Пигалица

Ольга Сергеевна Рузанова, 2023

Ден Тюменцев друг моего брата и мой будущий муж. Я так решила, потому что люблю его уже много лет. Ему придется с этим смириться, даже если он пока меня не замечает.– Ден.– М?– Спасибо, что не сдал меня брату.Он останавливается, чешет мочку уха и поворачивается в мою сторону.– Не успел.– Ясно, – вздыхаю разочарованно, – значит, расскажешь?– Не расскажу.– Правда?– Я молчу про клуб, а ты забываешь про то, что было в моей комнате.– Почему?Если он сейчас скажет, что его чуть не вырвало и что ему противно было меня целовать, я клянусь, ударю его.– Потому что ничего не было, – отвечает ровно, – тебе все приснилось.

Глава 18.

Рейс задерживают на два часа, и я в сотый раз хвалю себя за решение не сообщать брату о приезде.

Во-первых, незачем отвлекать его, он у нас и так человек занятой, а во-вторых — СЮРПРИ-И-З!

Он Дни Рождения не отмечает. Не любит. В прошлом году сам ко мне прилетал. Мы съездили на кладбище к родителям, а вечер провели в семейном ресторане.

Еще раньше я тоже к нему летала. Проводила пару дней в его съемной хате, а затем возвращалась домой.

В прошлом месяце он купил себе собственную квартиру. Небольшую, всего две комнаты, но улучшенной планировки и в элитной новостройке.

Так что, отметим Днюху, а заодно и Новоселье.

Заказываю такси через приложение и выхожу из здания Аэропорта, когда оно сообщает, что машина на месте.

На улице ветер и снег с дождем.

Клево. Все, как я люблю.

Мысленно выматерившись, прыгаю через лужи, попутно высматривая на стоянке своего извозчика.

К дому брата, адрес которого я выпытала у него хитростью, добираюсь, когда на улице уже смеркается.

Код домофона я не знаю, поэтому, выудив телефон из кармана куртки, набираю номер Матвея.

— Привет, — будничным тоном говорю в трубку, — напомни код домофона.

Брат без запинки диктует комбинацию цифр, а затем замолкает.

— Тебе зачем?

— Зачем — зачем… встречай гостей.

— Ну, ты даешь! — усмехается он, и в следующую секунду дверь подъезда с писком открывается.

Матвей встречает меня на лестнице между этажами. Подхватив на лету, стискивает с такой силой, что я всерьез опасаюсь потерять выкатившиеся из орбит свои глаза.

— Полегче, — хриплю натужно.

Мотя размыкает медвежьи объятия и забирает из рук сумку.

— Почему не предупредила?

— А ты не рад?

— Херню не неси! Я бы тебя в аэропорту встретил.

— Не маленькая, — ворчу под нос, — такси пользоваться умею и памперсы сама себе меняю.

Брат открывает черную металлическую дверь и отходит, пропуская меня в квартиру.

— Давай, хвастайся своей берлогой.

— Все потом, Элька… опаздываем.

— Куда?

— В ресторан. У тебя десять минут, переодевайся.

Глупо хлопая ресницами, неверяще на него смотрю. Он собрался отмечать свой День Рождения? В ресторане?

Вчерашняя пицца была с галлюциногенными грибами?

— Давай — давай…

— С чего вдруг?

— Пацаны заставили.

— Пацаны? — повторяю эхом.

Матвей, видимо, заметив эмоции на моем лице, приобнимает за плечи.

— Эль, Ден тоже там будет. Скорее всего, с девушкой.

— И?..

— Пойдешь?

— Конечно. Вот если б ты сказал, что он там будет с парнем, я бы осталась дома.

— Так собирайся.

Мне дважды повторять не нужно. Закрывшись в ванной, умываюсь и наношу свежий макияж. Волосы взбиваю щеткой и собираю на затылке в объемный пучок, скрепив его серебряной заколкой.

Надеваю обтягивающее, как вторая кожа, серебристое платье и беру с собой черные туфли — лодочки.

Я рассчитывала вытащить брата куда-нибудь, поэтому взяла с собой наряд. Как в воду глядела.

— Я готова. Погнали?

Мотя, одобрительно цокнув, качает головой.

— Кобели шеи посворачивают.

— Не сомневаюсь.

Машина у него тоже новая. Снова Крузак, только значительно свежее предыдущего. Мы болтаем всю дорогу до ресторана, брат выспрашивает, как дела в универе, я — как работает новый автоцентр.

Но, несмотря на внешнюю беспечность, не могу игнорировать нарастающее внутри чувство тревоги.

Природа его мне известна. Тюменцев, чтоб его черти сожрали.

За последние три года мы виделись от силы несколько раз, но ни разу не разговаривали. Последняя наша встреча произошла летом, когда я приезжала к брату на каникулах. Мы столкнулись на улице у подъезда Матвея. Он поздоровался, а я сделала вид, что не узнала.

Боюсь, сегодня бедняжку, страдающую деменцией, сыграть не получится.

Машина Матвея сворачивает на перекрестке и через шлагбаум въезжает на пафосную стоянку не менее пафосного ресторана. Об его открытии говорили даже в моем городе.

— Только не говори, что он закрыт на спецобслуживание твоей персоны, — ошарашенно пялясь в окно, проговариваю я.

— Не такая уж я важная птица… пока, — скалится он, заломив бровь.

Я одобрительно качаю головой. Брат хорошо поднялся за последние годы. Почти не пьет, с шлюшками не водится. Весь в делах — заботах.

И о ежемесячном пополнении моей карты не забывает.

— Пойдем, и так опоздали.

На входе нас, как положено в приличных местах, встречают, провожают до гардероба, а затем к столику.

Все уже в сборе. Человек двадцать, не меньше. Свободных мест за столом всего два — мое и Матвея.

— Моя сестра Эля, если кто не знаком, — представляет он меня.

Я киваю и благосклонно дарю свою улыбку. Одну на всех.

Этот тоже здесь. Не глядя, точно знаю, где он сидит. То смазанное черное пятно на стуле справа от брата.

— Привет, красавица. Падай рядом.

Опускаю взгляд и вижу Сашу. По левую руку от него девушка. И судя по тому, как по-хозяйски лежат ее пальцы на рукаве его пиджака, они вместе.

— Привет, — элегантно опускаюсь на свободный стул.

Друзья возбужденно голосят и принимаются наполнять бокалы.

— Шампанского? Или чего покрепче?

— Шампанского, — улыбаюсь игриво.

— И мне, — пищит голосок из-за Саниной туши.

Он молча наполняет ее фужер и обращается к черной фигуре, от пристального взгляда которой на мне рискуют волосы загореться.

— Давай, Ден, скажи пару слов другану.

Ладно. Я справлюсь. Врать я умею виртуозно.

Беру шампанское в руку и смотрю на Тюменцева.

Твою мать…

Он, вроде бы, нехотя поднимается со стула, являя себя окружающим во всей красе.

В черных брюках на ремне с массивной пряжкой, белой рубашке, расстегнутой на три пуговицы, из-под которой выглядывает новая татуировка, пиджак, взъерошенные волосы и фирменный, словно делающий одолжение, взгляд, который в данный момент останавливается на моем лице.

Я не здороваюсь, и даже не снисхожу до приветственного кивка. Он тоже. Просто открыто разглядывает то, что видит.

Пусть смотрит, потому что кроме этого ему больше ничего не обломится.

Я с честью выдерживаю экзекуцию и сильно надеюсь, что по моим лицу и шее не расползлись красные пятна.

Но, когда все же он переключает внимание на брата, незаметно выдыхаю и одновременно начинаю злиться.

Я ведь столько раз спрашивала Матвея, как дела у его друга. И что же он мне отвечал?

Стареет. Толстеет. Лысеет. Дряхлеет. И вообще, выглядит, как половозрелый кот в апреле — потасканным.

Какая наглая ложь!

Эта скотина выглядит даже лучше, чем раньше. Красив, как дьявол и притягателен, как грех.