Кольцо Соломона

Михаил Палев, 2009

Валерий Тавров – сыщик с огромным стажем, человек во всех смыслах земной. Однако почему-то, уже не в первый раз, он вынужден распутывать дела, в которых участвуют колдуны и члены древних орденов, охраняющих границы между мирами людей и демонов. Вот и сейчас он и верит, и не верит в то, что найденное кольцо царя Соломона способно навлечь на своего обладателя бесконечную вереницу проблем и напастей. Однако это так! Расследование страшных смертей, таинственные исчезновения, перспектива собственной гибели – вот что ожидает Таврова. Прежде всего ему придется найти пропавшего два года назад отца Иоанна Белиссенова. Он единственный оставшийся в живых, кто знает точно, где хранится кольцо…

Глава 3

— Как это «загадочным образом исчезнув»? — удивился Тавров.

— А так: как будто в воздухе растворились! — пояснил Леша.

Он щелкнул мышкой, открыв следующий документ.

— Вот как описаны эти события в рапорте командира оперкоманды 2а СС-штурмбаннфюрера доктора Хубига своему непосредственному начальству, начальнику айнзатцгруппы А СС-оберфюреру доктору Пифрадеру.

«Секретно!

29 июня 1943 года, город Порхов,

штаб оперкоманды 2а

Начальнику айнзатцгруппы А,

город Минск, Генеральный комиссариат Вайсрутения

ДОНЕСЕНИЕ

О РЕЗУЛЬТАТАХ РАССЛЕДОВАНИЯ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

КОМАНДЫ БЕХЕРА

В соответствии с приказом № 32 по оперкоманде о проведении операции по уничтожению бандитской группировки, дислоцирующейся в лесном массиве у деревни Донце, в 5 часов утра 7 июня 1943 года из Порхова вышла специально сформированная команда Бехер в составе:

15 человек из взвода СС-унтерштурмфюрера Шульца, приданного оперкоманде 2а;

10 человек бронеавтомобильного подразделения 10-го полицейского полка;

10 человек из служащих вспомогательной полиции;

7 человек из пулеметного взвода 37-го эстонского полицейского батальона.

Командир — СС-оберштурмфюрер Вальтер Бехер.

Согласно плану операции в 8 часов утра подразделения 37-го эстонского полицейского батальона должны были начать прочесывание лесного массива к востоку от деревни Донце. Не позднее 7 часов утра команда Бехера должна была выдвинуться к деревне Донце и при помощи старосты деревни Ивана Федорова, а также прикомандированных служащих вспомогательной полиции Юлия Петрова и Евгения Жмурикова организовать засаду на пути отступающих бандитов. Завершивший прочесывание лесного массива 37-й батальон остановился на указанном ему рубеже — восточном крае болота Тимкино. Однако команда Бехера в деревне Донце так и не появилась, вследствие чего бандиты беспрепятственно прошли через деревню и скрылись в расположенном северо-западнее лесном массиве. Получив сообщение от командира 37-го батальона майора Бергмана о завершении прочесывания и отсутствии сообщений от команды Бехера, я немедленно выехал в район операции в сопровождении командира взвода СС Шульца, а также следователей оперкоманды: оберштурмфюрера СС Коппера и зондерфюрера Флегеля.

Не доезжая двух километров до деревни Донце, мы обнаружили, что следы колонны команды Бехера уходят не в направлении деревни, а в сторону старой вырубки у южного края болота Тимкино. Пройдя по следам, оставленным грузовиками и бронеавтомобилем, мы обнаружили, что следы обрываются примерно в двадцати метрах от болота. На месте происшествия были обнаружены в большом количестве стреляные гильзы от стрелкового оружия, преимущественно германского производства, а также потеки машинного масла и следы крови. В ходе осмотра местности была обнаружена уходящая в северо-западном направлении от вырубки тропа, заминированная бандитами. Из-за наличия большого количества мин на тропе ее обследование было прекращено. К 12 часам дня мы прибыли в деревню Донце, где обнаружили в доме старосты Федорова его самого, его семью (жену и четырех сыновей в возрасте от 12 до 4 лет), а также двух служащих вспомогательной полиции, посланных для помощи Федорову. Обстоятельства исчезновения команды Бехера свидетельствовали о том, что команда пала жертвой предательства, попав в тщательно подготовленную засаду. На основании этого Иван Федоров, его семья и служащие вспомогательной полиции Юлий Петров и Евгений Жмуриков были арестованы, доставлены в штаб оперкоманды в Порхове и допрошены. В процессе допроса подозреваемые вне зависимости друг от друга показали, что около 7 часов утра на протяжении примерно пяти минут слышали интенсивную перестрелку к северо-востоку от деревни Донце. Факт сотрудничества с бандитами они категорически отрицали, а потому Федоров, его семья, Петров и Жмуриков были переданы мной для проведения дальнейшего расследования сотрудникам псковского СД. По истечении недели следователь псковского СД СС-унтерштурмфюрер Ансип уведомил меня, что в ходе интенсивных допросов семья Федорова была подвергнута особому обращению, а Жмуриков скончался вследствие сердечной недостаточности. Ансип также сообщил мне, что предательство Федорова и Петрова было полностью доказано и они были повешены в псковской крепости. Должен отметить, что служащие вспомогательной полиции Петров и Жмуриков отлично зарекомендовали себя годом ранее в ходе выявления и подвержения особому обращению евреев в Порхове и его окрестностях. Кроме того, в отношении истинности утверждений Ансипа вызывают сомнения утверждения очевидцев казни лейтенанта Полнера и унтерштурмфюрера СС Блома о том, что повешен был только Петров. По их показаниям, для казни в крепости использовался дощатый эшафот с перекладиной на пять петель. Когда Федорову надели на шею петлю и открыли люк в эшафоте, то веревка неожиданно оборвалась и тело Федорова упало внутрь эшафота. Когда тело хотели извлечь, то оказалось, что точно под местом повешения Федорова находился люк колодца канализации, в который тело и попало. При обследовании колодца экзекуционной командой тела Федорова обнаружено не было. На основании этого я должен высказать сомнение в смерти Федорова и утверждениях унтерштурмфюрера СС Ансипа на этот счет. Кроме того, мне стало известно, что унтерштурмфюрер СС Ансип, занимая в 1942 году должность командира команды эстонской полиции при проведении акций по поиску и осуществлению особого обращения с евреями, неоднократно присваивал обнаруженные при этом ценности, чему в подтверждение есть показания очевидца капитана вермахта Густава Шолля. В связи с изложенными мною фактами прошу Вас прислать для проведения тщательного расследования обстоятельств исчезновения команды Бехера и последующих действий СС-унтерштурмфюрера Ансипа специальной следственной комиссии.

Подпись: командир оперкоманды 2а СС-штурмбаннфюрер д-р Герман Хубиг».

Беседов щелкнул мышкой, открывая следующий документ.

— 13 ноября 1943 года партизаны провели в Порхове дерзкую операцию: в результате взрыва в кинотеатре погибло свыше трехсот гитлеровцев. В ответ на это немцы провели карательную экспедицию, в ходе которой подразделениями 37-го эстонского батальона деревня Донце была полностью уничтожена. То есть вместе с жителями. Вот так. Что скажете?

— Федоров Иван, — задумчиво проговорил Тавров.

«А не отец ли того самого Федуна? Вполне возможно! И бесследное исчезновение четырех десятков карателей вместе с двумя грузовиками и бронеавтомобилем — безусловно заслуживающий пристального внимания факт. Надо запомнить упомянутые в донесении имена».

Тавров предложил Леше:

— Леша! Похоже, это очень важная информация. Хорошо бы найти все, что можно, об этом Иване Федорове. И вообще, обо всех людях, фигурирующих в донесении. Поищи, хорошо? Как что найдешь, тут же мне звони — я оплачу расходы на связь. Договорились?

— Без проблем, Валерий Иванович! — заверил Леша, наливая в стаканы «Лезгинку».

— Ну и хорошо! И еще… дай-ка мне ручку и листок бумаги.

Тавров набросал рисунок перстня с пентаграммой: того, что он видел мельком на пальце Бломбергиса. Отдавая листок с рисунком Леше, сказал:

— Если тебе удастся обнаружить что-нибудь об этом предмете, то с меня причитается.

— Да вы так разоритесь, Валерий Иванович! — рассмеялся Леша. — «Лезгинка» нынче недешева!

— Подтяну пояс, — отшутился Тавров и взглянул на часы. Пора отправляться на вокзал.

* * *

В купе вагона вместе со Скавроновым и Тавровым оказались двое парней в камуфляже: поисковики из отряда «Забытый полк». Одного звали Сергей, другого — Олег. Узнав, что Скавронов — следователь прокуратуры, а Тавров — отставной полковник милиции, парни явно почувствовали себя неуютно. Чтобы развеять неловкость, Тавров достал бутылку «Старого Кенигсберга», а Скавронов — сырную и колбасную нарезки.

— Давайте за знакомство и успех наших предприятий! — предложил Тавров, разливая коньяк по пластиковым стаканчикам.

— Тут частная охрана ходит по вагонам, так они это дело не приветствуют, — предупредил Олег. И будто накаркал: дверь купе отворилась, и в проеме появился охранник с эмблемой ЧОП.

— Распивать спиртное запрещено, — строго сообщил он. — Если кому приспичило, в вагон-ресторан идите.

Скавронов поднялся, показал удостоверение и сказал что-то на ухо охраннику. Тот неохотно вышел в коридор, мрачно бросив Скавронову:

— Под вашу личную ответственность. И не курите в купе!

— Ну вот, таможня дала добро! — с довольным видом потер руки Скавронов. — Итак, приступим?

На сей раз Олег с Сергеем не стали отказываться. Когда бутылка опустела, беседа приобрела доверительный характер.

— И что искать собрались, молодые люди? — поинтересовался Тавров у поисковиков.

— Ничего противозаконного, товарищ полковник! — рассмеялся Сергей. — В одном болоте нашли сбитый самолет времен войны, вроде бы в идеальном состоянии. По договору с фирмой, реставрирующей старую технику, едем доставать реликт. Нас в Дне встретят и отвезут к месту работ.

— Ну, что же так официально? — улыбнулся Тавров. — Я уж в отставке давно! Вот Виталий Сергеевич пока в строю, действующий представитель власти. А едем мы в Порхов: Виталий Сергеевич по делам службы, а я вроде консультанта.

— Понятно… «Черных» поисковиков ищете? — осторожно поинтересовался Олег.

— Нет, я занимаюсь расследованием убийств, — ответил Скавронов. — «Черный» поиск меня сейчас не интересует. А что, много под Порховом «черных» поисковиков?

— А что им там делать? — возразил Олег. — Они по тем местам работают, где поживиться можно. Вот севернее, по реке Великой, проходила немецкая оборонительная линия «Пантера». Так там со времен войны даже немецкие склады нетронутые остались. Только с «черными» лучше не сталкиваться: среди них такие отморозки попадаются, что не дай бог… Они ведь и боеприпасами, и оружием приторговывают. А если найти нетронутый склад, то там иной раз оружие и боеприпасы попадаются в заводской упаковке, герметичных ящиках — даже ржавчиной не тронутые, хоть сразу бери да стреляй! Ну и останки немецких солдат незахороненные — тоже ба-а-альшой интерес представляют!

— А чем кости интересны? — удивился Тавров.

— У немцев при себе всегда были опознавательные жетоны из нержавеющего металла, — пояснил Олег. — Такая овальная металлическая пластинка с насечкой посередине. Так вот: если труп хоронила похоронная команда немцев, то жетон разламывали пополам: одну часть оставляли в могиле, а другую отправляли в штаб. А вот если находишь кости с целым жетоном, то тут два важных момента. Во-первых, целый жетон означает, что труп похоронная команда не трогала, а потому, с юридической точки зрения, обнаружение костей не считается разорением воинских захоронений — то есть неподсудно. Во-вторых, труп с целым жетоном числится как пропавший без вести, и нашедший смело может рассчитывать на вознаграждение как минимум от родственников погибшего. Еще при таких костях обычно остаются личные вещи покойников. Можно найти неплохо сохранившиеся награды, а если повезет, то и что-нибудь вроде портсигаров и колец из драгметаллов.

— Вот как… — задумался Тавров, потом спросил: — А что, район Порхова не богат на такие интересные места?

— Нет, там не было интенсивных боев, — уверенно ответил Олег.

— А с партизанами? — возразил Тавров. — Я даже слышал совершенно мистическую историю о том, как недалеко от Порхова бесследно исчезла зондеркоманда немцев вместе с грузовиками и бронеавтомобилем.

Сергей с Олегом переглянулись и рассмеялись.

— Знаем мы эту историю, — отсмеявшись, сообщил Олег. — Ее подоплеку в свое время изложил в мемуарах бывший командир партизанского отряда, действовавшего в районе Порхова и в 1943 году преобразованного в один из полков 3-й Ленинградской бригады. Мемуары были изданы областным издательством в 1964 году, очень маленьким тиражом, сейчас эту книжку вряд ли найдешь даже в псковской библиотеке. Я сам брал ее у внука командира под большой залог и сканировал. Впрочем, к делу это не относится…

Тавров достал новую бутылку коньяка, и Олег был вынужден сделать паузу, чтобы махнуть рюмку «за сбычу мечт». Закусив кусочком сыра, он продолжил:

— Так вот, староста деревни Донце сообщил партизанам, что немцы планируют проведение операции против отряда. По плану операции эстонский полицейский батальон, специально присланный из Пскова, должен был начать прочесывание лесного массива с востока, от дороги Порхов — Дубровно. Под натиском врага партизаны должны были уйти на запасную базу. Их путь неизбежно должен был проходить через Донце. Во всяком случае, в этом немцев убедил староста деревни, который по заданию командира отряда вошел к немцам в доверие и сотрудничал с СД.

— В смысле, с гестапо? — уточнил Тавров.

— Нет, гестапо на оккупированных территориях не было, это распространенное заблуждение, — ответил Олег и, видя удивленные взгляды Таврова и Скавронова, счел необходимым пояснить: — Гестапо было государственной тайной полицией, собственно, само слово «гестапо» и есть сокращение от немецкого названия «государственная тайная полиция». Первоначально гестапо было одним из подразделений Министерства внутренних дел, а перед самой войной оно вместе с партийной разведкой и контрразведкой гитлеровской партии СД, то есть службой безопасности, было объединено в Главное имперское управление безопасности, РСХА в немецкой аббревиатуре.

— Да, что-то такое слышал в фильме «Семнадцать мгновений весны», — припомнил Тавров.

— Тогда вы в курсе, — улыбнулся Олег и продолжил: — В РСХА вошли и остальные полицейские службы Третьего рейха, в том числе и пограничники. Но по германским законам гестапо могло действовать только на территории рейха. На оккупированных территориях и в прифронтовой полосе вся полнота власти принадлежала германской армии. Кроме того, имелись территории, где была введена гражданская администрация: генерал-губернаторство — не присоединенная к рейху территория Польши; протекторат Богемия и Моравия — территория Чехии; рейхскомиссариат «Остланд», включавший территории Прибалтики и Белоруссии, — последняя в урезанном виде была выделена в Генеральный комиссариат «Вайсрутения»; рейхскомиссариат «Украина». Разумеется, и гражданская администрация, и военно-оккупационная администрация не потерпели бы на своих территориях деятельности независимой тайной полиции — гестапо, подчинявшейся рейхсфюреру СС Гиммлеру. Поэтому по соглашению с Гиммлером контрразведывательную деятельность за пределами собственно территории рейха осуществляли находившиеся в оперативном подчинении соответствующих армейских и оккупационных властей подразделения СД и полиции. В то же время они имели собственное руководство в лице командиров айнзатцгрупп — оперативных команд СД, высших руководителей СС и полиции, а также территориальных органов СД. В прифронтовой полосе функции гестапо осуществляла так называемая «тайная полевая полиция» — ГФП.

— Однако запутанная структура, — заметил Скавронов. — Как немцы сами в ней разбирались?

— Бывало, что плохо, — ответил Олег. — Скажем, был период, когда в городе Минске одновременно находились резиденции начальника СД и полиции «Вайсрутении», Высшего руководителя СС и полиции «Руссланд-Митте», штаб айнзатцгруппы Б и оперативный штаб командира айнзатцгруппы А. Все они решали свои задачи, но территории и сферы их деятельности часто пересекались, что неизбежно вызывало трения и интриги. Чтобы понять все хитросплетения деятельности спецподразделений и контрразведки на оккупированных территориях СССР, надо говорить долго и подробно. Я же хочу лишь отметить, что учет подчиненности очень важен при работе с документами той поры.

— Понятно, — нетерпеливо кивнул Тавров. Исторический ликбез ему уже поднадоел, и он, стремясь вернуть беседу в интересующее его русло, спросил: — Так что там устроили партизаны немцам у деревни Донце?

— Староста деревни убедил СД, что партизаны, спасаясь от окружения, пойдут на запасную базу и при этом неизбежно пройдут через Донце, чтобы взять запас провианта и боеприпасов со своего тайного склада, устроенного в замаскированном на огороде бункере. Видимо, СД не очень доверяло старосте, поскольку к нему «в помощь» — а скорее всего, для контроля за ним — прислали двух предателей-полицаев, также бывших агентами СД. Немецкая зондеркоманда должна была скрытно занять Донце и устроить засаду партизанам. Но староста сумел заманить колонну карателей на окраину Тимкиного болота, где партизаны молниеносно перестреляли немцев и полицаев, в большинстве своем даже не успевших выпрыгнуть из грузовиков. Чтобы запутать немцев и отвести подозрения от населения деревни Донце, партизаны на узком участке болотистого берега сняли дерн, по этой импровизированной дороге загнали бронеавтомобиль и грузовики в болото и утопили. После этого дерн уложили на место, посадив там деревца и разместив пни таким образом, чтобы участок не отличался от остальной вырубки. Уцелевших в перестрелке немцев и полицаев заставили отнести трупы карателей к заброшенному глубокому колодцу в лесу. Там после короткого допроса уцелевших в бою карателей почти всех расстреляли, кроме командира команды, которого было приказано переправить в штаб партизанской бригады. Затем трупы сбросили в колодец. А немцы так и не поняли, куда делась их зондеркоманда!

— И что же, удалось отвести подозрения от населения деревни? — спросил Тавров, уже зная ответ.

— Тогда деревню немцы не тронули, но что-то заподозрили. Во всяком случае, старосту вместе с семьей арестовали и отправили в псковское СД. Семья погибла в гитлеровских застенках, а старосте удалось бежать. Командир партизан в своих мемуарах не вдается в детали этой истории, а лишь пишет, что старосту сумели спасти чуть ли не из петли! Так что деревня уцелела.

— Разве в том же году немцы не сожгли Донце со всеми жителями? — возразил Тавров.

— Нет, — категорически заявил Олег. — Да, вскоре после взрыва немецкого кинотеатра в Порхове немцы устроили карательную экспедицию, сожгли несколько деревень, но в Донце так и не появились.

— Это правда? — с сомнением спросил Тавров.

— Во всяком случае, так пишет партизанский командир в своих мемуарах, — пожал плечами Олег. — Зачем ему врать? Ведь оборона деревни не входила в его обязанности. Кстати, лет пять назад были мы в Донце, так там есть пара домов еще довоенной постройки. Так что немцы точно никого не палили.

— А грузовики и бронеавтомобиль?

— Так мы туда ради них и ездили! — воскликнул Олег и достал из бумажника фотографию. На ней были изображены несколько парней в грязном камуфляже, с радостными лицами рассевшиеся на прилично сохранившемся бронеавтомобиле времен войны.

— Видите? Все верно было описано: два грузовика и бронеавтомобиль. Сохранность почти идеальная!

— А тот колодец в лесу не искали? — поинтересовался Тавров, возвращая фотографию.

Олег вздрогнул и попал фотографией в отделение бумажника только с третьей попытки.

— Нет… А зачем он нам, колодец этот? — торопливо спросил он безразличным голосом, но Таврову это безразличие показалось нарочитым, и он продолжил тему:

— Так там же было много трупов немцев с опознавательными жетонами. По вашим понятиям, Клондайк. Или нет?

— Мы не «черные» поисковики и жетонами не интересуемся, — отрезал Олег. Он явно не был настроен продолжать разговор.

— Извините, но у меня предложение, — вмешался вошедший в купе Сергей: он выходил покурить в тамбур. — Давайте примем еще по одной — и на боковую. А то нам спать осталось всего ничего!

— А что, Виталик? Верно молодежь говорит, — обратился Тавров к Скавронову. — Давайте стелитесь, а я пока схожу в тамбур, подымлю.

* * *

Поисковики и Скавронов уже давно улеглись, а Таврову все не спалось. Он допил остатки коньяка, несколько раз выходил курить в тамбур, но сон не шел.

Леша сам видел рапорт командира эстонских карателей, уничтоживших Донце. Почему командир партизан утверждал, что немцы больше в деревне не появлялись? Почему не описал подробности бегства старосты Федорова из петли, если действительно партизаны организовали его спасение? Ветераны часто любят прихвастнуть, описывая свои подвиги, — так почему партизанский командир обошел такой выигрышный момент повествования? Странно, очень странно.

* * *

Хлопнула вагонная дверь, в тамбуре появился Сергей.

— Что, тоже не спится? — улыбнулся Тавров.

Сергей лишь махнул рукой, достал пачку «Русского стиля» и закурил. Выпустив клуб дыма, он сказал:

— Вроде заснул сразу, поспал пару часов, проснулся — и как отрезало!

— Скажите, Сергей, — обратился к нему Тавров. — Олег говорил, что вы нашли технику той самой исчезнувшей зондеркоманды. А колодец, в который партизаны сбросили трупы немцев, вы нашли?

— Мы его не искали. Зачем нам? — отозвался Сергей, наблюдая за плывущими по воздуху колечками дыма.

— Там должно быть много целых опознавательных немецких жетонов, — пояснил Тавров. — Или вы их в отличие от «черных» поисковиков принципиально не собираете?

— Нет, почему же, — возразил Сергей. — Союз поисковых отрядов России поощряет такую работу, поскольку у СПО есть соответствующая договоренность с идентификационным отделом Дойче Динстштелле, то есть немецким военным архивом. Есть четкие правила работы с найденными жетонами, и мы их придерживаемся — в противном случае СПО просто не даст нам разрешения на поисковые работы.

— Почему же вы не искали колодец? — допытывался Тавров. — Ведь там должно лежать нескольких десятков немецких солдат.

— Не более двадцати-тридцати, поскольку половину команды составляли местные и эстонские полицаи, — пояснил Сергей. — Но вообще вы правы… Был у нас один такой поисковик, Вова Серый, так он интересовался.

— Почему Серый? — удивился Тавров.

— Есть «белые» поисковики, а есть «черные», — пояснил Сергей. — Вован с нами ходил, но было подозрение, что он и «черным» поиском занимается, потому и звали его Серый. Нюх у него был отменный! Однажды прошлись по раскопу с миноискателем, а он потом один раз копнул — и почти целую фарфоровую вазу вынул! Мы еще пошарили, кучу фарфора нашли. Видно, немцы ее из музея вывезли, да до своего рейха не довезли. Ну кто мог представить, что там лежит целая коллекция?! Ее ведь никаким миноискателем не найдешь!

— Понятно. И что же Серый?

— Когда мы бронеавтомобиль из болота достали, он пристал: дескать, знает, где находится тот самый колодец, куда партизаны трупы немцев и полицаев сбросили. Мы ему говорим: да завалено там все давно; а то, еще хуже, газы болотные в нем скопились, сразу ласты склеишь. А он ни в какую! Я, говорит, туда спущусь в акваланге, так что мне любые газы пофиг. Все равно в акваланге воздух в баллонах остался, надо использовать. Колодец, говорит, широкий — метра полтора в диаметре, не меньше, и весь камнем облицован. Ну, уговорил, короче!

Сергей вмял окурок в настенную пепельницу и тут же закурил следующую сигарету. Затянулся, выдохнул и продолжил рассказ:

— Привел он нас на эту поляну, где колодец был. Там еще валун большой и дерево, молнией разбитое. Колодец почти вровень с землей, действительно облицован камнем. Закрепили мы блок и на нейлоновом тросе спустили Вована в акваланге.

Сергей замолчал, жадно затягиваясь сигаретой.

— И что же он там нашел? — с нетерпением спросил Тавров.

— А кто его знает?! — с досадой отозвался Сергей. — Что-то он там увидел, но что… Короче, когда мы его подняли, он слова сказать не мог. Только глаза таращил и мычал как немой. А в глазах прямо ужас стоял! Я тогда впервые смысл этого выражения понял: «В глазах стоял ужас».

— Однако! — крякнул Тавров. — И что дальше?

— А дальше мы руки в ноги — и ходу с той поляны!

— А Серый?

— А что Серый? — вздохнул Сергей. — Привезли его в Москву и сдали в психушку. Там и сидит до сих пор, надо полагать. Валерий Иванович! У вас коньячка не осталось? А то у меня Серый перед глазами стоит, как будто мы его вчера из колодца вынули.