Зеркала судьбы. Следы на песке

Павел Полоз, 2022

Новый мир, новое задание, новые артефакты, новые приключения и старая троица снова в строю. Юные искатели приключений, ксаметары подмастерья мира людей, должный разгадать странный сон друга и добыть «Зеркала судьбы» – это гонка со злом, гонка на истощение, гонка на время. Испепеляющее солнце, жажда и песчаные бури, новые друзья и враги, а ориентир только собственные следы на гребне бархана.

Глава 4. Гостеприимные братья.

Поздним вечером главную столовую Огненных Крыльев частично освещал яркий искусственный свет, льющийся с потолка, выхватив из тьмы только четыре стола. Под шум гремящей посуды и смех поварят, доносящийся из кухни, за одним из них Санара неторопливо перебирала свое снаряжение и складывала в заплечную сумку цвета хаки. Хотя на этот раз путешествие обещалось быть легким, ни высоких гор, ни дремучих лесов в маршруте не намечалось, все же на краю стола, рядом с сухим пайком, лежала пара ее любимых навах с длинным лезвием.

Мари молча сидела напротив Санары, наблюдая за сборами. Дуглас только что закончил паковать свою сумку и молча крепил кинжалы на голень, пряча оружие под штанины. Сумка Лина уже десять минут лежала собранная на краю стола, сам он, не торопясь, правил свой гибкий меч, алмазным бруском размером с небольшой маркер.

Напротив него молча сидела Сюй Вэн. Она изредка пододвигала к нему две герметичные пачки с тофу, пытаясь поймать его взгляд. Он прекращал править меч, что-то тихо шептал, склонив голову, нежно накрывал ее руку своей, настойчиво отодвигал сыр обратно и снова принимался править клинок. Дуглас изредка поглядывал то на них, то на Санару, которая сосредоточенно собирала свою сумку.

Последний стол, двумя ровными рядами, покрывало снаряжение Малкольма. Все ждали только его. Наконец Таймус ударил ладонями по столу, крякнул, встал и, подойдя к столу с вещами ученика, принялся упаковывать их. В этот момент в столовую влетел запыхавшийся Малкольм, который бежал от самой пристани.

— Во время, — буркнул Дуглас. — Все только тебя и ждали. Смотри, а ведь мог и пропустить такой отпуск!

— Извините, я встречался с Ваншаром, а он немного опоздал.

— Всякое бывает, — ухмыльнулся Таймус, и пригласил его к столу. — Дальше сам, крестник.

— Я смотрю все в сборе, — раздался голос Аэрдола, который появился из кухни.

— Почти, — ответил Малкольм, подбегая к своему столу.

— У вас двадцать минут, господа, — уточнил Таймус, и они с мастером супов и закуски скрылись в кухне.

Малкольм быстро покидал вещи в сумку и посмотрел на друзей. Они, кто сидел, кто стоял, вперили в него свои жадные вопросительные взгляды.

— Мы идем туда, не знаю куда, — начал Малкольм, пытаясь умять в сумку сухой паек.

— Искать то, не знаю что? — закончил за него Дуглас.

— Да.

— А крошки-то хлебные нам насыпали? — уточнила Санара.

— Целые нити путеводные натянули, — ответил Малкольм, туго стянув горловину сумки шнуром, и закрыл клапан.

— Главное, чтобы в конце этого лабиринта нас не ждали Минотавры, — хмыкнул Лин, который встал и принялся заправлять меч в пояс-ножны.

Вэн снова пододвинула тофу к сумке друга. Лин покачал головой, что пробормотал и, поклонившись, спрятал пачки с сыром в боковой карман сумки.

”Не смелость города берет, а упорство, — подумал Дуглас и посмотрел на Санару".

Она не разговаривала с ним, уже два дня, потому что он имел наглость похвалить ее соперницу по игре “Кнут и пряник”, и теперь, незадачливый влюбленный не знал, что делать. Как он ни пытался объяснить, что всякое может случиться в пылу азарта, и простое ”отличный удар” или необдуманное ”ай молодца” посланное не ей “его ненаглядной”, а какой-то “ халде рыжеволосой ”, не повод для ссоры. Тем более что он, все равно болел за любимую и утешал её после двух проигрышей подряд. Однако, его неосторожное ”забей, всякое бывает” и еще более унизительное ”это всего лишь игра” — имели обратный эффект. Дуглас получил: подзатыльник, отдавленную ногу, тычок в живот рукоятью кнута, холодный взгляд и презрительное молчание на любые попытки заговорить.

И вот, они сидят в столовой, под светом ярких ламп, в ожидании нового приключения, и эта сора совсем не входит в его планы.

Наконец Дуглас набрался смелости и достал из кармана пачку халвы — редкую, арахисовую с кунжутом и фисташками из города со странным названием Коканд — которую выпросил у Дабса, и хотел преподнести Санаре на годовщину их знакомства. Дата приходилась на конец мая, и по совету Лина, он чтобы не забыть, вырезал ее на спинке своего стула.

“Чего не сделаешь ради любви и мира, она ее так обожает, что надеюсь, простит, — думал Дуглас, борясь с назойливыми сомнениями".

Он спрятал халву обратно в карман, насупился и направился к Санаре, едва шепча себе под нос:

— А, чего я в сущности сделал, она тоже неправа...

Он остановился у ее стола, извинился перед Мари, которая давала последние наставления своей крестнице, и присел напротив, молясь, чтобы Санара не расслышала его ворчание. Мари улыбнулась и удалилась на кухню, откуда раздавались голоса других мастеров. Дуглас достал пачку и положил на стол. Он осторожно подтолкнул лакомство к подруге.

— Я это... извини, я не хотел, ну, я же люблю тебя... — бормотал он и продолжал хмуриться. — С горяча я... игра же… ну Санарачка…

Она узнала блестящую пачку и логотип. Прямоугольные брикетики ароматной и тающей во рту арахисовой халвы привозили на заказ мастеру Фархаду из Узбекистана. И тот ни с кем ей не делился, а берег исключительно для гостей — таких же, как и он сам — любителей крепкого кофе.

Санара улыбнулась и медленно положила руку на пачку халвы. Дуглас улыбнулся в ответ.

— Ты понимаешь, что обидел меня? — спросила она, медленно пододвигая сладость к себе.

— Ну, что я... в самом деле? — попытался возразить он.

Санара нахмурилась, и пачка медленно двинулась по столу в сторону Дугласа.

— Да, конечно я все понимаю, я виноват! — почти выкрикнул он, хотя последние слова имели явные нотки сомнения.

Санара предпочла этого не заметить, и благосклонно убрала подарок в левый карман сумки. Его вздох облегчения, она приняла за песнь раскаяния, и сразу поняла, что это подарок, он приберегал к особому дню, поэтому решила преподать ему последний урок.

— Милый, а на наш с тобой день, ты сможешь раздобыть еще халвы, но только две пачки. Я хочу с девчонками поделиться, — прошептала она лукаво.

— Да, я конечно виноват... — начал Дуглас, и затих, видя как хмуриться Санара, а ее рука медленно ложиться на клапан кармана. — Я люблю тебя, но причем тут подруги?

— Но... — тихо прошипела она.

Он закатил глаза, понимая, что возможно, снова ляпнул лишнее. Тяжело выдохнул, в который раз, и его голова с грохотом опустилась на столешницу.

— Я сдаюсь, — выдавил он, прижимая губы к теплому дереву.

— Ой, да ладно, пошутила я, — рассмеялась Санара и, обойдя стол, нежно обняла его за плечи.

На этот раз его выдох пришелся в стол и напомнил звук запускаемого грейдера.

— Ну что, готовы? — раздался голос мистера Роддерика, выходящего из кухни вслед за Аэрдолом и Мари.

— Да, — ответил за всех Малкольм, который видел, что Лин никак не может проститься с Вэн, а Дуглас и Санара в центре циклона под названием ”А у нас снова мир и любовь”

— Отлично, нас уже ждут у “колодца”, — проговорил Аэрдол, подходя к выходу из столовой.

* * *

Процессия прошла сквозь зал основной библиотеки к дальней стене, где за массивными дверями скрывалось книгохранилище — сокровищница знаний к которой мог прикоснуться любой непосвященный ксаметар от юного подмастерья до умудренного мастера. В отличие от закрытой секции, особого доступа сюда не требовалось, но здешний библиотекарь живой и немногословный старичок управлял вверенным ему хозяйством железной рукой доброго диктатора, соблюдая порядок во всем.

Два охранника у входа в книгохранилище внимательно наблюдали за приближающимися гостями. Невдалеке от них стояли мистер Аддингтон и Кариам, беседуя в полголоса, почти не нарушая тишину обители знаний. Аэрдол и Таймус подошли к ним первыми и обменялись быстрыми приветствиями. Ребята поравнялись с мастерами и, не сговариваясь, выстроились в шеренгу, ожидая напутствий.

Вдохновляющей речи никто не произнес. Гроссмейстер, молча осматривал подмастерьев, задерживал на каждом взгляд и медленно кивал, те кивали в ответ, будто получали неслышные наставления и готовились выполнить их вопреки всему.

Наконец мистер Аддингтон повернулся к Кариаму и произнес:

— Пора.

— Да, пожалуй, — ответил форестианец.

Гроссмейстер достал ключ, подошел к правой створке двери, вставил его в замочную скважину и посмотрел на охранника, который молча повернулся к левому створу и поместил свой ключ в другое отверстие. Замки щелкнули одновременно, и дверь отворилась. За ней, вместо бесконечного количества стеллажей, скрывалась пустая комнатка, способная вместить в себя от силы человек десять. Единственный рычаг от старого механического лифта в дальней стене, намекал, знающему привычки здешних дизайнеров, что комната вовсе не то чем кажется.

— Пора мне заняться проектированием телепортов, — буркнул Дуглас. — А то, как-то скучно и однообразно.

— Зато не заблудишься, и не ошибешься, понятно, что и зачем, — прошептала ему на ухо Санара.

Они вошли внутрь лифта. Охрана осталась с наружи и притворила двери. Мистер Аддингтон перевел рычаг в положение вниз и двери, почти сразу, отворились вновь, открывая взору просторный зал с ”Колодцем бесконечности” в центре. Два охранника у дверей, молча, отошли в стороны, а у противоположной стены уже ждали хранители “Оборотного ключа”.

Зал колодца скрывался под закрытой секцией библиотеки и имел единственный вход. Без окон, отделанный мрамором, он мог считаться неприступным. Искусственный свет десятков светильников причудливо искрился на поверхности ”Колодца бесконечности”, который больше походил на россыпь алмазного песка.

Старший хранитель ключа, знал, куда и зачем отправляются ксаметары. Он сделал шаг вперед, оставив помощников позади, и достал из складок балахона скипетр. Трижды щелкнув ”Оборотный ключ” из скипетра превратился в меч. Хранитель бросил взгляд на гроссмейстера и пошел к центру мерцающего диска. Его первый шаг привел в движение поверхность ”Колодца бесконечности”, которая стала покрываться узором. Замысловатая вязь, лианами и лепестками, стремилась к центру диска от его границы. Хранитель опустил острие меча там, где узор завершился распустившейся лилией. Лезвие меча со щелчком погрузилось в центр цветка и с каждым следующим щелчком и поворотом стало погружаться все глубже в диск закрытого портала.

Когда крестовина меча коснулась узора, хранитель выпрямился и вышел за пределы диска. Малкольм много раз видел, как ”Колодец бесконечности” открывался, превращаясь в иллюзию бассейна расплавленного алюминия или свинца.

Кариам ступил на поверхность колодца, сделал пару шагов и обернулся.

Юные ксаметары стояли полукругом перед гроссмейстером, который положил руки на плечи Санаре и Дугласу.

— На этот раз, вы идете без сопровождающего, — проговорил мистер Аддингтон. — Для вас мир новый, но там будут наши друзья, и Кариам поможет со всем, что может потребоваться. Инструкции по связи вы получили. Доброго пути.

Ребята вступили на поверхность портала, перед ними возник образ Такинава Тару, который медленно обвел путешественников взглядом и спросил:

— Кто навигатор?

— Я, — ответил Кариам.

Ответ форестианца эхом отозвался в зале и не успел затихнуть, когда ”Колодец бесконечности” вновь отражал свет алмазными песчинками, а меч висел над его центром, смотря острием вниз. Хранитель ключа с вопросом во взгляде глянул на гроссмейстера.

— На сегодня все, — произнес тот. — Гости в Яз и Глифтон прошли нормально?

Хранитель утвердительно кивнул, а затем прошел к центру закрывшегося портала, обхватил рукоять меча и с некоторым напряжением, будто разрывал невидимые нити, притянул ключ к себе. Уже выйдя за пределы колодца, он превратил грозное оружие в скипетр.

Гроссмейстер наблюдал, как хранитель прячет ключ в скрытую нишу в стене и шепчет защитную менталу. На сегодня их работа закончена, но помощники и охрана останутся в зале до следующей смены.

* * *

Металлический хруст заставил Малкольма и его друзей посмотреть под ноги. Тысячи монет больших и маленьких укрывали дно сухого фонтана, скрывая под звонким ковром ”Колодец бесконечности”. Темный сухой мох покрывал стенки фонтана, а сопла разбрызгивателей, устремленные к его центру, оплетали лианы с множеством красных ягод. Все говорило о том, что уже долгие годы только капли дождя орошали эту рукотворную чашу.

Подняв головы и оглядевшись, ребята замерли в напряжении, не зная, что делать. Лин поднес руку к пряжке ремня, а Дуглас присел, задирая штанину. Кариам остановил их движением руки. Фонтан окружали форестианцы, десятка три.

Высокие худые фигуры; молодые серьезные лица, будто однотипные маски; длиннополые белые балахоны, похожие на монашеские рясы, подпоясанные кожаными поясами; руки, сцепленные на животах, прятались в рукавах. Они стояли, молча, вперив взгляды в прибывших. Вдруг один из них поднял руку и движением кисти метнул золотую монетку к ногам Кариама.

— С прибытием, учитель, — произнес он.

— Добрая дорога всегда заканчивается у порога родного дома, — ответил старец и, приветствуя встречающих, склонил голову.

Ребята немного расслабились и стали кивать в разнобой, оглядывая присутствующих.

— Здрасте... здрасте... — едва слышно бормотал Дуглас вставая, и видимо, забыв про отменный слух хозяев этого мира. — Зачем так пугать, я без туалетной бумаги..., а вам потом убирать...

Санара одернула его, бормотание стихло.

Гости с любопытством крутили головами. Судя по всему, здешний “Колодец бесконечности” находился в центре обширного парка. Восемь песчаных аллеек лучами расходились от пересохшего фонтана в стороны, скрываясь в разноцветной гуще насаждений.

— Белегард, займись нашими гостями, — произнес Кариам, обращаясь к бросившему монетку. — Мы отправились в путь на пустой желудок, хоть был он и не долгим, но с нашей стороны будет негостеприимно, сразу допустить гостей в обитель знаний, не накормив с дороги.

Белегард улыбнулся и подошел к краю фонтана, протянув руку Санаре.

— Добро пожаловать в обитель чистых духом, — произнес он с легким кивком.

— Gracias², — прыснула Санара, подавая руку и перешагивая через мшистую стенку.

— Но, но, ковбой... — буркнул Дуглас. — Дама занята!

Белегард склонил голову, слегка повернув в сторону юного задиры, и стал походить на пернатого хищника.

— Орден ксаметаров в этом мире — монашеский орден, — произнес форестианец так, что Дуглас икнул.

— Извините моего друга, Белегард! — произнес Малкольм, быстро кланяясь и вставая между Дугласом и монахом. — Мы не подготовились подобающим образом к этому путешествию.

Он понимал, что Дуглас или обижен, или слегка напуган. Что из этого хуже — неизвестно, принимая во внимание его горячий, но отходчивый характер. Малкольм перехватил руку Санары с широкой улыбкой:

— Позвольте мне, помочь даме.

— Извольте, — ответил Белегард, пряча руки в широкие рукава.

Он слегка отстранился и, развернувшись, пошел по одной из тропинок. Не поворачивая головы, монах произнес:

— Следуйте за мной, завтрак ждет вас в кухне монастыря.

— А как же, ваш учитель? — спросила Санара.

Белегард остановился и проводил взглядом учителя и братьев по ордену, которые скрылись за посадками высокого кустарника, постриженного в форме зубчатой крепостной стены. Вдалеке за деревьями виднелись готические башни.

— Не волнуйтесь, сейчас пост, — ответил монах. — Он будет ждать нас в главном архиве. Как я понял, в вашем мире ксаметары больше походят на воинов, а хороший солдат должен хорошо питаться.

— Что-то нас часто в монастыри заносит, — прошептал Дуглас, склонившись к Малкольму.

— Да, вы правы, юный... эээ, — произнес Белегард, как бы спрашивая имя гостя.

— Дуглас, — подсказала Санара. — А ведь и правда, нас не представили. Это Малкольм, это Лин, ну, а я Санара.

— Очень приятно, Белегард, — представился форестианец и поклонился в который раз. — Хотя, вы это и так уже знаете.

Он посмотрел на Дугласа и продолжил:

— Мы, Дуглас, находимся в самом большом храмовом комплексе нашего ордена, расположенном в Эдарусе, одном из крупнейших городов на этом континенте. Комплекс объединяет: главный архив, который частично доступен мирянам; храм в котором проводят службы; школу и жилой блок для юных послушников; блок с кельями для старших братьев; трапезную и конечно тренировочный комплекс.

— Тренировочный комплекс? — перебил Дуглас мерный говор форестианца. — Я думал вы монахи. Или, в здоровом теле и дух при деле...

— Воистину так... — ответил Белегард и вскинул руку.

Рукав обнажил кисть, и тонкий клинок устремился в горло Дугласа. Тот резко отклонился в сторону, уходя от смертоносной стали. Рука Малкольма описала круг, и время словно замерло, а когда невидимые стрелки вновь стали отмерять секунды, клинок Лина уже упирался в белоснежную ткань на спине монаха, а Дуглас, заслонял собой Санару, выставив вперед два кинжала.

Рука Белегарда медленно разжалась, и стилет упал на гравий с глухим звоном. Он улыбнулся и произнес:

— В этом мире ксаметары боевой монашеский орден.

— Интересное гостеприимство, в этом мире, — произнес Лин с нажимом на последние слова.

— Я проверил вас, вы показали себя, — ответил монах.

— Вы хоть и галантный, но... — начала Санара, но замялась.

— Что-то не так? — спросил Белегард.

— Пытаюсь найти синоним слову “идиот”, но такой, чтобы не обидеть встречающую сторону и показать всю глупость произошедшего.

Санара вновь замялась, а щеки её стали темно-малиновыми. Она медленно заговорила:

— Они дети по сравнению с вами! Всё скачут, да играют, пока чего-нибудь не сломают. Но вы, взрослый мужчина, укрощающий дух и тело в молитвах и тренировках! — продолжала распаляться Санара. — Вы им в отцы годитесь! Да, по меркам нашего мира, возможно, в деды или прадеды… Вы... Вы...

Она вдруг подступила к монаху, встала на цыпочки, вытягиваясь в струну, и стала тыкать его указательным пальцем в грудь, ловя его пристыженный взгляд, хотя точно знала, форестианцы не ведают стыда. Она пыталась что-то сказать, но выходило только сердитое пыхтение.

Лин отступил, пряча меч в пояс, и вопросительно смотрел на Малкольма. Тот опустил руки, и дракончики на его запястьях не спеша заползли под рукава.

Нашла! — выдавила она. — Вы, очень странный дядечка.

— Благодарю за мягкость оценки, — улыбнулся Белегард. — Мой поступок не имеет оправдания, и точно идет в разрез со всеми законами гостеприимства. Простите великодушно! Но, дерзость вашего друга, просто вопияла о должной проверке его способностей.

— И что? — буркнул Дуглас. — Проверили.

— У вас хорошие друзья, брат Дуглас, — произнес Белегард и невозмутимо протянул руку для пожатия, хотя Санара стояла возле него, все еще буравя взглядом.

Дуглас переложил кинжалы в одну руку и протянул другую монаху.

— Вот и славно, — сказала Санара. — Клинками померялись, теперь обнимашки, поцелуйчики и кушать. Ваши танцы с саблями нагнали зверский аппетит.

— Нам туда, — произнес Белегард, указывая нужную аллейку.

Санара глянула на Дугласа, опаляя его угольками сердитого, но испуганного взгляда, и зашагала в указанном направлении.

— Я так понимаю, вы пара? — спросил монах шепотом у Дугласа. — Какая пламенная!

— Испанская кровь, знаете ли, — усмехнулся Дуглас. — Иногда я даже за себя опасаюсь.

— Понимаю, — буркнул Белегард. — Юные форестианки, тоже страшны в гневе, только спустя годы они приобретают рассудительность, спокойствие и хитрость змей.

Дуглас поморщился от сравнения и, пытаясь сменить направление разговора, произнес:

— Значит, боевой монашеский орден? Интересно!

— О, да, обширная сеть монастырей и преданность паствы, позволяет эффективно оберегать наш мир от вторжения хаялетов, — продолжил Белегард и они пошли в сторону трапезной.

* * *

Просторная и уютная кухня, ароматы которой заставляли урчать желудки и глотать слюну, в предвкушении волшебных угощений, блистала металлом и полированным гранитом. Дневной свет лился сквозь окна, верхние половины которых украшали витражи. Ребята сложили свои сумки на подоконник и замерли в нерешительности. Здешнее убранство на секунду погрузило друзей в странное чувство дежавю.

— Я же говорил, монастыри, кухни, лабиринты, — усмехнулся Дуглас, намекая на перекус перед тем, как они с друзьями попали в “Лабиринт иллюзий”.

На столе, в центре кухни, в ожидании гостей, уже стояли угощения.

Санара легко узнала: ароматный кукурузный хлеб с сыром и чесноком; нарезанные огурцы и помидоры, посыпанные петрушкой и укропом; половина средней головки желтого ноздреватого сыра тонкими пластинками стелилась по тарелке.

Дуглас смачно сглотнул, увидев большой графин с компотом, как ему показалось, из слив и черного винограда. Он подошел ближе, вглядываясь сквозь хрусталь, в черноту ароматного варева, на поверхности которого плавали большие и маленькие шипастые фрукты.

— Познакомьтесь, это Тариэль, — сказал Белегард. — Сегодня она здесь хозяйка.

В кухню вошла юная форестианка и быстрым кивком поприветствовала гостей, которые закивали в ответ, а парни заулыбались так, словно она уже пообещала каждому свидание.

Белегард кашлянул и продолжил:

— Создавая это великолепие, она постаралась сделать блюда более похожими на те, к которым вы привыкли. Многое из того, что на столе вам знакомо, возможно даже успело обмануть ваше обоняние, однако большая часть продуктов принадлежит этому миру. Наслаждайтесь.

— Спасибо, — ответила за всех Санара, видя, что ребята потеряли дар речи.

Тариэль тем временем, успела надеть цветастые прихватки на руки, и уже возилась возле духовки, проверяя готовность мяса, большой вилкой. Белегард внимательно с улыбкой следил за гостями, которые словно забыли про него и старательно тянули носом воздух, делая вид, что принюхиваются к аромату жаркого, хотя сами не сводили любопытных взглядов с юной форестианки.

— Ну что же, приятного аппетита, — сказал, наконец, Белегард. — После трапезы Тариэль вас проводит в центральный зал архива.

— Еще раз, спасибо, — ответила Санара, провожая монаха хмурым взором до двери кухни.

Он последний раз оглянулся и исчез, шурша рясой.

— Непременно там будем, непременно…, — задумчиво произнесла Санара, наблюдая, как Дуглас сорвался с места и, надевая другую пару прихваток, закружил вокруг Тариэль.

— Чем я могу вам помочь? — замурлыкал он. — Я сам очень люблю готовить, и дома всегда помогал матери на кухне.

— О, это великолепно! — ответила Тариэль, и слегка замялась.

— Дуглас, — позвала Санара.

— Да, да, я занят, — ответил он, не поворачивая головы. — Для нас стараюсь. Быстрее начнем, быстрее закончим!

Тариэль в нерешительности смотрела то на Дугласа, который пританцовывал рядом с ней, то на Санару.

— Дуглас, подскажи, у тебя заначка халвы большая? — спросила Санара, коварно улыбаясь.

Дуглас замер, оценивая угрозу и вдруг, широко улыбнувшись, спросил:

— А где здесь у вас вилки, ложки? — и немного погодя, добавил: — Малкольм помоги даме, гусь больно большой...

Санара наклонилась к столу и что-то прошептала Лину.

— Это не гусь, это тампа в маринаде из собственной крови с травами и тушёными кессами, — проговорила Тариэль и указала на шкаф. — Приборы у нас там.

— Тем более, — затараторил Дуглас, спеша в указанном направлении. — Мэл, целая тяжелая тампа, вдруг убежит, то есть выскользнет из рук и так далее, а мы голодные…

Он ловко метнул прихватки на стол, которые плавно легли возле рук Малкольма. Лин, тем временем, подошел к окну и достал из своей сумки тофу и халву из сумки Санары.

— Милый прихвати тарелки и ножи, — попросила Санара.

Малкольм с легкой улыбкой помог Тариэль достать жаркое из духовки и осторожно понес противень к столу. Золотистая корочка исходила духовитым паром, щекоча ноздри, а запеченные овощи в темной корочке, под названием кессы, обступали по краям горячий густой маринад.

Противень лег на стол, на который Дуглас уже поставил тарелки и приборы. Лин раскрыл пачки с тофу и халвой, положил на тарелки. Он поднес их Тариэль со словами:

— Это скромный десерт, мы преподносим в знак благодарности за гостеприимство и теплую встречу. Надеюсь, вы не обидитесь на незадачливых путешественников.

Тариэль улыбнулась, указала на центр стола и произнесла:

— Мой дом — ваш дом, мой стол — ваш стол...

–... и пусть изобилие и достаток прибудут в этих пределах, — продолжил Лин и придвинул стул форестианки к столу, она улыбнулась и села, а он пододвинул поближе свой и, как бы, между прочим, начал рассказ о том, что такое тофу.

Малкольм уже, начал разделывать жареную тушку незнакомого животного, с видом профессионального повара и раскладывать сочное мясо по тарелкам, сдабривая его мелко нарезанной зеленью из небольшой чаши. Он задумчиво смотрел на Лина и Тариэль, которые уже шептались как близкие друзья, затем переводил взгляд на Санару и Дугласа, насуплено смотревших друг на друга, но все же державшихся за руки.

Малкольм со вздохом подал тарелки друзьям. Дуглас уловив, его мимолетный взгляд, брошенный в сторону Тариэль, произнес:

— Жениться вам надо, барин. В смысле, без девушки совсем зачахнешь.

— Барин? Где понабрался таких слов, полиглот? — усмехнулся Малкольм, подсаживаясь за стол и придвигая к себе тарелку с мясом и запеченными овощами.

— Русскую классику читать надо, Лев Толстой, Достоевский.

Дуглас выпятил подбородок и набрал воздуха в грудь:

— “Война и мир с V” — Толстого — отличная вещь!

— Что-то я не слышал о таком произведении, — хмыкнул Малкольм и глянул на друга вопросительно.

Дуглас, осторожно, ложкой стал поливать свой кусок мяса маринадом с противня.

— Это сокращенная, переработанная версия четырехтомника, — продолжил он, почесывая нос. — Двести страниц, на которых дерзко сконцентрированы душевные страдания, любовь и война с вампирами.

Вилка дернулась в руках Малкольма, и одинокий кесс, оставляя маринадный след, прокатился по столу.

— Чего? Ты в курсе, что Лев Толстой давно умер и не мог переработать “Войну и Мир”, а тем более писать про вампиров?

— Ну, про что ”Война и Мир”? — спросил Дуглас, ухмыляясь и щуря один глаз.

— Если коротко, книга описывает события 1812 года, войну с Наполеоном, но она гораздо сложнее и шире.

— Вот, все правильно, и эта книга о том же, — начал Дуглас. — Бдящий владыка французских вампиров император Наполеон, решает захватить последний оплот живых на земле — Россию. Конечно, начинается война и любовь там всякая.

Малкольм разинул рот. Дуглас, видя заинтересованность друга, продолжал с воодушевлением:

— Вот, значит, Наполеон соблазняет любимую главного полководца русских — Болконского. Но кровожадный император не знает, что его противник, хоть и по материнской линии, а все же, потомок великого Иоанна Хельсинкевича, неутомимого истинно русского борца с вампирами.

Малкольм смотрел на друга осоловевшим взглядом, вилкой медленно подтягивая к себе сбежавший овощ. Дуглас отчаянно махал руками в пылу рассказа:

— А дальше Наполеон убивает любимую Болконского, надеясь сломить дух воина. И конечно ошибается! В злобе хитрый великий генерал заманивает большую часть армии вампиров в Москву, а город-то деревянный.

— Ну-ну, — поддакнул Малкольм, насадив кесс на вилку.

— Чего, ну? Вот и захлопнулась ловушка! — бушевал Дуглас. — Болконский подпалил славный город, и в пылу пожарища канула великая вампирская армия, а остатки ее русские гнали до самого Парижа.

— Вот это трешак, — пробубнил Малкольм, откусив угощение.

— Отличная книга! Сюжет закрученный, такой, в стиле Джеймса Паттерсона.

— Знаешь, что, Дуглас?

— Да?

— Рекомендую почитать ”Гордость и предубеждение и зомби”, тоже говорят великая классика.

— Сам-то читал? — спросил Дуглас, возя ножом по тарелке.

— Серьезная вещь, для меня тяжеловато. Но тебе, я думаю, зайдет.

— Лады, вернемся, обязательно почитаю.

Так в разговорах о важном и не очень, трапеза подошла к концу. Гости помогли хозяйке с уборкой, и все вместе направились в главный архив монастыря. По дороге, слушая рассказ Тариэль, об истории обители и величественных размерах хранилища настоящих книг, в которое их, скорее всего, не пустят.

Примечания

2

Gracias (исп.) — спасибо.