Три смерти и Даша. О том, что бывает, если тебя хочет удочерить семья смертей

Ольга Малашкина

Я внушаю людям только ужас. Никто никогда не радуется моему приходу. Никто меня не любит, никому я не нужна. Если не знать, кто я, то может показаться, что я непривлекательная, необщительная и ужасно закомплексованная. Но это не так. Я уверена в себе и очень общительна по роду деятельности. Просто я – смерть.

11

Девочки, не торопясь, шли из школы. Обе были погружены в себя и думали о своем. Молчание нарушила Лейла.

— А, действительно, Даша, что у тебя случилось? Ты сегодня какая-то напуганная. И подавленная очень…

— У меня? Ни-че-го. А у тебя что случилось? Ты злая, притом — уже не первый день.

— И у меня — ничего. Так, может, все-таки расскажешь?

— О таком не рассказывают. Наверно, я схожу с ума.

— С чего ты взяла?

— Я видела смерть.

— Все мы хоть раз в жизни видим смерть.

— Не как явление, а как личность.

— Личность, говоришь? Может, это какой-нибудь дистрофик из больницы сбежал, а тебе показалось — скелет.

— Она не скелет.

— Не скелет? И какая она из себя?

— Среднего роста, с хорошей фигурой. Глаза и волосы темные. Очень красивая.

— Красивая? Даша, ты меня пугаешь. А как ты поняла, что это смерть.

— Я ни минуты не сомневалась — сразу ее узнала. А еще мы разговаривали.

— О чем?

— Она говорила, что хочет меня удочерить.

— Удочерить?

— Ну, да. Их Оно не может родить девочку.

— Оно? Это уже интересно. Родить говоришь? Так они еще и размножаются? Какой ужас!

— И я никогда бы не подумала.

— Знаешь, что — зря ты так испугалась. Валька, конечно, далеко, но здесь остались ее друзья. Один Бог знает, кем они себя воображают. Вот и ходят — пугают народ.

— Но это была она — та женщина, которую я встретила в парке, когда мне было семь лет. И в таком же балахоне. Она совсем не изменилась.

— Слушай, а Вальке ты рассказывала про этот случай?

— Да.

— Ну, тогда это точно кто-то из ее знакомых. Наверно, напугать тебе решила. Или и в правду вообразила себя смертью.

— Но это была та же женщина, что и семь лет назад.

— Тебе показалось.

— Она сказала, что я скоро умру. Сказала за мной придет Он.

— Слушай, это уже не смешно! Теперь я за тебя боюсь. Постарайся не бывать в безлюдных местах и одна не ходить. А-то кто их знает, придурков. И в школу я сама за тобой зайду.

— Но, не по дороге же.

— Какая разница!

— Ладно, пойду я. Пока. Спасибо.

— Пока. И не переживай. Никто тебя не тронет.

— Хорошо, не буду.

Лейла медленно шла домой. Да-а… Дашке бы ее заботы… Еще одна сумасшедшая на Дашкину голову. Притягивает она их, что ли? Медом она, что ли намазана, или психотропным чем, что они там любят? Только от Вальки хоть немного отошла и на тебе… Опять.

«Лейла, здравствуй».

Лейла вздрогнула. Перед ней стоял Паша и улыбался совершенно идиотской улыбкой. «Кстати, о психах», — подумала она.

— Можно тебя проводить?

— Нет, не нужно.

— Я соскучился.

— А я — нет.

— А какие цветы ты любишь?

— Похоронные венки.

— Да? я тоже.

— Я пошутила. Отстань! Что ты привязался ко мне.

— Я люблю тебя.

— Я за тебя рада. Свободен.

— Но, Лейла… Заклинание…

— Не подействовало. Видимо не все в его власти. По крайней мере — не я. Эх, ты! А обещал, что я смогу полюбить! Уйди, я не хочу тебя видеть! И не подходи ко мне больше.

Обычно Лейла не была жестока со своими многочисленными воздыхателями. Помня о том, что красота — сильно укоренившийся в сознание стереотип, поклонников отшивала вежливо. Но Паша пришел очень не вовремя. Девушка вошла в подъезд и сильно хлопнула дверью. Растерянный Паша постоял немного и ушел.

13

Старик в смешном переднике хлопотал на кухне, время от времени поглядывая в окно: шел второй час дня, внучка вот-вот должна была прийти из школы. Вдруг он схватился за сердце и застонал от боли. Потом он упал на пол. Он тяжело дышал и судорожно шарил рукой на буфете, где всегда под рукой лежали таблетки. Вот, только найти их он никак не мог.

«Ну, что, на этот раз — пойдем?» — спросила его я.

Дед посмотрел на меня и улыбнулся стиснутыми от боли зубами.

— Не-а.

— Ну, почему? Тебе ведь давно уже пора.

Старик тяжело приподнялся на руках и сел. Потом трясущейся рукой нашарил на буфете таблетки и положил одну в рот. Он сразу вздохнул глубже и спокойнее — плацебо, что поделаешь.

— Потому, что я еще нужен здесь. Нужен Лейле.

— У нее есть родители.

— Есть, но пока я жив, она может жить независимо от них так, как она хочет. Поверь, для нее это лучший вариант. А я еще поживу — за нее порадуюсь.

— И долго мне еще за тобой приходить?

— Долго. Она же несовершеннолетняя. Да и нужно проследить, чтобы учиться пошла в институт. Никаких колледжей — зря я что ли с ней занимался?

— Надоело мне к тебе приходить.

— А ты не приходи.

— А ты укрепляй сердце: больше движения, контрастный душ, шиповник пей, что ли. А-то с таким слабым сердцем и хочешь, чтобы я не приходила.

— Ладно.

— Ты мне в который раз уже обещаешь.

— Я все сделаю.

— Не сомневаюсь. И все же, нехорошо пользоваться тем, что я невольно проникаюсь симпатией к тем, кого вижу два и более раз. А с тобой мы уже сколько раз виделись?

— У-у-у… Много.

— Вот, именно. Ладно, пойду я. А сердцем все-таки занимайся. Иначе однажды не сможешь остаться здесь. Заберу я тебя и все.

— Рано или поздно так обязательно и будет.

— Но, ты же не хочешь рано?

— Не хочу.

— До свидания.

— До свидания.

Выходя из подъезда я налетела на дядю Витю. До чего же неприятное чудовище. Обычно они ко мне не пристают, а этот еще ни разу спокойно не пропустил.

— Ой, дочка, у тебя сигаретки не будет?

— Я не курю!

— А хлебушка?

— И не ем!

— Ну, надо же.

Дядя Витя вошел в подъезд, поднялся на четыре ступеньки и постучался в знакомую дверь.

«Иду», — сдавленным голосом, по возможности громко произнес дед, сидевший в это время на табуретке, уперев руки в колени и глубоко дышавший, и пошел открывать.

— А женщина в черном приходила случайно не к тебе? — вместо приветствия поинтересовался дядя Витя, — Красавица.

— Ты что — видел ее??? — обалдело спросил дед.

— Да, а почему тебя это так пугает? Ах, ты старый развратник…

В дверь опять постучали — вернулась из школы Лейла.