Смерть исправит всё

Петр Васильевич Шидловский (2024)

В ДТП погибает известный в городе журналист. Молодой следователь, которой поручено расследование, пытается доказать, что смерть была не случайной. Её расследование неожиданным образом выводит на районную администрацию и её главу, замешанного в коррупционных схемах и некоего Босса, крышующего этот беспредел. А ещё за наведение порядка в городе берётся сама Смерть.

Новости

Новости

Зелёный сигнал светофора только начал мигать, а жёлтый сигнал ещё не загорелся. Чёрный седан, представительского класса, плавно остановился у стоп-линии. Водитель седана посмотрел в зеркало заднего вида. Он хорошо видел, как водитель остановившейся позади него иномарки бурно жестикулирует и что-то говорит пассажирке, сидящей на соседнем сидении, при этом с возмущением поглядывает на его автомобиль. Водитель седана презрительно усмехнулся. Сделал музыку погромче. Динамичный ритм песни «Highway to Hell», группы AC/DC, заполнил салон седана.

Жёлтый сигнал светофора начал моргать. Седан не тронулся с места. В зеркала заднего вида было видно, как водитель иномарки выругался, вывернул руль и ударил по газам. Иномарка с рёвом вырвалась вперёд. Краем глаза водитель седана видел перекошенное ненавистью лицо водителя иномарки. Зелёный свет только загорелся, а иномарка уже умчалась по пустому проспекту. Седан мягко тронулся с места.

Проехав по проспекту с максимально допустимой скоростью на данном участке в сорок километров в час до следующего перекрёстка, седан свернул на небольшую улочку. Проехав по улочке с квартал, седан миновал общественную парковку перед зданием районной администрации и подъехал к шлагбауму, перегораживающему путь во внутренний двор административного здания. Из будки дежурного выскочил мужчина средних лет в форме охранника.

— Всё хорошо, Семёныч? — спросил охранника водитель седана, опустив боковое стекло рядом с собой.

— Доброе утро! — поприветствовал его охранник, заискивающе улыбнулся и приложил ладонь к форменной фуражке, надетой на его голову. — Всё прекрасно! Как всегда!

Водитель ничего не ответил, только снисходительно кивнул головой. Охранник нажал на пульт и шлагбаум поднялся. Седан въехал во двор.

Единственный автомобиль, красный «мини Купер», стоял припаркованным у крыльца, ведущего в здание. Автомобиль секретарши Настеньки, как он её ласково называет, Карповой, который он ей и подарил.

Седан припарковался рядом.

Дверь салона тихо открылась и из автомобиля вылез Николай Саффонович Игорев — глава районной администрации. Пятидесяти шестилетний мужчина среднего роста и телосложения. Узкоплечий, с небольшим животиком. Оказавшись снаружи, он сделал глубокий вдох. Свежо, но признаки грядущей дневной жары уже начали проявляться. Николай Саффонович достал из нагрудного кармана своей льняной рубахи платок и протёр им свой широкий лоб и залысины над ним. Вытер утиный нос с горбинкой и, аккуратно сложив платок, вернул его обратно в карман. Тонкие губы растянулись в довольной улыбке. Потянулся, захлопнул дверь в салон автомобиля и трусцой вбежал по лестнице, выложенной мраморной плиткой, ко входу в здание. Стеклянные двери перед ним автоматически раскрылись.

Вестибюль встретил его прохладой кондиционеров, ярким светом и начищенными до блеска мраморным полом и перилами лестницы.

— Доброе утро! — поприветствовала его техничка, вставая с колен и помещая тряпку в ведро.

Она только что закончила мыть самую нижнюю ступеньку.

Николай Саффонович, мягко и бесшумно ступая по ещё не просохшему полу в своих белоснежных макасинах, оказался у лестницы.

— И тебе не хворать, баба Маня, — ответил он, перепрыгнул через ведро и, не торопясь, начал подниматься по ступенькам.

— Для тебя, козёл, Мария Евгеньевна, — шёпотом произнесла женщина. Она зло, исподлобья взглянула в след удаляющемуся по лестнице мужчине. Тихо плюнула в его сторону.

Миновав просторный, сияющий чистотой, с закрытыми кабинетами, ожидающими своих хозяев, коридор, он оказался в приёмной. Встал у неплотно прикрытой двери и заглянул в образовавшийся проём.

За столом сидела его секретарша — Анастасия. Она, сосредоточенно, наносила макияж на своё прекрасное лицо.

Чёрные, как смоль, шелковистые длинные волосы аккуратно уложены и заплетены в тугую плотную косу. Коса, змеёй соскальзывала с плеча. Кончик косы, прихваченный резинкой, уютно расположился в ложбинке, образованной упругими, такими соблазнительными и манящими грудями. Николай Саффонович ощутил лёгкое напряжение в своих штанах ниже пояса. Он, хищно, улыбнулся и, резким движением, раскрыл дверь. Замер на пороге, наблюдая за смятением девушки.

От неожиданности Анастасия вздрогнула; глаза расширились; груди ритмично задвигались; дыхание участилось.

Её испуг ещё больше его возбудил.

Свой хищный оскал он сменил на очаровательную улыбку.

— Ради созерцания Вашей красоты стоило проснуться этим утром и, отбросив все сомнения, промчаться через весь город. Вы — прекрасны! — лилейным голосом произнёс Николай Саффонович.

— Вы меня напугали, — слегка игриво и, немного взволнованно, ответила она, при этом приложила свою тонкую, ухоженную с прекрасно сделанным маникюром ладонь к своей груди, как бы успокаивая дыхание.

— Неужели я Вас напугал? — Николай Саффонович обошёл стол и встал за спинкой кресла.

— Слегка, — кокетливо ответила она.

— Простите, — он склонился к шее девушки.

Запах её молодого, здорового, ухоженного тела будоражил.

Николай Саффонович ладонь своей правой руки положил девушке на плечо; ладонью левой руки обхватил ладонь девушки, которую та приложила к своей груди; прикоснулся своими губами к шее девушки. Девушка вздрогнула. Он ощутил под своими губами как забилась тоненькая жилка.

— А если кто увидит? — прошептала девушка.

— Никто не увидит, — страстно выдохнул он и впился губами в шею Анастасии.

— А вдруг, — простонала она, склонила свою голову и коснулась волосами лица Николая.

— Исключено, — продолжая ласкать своими губами шею девушки, ответил он. — Я очень, очень сильно соскучился.

— А кто виноват? — Анастасия закрыла глаза от удовольствия.

— Конечно — я. Но мы всё исправим, — он слегка прикусил мочку уха девушки.

— И как же?

Николай крепко сжал тело девушки, крепко поцеловал в щёку, резко выпрямился. Развернул кресло девушки. Опёрся своими руками о подлокотники и завис над ней, словно коршун. Алчно улыбнулся своими тонкими губами.

— Моя ненаглядная улетела сегодня на море. Дети тоже далеко за пределами города. Так что…

— Это значит, что мне придётся сегодня пораньше уйти с работы, — она хитро улыбнулась.

— Это ещё зачем? — он изобразил недоумение на лице.

— Ну мне же нужно подготовиться, чтобы порадовать своего котика, — она обхватила своими руками его за шею и притянула к себе. Их губы слились в долгом поцелуе.

— Прекрасная идея, — он отстранился и выпрямился, его щёки горели, глаза блестели от удовольствия. — Часа на два — это нормально?

— Ты чудо, — улыбнулась она.

— А теперь, пора за работу, — деловым тоном продолжил он. — Сделай мне, пожалуйста, кофе.

— Как обычно?

— Конечно, — он отошёл от стола. — Что это? — указал на стопку газет на столе.

— Свежая пресса. Курьер доставил.

— Отлично, — он взял газеты со стола. — В ожидании кофе скоротаю время за чтением скудных новостей.

Он послал девушке воздушный поцелуй и направился к двери своего кабинета.

Ах, что это за кабинет — просторный, светлый. Стены отделаны панелями из натурального дерева; на полу плитка молочного цвета мрамора, поверх которого настелен настоящий персидский ковёр, такой мягкий и пушистый, что ноги в нём просто утопают. По нему мог ступать только он и Анастасия. Всех посетителей он держал у входа на небольшом пятачке. Длинный ворс послушно сгибался под его ступнями, когда он шёл к своему огромному столу, сделанному из красного дерева. Он аккуратно положил бумаги на блестящую поверхность. Потянулся. С ажурных полок и стеллажей, сделанных из того же материала что и стол, на него смотрели золотыми переплётами объёмные книги. Николай сделал глубокий вдох и медленно выдохнул — комнату наполнял аромат благородного дерева. Бесшумно ступая по ковру, он приблизился к окну и распахнул его настежь. В кабинет ворвался чистый утренний воздух.

Внутренний двор администрации пока пустовал. Но не пройдёт и десяти минут, как его начнут заполнять сотрудники. Они будут спешить, постоянно поглядывая на часы и задирать головы вверх. А на них, сверху-вниз, будет смотреть он. На этих безыдейных, вечно суетящихся, безынициативных, постоянно заискивающих людишек. Единственная их ценность — это обеспечивать его шикарной жизнью, а на большее, по мнению Николая Саффоновича, они не пригодны.

Он презрительно фыркнул и отошёл от стола.

Его глубокое, удобное кожаное кресло приятно заскрипело, когда он уютно расположился в нём. Закинув ногу на ногу, он принялся просматривать страницы газеты, при этом насвистывая мотив звучавшей в его автомобиле песни.

Игривое настроение в мгновение ока улетучилось, когда ему на глаза попался портрет Романа Леонова, а рядом некролог.

Николай Саффронофич выпрямился в кресле. Подкатил его к столу. Положил газету на столешницу и расправил газету. Склонился над нею и прочитал:

— В ДТП погиб известный в городе журналист — Роман Леонов.

Пот проступил на его лбу, сердце бешено заколотилось. Он принялся перечитывать некролог. Так увлёкся, что не заметил, как дверь бесшумно открылась и в кабинет вошла Анастасия с подносом в руках, на котором стояли сахарница, молочник и чашка. Над чашкой клубился густой пар.

— Ваш кофе! — звонко произнесла она.

Николай Саффронович, от неожиданности, вздрогнул. Оторвал свой взгляд от газеты. Широко раскрытыми глазами воззрился на вошедшую девушку. У него был такой дики взгляд, что Анастасия сделала шаг назад, поднос в её руках задрожал.

— Милый, всё нормально? — испуганным голосом обратилась она к нему.

— Что?! — рявкнул он.

— Твой кофе, — робко ответила она.

— Какой кофе?! — заорал он. — Закрой дверь с той стороны.

— Но…

— Быстро!

Дрожа и позвякивая посудой, девушка мигом покинул кабинет.

Николай Саффронович скомкал в ладонях газету. Швырнул её в корзину для мусора и соскочил с кресла. Шурша колёсиками по ковру, оно откатилось назад и упёрлось в стеллаж с книгами.

Игорь Саффронович прошёлся до окна, а затем вернулся к столу, при этом постоянно потирая свой вспотевший лоб руками.

Оказавшись у стола, он открыл верхний ящик и извлёк оттуда телефон. Прежде чем набрать номер он с минуту раздумывал. Затем, приняв решение, нажал кнопку вызова. На той стороне долго никто не отвечал. Николай Саффронович расстегнул рубашку и положил правую ладонь себе на грудь, в области сердца.

Наконец-то на той стороне ответили.

— Нужно встретиться, — сдавленным голосом прохрипел он. — Возникла проблема… Да, срочно… Через час в парке возле Дома культура… Хорошо…Понял…

В телефоне раздались гудки.

Николай Саффронович бросил телефон обратно в ящик и с силой его захлопнул. Затем выдвинул средний ящик и извлёк из него бутылку виски и гранёный стакан. Сорвав пробку с бутылки, наполни стакан до краёв. Взял стакан в руку и поднёс его к губам. На мгновение задумался.

— Плевать! — и осушил стакан одним махом.

*****

Свежесть летнего утра с примесью ароматов цветов, растущих на клумбе перед зданием РОВД, неудержимым потоком вливалась в раскрытое настежь окно кабинета начальника районного отдела полиции и вступала в противоборство с запахом табака и мужского парфюма, который оставили после себя офицеры после окончания совещания. Гул пробуждающегося города и лёгкое поскрипывание жалюзи дополнял шум закипающей воды в чайнике.

Анна сидела за огромным столом в одиночестве. Она осталась после совещания чтобы сдать рапорт о прошедшем ночном дежурстве. Начальник РОВД пятидесятилетний полковник, Степанцов Юрий Михайлович, стоял у стены спиной к девушке. Рост сто девяносто сантиметров, широкие плечи. Он словно скала возвышался над небольшим столиком, на котором стояли маленький заварной чайничек и электрический чайник с прозрачной колбой, в котором начинала закипать вода. Своими массивными пальцами Юрий Михайлович аккуратно укладывал заварку в чайничек. Это был ритуал, который полковник проделывал каждое утро после совещания и перед докладом дежурного. Поэтому Анна сидела молча и наблюдала за тем, как солнечные зайчики прыгают по чёрному, но уже подёрнутому сединой, ёжику волос на голове начальника и параллельно думала о том, как лучше сообщить ему о тех догадках, что у неё возникли в ходе анализа полученных данных по делу о ДТП и гибели в нём журналиста.

Вода в чайнике закипела. Истерический свист вырывающегося на свободу пара и щелчок отключения.

Полковник залил кипяток в заварной чайничек. Закрыв крышечку, он развернулся и, минуя раскрытое окно, вдоль длинного стола, за которым сидела Анна, направился к своему креслу у противоположной от столика стены. В его огромных ладонях чайничек казался совсем крошечным. Анна улыбнулась краешком губ.

Добравшись до своего места, полковник поставил на стол чайничек, а рядом с ним кружку. Он хорошо знал, что Анна не любитель чая, поэтому поставил одну кружку. Кресло скрипнуло кожей, когда он в него погрузился. «Раздобрел» — мелькнуло в голове у Анны.

Полковник наполнил кружку и в воздух кабинета ворвался насыщенны аромат лесных и горных трав. Он поднёс кружку ко рту. Его широченные ноздри втянули в себя клубившийся над поверхностью кружки пар. Полковник сделал глоток и поставил кружку на стол перед собой — это означало, что можно начинать докладывать.

— Прошедшая ночь, на удивление, — начала Анна, — прошла без каких-либо происшествий, за исключением одного ДТП со смертельным исходом.

Анна извлекла из своей папки лист бумаги и передала его через стол в руку полковника. Он, прихлёбывая из чашки, принялся изучать полученный документ, при этом внимательно слушая лейтенанта. Анна продолжила докладывать.

Главное и самое неприятное было то, что погибшим оказался журналист. И не просто журналист, а общественный деятель; борец с бюрократами и казнокрадами. Одно его расследование, связанное с воровством бюджетных средств при строительстве нового водопровода, вызвало столько шума, что кресла закачались у чиновников даже самого высокого ранга. А ведь он занимался не только городским водоканалом. Да что там говорить, даже прокуратуре и полиции досталось. Полковник рад бы был, если бы в докладе фигурировали поножовщина, разборки, налёты и грабежи, но только не гибель журналиста, даже если она и случайна. Когда свершается преступление, граждане относятся к нему равнодушно, главное, что не меня. И всем, в принципе, наплевать на жертву, кроме близких, конечно. Но если гибнет значимая фигура, даже в банальном ДТП, то обязательно найдётся умник, который скажет, что это не случайность и начнёт отравлять своими домыслами общественность. А эта общественность, в свою очередь, начнёт давить на власть, а власть будет давить на нас, правоохранительные органы. И мы, кровь из носа, должны в кратчайшие сроки раскрыть преступление, находясь под жутким прессингом той же общественности. А власть предержащие будут наседать, давить и сомневаться в результате, если он их не устроит. И даже если всё будет сделано правильно, найдутся те, кто в этом усомнится. Он уже нахлебался этого вдоволь — поэтому и сидит в этом РОВД. И ему очень не хотелось бы, чтобы такое случилось с кем-либо ещё ил кто-то пошёл по его стопам. Но такое происходит, и происходит в данный момент. Он внимательно слушал Анну, анализировал полученный снимки с места ДТП и отлично понимал, к чему ведёт девушка. Она продела качественную работу. Её анализ очень чёткий и выводы правильные, но то что она собирается сказать было своевременным и, в каком-то смысле, опасным. Полковник решил прервать девушку:

— Аня, ты проделал великолепную работу. Ты — молодец, — он улыбнулся. — Но оснований для этого, пока маловато.

— Вы о чём? — удивилась девушка. — Я не понимаю.

— Всё ты отлично понимаешь, — полковник сделал глоток из своей чашки. — Всё ты отлично понимаешь. Квалифицировать это как заказное убийство мы, пока, не можем и возбуждать дело в такой формулировке — тоже! — стальные нотки зазвучали в голосе полковника.

— Но почему?! — возмутилась Анна. — Вы ведь видите, что всё на это намекает!

— Вижу! Намекает! — полковник ладонями оттолкнулся от края стола, кресло зашелестело колёсиками и откатилось назад, с лёгким стуком ударилось о стену и замерло; полковник упёрся своими ладонями о свои колени и встал, кресло при этом жалобно пискнуло. — Вижу, — на тон ниже ответил он. — Всё вижу, — он тяжело вздохнул. — Мне хорошо знакомо это чувство — желание заняться по настоящему стоящим делом. Твой талант и способности тратить на мелкие кражи и бытовые разборки — это преступление. Но и погубить его из-за неосторожного суждения — тоже неправильно.

— Вы о чём?

Полковник вышел из-за своего стола, обошёл его; подошёл к столу для заседаний, выдвинул стул и уселся напротив девушки.

— А вот о чём. Погиб журналист. И не простой журналист, а борец в глазах общественности.

— И поэтому этому делу нельзя давать ход?! Он что, не человек?!

— Человек. Я не о том. Просто если вдруг просочится информация, что мы рассматриваем его гибель не как несчастный случай, а как заказное убийство — то ты представляешь какой шум поднимется? Его коллеги, журналюги, нам дышать не дадут. А тут ещё и сверху начнут капать на мозги и подгонять. Представляешь?

Анна насупилась и утвердительно кивнула.

Полковник усмехнулся.

— Нет. Ты даже вообразить не можешь. Нас просто живьём будут есть. Шага не дадут свободно сделать. Каждое наше суждение или доказательство, улику — будут под микроскопом разглядывать. Залезут в наши личные жизни. Вывернут всё наизнанку. И всё это будет делаться не ради справедливости, а чтобы попиариться и сделать себе имя. И какой бы результат не получился — их он всё равно не устроит — ни начальство, ни журналистское сообщество, ни общественность. А ещё — лишний шум не даст нам нормально работать и докопаться до истины.

— Так что же делать? Ведь доказательства налицо.

— Не торопиться. Это дело я поручу тебе. Но… Начни его как случайную смерть при ДТП. Очень аккуратно собирай улики. Постарайся избегать расспросов, связанных с его профессиональной деятельностью. Ищи машину. Она будет доказательством или одного, или другого.

— А как же избежать расспросов? Ведь это важно.

— Аккуратно. Чтобы никто не догадался, что ты ведёшь двойное расследование.

— Ну и задачка.

— А ты думала. Вдруг в ходе расследования выяснится, что это действительно случайность? Тогда ни к тебе, ни ко мне, ни к управлению — ни у кого не возникнет претензий. Поняла?

— Поняла. Но ведь сверху всё равно будут интересоваться.

— С этими я как-нибудь разберусь. Главное — не подпускать журналистов и не давать им пищи для размышления.

Повисла пауза. Полковник внимательно смотрел на Анну. По её лицу был хорошо виден тот мыслительный процесс, который происходил у неё в голове.

— Но Вы же согласны, что наезд был не случайным? — прервала молчание девушка.

— Частично. Всё указывает на это, но торопиться не надо. Ты поняла?

— Так точно, товарищ полковник!

— Вот и ладно, — он поднялся со стула. — А теперь — домой и отсыпаться. К делу приступишь завтра.

— Слушаюсь! — Анна встала со стула. — Разрешите исполнять?

— Исполняйте.

*****

От утренней свежести и прохлады не осталось и следа.

Николай Саффронович пытался спрятаться от палящих лучей полуденного солнца в тени раскидистой кроны векового дуба. Но тень ему не особо помогала — он жутко потел; его лысая макушка постоянно покрывалась испаринами, и он не успевал промачивать её своим платком; льняная рубашка покрылась пятнами пота. А ещё, его мучала сильная жажда. Рядом с ним на скамейке лежала полупустая бутылка минеральной воды, которую он приобрёл по дороге в парк.

Он нервно вскинул руку и взглянул на свои наручные часы — 12:05.

Проклятье! Вот уже пол часа как он сидит на этой скамейке, а ощущение такое, будто прошла целая вечность. Невероятно, как в один момент может всё измениться. И измениться не в лучшую сторону.

Как прекрасно начинался сегодняшний день. Ещё вчера его дети отправились в путешествие куда-то заграницу, а в четыре утра, уже сегодня, он посадил свою жену на самолёт, и та улетела далеко на Юг. На ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ! Целый месяц наслаждения в объятиях Настеньки. Месяц любви, безумного секса с любимой женщиной. Он с тоской взглянул на влюблённую парочку, что сидела у фонтана и страстно целовалась, не обращая никакого внимания ни на жару, ни на брызги воды, ни на окружающих. И он мог бы вот так же, словно в омут с головой, погрузиться в океан страсти и нежности. А вместо этого? Внутри поселился страх. А ещё — неуверенность. Какой там секс. Воображение рисовало довольно мрачные картины. Никакого желания. Так и импотентом можно стать. А всё из-за чего? Вздумалось же этому журналюге угодить под автомобиль. И теперь не понятно, к чему эта смерть может привести. Хорошо если это банальная случайность. А если — нет?

Потухшим взглядом он обвёл окружающий его парк — всюду царила радость и бурлила жизнь, не смотря на жуткую жару. А у него «на душе скребли кошки». Николай Саффронович тяжело вздохнул. Оперся локтями в свои колени и опустил голову к себе на ладони. Взгляд направил в землю.

— Что за спешка? — от неожиданности Николай Саффронович вздрогнул, а от этого голоса по его телу побежали мурашки, все внутренности обожгло жутким холодом.

Он резко выпрямился. Перед ним стоял высокий молодой человек. Николай Саффронович так был погружён в свои мысли, что не услышал, как к нему подошли.

Одетый во всё чёрное, он словно скала возвышался над ним.

Не дожидавшись ответа, человек в чёрном опустился на скамейку рядом. Откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. Николай Саффронович видел своё отражение в солнцезащитных очках, закрывавших глаза молодого человека. В своём отражении он выглядел жалко и ощущал себя кроликом, который застыл перед питоном в ожидании того, что его вот-вот проглотят. Николай Саффронович, молча, передал газету в руку молодого человека. Тот взял её, развернул и, не снимая очков, принялся изучать. Николай Саффронович принял своё прежнее положение.

— И?.. — закончив изучать газету, молодой человек положил её на скамейку рядом с собой.

— Что значит — И-и-и?! — взорвался Николай Саффронович. Он резко выпрямился, глаза широко раскрыты, вены на висках вздулись.

— Не надо нервов, на Вас люди смотрят, — спокойным, ледяным тоном ответил молодой человек.

Николай Саффронович, от этого тона, моментально сник и как-то сжался.

— Журналист, — сдавленным голосом, прохрипел он.

— Хм, — усмехнулся молодой человек. — А что не так с журналистом?

— Как что? — в недоумении посмотрел Николай Саффронович на собеседника. — Он умер.

— Это я прочитал. И что? Банальное ДТП. С кем не случается?

— Но ведь он… Он ведь вёл расследование. Приходил ко мне. Он знаменитость — раскрутил дело с водоканалом.

— Про наши дела он ничего не знал. Только догадки, домыслы. Ни одной статьи или очерка. Ничего. А что до водоканала — эта свинья сама виновата. Его сгубила жадность. Рано или поздно его всё равно бы загребли. А этому журналисту просто повезло.

— Но могут пойти слухи. Наверняка найдутся те, кто обязательно будет видеть в этом заказ.

— Может быть. Но уже на следующей неделе это дело будет положено на полку, а через неделю никто про него не вспомнит. Поверь, ни у кого даже мысли не возникнет связать эту смерть с нашими делами. Просто несчастный случай — с кем не бывает.

— Так это не ты? Просто. я же буквально пару дней назад тебе сообщил, что он задаёт неудобные вопросы, да ещё за неделю до нашего мероприятия. Ты ещё сказал, что всё уладишь.

— Хм. Я всё улажу. Расслабься — всё Тип-Топ. Проблема устранена и не надо по этому поводу сильно париться. Ха, смотри, провоняешь сейчас потом и твоя секретарша от тебя отвернётся.

— Это очень серьёзно. Если начнут задавать вопросы? — не успокаивался Николай Саффронович.

— Тема закрыта! — жёстко осадил его молодой человек. — А теперь, раз уж ты меня вызвал, поговорим о наших делах. Что там с торгами?

— Он работает, — с раздражением в голосе ответил Николай Саффронович.

— Медленно работает. Пусть поторопится. Осталась неделя. ОН ждёт и надеется, что всё пройдёт как надо.

— Я это понимаю.

— Мало понимать, надо осознавать какие последствия ждут всех если что-то сорвётся. Вот о чём, в первую очередь, тебе надо думать, а не о смерти какого-то журналюги.

Николай Саффронович тяжело вздохнул и ничего не ответил.

— Не стоит так переживать! В твоём возрасте это очень вредно. Может привести к импотенции. Как же ты тогда сможешь радовать свою Настеньку, а?! Если что, я могу предоставить ей море удовольствия.

Николай Саффронович зло взглянул на собеседника. Тот широко улыбался, демонстрируя два ряда ровных мелких, идеально белых, зубов. От этой улыбки его передёрнуло.

— Расслабься. Она мне не нужна. А насчёт потенции подумай.

Николай Саффронович, слегка расслабившись, облокотился спиной о спинку скамейки.

— Вот и отлично, — подбодрил его молодой человек. — Что там у Бека?

— Всё хорошо. Вчера приехала партия работников. Сейчас оформляем на них патенты.

— Прекрасно! Вот видишь — всё идёт своим чередом. Проблемы есть?

— Профессор…

— А что с ним не так?

— Просит повысить оплату. Он говорит, что мол работы стало больше и делать её становится всё сложнее. В университете задают вопросы откуда такое количество иностранцев так хорошо сдают экзамен на знание русского языка.

— И много хочет?

— Хотя бы на десять процентов.

— Хм. Передай этой учёной крысе, что максимум на два процента. А если не согласен — то претендентов на его должность предостаточно, а места на кладбище ещё больше.

— Передам.

— Это всё. Поторопи своего человека. И не парься. Улыбнись. Расслабься и лети в объятия своей подружки. Наслаждайся жизнью — она слишком коротка.

Молодой человек встал со скамейки и, не оборачиваясь, пошёл прочь. Николай Саффронович с ненавистью посмотрел тому в след.

*****

Лето, пятница, полуденный зной, поток автотранспорта на проспекте сведён к минимуму, а на самом перекрёстке их и вовсе нет. Да к тому же, и Анна об этом знала, красный свет светофора на данном перекрёстке горит очень долго. Поэтому есть время поразмыслить.

Анна выключила радио, опустила стекло рядом с водительским креслом, впустив в охлаждённый кондиционером салон жар улицы. Шум города, его дыхание очищали голову от всего лишнего; помогали девушке сосредоточиться, сконцентрироваться на главном. А что было главным?

Она покинула кабинет начальника окрылённой; в голове рождалась одна идея за другой, но вскоре эйфория и воодушевление сошли на нет. Где-то глубоко в душе зашевелился маленький червячок сомнения — вдруг никакого дела нет, а все её догадки и выкладки — это просто попытка выдать желаемое за действительное; подгонка фактов под её разыгравшееся воображение. Что если простая случайность, дурацкое стечение обстоятельств привели к гибели журналиста, а всё расследование сведётся к поиску каких-нибудь подростков, что угнали папкину машину? Но нет. Все улики, собранные на данный момент, однозначно говорят о том, что наезд не случаен. Поэтому червяка сомнения она загнала как можно поглубже. Сомневаться нельзя. Тогда возникает другой вопрос — с чего начать? Идеально было бы начать с исследования его профессиональной деятельности, и кто лучше всего о ней осведомлён как не его коллеги? Но тут возникает другая проблема — как избежать огласки? Ведь стоит кому-нибудь из пишущей братии намекнуть, то шумихи не избежать, а этого, как раз, по крайней мере на первое время, стоило избежать. Тогда кто? Прошедшей ночью ей пришлось немного пообщаться с матерью погибшего, она приезжала в морг для опознания. Но приставать с расспросами к женщине, только что потерявшей сына, она посчитала неэтичным. Нужно дать человеку немного прийти в себя, хотя разве такое вообще возможно? Но и затягивать с разговором не стоит. По горячим следам проще раскрыть дело. К тому же, как выяснилось, мать журналиста была главным инженером по строительству в аппарате губернатора области. Следовательно, имела доступ к документации и, наверняка, при её непосредственной поддержке удалось раскрутить дело с водоканалом. А если так, то она будет очень сильно заинтересована в скорейшем раскрытии этого дела и не придания его общественной огласке. Хорошо. Но это не сегодня. С женщиной приходила молодая девушка, подруга сына. Возможно, хотя не факт, что он с ней делился своими мыслями, идеями, материалами. И она тоже не будет шуметь. Прекрасно. Умельцы из техотдела выудили из ноутбука погибшего журналиста жёсткий диск и восстановили всё его содержание. Нужно будет его внимательно изучить — вдруг там будут обнаружены какие-нибудь записи о его текущем расследовании, а то что он его вёл не было никакого сомнения. Ну и ещё один вариант — начать ковырять дело с водоканалом. Вполне возможно, что может найтись связь. Но эту линию можно будет попробовать отработать в самом крайнем случае — любой интерес следствия к этому делу может моментально вызвать волну толков и пересуд. Ну что ж, в каком направлении двигаться теперь понятно.

Мощный, раздражающий звук вывел Анну из задумчивости. Она вздрогнула. Посмотрела в зеркало заднего вида — огромный, чёрного цвета внедорожник стоял позади и сигналил. Анна перевела свой взгляд на светофор — там горел зелёный. Она нажала на газ и её автомобиль сдвинулся с места. В этот же момент внедорожник, что ей сигналил, вырулил и, ревя двигателем, обогнал её. Анна рванула следом. Что-то заинтересовало её в этом внедорожнике. Она пока не совсем понимала, что, но то что это было важно — безусловно.

Автомобиль Анны двигался по проспекту с максимально возможной скоростью. Она перестраивалась с полосы на полосу, обгоняла и постоянно искала взглядом этот внедорожник. Но вот беда — его нигде не было видно. Безусловно, он мощнее и скорость приличная, как такой нагнать? Да и ещё отсутствие пробок на проспекте. Никогда бы не поверила, что сожалеет об их отсутствии.

Анна миновала уже два перекрёстка, но внедорожника нигде видно не было. Она уже отчаялась его отыскать, как неожиданно заметила припаркованным напротив небольшого магазинчика, у тротуара. Анна перестроилась из среднего ряда в крайний правый. Остановила свой автомобиль позади внедорожника. Выключила двигатель и покинула салон, прихватив с собой свой смартфон.

Анна присела на корточки и сфотографировала задние колёса внедорожника. Затем, по тротуару, обошла внедорожник. Встала напротив капота и собралась его сфотографировать, когда сзади раздался хрипловатый басок:

— Что-то не так, офицер?

Анна резко развернулась. Перед ней стоял среднего роста молодой человек в чёрной футболке, плотно облегающей накачанный торс. На, не менее накачанных, ногах чёрные шорты до колен. Сандалии на босу ногу. Смуглое, загорелое лицо озаряла приветливая улыбка.

— Что? — переспросила Анна.

— Я что-то нарушил? — ответил молодой человек. — Вы просто очень внимательно изучаете мой автомобиль.

— Ах, это, — Анна улыбнулась. — Просто меня очень заинтересовала вот эта штука, — и она кивнула в сторону капота внедорожника.

— Мой «кенгурятник»?

— Да. Он. Разве их не запретили в нашей стране?

— Это заводская установка. Вы не из транспортной полиции? У меня все документы есть. Могу показать. Я закона не нарушаю.

— Не волнуйтесь. Я не из транспортной и Вас я ни в чём не обвиняю. Просто уже очень давно я такого не видела, вот и заинтересовалась.

— Бывает.

— А скажите — это не слишком? В том смысле что для города это чересчур. Ладно там в пустыне или прериях, но здесь. Его можно снять?

— Конечно можно, но мне так больше нравится. Да и к тому же, в лесу он очень помогает.

— Лесных зверюшек приходилось сбивать?

— Нет, что Вы. Я аккуратный водитель.

— А скажите, если вот этим кенгурятником кого-нибудь сбить, то повреждения на капоте и самом «кенгурятнике» видны будут?

— Вы меня явно в чём-то подозреваете, я прав?

— Нет, нет, что Вы. Просто, повторюсь, женское любопытство.

— Раз так, то отвечу. Нет, никаких повреждений ни на капоте, ни на «кенгурятнике». Поглядите, — молодой человек приблизился к капоту и положил руку на одну из труб, — металл очень твёрдый, да и форма в виде трубы исключают такую возможность. Для этого, собственно, его и используют.

— Понятно.

— Я удовлетворил Ваше любопытство?

— Вполне. А можно я сделаю фото Вашего «кенгурятника»?

— Конечно.

— Огромное спасибо. Вы мне очень помогли.

— Всегда рад помочь красивой девушке. Кстати, меня зовут Илья, а вас, любопытный лейтенант полиции?

— Простите. Анна.

— Очень приятно. Вашего телефона не спрашиваю, но если вдруг Вам понадобится ещё какая-нибудь консультация, то к Вашим услугам, — он извлёк из кармана шорт визитку и протянул её Анне.

— Спасибо. Буду иметь в виду.

— Больше вопросов нет? Я свободен?

— Да, конечно. Ещё раз огромное спасибо.

Молодой человек запрыгнул в салон своего внедорожника. Двигатель зарычал. Загорелся левый поворот. Молодой человек нажал пару раз на клаксон. Анна помахала в ответ рукой. Внедорожник резко рванул с места и через мгновение он уже стоял на перекрёстке перед, горящим красным, светофором.

Анна набрала номер.

— Алло. Доктор Кузнецов?

— Да. Я слушаю.

— Это старший лейтенант Самохина, помните? Я оформляла ДТП с погибшим журналистом.

— Да, конечно. Чем могу быть полезен?

— Вы изучили тело погибшего? Что можете сказать?

— Удар был нанесён на уровне груди и низа живота. Кроме того, имеются поперечные следы от удара чем-то скруглённым.

— Это может быть удар от трубы?

— По очертаниям даже очень. А как вы догадались?

— Доктор, а это может быть след от удара об «кенгурятник»? Ну обвес такой на капоте?

— Хм. Вполне возможно.

— Я вам сейчас вышлю фото кенгурятника, нет не с места преступления. Взгляните на него и, если можно, на основе этой фотографии нарисуйте свой вариант, характерный узору синяков на теле погибшего.

— Да, конечно. Шлите.

— Уже. Результат, будьте добры, сразу же скиньте мне.

— Обязательно.

— Большое спасибо.

Анна нажала отбой.

Она села за руль своего автомобиля. Прежде чем пристегнуть ремень безопасности, она снова набрала номер. Долго никто не отвечал.

— Анька, — раздался сонный голос, — ты что, ещё на работе?

— Коленька, прости. Я тебя разбудила?

— Бог простит. Что ещё случилось?

— Есть информация для тебя. Готов слушать?

— Секунду, — послышалось кряхтение. — Говори.

— А что если капот у сбившей машины не пострадал?

— Что значит — не пострадал? Ты видела силу удара? Вмятина ему обеспечена.

— А если капот был защищён? Например, «кенгурятником»?

— Погоди, погоди. То есть ты хочешь сказать?

— Да, хочу. Я сообщила об этом врачу. Он, пока косвенно, подтвердил мои догадки. Обещал прислать рисунок этого «кенгурятника» на основе тех ран, что обнаружены на теле погибшего.

— Ага. Значит ищем внедорожник с кенгурятником. Это немного упрощает задачу. Сообщу нашим, чтобы повнимательнее изучили видео с камер наблюдения. Это всё?

— Ага!

— Ну ты даёшь. Нет тебе покоя. Небось начальник тебе доверил это дело?

— Угадал. Я тебя взбодрила?

— Не ты одна. Вон, уже и дети по мне скачут. Подробности расскажешь?

— Позже. Занимайся детьми. Валюшке, привет!

— Тебе от неё тоже. Тогда до связи. Поезжай домой, отдохни.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

Анна нажала отбой. Она, счастливая и довольная, бросила телефон на пассажирское кресло; пристегнула ремень безопасности; включила двигатель.

— Отлично! — она посмотрела в зеркало заднего вида и улыбнулась себе своей очаровательной улыбкой.

*****

Огромный камин зиял чётным кратером потухшего вулкана. Из его утробы веяло жгучим холодом и неизбывной тоской. Тоской по теплу, по шуму, по ярким цветам. Было ли это всё когда-либо в его жизни, или это просто сон — он и сам себе не мог с уверенностью сказать. Ведь уже столетие с небольшим он живёт в этом сером, бесцветном и беззвучном мире. Он бы с удовольствием обменял свою вечную нежизнь на, хотя бы одно мгновение, то, чтобы кожей тела ощутить тепло летнего солнца; вдохнуть аромат цветущей природы; погрузиться в многоголосый хор суетливого города. Как жаль, но этого никогда не будет.

Призрак профессора тяжело вздохнул и поплыл прочь от камина.

Факелы на стенах и колоннах больше не горели. Тронный зал вновь оказался залитым призрачно-серым светом. Вокруг царила мёртвая тишина. Кресло хозяина одиноко стояло в центре, погружённое во тьму.

Профессор сделал круг вокруг кресла, облетел зал — никого.

— Хозяин! — громко крикнул призрак. Ответом ему была тишина.

Профессор обернулся «волчком» вокруг себя и, резко взвился вверх. Пролетев с десяток этажей, он оказался в небольшой круглой комнатке на верху под самой крышей. Чёрная фигура хозяина стояла напротив полукруглого окна.

— Хозяин, — осторожно начал призрак.

— А, это ты, — не поворачиваясь, ответила Смерть. — Нашёл, таки.

— Ваша милость чем-то обеспокоена? — с тревогой в голосе, спросил профессор.

— Я принял решение, — всё так же, не оборачиваясь, изрекла Смерть.

— И что же это за решение?

— Я буду сам выбирать тех, кто должен умереть.

— Как?! — «задохнулся» профессор от удивления.

— Так. Мне ведомы их сокровенные мысли и тайны. От меня не скрыться. И тот, кто не достоин жить — умрёт.

— Вы собираетесь отправиться в мир живых?

— Да.

— Но… А как же?.. А кто проводит эти души к стене и как быть с теми, кому уже пришло время и чьи души взывают к Вам?

— Этим займёшься ты.

— Я?!

— Я тебе даю это право, — Смерть махнула рукой в перчатке, всё так же не оборачиваясь.

На груди у призрака золотом загорелась, на мгновение, круглая печать. От такой мощи, которую он ощутил в себе, его затрясло. Как только печать погасла, профессор воззрился на хозяина.

— А что если, я не справлюсь?

— Значит ты бесполезен, — Смерть развернулась.

От той мощи, которую ощущал в себе призрак, не осталось и следа — жуткий холод сковал его.

— Простите меня, — жалобно заскулил профессор. — Я вас не подведу.

— Я рад это слышать.

Как только холод спал, профессор обратился к хозяину:

— Вы пойдёте вот так, в своём обличии?

— О нет. Люди узрят вот это…

Чёрный балахон исчез.

— Твою мать! — визгливо вскрикнул профессор, отлетел к ближайшей стене и тут же стал невидимым. — Жуть какая.

Громогласный рык, леденящий душу, сотряс стены замка. Сотни голосов, слившихся в единый жалобный стон, заполнили долину.