Семь

Павел Лебедев, 2021

Маленький город Приокской низины. Начало 21 века, лето. К Земле летит астероид и через семь дней должен врезаться в неё по совокупности людских неправедных деяний. Парень Влад, 29 лет, предприниматель, алчный, с недоброй душой, попадает в аварию на мотоцикле. Причина – лягушки, в которых вселились существа из преисподней. Им нужна душа Влада. Парня оживляют эти трое ангелов на семь дней. Они появляются в момент аварии для того, чтобы решить за эти дни, есть ли возможность увести астероид от планеты. То есть, что перевесит – зло в людях или добро, ненависть или любовь. В романе много видимых и невидимых существ. Представлена реальная картина начала века, за исключением, может быть, некоторых деталей: не так распространены сотовые телефоны. Кроме того, в сюжете парень попадает и в ад, и в рай. И даже путешествует по своему детству. В романе задаются вопросы о тайнах мироздания, читатель много узнает в философском, историческом и теологическом аспектах. Интересный сюжет заставляет вновь и вновь желать продолжения чтения глав.

Глава 4

Алина жила в квартире в старом двухэтажном доме с высокими потолками. Жила вместе с бабой Дашей, которая, по её собственным словам, была ведьмой. К ней приходили люди в надежде вылечиться от недугов. И исцелялись. Немолодая женщина шептала что-то над больным, махала руками, щипала, гладила, дула. Даже внезапно страшно кричала. Процент выздоровевших был высокий. Деньги не просила, но и не отказывалась. Как правило, давали все.

— Алиночка, дочка, — как говорила она часто внучке, — всяко лечу, но рученьки тебе отрастить не могу.

— Баб Даш, хватит об этом, — отвечала ей Алина.

— Вот людям помогаю, а у самой жизнь несчастная, — сетовала иногда баба Даша. — И ты вот такая, и дочь не уберегла. Всю войну прошла санитаркой. Смертей насмотрелась, боли и горя человеческого. Скольких бойцов спасла на поле боя, сколько ныне помогаю страждущим. А счастья не видела. За что мне такое. Мать твою родила невесть от кого. Непутёвая оказалась она, сгинула, не знаю где. И ты вот… Замуж тебя никто не возьмёт такую.

После этих слов женщины плакали.

Алина из-за своих физических недостатков — родилась с неполноценными маленькими ручками без нескольких пальцев — всё детство и юность просидела дома и много читала. И книжки старые, дореволюционные, которые были в семье. Ей нравилась история и религия. Девушка полюбила православие, прониклась им. Всех больше на её полке было духовной, святоотеческой литературы. Библия всегда лежала на столике рядом с кроватью. Как в шутку говорила ей баба Даша, заткнёшь ты, внучка, за пояс любого теолога.

Алина с детства научилась владеть своими неестественными руками. Приспособилась и ухаживать за собой. Она могла, например, держать ложку, карандаш, звонить по телефону, перелистывать страницы книг. Отпирать дверь. В квартире всё было приспособлено для неё. Иногда, особенно при письме, девушка заменяла руки ногами. Но, как созналась она как-то бабе Даше, жалеет, что не может осенить себя крестным знамением. Без нужных пальцев. Не ногами же. Только мысленно…

Раньше, когда Алина была маленькой, баба Даша напивалась до беспамятства. С войны это пристрастие у неё осталось. Баба Даша рассказывала, что без спирта на фронте не выдержала бы. Война не для чуткого девичьего сердца.

Дочь, видя загулы матери, тоже пристрастилась к алкоголю. Так и сгинула, оставив маленькую Алину.

Баба Даша получила дар исцелять и изгонять бесов, как говорила внучке, благодаря вину. После одного случая, уже после войны. Как-то, пришедши домой глубокой ночью нетрезвой, женщина зашла на кухню, где горел свет, и увидела двух бесов. С козлиными мордами, с рогами, в длинной шерсти. Они сидели за пустым столом. Ужас охватил женщину. Один из бесов сказал:

— Чего смотришь? Беги за водкой, а мы пока подождём. Принесёшь, будет тебе подарок.

Баба Даша говорила, что после этого ничего не помнит, но когда проснулась утром на следующий день, то на кухне увидела две пустые бутылки и три стакана. В одном была почему-то мутная водка. Дарья залпом выпила это зелье и ощутила в себе необъяснимую силу. Приложив руку к больной голове, почувствовала, что боль прошла. Так, мало-помалу, с помощью неведомой силы она и стала лечить людей.

С выпивкой после того, как пропала дочь, с трудом, но завязала. Надо было воспитывать внучку.

Как-то Алина, уже повзрослев, спросила, кто помогает ей колдовать.

— Бесовская ли сила, или Божья, какая разница, — отвечала баба Даша. — Главное, результат.

— А если бесовская, значит, Богу не нужно, чтобы человек был здоров? — задумывалась Алина. — Ведь болезни от грехов. Тело болеет, душа исцеляется. Хотя недуги и для славы Божией.

Баба Даша только руками махала.

— Я вижу, что человек вылечился. Вот и хорошо.

— А не игра ли это в кошки-мышки с бесами? — спрашивала Алина. — Временное излечение, а потом вновь болезнь, да ещё и эти нехристи рогатые овладевают душой человека.

Но баба Даша была непреклонна:

— С ними невидимыми у меня особый разговор. Боятся они меня, фронтовичку…

Когда Алина вернулась домой из парка, дверь, как обычно, была открыта. Алина прошла в большую комнату — огромная люстра, словно паникадило, ковры на всех стенах и старинная пузатая мебель. В углу несколько потускневших жестяных икон фабрики Жако и Бонакера.

У бабы Даши был посетитель — рыбак, который спас Влада. Он сидел за круглым столом со скатертью до пола в середине комнаты, напротив бабы Даши.

— Я, бывало, лечился по телевизору у Кашпировского. И, знаете, ничего не помогало. Наоборот. Один раз сидел у экрана на стуле и заснул. И шлёпнулся на пол. Сломал нос. Да… Ещё заряжал воду и кремы от Чумака. Потом чесался, — сказал старик бабе Даше и поздоровался с Алиной.

Алина кивнула и пошла в душ. Она разделась в ванной комнате, залезла в ванну и отвернула кран. Воды не было.

— Что такое, — сказала девушка.

Хотела позвать бабу Дашу, но передумала.

— Где вода?

Услышала пение из вытяжного отверстия:

— Нас не догонят!

Нас не догонят!

Нас не догонят!

Нас не догонят!

Замолчали.

Соседи поют, подумала Алина. У них что, вода есть?

Снова пение:

— Небо уронит ночь на ладони!

Нас не догонят! Нас не догонят!

Небо уронит ночь на ладони!

Нас не догонят!

Нас не догонят!

Нас не догонят!

Алина крикнула в вытяжку:

— Эй! Группа «Тату»? У вас вода есть?

Тишина.

Да, подумала девушка, помылась, называется. Надо было в озере или в пруду искупаться, усмехнулась она. А! Под дождём!

При этих мыслях она заметила, как с потолка начали падать жёлтые капли.

— Прикол! Вода пошла. Нас заливают?

Капать начало сильнее. И вот уже со всего потолка хлынула тёплая ржавая вода.

— Ай! Ай! — закричала девушка. — Баба Даша!

Но та не слышала.

Алина постояла так с минуту. Принюхалась. Странный запах серы. Почему?

Девушка нахмурилась и проговорила:

— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его…

Заметила, что вода стала течь меньше.

Алина продолжила:

— Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа…

Вода прекратила течь. Алина взглянула на потолок. Он был сухой и чистый. Осмотрела себя, ванну. Тоже. Как будто не было потопа.

Отвернула кран. Из душа пошла чистая вода.

— Аминь, — тихо сказала девушка.

В то время, когда Алина была в ванной, старик рассказывал:

— Ездил к слепой бабке… Не помню имя… Вот она меня поставила посреди комнаты и ходила вокруг, якобы рентгеном просвечивала. Наговорила болезней всяких у всех органов.

Старик засмеялся:

— Спрашивает, на попу падал в детстве? Говорю, падал. В точку попала.

— Ну а кто не падал? — сказала баба Даша.

— Это да. Но я копчик ломал. И мне, извините, костоправ один, к коему маменька водила, пальцем через… В общем, выправил.

— Да, — выдохнула баба Даша, спросила: — Так, ко мне с чем пришли?

Старик поморгал, в потолок посмотрел и сказал тихо:

— Прибежал! Прямо с рыбалки. С ними.

— С кем?

— Это — братья Гундобины, — прошептал рыбак. — Они у меня в голове живут и разговаривают. И заставляют говорить всякую чепуху. Сейчас они спят. Поэтому я и пришёл, — рыбак тяжело вздохнул, продолжил тише: — Со мной стали происходить странные вещи.

— Интересно, — улыбнулась баба Даша. — И когда они появились?

— Да вот-вот, сегодня под утро… Я ловил рыбу. И заснул. И вижу сон. Как будто на меня бегут огромные лягушки с открытыми ртами. А я от них бегу, но на месте. Ужас!

— Ужас, — повторила баба Даша.

— Они меня схватили зубами и всё, темно стало. А потом прояснилось — я стою на острове и вокруг огненное море и серой пахнет. И в море множество голых людей тонут, изо всех сил пытаются на поверхности оказаться. И кричат. Страшно! Но я проснулся и услышал этих братьев. Они говорят, парнишка вон плывёт. Ударь его веслом. Как будто сам утонул. Я смотрю, и правда, парень плывёт и русалки с ним.

— Русалки?

— Да. Ну я их отогнал и спас мальчика.

— Не поддались, значит, братьям?

— Я головой замотал и прогнал мысли. То есть их слова. Только так. Но парню ничего не сказал.

— А почему вы решили, что это братья? — спокойно спросила баба Даша.

Старик тяжело задышал.

— Голоса мужские, — ответил. — Величают друг друга так. И говорят, брат Гундобин, как ты думаешь, не сходить ли нам за пивком? А другой отвечает, думаю, брат Гундобин, что это враки. А я веду трезвый образ жизни. Не пью, не курю, матом не ругаюсь. Только на русалок. А эти…

— Интересно.

— Да. А тут на берегу заставляли меня сходить в Большой храм и справить нужду. Да, прямо в алтарь. Я не пошёл.

— А сейчас они…

— Спят же, — прошептал рыбак.

Женщина удалилась на кухню. Пришла через минуту со стаканом воды.

— Пей! — приказала.

— Это что? — спросил старик.

— Вода простая. Только заговорённая. Мы с твоими братьями сейчас договоримся. Только куда же им… В червей, вот, — сказала и открыла литровую банку с двумя червяками.

— Как раз парочка осталась.

Рыбак выпил залпом воду, и тут же его глаза покраснели, лицо изменилось, вытянулось. На затылке появилось такое же.

Баба Даша стукнула кулаком по столу.

— Братья Гундобины, выходите! В банку!

— Мы не хотим! — ответили вместе противными голосами одинаковые лица. — Нам и здесь хорошо.

— Засиделися! Пора менять родину. Ползите-ка хоть за границу, в Европу. Уж там содомитов пруд пруди. Силой неземной изгоняю вас из этого человека — вон!

И снова стукнула по столу.

Старик при этом взлетел на стуле, ударился головой об люстру и рухнул на пол. Уже со своим лицом.

Червяки в банке громко закричали.

Баба Даша быстро сходила и выбросила их в унитаз. Спустила воду.

— Нечисть! — выругалась.

Рыбак поднялся, сел на стул.

— Ух ты! — радостно сказал. — Ушли братья. Тишина. А?

Но вдруг схватил руками голову.

— А? — закричал.

И женским голосом:

— Нас не догонят! Нас не догонят!

И побежал из квартиры с криком уже своим голосом:

— Не-е-ет! Уйдите!

Когда он хлопнул входной дверью, из ванной комнаты вышла Алина.

Баба Даша сказала:

— Дурное место пусто не бывает. Одни ушли, другие пришли. Что я, так и буду гостей менять? Пусть к попам идёт… А денежки-то оставил, — засмеялась.

Алина покачала головой.

— Плохо всё это, — сказала.

— Что плохо? С бесами якшаться? Бизнес, ничего личного.

Алина села на место напротив бабы Даши, где только что сидел рыбак.

И шёпотом:

— Мне кажется, со мной происходят странные вещи.

— Какие? — заинтересовалась баба Даша.

— Мне стали мерещиться всякие чудеса. Видела, как «чёртово колесо» в парке оторвалось и улетело в пруд. Сейчас в ванной ржавая вода с потолка. Чушь какая-то…

— Чушь, — задумалась баба Даша. — Я вот что думаю… Двадцатый век был непростой для людей, а этот, похоже, будет ещё хлеще.

— В смысле? — удивлённо спросила Алина.

— Ну в смысле борьбы добра и зла. Мировые войны, революции. Гонения на христианство. Столько жертв и мучеников не было раньше в истории. Россия нахлебалась горя.

— Да, — подтвердила Алина. — Но, с другой стороны, как я понимаю, страдания очищают. И то, что много русских покинуло Родину после большевистского переворота, как следствие, стало распространение православной веры в мире.

— Умно, — улыбнулась баба Даша. — Значит, — показала на пол, — у врага нет шансов на победу.

— Никогда не было шансов. С самого начала, как его низвергли в преисподнюю, — подтвердила Алина.

Баба Даша кивнула, сказала:

— Это в конечном итоге. Но история, как река, может менять русло.

— Только русло, но не направление, — с улыбкой сказала Алина.

— Умничка ты моя.

Баба Даша встала, подошла к Алине, погладила волосы, поцеловала.

— Толку-то от этой умнички, — сказала Алина, встала и пошла в свою комнату.

— Ну почему. Ты начитанная. И талантливая, — крикнула ей вслед баба Даша.

Алина вернулась. Села.

— Баб Даш, — замялась.

— Ну что? — улыбнулась женщина.

— Вот скажи… В общем… Меня можно такую полюбить?

— Девочка моя! — покачала головой баба Даша. — Конечно, можно. Почему такие вопросы? А?

Алина вздохнула.

— Ну вот такая. Как бы нецелый человек.

— Целый! Целый ты, любимый, хороший человечек!

— Ну хороший.

— Главное, в человеке не руки-ноги. А сердце. Серд-це! А у тебя оно — золотое, — сказала баба Даша.

— Да ладно.

— Не ладно. Я знаю.

Алина замялась:

— Баб Даш, я в парке встретила… В общем, парня одного. На аллее.

— И?

— И он мне понравился. Даже больше как-то. Из головы не выходит, — сказала Алина.

— Ну и хорошо.

— И больше его не видела. Но… Вот я и спрашиваю. Есть ли у меня какой-то шанс?

— Всегда есть шанс! — отрезала баба Даша. — Если Богу будет угодно, всё сладится.

Алина улыбнулась.

— Я пойду чуть позже с народом девочку искать. Зарину. Пропала.

Баба Даша кивнула.

— Сходи, конечно.

Девушка пошла в свою небольшую комнату. Книжный шкаф, столик, кровать. Ковёр над ним с оленями. На полу такой же. На нём тетрадь и много шариковых ручек и карандашей.

Девушка села. В окно посмотрела. Лёгкий дождик начал стучать по карнизу. Алина подумала о встречах в парке. Она ощутила в душе спокойствие, лёгкость, тишину. Улыбнулась. Пальцами ног стянула носки. Между большим и вторым пальцем втиснула карандаш, левой ногой раскрыла тетрадь и записала:

Это день неожиданной радости

не продашь, не сменяешь на золото.

Эйфории, катарсисы, сладости

к нему радугой пёстрой приколоты…

Алина положила на пол карандаш. Закрыла тетрадь. И легла, закрыла глаза. Под шум дождя начала засыпать. И где-то между явью и сном ей привиделось, будто стоит она в пустом Исаакиевском соборе в Санкт-Петербурге.

Тишина. Медленно открылись Царские врата. Из алтаря на амвон вышел бородатый человек в рясе, похожий на Достоевского. Он поднял руки и возгласил:

— Красота спасёт мир!

— Красота, — повторила Алина, рассматривая внутреннее убранство храма.

Вдруг краска с икон, со стен и потолков начала стекать на пол. Дошла до ног Алины, и девушка быстро пошагала из храма и вышла в полутьму, в хмурь. Вот площадь вокруг собора. По её периметру дома современные высотные. А на них огромная, закрывающая небо железобетонная плита с египетскими орнаментами.

За Алиной шёл и человек с лицом Достоевского, нахмурился и спросил:

— Красота спасёт мир?

— Спасёт, — соглашаясь, ответила Алина.

Человек помотала головой и ткнул пальцем в грудь Алины.

— Да, внутри она, красота! — сказала он, страшно засмеялся и превратился в стаю чёрных ворон и белых голубей, которые взмыли вверх, ударились о плиту и упали все на площадь. Алина посмотрела на окровавленных птиц, а когда подняла глаза, обнаружила, что стоит на Красной площади в Москве. Солнце, небо голубое, облака белые. И много людей без рук. Они ходят по площади и пинают птиц.

— Что вы делаете? — возмущённо крикнула им девушка.

Ей ничего не ответили. Но она услышала разговор двух человек.

— Да, страна проиграла в холодной войне и стала с её разрушающейся экономикой вассалом Запада. Да, разгул бандитизма, наркомания и пьянство. Разрушенная армия, — сказал один.

— Это называется естественный отбор. Остались сильные и смелые, — ответил другой.

— И умные? Умные, кто смог, уехали за бугор… Естественный отбор? Демографический кризис! Голод. Отсутствие работы. Закрытые заводы. Опустевшие поля. Кучка олигархов под шум чеченской войны хапнула госсобственность. Обман в залоговых аукционах, в ваучерах, несправедливая приватизация.

— Но, главное, свобода.

— Девяностые годы двадцатого века — это позор.

Алина, прервав их разговор, крикнула:

— Девяностые годы — это моя юность!

И увидела на мавзолее человека с завязанными спереди пустыми рукавами, похожего на Сталина. Он сказал ей с кавказским акцентом:

— Не всё так просто, как кажется. Моя юность была в борьбе за освобождение рабочего класса.

— Я знаю такую сентенцию, — ответила Алина. — Но есть и другое: всё просто, если даже кажется сложно.

— Ты умная, — сказал человек. — А мы глупцы.

— Почему?

— Потому что мы думали, что сможем построить рай на земле. Но перепутали закон с благодатью.

— Что? — не поняла девушка.

— Закон противоречит благодати.

— Как?

— Закон требует невыполнимого, не наделяя ресурсами для его выполнения. Закон — это диктатор, который не служит потенциальным исполнителям. Благодать либо проявляется, либо о ней даже не слушают, потому что в этом случае она всего лишь чья-то идея, выраженная в словесной форме. Например, идея коммунизма. Благодать — это милость и незаслуженное расположение.

— То есть благодатью можно считать ответственность властителя перед вассалами? — спросила Алина.

— Да, сначала ответственность власти и наделение ресурсами подданных.

— Значит, и у Бога есть ответственность перед творением? — спросила Алина.

Человек на мавзолее ничего не ответил, начал как бы приседать и вот совсем исчез за парапетом.

Вдруг белые птицы взмыли в воздух, а чёрные превратились в пыль.

Несколько птиц окружили девушку и сделали из себя — руки. Радостная Алина осмотрела их, подняла вверх, взмахнула ими и — полетела. Всё выше и выше, через облака, к солнцу.

Она летела и пела:

— Посмотри, как весь день растекается

солнцем в озере ультрамариновом.

И ликуют в нём души, играются

с блеском лаймовым и апельсиновым.

Не нужны им сенсеи-инструкторы,

только ветер на крыльях сверкающих.

Не моторы внутри, не редукторы,

лишь зарницы энергий, ласкающих…

И — проснулась.

Посмотрела в окно. Дождь кончился. Солнце ослепило. Девушка села, улыбнулась, спустила с дивана ноги и написала в тетради:

«И моя душа в вихре неистовом

кружит в танце, порхает, балуется,

вся в парео чудном аметистовом.

И с твоей душой страстно целуется».