Немецкая мечта

Ольга Геннадьевна Шпакович, 2021

Авантюрно-приключенческий роман, написанный на основе реальных событий. Действие разворачивается в Германии и охватывает период 1992–2013 годов. В романе прослеживаются судьбы эмигрантов из стран СНГ, подробно, от лица очевидца, описывается криминальная деятельность русской мафии в Германии, в деталях показывается жизнь, скрытая от общества. Главный герой, Марк Могилевский, в возрасте 18 лет вместе с родителями выезжает из России в Германию, где его отцу, учёному, предлагают контракт в компании DLR. Марк воспринимает свой переезд из России, в которой уже начались смутные 90-е, в благополучную Европу, с энтузиазмом. Однако немецкая мечта ускользает от него. Он оказывается без документов, денег, поддержки родителей, постепенно опускается на самое дно, втягивается в криминал, знакомится с представителями русской мафии в Германии… Какие ещё приключения и испытания пережил он в Германии, и сбылась ли его «немецкая мечта»? Содержит нецензурную брань. [i] Комментарий Редакции: Как розовый рассвет вдруг становится сливовым под плотной тенью грозовой тучи, так и жизнь Марка внезапно окрашивается в сумрачные тона. Это – не ровная лента юности, а настоящий зигзаг: кривой, ломкий и несимпатичный. Это – история о молодом человеке, чей шаг в другую сторону однажды стал роковым.[/i] Роман «Немецкая мечта» удостоен 3 места на конкурсе «Лучшая книга года 2022» (Германия).

I

— Пора! — говорит кто-то из родителей, и мы — отец, мать и я — выходим, нагруженные чемоданами и сумками. Я оборачиваюсь, чтобы бросить прощальный взгляд на нашу квартиру, где я родился, прожил восемнадцать лет и уже не вернусь сюда никогда! Эта двухкомнатная хрущёвка давно стала слишком тесной для меня, и я покидаю её без сожаления, напротив, с радостью и торжеством. Махонькие комнаты, мебель советского образца — типовая, безликая, некрасивая, на полу — ковровые дорожки, потёртые в нескольких местах, прихожая, в которой не повернуться… Нищета и убожество. Дверь в прежнюю жизнь захлопывается, как будто со стуком захлопывается крышка гроба, в котором похоронено прошлое, ключ со скрежетом поворачивается в замке, чтобы запереть это прошлое уже навсегда… И — вперёд, навстречу новой жизни!

Наше такси подъезжает к аэропорту Шереметьево-2, тормозит у входа… Пока отец расплачивается с водителем, я первым вылезаю из машины. Какая гнусь вокруг — серое осеннее небо, низко плывущие рваные облака, противный мелко накрапывающий дождик… Всё кругом серое: тучи, мокрый асфальт, бетонные стены аэропорта… Промозгло. Неуютно. Гадко. Оглядываюсь. Переполненные урны, мусор вокруг. Холодный ветер лениво гонит обрывки газет, клочки упаковочной бумаги, фантики, пустые пачки из-под дешёвых сигарет «Космос». А это что? Чёрт! Крыса! Поспешно семенит, волоча по мокрому асфальту тонкий хвост… Она-то откуда тут?.. Такие же серые, как крыса, также деловито снуют туда-сюда со своим скарбом граждане бывшего Советского Союза, в стареньких, ещё в застой купленных пальто и потёртых плащах, серые, словно присыпанные пылью.

— Куда ж ты прёшь, бля?! — ну вот, везде родная русская речь.

Хотя нет, не везде. Прошла группа иностранцев. Их сразу можно отличить от наших, затюканных и озлобленных россиян — рожи холёные, беспечные, пуховики добротные и яркие, не чета входящим в моду китайским ширпотребным балахонам. До меня доносятся обрывки фраз. Немецкий. Значит, вместе до Германии. Я уже довольно сносно знаю этот язык — мать постаралась. Почти год усиленных занятий под её руководством. Она у меня — профессиональная переводчица, в совершенстве владеющая немецким, а также английским и, чуть хуже, итальянским. А ещё мамаша увлекается изучением испанского и французского. Скоро и на этих языках заговорит, как на родных. Талант. Полиглот. В этом плане я — в неё. Мне тоже языки хорошо даются… Вот улетим — и эта, пока ещё чужеродная немецкая речь, будет окружать меня повсюду, станет родной.

Мать вылезает из такси, попадает сапогом в лужу. Следом выбирается отец. Длинный, нескладный, в дурацком сером пальто с протёртыми локтями. Зато он у нас — профессор. В свои сорок пять — доктор физико-математических наук. Имеет кучу всяких научных работ, от статей в разных журналах — до монографий. Он специализируется на физике плазмы. Не очень понимаю, что это такое, но на западе за это хорошо платят. В том, чем занимается отец, там нуждаются. Там это востребовано, пользуется уважением и хорошо оплачивается. Именно благодаря этому длинному, неуклюжему человеку в смешном куцем пальто, который сейчас, близоруко прищуриваясь в своих очках в толстой роговой оправе, осматривается, пока мать уже за что-то пилит его, мы и сматываемся отсюда, из этой страны, где не нужен ни отец, ни его физика плазмы, ни вся наука вообще. Впрочем, в нашей семье он тоже большим авторитетом не пользуется, ни у меня, ни у матери. Мать у меня красивая — яркая брюнетка с чуть раскосыми карими глазами и длинными, до пояса, волосами. Фигуристая, хотя и начала полнеть, когда ей за сорок перевалило. Но ещё держится. Может произвести впечатление. Кстати, и в Германию мы едем только благодаря ей. Это она сумела «пристроить» отца. Если бы не мать, с таким главой семейства, как мой папаша, мы бы с голоду померли. Одна наука в голове, практического ума никакого…

Чего она ворчит? А, ну конечно, уставился на здание аэропорта, как баран на новые ворота, а багаж кто будет доставать? Водитель такси вызывается помочь. Открывает багажник, легко подхватывает наши чемоданы, как будто они ничего не весят, лениво сносит их на тротуар и плюхает прямо в лужу.

— Эдуард, Марк, берите чемоданы, идём, — суетится мать, поднимая спортивную сумку. Эдуард — это мой отец, Марк — это я, собственной персоной.

Марк Эдуардович Могилевский, или Могила — как меня называют приятели. Мне 18 лет. Я почти такой же высокий, как отец, только более ловкий и складный — сказываются занятия спортом. Да и внешне на него похож — почти белые, волнистые волосы, голубые глаза, тонкий нос, острый подбородок. От матери — губы бантиком, совсем не мужские губы, миндалевидный разрез глаз, чёрные широкие брови и роскошные ресницы, на зависть девчонкам. Отец некрасив — мать красива, а я — похож на отца, но красив — в мать. Впрочем, внешность — это последнее, что волнует меня.

Отец неловко подхватывает два чемодана.

— Идём, сын.

— Погодите, щас, покурю, — демонстративно достаю пачку «Marlboro», закуриваю. Знаю, что родителям до сих пор неприятно то, что я курю. Ничего, пусть привыкают. Отец раздражённо машет рукой, отгоняя сигаретный дым, отворачивается. Мать зло прищуривается. Хочет что-то гадкое сказать.

— Вот именно сейчас тебе приспичило закурить! — о, ну конечно, как я и думал. — Именно сейчас, когда нам надо найти свою стойку регистрации, пройти контроль… Марк, пойми, мы вылетаем за гра-ни-цу, может случиться всякая неожиданность, лучше поторопиться.

— Вот сейчас докурю — и пойдём, — выпускаю длинную струю дыма, смотрю на мать, также недобро щурясь.

Мамаша ждёт, переминаясь с ноги на ногу, тяжёлая спортивная сумка оттягивает ей руку.

Бросаю окурок в урну, закидываю за спину рюкзак, подхватываю два чемодана.

— Всё. Вот теперь идём.

Прежде, чем войти в здание международного аэропорта, оглядываюсь: серое небо, переполненная урна, мусор, лужи, серые люди, снующие, как крысы… Ненавижу эту серость! Я смачно плюю на восток.

— Клянусь, что не вернусь сюда ни-ко-гда! Счастливо оставаться! Leben Sie wohl!