Хозяин

Ольга Викторовна Дашкова, 2022

– Ты – что?– Я беременна.– От кого?– От вас.Долгая пауза, тяжелый взгляд, а потом громкий смех, он режет по нервам. Сдерживаю слезы, кусаю губы. Он не поверит, никогда не поверит. На что я только надеялась?– Думала, я поведусь на это?– Нет.– А на что ты рассчитывала? – теперь он кричит, вздрагиваю. – Я всегда предохраняюсь, и тот раз не был исключением. Ты сама отдалась.– Сама, но это правда: я беременна, и это ваш ребенок.Горькая обида, боль разрывает изнутри. Я так отчетливо чувствовала эти эмоции, а еще голос, слова, они убивали и втаптывали в грязь.– Ты жалкая дешевка, которая продала и предала, а теперь опустилась до лжи. Пошла вон!

Глава 9

Зажимаю пальцами гладкую рукоять бритвы, внутри легкая паника, легким снова не хватает воздуха. Не выдерживаю, поднимаюсь, сажусь на дно ванны, прижимаю колени к груди. Смотрю в одну точку на разовую мыльницу, я выпросила ее у мамы, на ней раньше были цветные морские звезды.

В голове все еще звучит голос того мужчины. Голос человека, который режет своими словами по живому, но я принимаю их, потому что ничего больше не остается. Слова отрывистые, в них больше презрения и раздражения, чем злобы, словно я его чем-то расстроила или разочаровала.

Он бросает на кровать тонкую кожаную куртку, футболку. Я, когда увидела его впервые в кафе, подумала, как он ходит в ней в такую жару? А когда он повернулся, и я посмотрела на его обнаженное тело, первым желанием было отползти в дальний угол, закрыть себя руками.

Хасанов был по-настоящему огромным, пугающим. Широкие плечи, на руках буграми мускулы, под кожей играют мышцы. Выпуклые вены опутывают паутиной руки, такие же на мощной шее. Он что-то достает из кармана, рвет упаковку, это презерватив, который он легко раскатывает по члену, а мне кажется, что не налезет и вот-вот порвется.

Я все еще продолжала стоять на коленях, медленно стирая с подбородка слюну, наблюдая, как мужчина раздевается полностью. Вот он выпрямился, а мой взгляд остановился на его груди.

На ее левой стороне, уходя на предплечье, была татуировка. Летящий над пропастью между двумя пиками гор дракон с расправленными крыльями и агрессивно открытой пастью с клыками.

Что у дракона, что у хозяина был одинаковый взгляд, он пугал, мне бы не смотреть на это, отвести взгляд, чтоб еще больше не накручивать себя, но я не могла этого сделать.

Хасанов возвышался надомной каменной скалой, обнаженный, возбужденный, со стоящим колом огромным членом, сжал несколько раз пальцы в кулаки, на руках заиграли мышцы. А я, прикрывая глаза, пыталась унять сердцебиение, я никогда раньше не видела голого мужчину вот так, в непосредственной близости. Я на коленях, он голый, все понятно, что будет дальше.

Но он не дал мне долго рассматривать себя, один рывок, я лечу на кровать, сильные пальцы рвут белье, треск ткани, вскрик. Рывком притягивает на себя, разводя широко мои бедра.

Я тогда все время ловила себя на мысли, что не надо кричать и сопротивляться, что этому суждено случиться. Рано или поздно я перестану быть девочкой и наконец-то стану женщиной.

И какая, кому разница, как и с кем это произойдет? Нужно лишь немного потерпеть, перешагнуть через себя, через свою ненужную гордость и убеждения. И да, пусть даже так, но заработать на то, чтоб не выплачивать долг и проценты и жить более-менее спокойно.

Этот мужчина не самый худший вариант, ведь на его месте мог быть совершенно другой, даже мой сосед Гена. Который пугал и смотрел стеклянными глазами маньяка, который перед этим накачал бы меня наркотиками. Или здесь мог быть какой-нибудь знакомый Захира, такой же жирный, мерзкий, говорящий грубости на чужом языке.

Он плюет на свои пальцы, а потом по-хозяйски проводит ими по половым губам, дергаюсь, меня только притягивают ближе.

— Сейчас мы проверим, насколько ты целка. Если это так, то лучше не дергаться.

— Я…

Не успеваю ничего сказать, он входит в меня — резко, раздирая на части, кричу, голос срывается на хрип. Боль пронзает тело, а мне кажется, что меня режут на куски.

Толчок, еще один, глубоко, болезненно. Между ног становится влажно и тепло, по вискам бегут слезы, я кусаю губу, пытаясь отстраниться, но толчки продолжаются. Мужчина лишь на миг останавливается, я пытаюсь дышать, но потом он снова продолжает входить в меня.

Я не помню, сколько времени это все продолжалось, голос осип, я выбилась из сил, но он двигался уже медленно, руки мужчины трогали грудь, живот, поднимали мои ноги выше. Он встал на кровать коленями, а я через пелену слез видела не его лицо, а пасть дракона, которая пожирала меня живьем.

В какой-то момент он начал двигаться резче, боль растекалась по телу, стала частью меня, я стала к ней привыкать. А когда мужчина застыл на месте, по его телу прошла судорога, утробно прохрипел, я поняла, что он наконец кончил.

Вода в ванне давно остыла, а я все еще вспоминаю, что было, и держу в руках бритву. Покрутила ее в пальцах, потрогала лезвие — совсем тупое. И как с таким уходить в мир иной? Одна мука.

Что вообще со мной было? Могу ли я назвать произошедшее насилием? С одной стороны, да, и этому нет оправдания, но…

Но я осознанно пошла на это, и мне заплатили. Я лежала на кровати, повернувшись на бок, когда Хасанов снял презерватив, бросив его на пол. Ушел в ванную, я услышала, как потекла вода, но совсем скоро мужчина вернулся и начал одеваться, повернувшись ко мне спиной.

Когда закончил, повернулся, мои слезы к тому времени уже высохли, я пыталась собрать себя и не показывать эмоций. Сцепив до боли челюсти, смотрела ему в глаза.

— Девственность стоит дорого, она ценнее денег, а ты продалась за копейки. Ты такая же дешевка, как все.

На пол упали три небрежно брошенных купюры, а меня тогда захлестнули новые эмоции. Нет, это была не физическая боль, не от того, что меня взяли грубо и лишили девственности. Он оказался прав. Я всего лишь дешевка, и мне с этим придется жить.

— Да к черту его! К черту, мать его, суку такую! Катись к чертям, чтоб ты сдох!

Кричу эти слова сейчас, бью руками по воде, выплескивая злость, безысходность, все отчаянье и ненависть к таким хозяевам жизни, которые имеют право судить и вешать ярлыки на всех, кто беднее их.

Не хочу его видеть никогда в своей жизни. Завтра же уеду, и плевать на долги, на отца, я не стану никого жалеть и терпеть. Нет, сначала выбью из Захира то, что он мне должен, а потом уеду.

Быстро выдохлась, сердце снова отбивало чечетку, смертельно заболела голова. Выбралась из ванны, не глядя на себя в зеркало, вытерлась, промокнула волосы, надев халат, зашла на кухню, в аптечке нашла успокоительное. В блистере было всего несколько таблеток, даже нет возможности выпить горсть и заснуть в коме.

Но не успела дойти до своей комнаты, как раздался стук в дверь. Если это отец, и он сейчас, зайдя, скажет, что проиграл нашу квартиру в старом бараке в карты, я этому не удивлюсь. Вспоминаю, что деньги и паспорт я спрятала, спрашиваю: «кто?», но, услышав знакомый голос, открываю.

— Тетя Люба? Что-то случилось?

— Лианочка, деточка. Я же вспомнила, дура старая. Господи, совсем памяти нет.

Соседка бьет себя в лоб ладонью, смотрю на нее и не могу понять, что ей от меня надо? Что там такое тетя Люба великое вспомнила, что надо было сказать мне именно тогда, когда я выпила три таблетки успокоительного, пытаясь заснуть?

— Я вас слушаю.

— Тут такое дело, у меня знакомая устроилась в одно место хорошее работать горничной, ну, прислугой в очень богатый дом. Там убрать, на кухне помочь, но место просто сказка, частный дом, огромный, там своя комната.

Смотрю на тетю Любу, а у самой закрываются глаза, напряжение двух последних дней отпускает, хочется спать ужасно.

— И при чем здесь я?

— Так она ногу сломала утром.

— Кто?

— Приятельница моя, она в городе, в больнице лежит. А такое хорошее место пропадает, так вот, я думаю, идти тебе, Лиана, туда надо, от отца отдохнешь, денег заработаешь. Та работа на сезон, до сентября, говорят, потом там что-то изменится.

— Нет, тетя Люба, извините, я уезжаю завтра. Хочу попробовать поступить, сами говорите, мама бы этого хотела.

Меня уже ведет в сторону, язык еле шевелится, я даже суть предложения соседки улавливаю плохо.

— Ты не говори сразу «нет», подумай завтра до обеда, если согласишься, позвони по этому номеру, женщину зовут Луиза Азизовна, скажешь, от Анны Степановны.

— Да, хорошо, спасибо за заботу, тетя Люба.

— Ты только позвони, обязательно позвони, место хорошее, обещают около пятидесяти тысяч в месяц.

— Пятьдесят? Что там за дом такой? Дворец?

Соседка как-то странно смотрит, хочет еще что-то сказать, но потом отводит глаза и быстро уходит.

К черту всех — соседей, дом, мужиков, отца. Хочу спать, а проснуться в другой жизни.