить страждущую душу. И только Божественное Провидение дарует свет надежды, оборотная сторона которой – стремление к недостижимому спасению собственной души.

IX

Безликие фасады домов Богом забытого поселения встретили меня прежним безразличием. Хотя нет — что-то в них все же изменилось. Теперь они загадочным образом стали оттенка гранита или подобного ему камня. Если бы мой разум не был переполнен сонмом впечатлений, я бы непременно задалась вопросом о причине сей метаморфозы, но мои раздумья были прерваны странным звуком, похожим на треск погремушки. Сперва я не заметила ничего необычного. Однако стоило мне немного подождать, как из-за угла одной из лачуг показался странного вида человек. Он был облачен в бесцветную рубаху, обтягивающие рейтузы цвета спелого винограда и деревянную, с загнутыми носами, обувь. На голове незнакомца покоился пурпурный колпак неимоверной длины с голубоватым бубенчиком на конце. Чудак держал в руках трещотку, неуклюже взмахивая ею время от времени, дабы заставить ее звучать.

Лицо причудливого субъекта было совершенно лишено волос и сильно напоминало младенческое. Имелось в нем и что-то еще — неестественное, несуразное и нелепое: его черты как бы застыли, а взгляд ассиметрично расположенных глаз был совершенно равнодушен ко всему, что происходило вокруг. Возможно, в них отражалось только бездумье, вселенская глупость и тому подобные вещи. Все это вкупе с полном отсутствии бровей вызывало у смотрящего дрожь и оторопь.

Я укорила себя за то, что столь пристально разглядывала незнакомца. Он не замедлил тут же ответить на мое внимание и, продолжая размахивать трещоткой словно стальным клинком, начал стремительно приближаться ко мне. Когда между нами осталось не более пяти шагов, он резко остановился и, подняв руки к небу, произнес нараспев высоким, но мелодичным голосом:

— Посланница святой Девы, Спасительница убогого поселения, укротившая волчью ярость и совладавшая с мертвыми, наконец-то вернулась!

— Кто вы? — вопросила я с удивлением.

В ответ чудак подскочил ко мне и, игриво коснувшись трещоткой моего плеча, продолжил:

— Усмиряющая волков ловка и отважна! Но качества эти — ничто по сравнению с небытием, над которым не властен даже сам Господь!

— Что за вздор ты несешь, прокаженный? — возроптала я, совершенно обескураженная его богохульными речами.

Безумец был уже за моей спиной. Его голос звучал у самого моего затылка:

— Услышь мой глас, Спасительница, и убедись в его правдивости. Даже Бог не спасет тебя от всепоглощающей бездны! Никто не спасет тебя от пучины, даже сам Г-о-с-п-о-д-ь Б-о-г! Клянусь своим пурпурным колпаком с бирюзовым бубенчиком! — умалишенный стал бешено вращать головой во все стороны, хохоча на все лады.

— Изыди, несчастный безумец! — возопила я, ощущая, что его слова глубоко неприятны моей душе.

Но богохульник и не думал останавливаться. Он продолжал размахивать погремушкой у самого моего лица. От ее треска я стремительно теряла возможность слышать. Я силилась поймать его руку, но это было бесполезно. Его на первый взгляд неуверенные и детские движения оказывались всегда бытрее моих, поэтому все попытки вырвать проклятый предмет из рук глупца терпели неудачу.

Несуразность сего действа поразила бы любого стороннего наблюдателя. Будучи главным действующем лицом, я не могла сделать ровным счетом ничего, пока мой мучитель не посчитал мои страдания достаточными и не убрал наконец погремушку в складки своей рубахи. Стоило моим ушам вновь обрести способность слышать, как вновь зазвучал пронзительный голос моего беспечного собеседника:

— Не поведала ли тебе настоятельница Вендула пред смертью самой, что жизнь твоя сохранена лишь ради небытия? Что самоцвет Гильома, тобой хранимый ныне, есть ключ к великой бездне, ведущий душу твою на убой?

— Скажи мне все, что знаешь! — с мольбой воскликнула я, ощущая, как смрадное дыхание идиота ударило мне в шею, а руки его, проникшие сквозь одеяние, грубо сжали мои обнаженные груди.

— Что знаю я? Что знает дурак? — резко прошептал развратник, лизнув мою щеку и обхватив мою грудь еще сильнее, отчего роба моя была окончательно порвана. — Ха, он не знает ничего! Только его глаза скажут спасительнице правду!

Я отшвырнула от себя руки ублюдка и, обернувшись, что было силы ударила его наотмашь по лицу. Вероятно, удар пришелся именно в глаз, ибо око извращенца побагровело, надулось, а спустя мгновение налилось кровью и с омерзительным звуком лопнуло.

— Ты потеряла свой шанс и останешься в неведении! — все так же громко воскликнул шут, будто бы совсем не чувствуя боли. Вместе с тем его изувеченный лик начал загадочным образом чернеть, а после задымился, словно на него упали сотни искр от огня. Минул краткий миг, и лицо бесстыдника запылало пламенем. Его кожа набухала отвратными волдырями и неумолимо плавилась, превращаясь вместе с костями в ничто. Очень скоро за лицом вспыхнуло и тело, в одночасье обратившись в прах. Когда же от него не осталось ничего, кроме груды обгоревшего мяса, я поняла, что во мне не было ни единой толики сожаления о том, что еще одна жизнь на этом свете оборвалась. И это поражало меня и поразило бы еще сильнее, если бы не бред самосожженца о моей участи, что продолжал звучать в моей голове снова и снова…

— Спасительница! Мы благодарим вас за содеянное! — знакомый голос возвратил меня в мир живых. Я посмотрела на говорящего и вновь увидела перед собой человека, который был моим проводником в разрушенную церковь.

— О, Боже! Вы испугали меня своим появлением… Однако, я действительно исполнила то, что обещала, — бегло молвила я, все еще пребывая в собственных мыслях.

— Мы воистину воодушевлены вашим поступком, а посему желаем отблагодарить вас. — произнеся эту фразу, земледелец поклонился, а затем добавил:

— Прошу вас, посетите наше Празднество, где соберутся все до единого жители спасенного вами поселения — все здравствующие жители!

— Здравствующие?! — отстранено молвила я.

— Здравствующие! О да, избавительница от несчастий, именно здравствующие и живые, — послышалось мне в ответ.

— Но почему тогда смерть до сих пор продолжает обрушиваться на жителей деревни? Разве упокоения мертвых было недостаточно, чтобы прекратить все эти ужасы? Почему тогда зло продолжает происходить здесь? — вопрос за вопросом сыпался из моих уст, но ответа на них не было, будто бы мой собеседник и не слышал их вовсе.

— Посмотрите на этого безумца, лежащего предо мною! — продолжила я. — Он умер на моих глазах, сгорев заживо, будто бы пораженный карой небесной! За что Господь избрал ему сей удел? — я указала перстом на обгоревший, еще дымящийся труп, что по-прежнему покоился у моих ног.

— Вам ли не знать, сестра, что Господь может забрать каждого из нас в любой час, угодный лишь ему! Все это не имеет никакого отношения к тем злодеяниям, которым был положен конец вашим появлением, — услышала я ответ, произнесенный слегка монотонным голосом. — Не корите себя, ибо никто не виноват в этой смерти. Ни вы, ни я, ни даже волки, убравшиеся, наконец, в свои зловонные норы! — добавил немного погодя крестьянин.

— Почему вы так уверены в этом?

— У меня есть предчувствие. Я в это верю и не смог бы объяснить вам этого, даже если бы хотел, — еще холоднее ответил земледелец, дав понять, что больше об этом он говорить не желает. Зрачки его странным образом сузились, отчего кожа на неприятном лице сморщилась, напоминая сгнивший садовый плод.

— Быть может, вы правы! Я скажу лишь, что согласна принять приглашение на ваше празднество, — я поспешила завершить беседу, предчувствуя, что дальнейшие вопросы могут обернуться большой бедой.

— Благодарю вас, сестра. Это большая честь для нас. Пойдемте за мной, — в голосе земледельца наконец послышались теплые нотки, а взгляд его снова стал обыкновенным, присущим каждому из нас. С этими словами он вновь взял меня за руку знакомой мертвой хваткой. Едва переставшие кровоточить раны открылись вновь и, должно быть, в этом тоже был некий символ, так же неведомый мне.