Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Ольга Хелен, 2021

Северная Америка, Канада, западная полоса, Онтарио. Лес с выдуманным названием НоуХаус страдает все более от развивающейся промышленности. Однако на данный момент это – все еще один из богатейших природных ресурсов для населения. Лис со странным, на первый взгляд, именем Торонта, весьма созвучным названию одного из крупнейших городов Канады, получив прозвище «Мрачная туча» за свой готический стиль жизни аскета и скептика, выделяющийся среди остальных лесных жителей или аборигенов, по вине браконьерства, в один момент оказывается лишен спокойного пребывания на родине. Теперь его главная задача, которой он посвящает всю жизнь, – отомстить человечеству, доказав всю неправомерность действий, совершаемых людьми. На пути Торонта встречает великое множество событий, испытаний, а также характерных персонажей, которые сыграют ключевую роль в перемене главного героя и, быть может, в переосмотрении им собственной жизненной позиции.

Травяной настой

Знакомство дружба с Пэтси (так звали харизматичного каракурта) не прошли бесследно лишь для Тора и самого паука. Дюк и Дик топали весь следующий день практически в абсолютном молчании, лишь иногда прерываемом короткими проклятиями, посвященными нескончаемому дождю. Фляга, болтающаяся на поясе у Торонты, была предусмотрительно закрыта: пауки не очень-то любят влажность. Ливень нещадно хлестал стонущую землю, клонил и мял к ее поверхности красивые головки вымокших цветов. Почва, обильно вымытая, благодарила словно бы небеса за желанную и необходимую ей воду после длительной тяжелой поры, когда царил лишь холодом и осенней прохладою пронизанный ветер. А теперь приятные и вкусные капли глотали деревья своими напитывающимися корнями и будто расцветали и свежели за стеной дождя.…И так продолжалось все утро.

***

После столь значительного и сочного водопоглощения словно преобразилась вся местность, по которой они шли. А нужно заметить, что все трое, вернее, как может поправить меня читатель, четверо путников преодолели окраину города и приближались медленно, но верно к окончательной цели — дому.

Впрочем, дом ли это был для каждого из них?

Для двух догов — лишь временная остановка, позволяющая отдохнуть после долгой дороги. Жизнь охотничьих псов весьма и весьма активна, ведь она связана с ежедневными похождениями, но все-таки — хорошо, чертовски хорошо осознавать, что у тебя всегда есть крыша над головой, очаг, у которого можно погреться, если уж хозяин благодушно снизойдет до позволения зайти в комнату, где сам предпочтет сидеть в огромном кресле-качалке, держа трубку в одной руке, а в другой — газету.

Надо ли говорить, что для Тора и не дом это бы вовсе. Скорее, то было временное обстоятельство, пережить которое следовало со всею стойкостью его сильного духа только ради достижения своей цели, стоявшей теперь во главе всех его жизненных задач.

Вот и добрались. Обессиленных путников было трое. Четвертый же преспокойно трудился над сплетением узорчатых, серебристых сетей и ожидал лишь открытия сосуда, когда можно было бы вновь вдохнуть свежего воздуха окружающей природы…

Торонта периодически открывал флягу, давая нескольким каплям возможность просочиться внутрь емкости, и тогда его маленький друг мог так же, как и ветви деревьев, вкусить немного живительной влаги.

***

На окраине — опушке, полуголой, обрубленными деревьями, кои смотрелись все как на подбор, была последняя, заключительная в сем походе, остановка.

Буквально в двадцати шагах располагалась псарня. Собаки были самых разных пород: от типичных гончих, стройных и подтянутых, на длинных ногах, до коренастых, невысоких, но крепких бульдогов. Хозяин, коему принадлежало сие имение, любил и ценил весьма своих работников — они служили ему верою и правдой, не было среди них ни хворающих, либо же отлынивающих от службы трутней, либо же слабаков…

Дик повел ушами и внезапно свернул только что закуренную папиросу. Он чуял приятный, знакомый только ему запах. Чутье не могло его подвести. Там была Лада, красивая и томная собака породы колли влажными карими глазами и роскошным рыже-белым мехом. Дик прикрыл глаза. Он вспоминал детские годы, когда, будучи еще шустрым и неопытным щенком, забегал на территорию чужого поместья, чтобы увидеться с Ладой, тогда еще юной, пушистой девочкой с заостренными ушками.

Вот это была жизнь! Утром — тренировка, всякие команды «подай палку», «хороший мальчик», или же — «Дик, пошли на охоту, учись малыш, ловить зверя, большого и малого», или еще интереснее — рыбалка. Днем, после небольшого отдыха — снова поход.

Вечер же был сказочным временем, ведь можно было лежать на сене, приоткрыв слегка один лаз в полудреме («Дик, следи за ружьями, не спи, хорошие гончие не спят сутками!»), а можно было, послав к черту все указания, сорвавшись с места, пока остальные псы призирают охотничьи пожитки, мчаться к Ладе. Она была не против — и радостные, мокрые от прошедшего дождя, носы двух собак мягко соприкасались.

Теперь же Лада повзрослела, превратившись в настоящую леди, с еще более густою шубкой и все теми же влажными карими глазами. Сложно сказать, читатель, на что готов был пойти Дик ради этих блестящих глаз…

***

Жарили в тумане кости,

Приходили в дом к нам гости,

Новоселье у собак —

И пора зажечь косяк*…

Мне же этого не надо:

Мне нужна лишь только Лада,

Чтоб в глаза ее смотреть,

Перепрыгивая жердь.

Помнишь, как в тумане влажном

Повстречались мы с тобой

Побеседовать о важном:

Чтобы ты ушла со мной.

Жарили в тумане кости,

Приходили в дом к нам гости,

Новоселье у собак —

И пора зажечь косяк*…

А мне этого не надо:

Мне нужна лишь только Лада,

Чтоб в глаза ее смотреть,

Перепрыгивая жердь.

Почему же не желаешь

В путь-дорогу ты со мной,

Разве ты не замечаешь,

Что во мне горит огонь?

Около псарни находилось полуразрушенное, кирпичное строение, с еще сохранившейся наполовину крышей, а в пяти ярдах от него — стоги сена. Именно там Дик и Лада вновь, вспомнив дорогие сердцу детские годы, кружились, наслаждаясь привольной, полной как опасностей, так и удовольствий, истинно собачьей жизнью и, конечно, друг другом.

***

А Дюк все мрачно сопел носом, доводя до умопомрачительной прожарки косточки маленьких, подстреленных совсем недавно, цесарок. Наконец он выпрямился и посмотрел хмурым недоверчивым взглядом на сероватое небо — а не будет ли снова дождя?

Торонта также смотрел на небо, но прогнозы капризной погоды мало интересовали его. Его занимали размышления, совершенно отличавшиеся от взглядов приземленного Дюка, или даже романтичного Дика. В данную минуту даже сама месть, коя могла завладеть на долгое время его рассудком, уступила свои позиции философским созерцаниям, склонность к которым была у Тора в крови, часто навещая его пытливый ум.

И вот он думал. Деятельный мозг гонял туда-сюда самые разные идеи. Тор созерцал небеса и, кто знает, вспоминал, возможно, с тихою скорбью золотистую Миру и ее заваренный чай.

— Ожидать и созерцать иногда полезно, друг мой. —

Он обернулся, потом, словно вспомнив о чем-то, посмотрел вниз и улыбнулся. Пэтси поморгал снизу вверх своими блестящими и, надо сказать, довольно многочисленными, пуговками и вскарабкался на плечо к лису, а потом полез по его черному локону лохматых и от постоянных встреч с дождем грязью пушистых волос.

–Я задумал план. И намерен воплотить его любой ценой в жизнь. —

Торонта вздохнул. Но то был не вздох сожаления или же скорбящей грусти — скорее, знак подготовления его души к тому, что скоро должно было произойти.

–Ты обещал участвовать в моем плане, помнишь? —

–Конечно. Пэтси никогда не забывает своих обещаний, — паук гордо риоднялся на маленьких ножках, — Я выделю тебе столько яда, сколько необходимо. —

–У нас есть фляга. — Торонта ходил взад-вперед, скрестив лапы за спиной, — Нужен еще сосуд. Не хочу, чтобы мы загрязняли твой походный домик. —

Каракурт деловито вскарабкался ему на плечо.

— Сию задачу можно решить, думаю, за несколько часов. — Торонта внимательно на него посмотрел. — Здесь же водятся улитки, не так ли? —

— Ты имеешь в виду панцирь? А, кстати, неплохая идея. Они могут подойти. —

Действительно, улиток хватало. Сохраненная густою растительностью после дождя, влажность сделала свое дело. Маленькие брюхоногие моллюски с радостью населили мокрую почву, сочно поглощая вкусные листья и шевеля своими причудливыми рожками.

***

Они насобирали три большие горсти склизких существ, освобождая потихоньку их из домиков. Подача каракурта идеи об использовании панцирей для переноса капелек яд вдохновила Торонту, и теперь, одержимый вдохновением, он действовал быстро и решительно.

Затем друзья насобирали трав. Ромашки, календулы, мяты, чабреца — всего этого богатства не лишена была прекрасная земля, все еще сполна обладающая природными ресурсами и щедро дарившая свои дары ходившим по ней путникам. Ах, не передать иногда словами наслаждения от прогулки по мягкой и влажной траве, по изумрудно-зеленому мху, по солнечной почве, от ощущения близости земли к стопам, когда идешь по ней!

Выйди утром свежим на прогулку,

Ощути, как шелестит трава,

Боже, как прекрасна ты природа,

И какие подобрать к тебе слова?

Как причудлива земля твоя, родная!

Одаренная красивыми цветами,

Почва оживает под ногами,

И протянутыми лепестками,

Поклонившись будто головами,

Одуванчики, и белые ромашки,

Мята, и чабрец, пастушья сумка с кашкой —

Все собрались и благоухают,

И венки прекрасным девам украшают…

***

Но не все оценят мудро

Красоту твою, земля:

Порубают все деревья,

Выжгут дивные поля!

–Да неужто варвары лесные

Покусились на природы красоту?

Кто ж посмел убить такое чудо?

Кто посмел разрушить нежную мечту? —

–Нет, не варвары то были,

То приходит браконьер,

Иль турист не понимает,

Что переступил барьер:

На чужое покусился,

Как к себе домой зашел,

Лик природы превратился

В улей вмиг свирепых пчел!

Она тоже не простила —

Она помнит все сполна:

Тот, кто на вино польстился,

Должен выпить яд до дна! —

Ты хотел себе свободы,

Наконец ее ты получил!

Но за все есть своя плата,

Хоть об этом ты забыл.

Все, как в зеркале, вернется,

Отразится все опять.

Причинив другим страданья,

Сам ты обречен страдать!

***

Удобные панцири улиток белели на опушке, что изумрудным пятном поражала взгляд, широко простираясь через всю местность.

Пэтси сплел из своей паутины маленький, но довольно прочный мешочек, куда можно было складывать бывшие домики виноградных улиток. Ах, эти тонкие, талантливые, деловые лапки паучьи, вам одним подвластно искусство хитросплетения и вязания, кое столь поражает глаз неопытного зрителя!

Да, вот уже сделаны первые шаги на пути к цели, но, о небо, сколько же еще осталось сложных свершений и задач впереди? На этот вопрос, читатель, не мог сейчас ответить даже сам Торонта.

И как еще не заметили всех этих манипуляций его сторожи, что привели сюда своего пленника? Неужто они растеряли свою бдительность, свое неусыпное внимание? Сей вопрос Тор часто задавал себе, поражаясь такому чудесному сплетению обстоятельств, но все же, поглощенный работой, отдавал этот вопрос почти всегда на волю Всевышнего.

***

Дюк был занят. Он предвкушал встречу с хозяином, награду, обещанную ему с щедрых рук, отдых, досуг, азартные игры с другими гончими — и все это хотелось ему в один день.

Не исключено также, что завидовал он счастью Дика, но вряд ли это могло хоть на минуту занять его ум, такой прагматичный и прямой. По крайней мере, всю оставшуюся часть пути он занимался тем, что курил папиросы, грыз жареные косточки, истекая голодною слюной, и смотрел на небо с настойчивою частотой, словно бы там, в недосягаемой вышине существовали все ответы на вопросы, приходящие ему в голову.

А Дик, помня, что задание — довести пленника до стоянки — было выполнено, обнимал в глубоком тумане своих грез нежную Ладу и пел ей сочиненные им же на ходу песни. Однако ж тем труднее бывает завоевать сердце возлюбленной, чем дольше мы о ней думаем, все решаясь и решаясь на смелый поступок?

***

На стоянке варили чаи. Это была своеобразная, но добрая традиция — варить горячий напиток из самых разнообразных трав и цветов, в гигантском котле, который, собравшись группою, десятеро крепких бульдогов, взваливши на плечи, устанавливали висеть над костром. В простых, походных условиях и не к такому привыкаешь, попивая горячительный чай из жестяной посудины, кою использовал твой сотоварищ. Пища твоя — кости, воду, самую чистую, можно брать из горной речки, а чай — одно из самых приятных времяпреповождений, ведь зима совсем близко, и греть нужно душу и плоть.

На стоянку, где собирались солдаты, периодически залетали прыткие черненькие, но не обладающие таким переливающейся благородной синевато-зеленою чернотой, как Ворланд, грачики, кои также собирались полакомиться объедками с большой и общей для всех трапезы.

Вот туда-то, на эту пустошь, кое-где заросшую редкой травкой, служившую остановкой для уставших охотников, и глядел Торонта умными, металлическими глазами. Как пленнику, и

ему-таки досталась жестяная склянка, куда, пользуясь тем, что все были заняты шумною трапезой и совершенно не обращали внимания на черного лиса, и добавил он пару капель смертоносного яда и, размешав хорошенько, заметил крадущегося по направлению к веселой компании змия. Капнув немного травяного настоя на землю, стал ждать. Видимо, томленный жаждою, змий подобрался к нему ближе и слизнул эту жидкость. Через пару секунд, извиваясь в судорогах, рептилия, как ни пародоксально бы это могло звучать, обладавшая также собственном ядом, скончалась от яда же, испустив последний, едва слышимый уху нашего героя, вздох….

Да, он мог быть уверен: каракуртовы железки — опасное орудие, и убивать им нужно аккуратно, выбрая лишь тех, кто сам причинил ему боль, лишив когда-то спокойной жизни. Торонта усмехнулся. Опробовав яд на своей первой жертве, он, возможно, спас жизни тех, кто сейчас сидел и попивал чай из котла на стоянке. А сейчас ему нужен на некоторое время отдых. Он уснул, и это был настоящий сон, восполнивший его силы на следующий день.

А спустя мгновение, уснула и вся компания сотрапезников, убаюканная запахом жареного костного мозга и дыханием царицы-ночи.