Непрощённый

Вероника Франко, 2023

"– Тебе надо принять правильное решение, – без тени эмоций сказала мама, выслушав меня.– Что ты подразумеваешь под «правильным решением»?– Не рожать. Иначе ты испортишь себе всю жизнь. И не только себе, но и ребёнку, потому что будешь ненавидеть его.Ты будешь каждый день смотреть на него и узнавать черты его отца. Черты человека, который тебя предал".Когда-то я любила его больше жизни, а теперь ничего не чувствую. Когда-то он проехался по мне как танк, а теперь клянётся в любви. Проблема лишь в том, что я не верю ни ему, ни кому-либо ещё.

Пролог

Есть раны, которые не заживают, сколько подорожника к ним ни прикладывай. Они лишь делают вид, что затягиваются. А потом в самый неподходящий момент вскрываются снова.

Мою рану звали Михаил Юрьевич Соболев. И сейчас он собственной персоной идёт мне навстречу, широко раскинув руки, чтобы обнять.

Я узнала его среди разношёрстной толпы, едва вышла из аэропорта. В ту же секунду меня буквально током прошило от внезапного открытия: Соболев всё такой же офигенный. Он, блин, даже не постарел за двенадцать лет. Всё та же военная стать, улыбка дамского угодника и блестящие кофейно-чёрные глаза, от одного взгляда которых, меня когда-то не по-детски колбасило. Да, Михаил поседел. Теперь его волосы цвета перца с солью. Он стал носить очки. Морщинок прибавилось, но с моим «божьим» зрением я их не замечаю, пока не вижу в упор некогда любимое лицо. А в остальном Соболев будто законсервировался, чего не могу сказать о себе. В последнюю нашу встречу я была на десять килограмм худее и на целую жизнь моложе.

Пока он стремительно сокращает расстояние между нами, у меня перед глазами мелькают картинки из прошлого, а ещё в ушах звучат слова, которые я так и не смогла забыть.

— Даша! — Михаил заключает меня в свои объятия. Не для проформы, а по-настоящему. Крепко прижимает к себе. — Привет! Как долетела?

— Привет. Нормально, — улавливаю его запах. Не парфюма, а именно его. Он не стёрся из памяти за прошедшие годы.

Тут было бы уместно сказать: «сердце пропустило удар» или «сладко защемило в душе», или ещё какую-ниудь избитую фразочку в этом роде. Но у меня ничего не щемит и не пропускает. Просто охватывает странное чувство, что мы с Соболевым расстались только вчера. Словно не было всех тех лет, за которые мы ни разу не виделись.

— Ты совсем не изменилась, — произносит он, поцеловав меня в щёку.

— Да брось! Я уже не та, что давеча, — отмахиваюсь со смехом. Михаил тоже смеётся.

— Сколько нам ехать? — спрашиваю, когда мы под палящим солнцем идём к парковке, где нас ждёт машина.

— Часа три, если не будет пробок.

Соболев знакомит меня с водителем, который загружает мои чемоданы в багажник. Я отрываю от потного тела влажную футболку. На улице невозможно душно и парит.

К счастью, в салоне автомобиля царит живительная прохлада. Благослови Господи того человека, который изобрёл кондиционер.

Устало прикрываю глаза, откидываясь на спинку сидения. Тринадцатичасовой трансатлантический перелёт даёт о себе знать.

_______________

Дорогие читатели!

Добро пожаловать в мой новый роман. В нём вы встретите взрослых героев с непростым прошлым. Роман будет богатым на эмоции,волнующим и откровенным.

За поддержку лайками и добрыми комментариями заранее очень благодарна. Не забывайте добавлять книгу в библиотеку и подписываться на меня, чтобы не пропустить выход новых глав.

С уважением,

ваша Вероника.

Глава 1

За сутки до событий в прологе

— Ольга, это ты? — раздаётся рядом со мной на английском.

— Вы ошиблись, — поднимаю глаза на незнакомца.

— Извини, но ты так похожа на Ольгу, — мужчина с восточной внешностью не уходит.

Если это подкат, то он очень тупой. Делаю вид, что увлечена чтением в телефоне.

— А как тебя зовут? — тембр голоса турка красивый, но меня не трогает.

— Не Ольга, — отвечаю, не отрываясь от экрана смартфона.

— Я — Селим. Хочу с тобой познакомиться.

— А я нет, — произношу спокойно. Лучше бы уйти из бара, но я только сделала заказ.

— Почему?

— Потому, — беру стакан с виски, поданный барменом, и делаю небольшой глоток.

— А ты откуда? — не сдаётся турок.

— Милая, вот ты где! — слышу над ухом фразу на русском. В следующую секунду меня за талию обнимает неизвестный. — А я тебя везде ищу.

Медленно поворачиваю голову и натыкаюсь взглядом на ещё одного незнакомца. От него пахнет приятным парфюмом. Пока я соображаю, что здесь происходит, турок ретируется. Мужчина в дорогом деловом костюме тут же отпускает меня из своих объятий и садится на соседний стул за барную стойку.

— Спасибо, — тихо благодарю брюнета, который помог мне избавиться от навязчивого кавалера. Мужчина лет сорока коротко кивает и говорит бармену:

— Джин со льдом.

Я листаю в телефоне ленту соцсети. Ничего интересного: котики, мудрые цитаточки, фоточки красивых городов.

— Тоже перенесли рейс? — нарушает молчание мой спаситель.

— Угу, — отпиваю карамельно-янтарную жидкость. Она приятно обжигает горло. Судя по всему, незнакомец, как и я, прибыл в гостиницу из аэропорта. Из-за погодных условий сегодня отложили много рейсов.

— Куда летите? — интересуется брюнет.

— В Латинскую Америку, — страну специально не уточняю.

— Вот как? — оживляется он. — Я тоже еду туда. Вы в отпуск?

— По работе.

— Интересно… И кем же Вы работаете?

— Инженером.

— Ого! Серьёзная профессия. Что собираетесь строить?

— Железную дорогу, — безбожно вру, потому что не считаю нужным рассказывать правду первому встречному.

— В джунглях? — улыбается мужчина. Кажется, он догадался, что я несу пургу.

— Именно. Мартышкам нужно же как-то добираться к ветеринару.

Незнакомец смеётся. Его смех вызывает у меня странный отклик. На душе становится тепло, будто рядом родственник или близкий друг. Задерживаюсь взглядом на брюнете. Только сейчас замечаю, что у него на висках поблёскивает благородная седина.

У мужчины синие глаза с серебристыми крапинками. Худощавое лицо, на котором начинает пробиваться тёмная щетина. Жёстко очерченный рот и прямой аристократический нос. От незнакомца исходит аура власти и денег. Скорее всего, он топ-менеджер или владелец какой-нибудь крупной компании. За годы работы я научилась безошибочно вычислять сильных мира сего. Они другие. Даже если смеются или по-доброму улыбаются.

— Когда Ваш самолёт? — продолжает диалог мужчина.

— Утром, если снова не отложат рейс.

— Будем надеяться, что не отложат. Не хотелось бы застрять здесь надолго.

— Пожалуй, — допиваю виски и встаю со стула, намереваясь уйти.

— Поужинаем вместе? — внезапно предлагает брюнет.

Задумываюсь на секунду. Мне не нужны случайные знакомства в дороге. С другой стороны, ненавижу есть в одиночестве в общественных местах. А кушать хочется. Уже восемь вечера. Весь день я проторчала в аэропорту, перебиваясь кофе. Рейс сначала задерживался, потом его отложили на три часа, потом ещё на два, в итоге и вовсе перенесли на завтра.

— Хорошо, — соглашаюсь.

— Сейчас попрошу на рецепшен, чтобы нам вызвали такси, — незнакомец оставляет бармену чаевые.

— Зачем? В этом отеле нет ресторана? — слегка удивляюсь.

— Есть, но вряд ли он хороший.

— Да Вы, батенька, — гурман, — подкалываю мужчину.

— Водится за мной такой грешок. Не отрицаю, — снова смеётся он.

— Я совсем не знаю Стамбул, — честно признаюсь.

— Ты никогда здесь не была? — незнакомец переходит на «ты». Я не одёргиваю его в своей привычной манере. Обычно терпеть не могу фамильярность. Но отчего-то прощаю её этому мужчине.

— Нет. Как и в Турции вообще.

— Ого… Предпочитаешь другие направления? — в синем взгляде вспыхивает живой интерес.

— Именно. Поэтому, наверное, лучше нам остаться в гостинице.

— Не беспокойся, мы не заблудимся. Я неплохо знаю Стамбул, — заверяет брюнет.

Тащиться на ужин на ночь глядя в чужом городе с незнакомым мужчиной отдаёт слабоумной авантюрой. Но когда я поступала разумно?

— До двенадцати я должна быть в отеле, — предупреждаю строго.

— А то что? — игриво спрашивает незнакомец. — Мы же на такси. Значит, карета в тыкву не превратится.

— За кучера опасаюсь, — иронично улыбаюсь.

Через пять минут мы усаживаемся на заднее сидение автомобиля, который уносит нас в центр города.

Глава 2

Я люблю ночь. Она придаёт особый шарм всему вокруг. Города кажутся более загадочными, люди более привлекательными. Ночью можно быть откровеннее, раскованнее, сумасброднее. Видимо поэтому, я чувствую себя абсолютно комфортно, сидя на заднем сидении такси рядом с мужчиной, чьего имени не знаю.

Незнакомец проводит мне краткую экскурсию по ночному Стамбулу. С любопытством рассматриваю через окно автомобиля залитые неоновым светом улицы. Из-за обилия минаретов и куполов мечетей создаётся впечатление, что я перенеслась в одну из сказок Шахерезады. В голове сама по себе звучит песенка из диснеевского мультфильма: «Арабская ночь, волшебный Восток. Здесь чары и месть, отвага и честь, дворцы и песок. О дивный Восток! О сказочный край!»

Наш «ковёр-самолёт» останавливается около ресторана с видом на Босфор. Заведение для ужина мой спутник выбрал дорогое. Несмотря на это, здесь много посетителей. Вышколенный персонал бесшумно лавирует с подносами между столиками, накрытыми кипельно-белыми скатертями. На каждом из них стоит зажжёная свеча в пузатом стаканчике. Ну просто романтик!

— Красиво, — залипаю на мост, горящий фиолетово-лиловой подсветкой. Впечатление, будто металлическая конструкция парит над тёмными водами пролива.

— И готовят чудесно, — добавляет незнакомец. — Сейчас сама убедишься.

Бегло просмотрев меню, выбираю закуску из баклажанов, а в качестве основного блюда — ассорти из морепродуктов.

— Ты не против вина? — уточняет мужчина.

— «Пино Гриджио» или «Соаве». Если их нет, то полагаюсь на твой вкус.

Расторопный официант быстро приносит нам корзинку с тёплыми булочками, вазочку с каким-то паштетом и бутылку белого вина. Откупоривает её, затем плещет в бокал глоток жидкости для дегустации.

— Как ты понял, что меня надо спасать от того турка в отеле? — спрашиваю, разламывая булочку. Есть хочется ужасно. От умопомрачительных запахов специй, витающих в воздухе, у меня началось обильное слюноотделение.

— Краем уха услышал ваш разговор. А вообще я заметил тебя ещё в Шереметьево. Мы летели одним рейсом в Стамбул.

— Даже так? — улыбаюсь, вскидывая брови от удивления.

— Угу. Я когда увидел тебя в баре, подумал: «Ничего себе совпадение!» Ведь пассажиров с отложенных рейсов размещали в разных гостиницах, а мы оказались в одной.

— Действительно забавно получилось. Как говорил мой дед: «Случайность — это форма проявления необходимости».

— Так выпьем же за это! — мужчина поднимает бокал с вином. — И за наше знакомство.

Киваю и салютую ему фужером.

— У тебя красивое кольцо, — незнакомец внимательно рассматривает прямоугольный сапфир в обрамлении мелких бриллиантов.

— Спасибо, — о том, что это подарок дедушки на мой двадцать пятый День рождения, не распространяюсь.

— Сколько ты пробудешь в Латинской Америке?

— Три месяца.

— И муж так надолго отпустил тебя одну? — он делает вывод, что я замужем, замечая тонкое золотое кольцо. Я ношу его на безымянном пальце правой руки вместе с тем, которое подарил дед. Со стороны два украшения смотрятся как логичный ансамбль. Помолвочное кольцо плюс обручальное. На самом деле ни одно, ни второе таковыми не являются. То, что издали похоже на обручальное я купила себе сама, чтобы отпугивать неугодных ухажёров.

— Как видишь, — не раскрываю правду.

— Ты не любишь говорить о себе, верно?

— Точно подметил. Поэтому, расскажи лучше что-нибудь ты.

— Давид. Сорок пять лет. Разведён. Из вредных привычек: курю, люблю красное вино.

— Впечатляет, — на самом деле нет. Ничто не мешает мужчине сочинить легенду про себя точно так же, как это сделала я. Ни один из нас никак не сможет проверить информацию о собеседнике. — У тебя красивое имя.

— Спасибо. Меня отец так назвал. Он был грузином. А своё имя не скажешь?

— А зачем оно тебе? — приступаю к закуске из баклажанов.

Давид внимательно смотрит на меня. Изучает взглядом, словно хочет проникнуть в мысли.

— Ну, хорошо. Не хочешь, не говори, — уступает.

Мне очень нравится, что он не давит и не пытается доковыряться до сути. В кои-то веки попался умный мужик. А это в наше время большая редкость. Ну, или, возможно, мне просто не везло.

— А ты летишь в Латинскую Америку по делам или в отпуск? — проявляю вежливость в награду за то, что Давид не лезет мне под кожу. Обычно я не склонна любопытствовать относительно жизни посторонних людей.

— По делам, — он лаконично сворачивает тему.

Однако я зачем-то её продолжаю:

— И чем занимаешься, если не секрет?

— В данный момент хочу построить отель на Кубе.

— Уверен, что это удачная идея? Строить на земле, которая не является твоей собственностью, не слишком надёжная инвестиция.

— Ого! Да ты в теме? — Давид отрывается от еды.

Чёрт меня дёрнул за язык! Сидела бы, молчала в тряпочку.

— Приходилось сталкиваться по работе. Я ж инженер, не забыл? — заметаю след, прикрываясь своей легендой.

— Ты что-то строила на Кубе?

— Нет, но мне попадался один проект. Наши инвесторы отказались вкладываться, потому что по кубинским законам собственности как таковой не существует. Коммунизм. Ты не можешь купить землю, только взять её в аренду.

— Да, но аренда долгосрочная. Можно хоть на восемьдесят лет подписать договор. Опыт европейских компаний тому подтверждение, — со знанием дела парирует Давид.

— Но если сменится власть, неизвестно, как повернётся дело. Есть реальный шанс остаться без того, что ты там настроишь.

— Иногда стоит рискнуть. «Мелия», «Иберостар» и прочие отельные гиганты получают с кубинских курортов отличную прибыль.

— Не проще заключить договор аренды уже с готовой гостиницей?

— Проще. Но у меня сеть отелей в разных странах. Они должны быть стандартизированы, чтобы не нарушать концепцию бренда.

Подавляю улыбку. Чутьё меня не подвело. Давид — непростой «мальчик».

Когда ужин подходит к концу, мой новый знакомый предлагает прогуляться прежде, чем мы вернёмся в гостиницу. Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы подышать ночным воздухом Босфора.

Мы идём по набережной вдоль пролива. Прохладный ветер вынуждает плотнее закутаться в палантин. Стамбульская ночь благоухает ароматами восточных благовоний и спелого граната. Необычное сочетание вызывает подозрительную щекотку у меня внутри. Что-то на грани лёгкого мандража. Интуиция подсказывает: дальше будет интереснее. Именно так и происходит.

Примерно посередине нашего променада Давид берёт меня за руку. Давно забытое тепло затапливает грудь. Не помню, когда я в последний раз прогуливалась за ручку с мужчиной по ночному городу.

У Давида мощная самцовская энергетика. Она не агрессивная, а какая-то благородная. По необъяснимой причине чувствую себя рядом с ним в безопасности. И будь я моложе, то непременно уже предавалась бы романтическим иллюзиям. Но к тридцати пяти годам романтики во мне не осталось вообще. Совсем. Иногда я об этом жалею.

Мы останавливаемся, рассматривая огни на противоположном берегу Босфора. Приглушённые звуки мегаполиса растворяются в ночи. Стамбул готовится ко сну.

Чернильное небо заливает медовый свет луны. Она похожа на жёлтый пряник или на головку сыра, у которого отгрызли кусочек. Небесное светило висит так низко, что можно легко разглядеть шероховатости на его поверхности. Звёзды, будто понимая, что сегодня они не главные действующие персонажи, не пытаются конкурировать с ночной красавицей. Подрагивают себе в холодном космосе, не зажигаясь в полную силу.

Не знаю, что на меня подействовало. Нестандартная ситуация, в которой мы оказались, выпитое вино или длительное воздержание, но когда Давид наклоняется и накрывает мои губы своими, я не возмущаюсь. Смело отвечаю на поцелуй.

Давид целует нежно и потрясающе чувственно. От прикосновения его языка внутри у меня рассыпаются горячие искры. Они взмывают от низа живота вверх как от пламени костра. Тело наполняется приятной истомой. Я уже и думать забыла, что так бывает.

— А нас не арестуют? Всё-таки мы в мусульманской стране, — шепчу, когда приходится прервать поцелуй из-за нехватки кислорода в лёгких.

— Стамбул — светский город. К тому же, сейчас темно, — тихо отвечает Давид.

Он снова целует меня. И я понимаю, что это чертовски неправильно, но, блин… Как же офигенно! Давид лёгкими движениями гладит мою спину. Даже через одежду ощущаю, что его пальцы слегка дрожат. Я и сама наполняюсь трепетом желания. Безумие какое-то!

Запах мужского древесного одеколона окутывает меня с головой. Этот аромат очень подходит Давиду. Он глубокий, изысканный, с ноткой белого перца. Мягкие тёплые губы продолжают ласкать мои. Рассыпаюсь сахарным щербетом.

Я не похожа на себя в данный момент. Когда это я хотела едва знакомого мужика? Да никогда! У меня вообще с половой жизнью полный швах из-за гипертрофированной избирательности. Как шутит одна моя подружка: «То усы не те, то усы не там. Так девственницей и помрёшь!» Последнее, впрочем, мне не грозит с восемнадцати лет.

И сейчас, понимая, что я хочу этого мужчину, крамольные мыслишки бродят в моём мозгу. Завтра утром мы с Давидом разлетимся в разные страны и никогда в жизни больше не встретимся. Так чего сдерживаться? Хоть раз забыться на несколько часов. Позволить себе всё. Наступит новый день, и я вновь стану строгой леди, лишённой низменных инстинктов. Иначе в моей профессии нельзя. Тут либо надо держать марку недотроги, либо ты пойдёшь по рукам.

— Поехали в гостиницу, — тихо произносит Давид, прислонившись щекой к моей щеке. Его щетина покалывает кожу, провоцируя у меня совершенно ошалелые мурашки.

Соглашаюсь по умолчанию.

Глава 3

В фойе отеля полно народа. Похоже, что приехали пассажиры с других задержанных рейсов. Но, тем не менее, парень на стойке регистрации замечает меня и машет рукой, чтобы я подошла.

— Мисс, звонили из авиакомпании, вот новое время вылета, — служащий протягивает лист бумаги, на котором от руки написано моё имя, номер рейса и время.

— Спасибо.

Давид стоит рядом. Ему работник рецепшен ничего не отдаёт.

— В каком номере ты остановилась? — спрашивает мой спутник, заходя в лифт.

— В триста четырнадцатом.

— Ммм, я в семьсот пятом. Знаешь, из моего окна открывается прекрасная панорама на эту часть города. Хочешь посмотреть?

Банально. Зато звучит пристойно. Лучше, чем «пойдём потрахаемся».

— Вообще я не любительница обзорных экскурсий. Но иногда можно сделать исключение, — улыбаюсь только уголками рта.

Давид ловит мой взгляд. Его глаза — морская пучина. Серые крапинки горят, будто фосфорные в тёмно-синей стихии, предвещая близкий шторм. Однако мужчина умело его сдерживает. Не позволяет вербально или невербально выражать свою страсть. А по всему видно, что её в Давиде таится целый океан.

Мы прекрасно понимаем друг друга и хотим одного и того же. Между нами нет неловкости, нет скованности. Мы как старые любовники, знакомые сто лет.

Едва за нами закрывается дверь номера, Давид обнимает меня сзади за талию и притягивает к себе. Зарывается носом в мои волосы. Глубоко вдыхает.

— Нравится, как ты пахнешь, — севшим голосом произносит он.

— Скажи спасибо «Гуччи», — посмеиваюсь.

Давид снимает с себя пиджак. Небрежно бросает его на кресло. Снова обнимает меня, убирает волосы с моей шеи и нежно целует её. И это всё… Прощай разум, встретимся завтра! Шея у меня — эрогенная зона. Самая-самая чувствительная часть тела. Ничто так не возбуждает, как поцелуи или укусы в шею. Дыхание моментально учащается. Кожа начинает пылать. Мы стоим так несколько минут. Наслаждаемся близостью, новыми ощущениями, запахом друг друга.

Давид разворачивает меня лицом к себе и по-хозяйски впивается в губы. Проходится ладонями по спине, спускается на поясницу, а потом снова вверх. Мне нравится это сочетание: с одной стороны — напор мужчины, с другой то, что он не пытается грубо облапать.

Даря ответные поцелуи, зарываюсь в жёсткие волосы Давида. Перебираю их пальцами. Звукоизоляция в отеле ни к чёрту. Слышу, как звякает лифт, оповещая, что приехал на этаж. Как в соседнем номере включили телевизор. Где-то шумит душ. Ничего из этого не нарушает нашего упоительного единения. Мы как будто провалились в другую реальность. Попали в собственную волшебную Нарнию.

Давид снимает с меня водолазку. Ловким движением расстёгивает лифчик. Довольно урчит, когда на его ладони опускаются мои груди. Он проводит носом по ложбинке между ними.

— *здец, какая ты **уенная, — шепчет, сжимая руками мягкие окружности. Наклоняется и по очереди втягивает ртом соски. Дразнит их кончиком языка, бережно покусывает.

У меня между ног потоп. Трясущимися руками, расстёгиваю пуговицы на рубашке Давида. Оголяю широкие плечи. Тело у моего случайного любовника поджарое, жилистое. Руки и торс подкачаны. Не до кубиков и проступающих бицепсов, но заметно, что мужчина нередкий гость в тренажёрном зале. Прислоняюсь губами к ямочке между ключицами. Пульс у Давида бьётся часто-часто. Покрываю поцелуями твёрдую грудь.

Он не торопит меня, не перехватывает инициативу. Позволяет исследовать своё тело. Мы как проверенные партнёры в танце, знающие наперёд каждое движение друг друга. Это чертовски необычно. Ведь в девяносто девяти процентах из ста первый секс получается неловким и скомканным. Ты ещё не знаешь, что любит мужчина. Он не знает о твоих предпочтениях. Один перебивает другого, пытаясь подсказать верный путь. Но сейчас ничего подобного не происходит. Каждое прикосновение, каждая ласка — в кон.

Мы перемещаемся на кровать. Покрывая меня поцелуями, Давид расстёгивает пояс на моих джинсах и проникает пальцами под трусики. Ласкает между ног, заставляя постанывать от удовольствия. Мне хорошо. Очень хорошо с этим мужчиной. Я уже поняла, что Давид — классный любовник. Вот уж повезло, так повезло!

Тянусь к ремню на его брюках, но не справляюсь с пряжкой. Давид помогает. Быстро скидывает с себя оставшуюся одежду. Ох, ты ж, мать частная! Да фортуна сегодня явно на моей стороне! Шикарный член далеко немаленького размера предстаёт передо мной во всей своей мощи и красе. Глажу горячий бархатистый ствол, обвожу пальцами налитую кровью массивную головку.

— Секунду, — хрипит Давид.

Пока он достает из сумки презервативы, я окончательно раздеваюсь. Раскатав латекс по члену, Давид накрывает меня своим телом и медленно входит. Выгибаюсь навстречу, желая поскорее ощутить его целиком в себе.

— Да, — срывается с губ приглушённый всхлип, когда мужское естество проникает в меня до упора.

Интимные мышцы тут же сокращаются, из-за чего член еле выходит обратно. И снова выпад вперёд. Стенки лона растягиваются. Слегка болезненно, но до головокружения приятно.

— Ты как? — спрашивает Давид.

— Всё хорошо, — блаженно улыбаюсь.

— Просто ты такая тесная. Я боюсь сделать тебе больно, — он ведёт большим пальцем по моей нижней губе.

— Не бойся, — мажу языком по мягкой подушечке. — Последние года три выдались неурожайными, — отшучиваюсь, намекая на долгое воздержание. Надеюсь, он понял.

Только потом, анализируя нашу ночь, до меня дойдёт, что на этой фразе я спалилась. Ну у какой замужней женщины не бывает секса по три года? Но в тот момент я жила эмоциями, позабыв обо всём на свете. Хреновая из меня разведчица, в общем.

Давид осторожно двигается. К своему удивлению, понимаю, что вот-вот кончу. Господи! Да он же только начал! Не могу сказать, что с оргазмами у меня проблема. Но не до такой степени, чтобы после пары минут улететь в нирвану.

Однако сегодня у моего организма своё видение относительно данного вопроса. Лёгкие удары тока между ног нарастают. Становятся всё острее. К ним добавляется пульсация глубоко внутри. Неосознанно впиваюсь ногтями в плечи Давида. Он отвечает утробным рыком. Толкается резче, сильнее.

Судорога блаженства заставляет выгнуться дугой под мужчиной. В сердце, как из пожарного шланга, ударяет поток раскалённой крови. Перед глазами вспыхивает яркая зарница. С криком неземного наслаждения сокращаюсь вокруг толстого члена несколько раз подряд.

Отголоски потрясающего оргазма ещё резонируют в теле, когда чувствую мужские губы, нежно собирающие испарину на моей шее и груди.

— Ты — **уенная, — повторяет комплимент Давид.

— Прости. Я не хотела тебя царапать, — тяжело дышу.

— Ничего, — мягко улыбается он, после чего целует в губы. — Мне не перед кем отчитываться. Продолжим? — перекатывает твёрдый сосок подушечками пальцев.

Ёрзаю под Давидом, сжимая его бёдрами по бокам. Конечно, продолжим. Он-то не получил свою порцию удовольствия. А я не настолько эгоистична, чтобы обломать кайф мужику, подарившему мне фееричный оргазм. Первый за три последних года.

Давид просовывает руку между нашими телами. Дотрагивается до возбуждённого клитора. Я дёргаюсь, как если бы наступила на оголённый провод под напряжением. Давид расплывается в довольной улыбке. Делает сильный выпад тазом, затем выходит почти полностью и принимается скользить по самому краю лона. Поскольку плоть раздражена до предела, каждое движение ощущается невыносимо остро.

Давид не дотрахивает, а снова старается для меня. Его поведение подкупает. Ну кто я такая этому мужчине, чтобы выкладываться в постели? По идее, в нашем случае всё должно происходить технично и уж точно без эмоций.

Но нас обоих кроет вопреки всякой логике. Слишком чувственно. Невозможно близко. До слёз интимно.

Он переворачивает меня на живот. Глубоко входит, приподнимая моё тело и прижимая его к себе. Кусает плечо, а затем дует на укус. Поглаживает рукой груди, горло, подбородок, губы. Вбираю мужские пальцы в рот, облизываю их, посасываю. Давид срывается. Наращивает темп, крепко держа меня за бока.

— Да! Ещё! — выкрикиваю в унисон каскаду мощных толчков.

— Давай, девочка! Давай, моя хорошая! — хрипит он.

Только доведя меня второй раз до экстаза, Давид позволяет себе разрядиться.

Наши тела слиплись от пота. Я подрагиваю, лёжа, придавленная сильным мужским телом. Кто бы мог подумать, что отмена рейса обернётся охренительным сексом?

Всё-таки в воздержании есть своя прелесть. Ты как сосуд наполняешься энергией, а потом разлетаешься в дребезги, получая непостижимо яркие ощущения. Конечно, от партнёра тоже многое зависит. Но в любом случае, я предпочитаю голодать, чем перебиваться фаст-фудом.

Давид встаёт и открывает мини-бар. Подаёт мне бутылку минералки. С жадностью делаю несколько глотков прохладной воды.

— Как тебя зовут? — спрашивает мой случайный любовник.

— Агата, — ляпаю первое пришедшее на ум имя. Почему именно «Агата», а не «Алиса» или, скажем, не «Марианна»? Да пёс его знает. Почему не сказала своё настоящее имя? Потому что я хочу сохранить инкогнито. Это добавляет пикантности и в без того нестандартную для меня ситуацию. Даша не могла бы страстно отдаться малознакомому мужчине. А вот Агата — вполне.

Давид ложится обратно в кровать, укутывает нас простынёй. Обнимает меня совсем как родную женщину. Странно, что он не пошёл в душ, чтобы смыть с себя мой запах и пот. По идее, разовые партнёры именно так должны поступать. Это было бы логично. Одно дело — получить разрядку и совсем другое хранить на своей коже аромат чужого человека.

Впрочем, я тоже не спешу в ванную. Случайные половые контакты никогда не привлекали меня отчасти потому, что после них неизбежно остаётся ощущение брезгливости. Хочется тереться мочалкой до содранного эпидермиса. А вот сейчас такого не происходит. Я наслаждаюсь запахом Давида, целую его солоноватую от пота грудь и кайфую.

В душе зарождается обманчивое чувство, что это мой мужчина. Обманчивое оно, ибо такой особи на планете Земля просто не существует. У меня было достаточно разных романов, чтобы к тридати пяти годам прийти к выводу: поговорка «На каждую кастрюлю найдётся своя крышка» — обман. Я — та самая кастрюля, которая изначально задумывалась без крышки. Осозновать это было горько, но пришлось смириться.

Проблема в том, что я не терплю полумер. Ну, то есть ради пресловутого штампа в паспорте или совместного похода на рынок по выходным, не стану проглатывать хамство, измены, алкоголизм, побои или что там ещё делают женщины, чтобы не быть одинокими.

Я считаю, что мужчина должен относиться ко мне как к абсолютной ценности. Уважать меня, чтобы я могла уважать его в ответ. И конечно, между нами необходима «химия». Хотя бы на начальном этапе. Вроде бы не слишком завышенные требования. Согласитесь? Однако в реальной жизни они оказались невыполнимыми для каждого из моих бывших кавалеров.

Спустя какое-то время Давид начинает ласкать мою грудь. Наши поцелуи становятся всё более страстными и требовательными. Мы снова занимаемся жарким и невероятно чувственным сексом. С криками, хрипами, стонами. После чего затихаем в объятиях друг друга.

Я просыпаюсь первой. С нежностью и благодарностью смотрю на мужчину, который подарил мне четыре оргазма за ночь. Ловлю себя на опасной мысли, что хотела бы встретиться с Давидом ещё раз. Быстро прогоняю её. Жадность ещё никого до добра не доводила. Не стоит обольщаться. Однажды за сладкие иллюзии я уже заплатила сполна и повторять экперимент как-то не тянет. Тогда я была дьявольски молода. Поэтому, очевидно, и осталась жива. Сохранила здравый рассудок, а не уехала в дурку. Не факт, что второй раз судьба будет столь же благосклонна ко мне. После тридцати пережить эмоциональную катастрофу гораздо труднее, чем в двадцать. Ресурсы психики уже не те.

Поэтому, пока Давид спит, одеваюсь и на цыпочках выскальзываю из номера. Ухожу по-английски, не оставив после себя ни следа.

Глава 4

Настоящее

— Даш, приехали, — слышу сквозь дрёму.

Открываю глаза. Мы стоим на территории многоэтажного отеля, который окружает буйная тропическая растительность. Высокие пальмы, разлапистые кусты с ярко-красными цветами, кактусы.

Соболев галантно подаёт мне руку, помогая выйти из машины. Делаю вдох и понимаю, что не получается. Лёгкие как будто не раскрываются. Это что ещё за ерунда? Пытаюсь вдохнуть влажный воздух ещё и ещё раз. Больно. Голова слегка кружится. Стараясь не подавать вида, поднимаюсь по ступенькам в гостиницу. В фойе дыхание приходит в норму.

Михаил бойко щебечет на испанском, не забывая дарить обольстительные улыбочки служащей на рецепшен. Мне приносят приветственный коктейль за счёт заведения.

— Не пей, — еле слышно шепчет Соболев. — Лёд, — намекает на то, что если для кубиков льда использовали воду из-под крана, то я имею все шансы схватить кишечную инфекцию. Плавали, знаем.

Не успеваю я получить карточку-ключ от своего номера, как из лифта выходит невысокий мужчина и направляется к нам, громко провозглашая:

— Буэнос диас, сеньорита!

— Буэнос диас! — отвечаю ему со смехом. Я нахожу очень милым, когда люди, не владеющие иностранными языками, стараются выучить хоть пару фраз, находясь в чужой стране.

— Знакомься! Николай Семёнович, наш непосредственный начальник и руководитель всей группы специалистов, — произносит Соболев.

Дальше следует череда дежурных вопросов:"Как добрались? Как долетели?"К нашей троице присоединяется ещё пара мужчин. Интерес с их стороны легко объясним. Я — единственная женщина на проекте с русской стороны.

Позже мне много раз предстоит выслушать, какая я отважная, храбрая и вообще молодец, что не побоялась прилететь за океан, чтобы работать в мужском коллективе. Однако для меня это дело привычное.

Через пятнадцать минут мы поднимаемся на этаж, где находится мой номер. В коридоре встречаемся с ещё одиним «нашим». Богатырём под два метра ростом.

— Степан, — представляется он, протягивая руку в знак приветствия. — Мы с Вами соседи. Я специально попросил, чтобы переводчика ко мне поближе поселили.

— Дарья, — пожимаю огромную лапищу.

— Дарья Сергеевна, — встревает Соболев.

— Да знаю я, знаю, что ты к ней неровно дышишь, — подкалывает его Степан.

Улыбка моментально сползает с моего лица. Какого хрена? Неужели Соболев растрепал о том, о чём должен был молчать и под пытками?

— Лёня! — басит богатырь, кивая в глубину коридора, откуда появляется высокий худой мужчина.

— Ага, Даш, знакомься. Леонид, наш программист, — поддакивает Михаил.

Завязывается очередной разговор. Я бросаю многозначительный взгляд на Соболева. Мол, мне бы помыться для начала, а уж потом вести великосветские беседы.

— Мужики, Дарья Сергеевна устала с дороги. Вы нас извините, — Михаил понимает меня без слов.

— Ой, так и скажи, что тебе не терпится остаться с ней наедине, — по-доброму ржёт Лёня.

— А даже если и так, — встаёт в позу Соболев. — Это наши дела.

***

— Это чё за херня сейчас была? — нападаю на Михаила, оказавшись, в номере.

— Привыкай! Тут же одни мужики. Они уже месяц, как нормальную бабу не видели. Ну, в смысле, говорящую на русском, — Соболев придирчиво осматривает мой номер, особенно окна и балконную дверь.

— Я не об этом. Ты им рассказал… Ну ты понимаешь.

— Я им рассказал только, что ты — моя бывшая студентка, и мы давно не виделись. Больше ничего.

— Тогда что за приколы про «остаться наедине»?

— Не обращай внимания. Это они так шутят.

— Ты точно никому ничего не говорил? — впиваюсь взглядом ястреба в лицо Михаила. Мне только сплетен в новом коллективе не хватало! За годы работы с мужиками я уяснила одну простую истину: они ещё большее трепло, чем бабы. Сплетни собирают, смакуют, обсасывают только в путь.

— Даш, ну ты меня совсем за мудака что ли держишь? Конечно, я ничего никому не говорил, — заверяет Соболев.

«Вообще-то, да. Именно за мудака я тебя и держу», — чуть не срывается у меня с языка, но вовремя прикусываю его.

— Давай, принимай душ и спускайся в ресторан. Мы как раз приехали к обеду. Там с остальными специалистами группы познакомишься, — Михаил заканчивает осмотр ванной комнаты.

— А что здесь с окнами? Как они открываются? — в номере невыносимо душно, но не вижу ни одной ручки на оконных рамах.

— Они не открываются. И балкон тоже. Из соображений безопасности.

— Зашибись! А как же жить без свежего воздуха?

— Есть кондиционер, — Соболев берёт пульт и нажимает на кнопки.

— Это не свежий воздух, — замечаю устало. В сущности, я знала, куда еду. Как сказал мне в телефонном разговоре Михаил: «Хорошо хоть в окна гранаты не бросают».

Наконец, остаюсь одна. Как в каком-то полусне раздеваюсь и захожу в душевую кабину. В голове кадрами выцветшей киноплёнки проносятся флэшбэки.

С Соболевым мы познакомились, когда я училась на четвёртом курсе университета. Бравый военный, сверкая полковничьими погонами и каким-то знаками отличия на кителе, ворвался в нашу аудиторию и сходу затараторил на испанском. У каждого из присутствующих студентов отвисла челюсть.

— А где Марья Ильинична? — через десять минут задал кто-то вопрос. До этого момента речевую практику по испанскому языку у нас вела сухонькая старушонка, видавшая ещё самого Сервантеса.

— Она ушла на пенсию, — сообщил Михаил Юрьевич. — Теперь преподствовать у вас буду я, — с лёгким смехом добавил он.

Я сидела ни жива ни мертва. Кареглазый брюнет словно сошёл со страниц сентиментальных романов, которыми я зачитывалась в подростковом возрасте. Это была любовь с первого взгляда. И вообще моя первая настоящая любовь. Я прямо почувствовала, как грёбаный Купидон прострелил мне сердце насквозь. Соболев меж тем, кажется, меня даже не заметил.

С остервенением зубря спряжения глаголов, продираясь сквозь дебри сослагательного наклонения, я понимала, что моя любовь навсегда останется безответной. Классика жанра — роман между студенткой и преподом у нас не сбудется никогда. Ведь Соболев — небожитель, кумир, военный переводчик, объехавший половину Латинской Америки. А я кто? Далеко не самая звёздная девочка на факультете. Единственное, что мне оставалось, — проявить себя на занятиях, чтобы хоть как-то выделиться, дабы привлечь внимание Михаила Юрьевича.

Но он относился ко всем студентам ровно. Был в меру ироничен, рассказывал байки из своих путешествий и вёл себя достаточно открыто, не в пример другим преподавателям. За что снискал обожание всей нашей группы. Соболев не душнил, не нагружал ненужной теорией. Он учил говорить. Делал это легко и талантливо. К концу семестра мы уже вполне бегло чесали на испанском, и самое главное, понимали носителей языка на слух. Для второго языка такой прорыв считался грандиозным.

Что же касалось личного, то мне оставалось только томно вздыхать, слушать зубодробительно романтичные песни Хулио Иглесиаса и мечтать о несбыточном. Ну да, и ещё выслушивать насмешки одногруппниц по поводу моей влюблённости во взрослого мужчину. Как же без этого.

Поэтому я реально была удивлена, когда Соболев привёз мне домой материалы с пропущенного занятия. Я тогда заболела и не пришла на урок. В голове заискрились лампочки как на новогодней гирлянде.

Исполняя роль вежливой хозяйки, я предложила кофе гостю. Он согласился. Мы немного поболтали, и Соболев уехал, оставив меня наедине с моими мыслями. А подумать было над чем. Неужели Михаил Юрьевич всем студентам развозит ксерокопии? Обычно преподаватели оставляли материалы на кафедре. Тебе надо — ты и забирай. А тут такое дело…

После своего внезапного визита Соболев стал писать сообщения. Ничего крамольного. Ничего такого, что указывало бы на его заинтересованность мною, как женщиной. «Разобралась ли в новой теме? Как здоровье? Как дела? Чем занималась в выходные?» В университете Михаил Юрьевич продолжал держаться нейтрально.

А через полтора месяца мы переспали. Соболев приехал ко мне, чтобы сказать, мол, ты — красивая девушка и ты мне, правда, нравишься, но между нами ничего не может быть. Восемнадцать лет — слишком большая разница в возрасте. «Окей», — ответила я и открыла дверь, намекая, что разговор окончен. Михаил внимательно посмотрел на меня, а потом поцеловал в губы. Так начался наш безумный роман длиною в три года.

Глава 5

Настойчивый стук в дверь заставляет меня очнуться от воспоминаний. Выключаю душ, наспех заворачиваюсь в полотенце.

— Кто? — машинально спрашиваю по-испански.

— Это я, — раздаётся голос Соболева на том же языке.

— Что случилось? — открываю дверь. Михаил улыбается во все тридцать два зуба, держа бутылку рома в руке. Увидев меня в одном полотенце, застывает. Его кадык дёргается. В глазах появляется… О, боже, нет! Этого просто не может быть! Он не может хотеть меня спустя столько лет и после всего, что было.

— Кхмм…Я тут подумал… Перед обедом неплохо было бы накатить грамм пятьдесят ромчику для аппетита, — слишком бодрым голосом говорит Соболев.

— Ну… проходи… — отхожу от двери, впуская гостя. По моим внутренностям пробегает холодок, как если бы я съехала с американских горок.

— Значит так, дела с принятием спиртного здесь обстоят следующим образом, — просвещает меня Михаил. — Пить можно, но осторожно. То есть желательно не палиться. Ну, если набрался, то сиди в номере, а не шатайся по гостинице.

— Угу. Так я и поверила, что толпа мужиков смирно сидит по номерам и не отсвечивает.

— Нет, конечно. Просто шеф не одобряет. Он непьющий. В общем, всё должно быть в рамках приличий.

— Кстати, о них родимых. Можно я оденусь? — мне совсем не стыдно стоять перед Соболевым в одном полотенце. По отношению к этому мужчине у меня уже давно атрофировались все чувства. В том числе и стеснение. Но двусмысленности лучше избегать.

— Конечно, я пока разолью, — Михаил срывает пломбу с бутылки.

Взяв чистую одежду, закрываюсь в ванной. А когда снова появляюсь в комнате в лёгкой юбке до пят и хлопковой приталенной футболке, Соболев выдаёт:

— Ты потрясающе выглядишь! — он резко выдыхает. — Фух! Ну, за встречу!

— За встречу, — чокаюсь с ним стаканом.

От огненного рома горло немилосердно дерёт. Зажмуриваюсь и содрогаюсь всем телом. Хватаю бутылку с водой, чтобы запить. В этот момент у Соболева звонит телефон.

— Да, Николай Семёнович! Да, уже спускаемся. Это шеф, — поясняет он. — Беспокоится, что мы задерживаемся.

— А здесь что? Как в пионерском лагере? Едят строго по времени?

— Нет, но так сложилось, что обедаем мы все вместе, обсуждаем текущие дела. А вот на ужин кто-то ходит, кто-то нет, кто-то в номер заказывает.

— Понятно.

На обеде обозреваю фронт работы. Мои подопечные — мужчины в годах, в основном инженеры и техники. Они производят приятное впечатление. Стараются не материться. Типа появилась дама в коллективе — фильтруй базар. Я чувствую себя экспонатом на выставке. Ловлю взгляды, к счастью, не похотливые, а просто любопытные. Соболев, как телохранитель, сидит рядом, зорко следит, чтобы никто не перешёл грань дозволенного с личными вопросами. А мне смешно. Кто бы сказал, что я встречу Михаила при подобных обстоятельствах! Кто бы, *лядь, мне это сказал!! М-да, уж…

— Ты хочешь отдохнуть, наверное? — спрашивает Соболев, когда мы выходим из ресторана.

— Угу. Я ещё даже чемоданы не разобрала.

— Окей. Тогда встретимся вечером. Сходим на прогулку, я покажу тебе близлежащие магазины. Проведу экскурсию по окрестностям.

— Хорошо.

Разместив свои вещи в шкафу, падаю на кровать. Закрываю глаза. В мозгу снова флэшбэки.

***

Я любила Соболева так, как можно любить только в двадцать лет. По-собачьи преданно. До тряски. До беспамятства. До восторженной истерии. Любое его пожелание, мимолётная прихоть расценивались мною как руководство к немедленным действиям. Скажи он: «Прыгни с крыши многоэтажки», я бы прыгнула, не раздумывая. Это было похоже на помешательство или на острую фазу лихорадки. Один звонок Михаила мог на целый день зарядить меня бешеной энергией. Я носилась как электровеник, напрочь забывая про еду и сон.

Соболев, естественно, упивался своей властью надо мной. А какой мужик на пороге своего сорокалетия откажется от слепого обожания молоденькой девушки? Он милостливо позволял любить себя, не будучи щедрым ни в материальном плане, ни в проявлении чувств. Вероятно, Михаил считал, что с лихвой компенсирует это в постели. Любовником он был хорошим. Впрочем, сравнивать тогда мне было не с кем. Мой сексуальный опыт до Соболева ограничивался чем-то невнятным. Он — первый мужчина, с которым я узнала, что такое оргазм.

К сожалению, откровенный дисбаланс в наших отношениях я заметила далеко не сразу. Вместо мозгов в ту пору у меня был хлебушек в голове. Только с годами наступило прозрение, что Михаил банально пользовался моим телом. Тешил своё непомерное эго тем, что девка на восемнадцать лет моложе готова ради него любимого на всё. Мои же чувства ему были на самом деле до фонаря. Как бы я ни пыталась сторить из себя опытную женщину, Соболев в силу возраста видел меня насквозь, а потому умело манипулировал.

Первый звездец грянул, когда Михаил забыл свой паспорт в моей квартире. Фиг знает зачем, я полистала его. Штамп в разделе «Семейное положение» рухнул на меня бетонным перекрытием, вмиг уничтожив все иллюзии. Почти год я понятия не имела о том, что встречалась с женатым мужиком.

Да, мы особо не светились на общественных мероприятиях, но я списывала это на то, что у Соболева могут возникнуть проблемы на работе, если кто-то узнает, что он спит со своей студенткой. В остальном же никаких звоночков «женатика» у Михаила не наблюдалось.

Он оставался у меня ночевать, отвозил к родителям на выходные, иногда приглашал на ужин в рестораны, познакомил со своими друзьями. Соболев не запрещал пользоваться духами или помадой. Я могла звонить ему в любое время дня и ночи. Михаил всегда нормально отвечал, не таясь и не бормоча что-то невразумительное. Он не отключал телефон, когда проводил время со мной. Никакие женщины ему не звонили.

— Почему ты не сказал, что женат? — спокойно спросила я, хоть внутри всё клокотало от негодования и отчаяния.

— Потому что это не имеет значения, — он безразлично пожал плечами.

— В смысле? — у меня отвалилась челюсть от такого цинизма.

— Даш, мне для карьеры необходимо числиться женатым. Понимаешь? На самом деле с женой мы давно не живём вместе. Я содержу её и сына, взамен по документам прохожу, как надёжный кандидат для загранкомандировок. По факту, я свободен.

— По факту ты как раз Не свободен, — закричала я. Эмоции сдержать не получилось.

— Дашунь, ну брось. Ты хоть раз чувствовала себя в чём-то ущемлённой? Замечала присутствие другой женщины в моей жизни?

— Нет, — стыдливо отпустила голову.

— Ну и всё. Вот начнёшь работать у нас, сама увидишь эту кухню изнутри.

— Где это «у вас»? — я непонимающе уставилась на Соболева.

— Я тебя хочу взять к себе в бюро переводов, как получишь диплом.

— Так у вас же там только военные переводчики работают.

— Даш, я начальник этой богадельни. Уж как-нибудь договорюсь с управлением в Москве. У нас давно есть несколько вакантных мест, — заверил он.

И я, как дура, поверила. И в то, что брак фиктивный, и в то, что сбудется моя мечта стать военным переводчиком. Стоит ли говорить, что Соболев соврал. По крайней мере, про работу.

***

Звонок стационарного телефона вырывает меня из сна. Сажусь на кровати и тру глаза. Не сразу понимаю, где нахожусь.

— Да, — сонно отвечаю в трубку.

— Ну что, Даш? Готова к променаду? — раздаётся весёлый голос Соболева.

— А который час? — шарю рукой по постели в поисках сотового.

— Семь часов. Магазины в восемь закрываются. Так что успеваем.

Меньше всего на свете мне хочется сейчас куда-то идти. Но продолжить спать — не вариант. Надо заставить себя перестроиться на местное время. Разница в восемь часов — штука весьма ощутимая.

— Сейчас. Дай мне десять минут, — слезаю с кровати.

С наступлением вечера на улице ничуть не стало прохладнее. К влажной духоте добавился смог. Ощущение, что выхлопные газы от автомобилей не развеиваются, а концентрированным облаком накрывают город. Кожа за несколько секунд становится липкой. Мне снова трудно дышать.

Соболев показывает, где находится аптека, пара небольших ресторанчиков и магазины. Ведёт он себя странно. Весь такой заботливый, предупредительный. «Будь осторожнее тут, внимательнее там». Меня так и тянет сказать: «Я не узнаю Вас в гриме!» Куда делся эгоистичный сукин сын, которому на всех плевать?

— Давай зайдём. Я бы купила текилы, — киваю на супермаркет.

Внутри пахнет спелыми ананасами. Аромат стоит настолько сильный, что во рту мигом собирается слюна. Устремляюсь к прилавку, на котором возвышается гора моих любимых фруктов. Выбираю крупный ананас, следом цепляю коробочку с клубникой. Настоящей, выращенной на открытом грунте, а не химозной из парника. Прихватив бутылку текилы, иду на кассу.

— Я заплачу, — говорит Соболев.

— Не надо. Я сама.

— Даш, ну брось что ли! — возмущается он. — Побереги деньги.

Пребывая в лёгком ахере от «нового» Михаила, начинаю задумываться о том, что вероятно, годы изменили его. Сделали мягче, пообтесали острые края. Это **здец как невероятно, потому что я не верю в то, что люди меняются. Они могут только надеть маску, притвориться на какое-то время, но их суть остаётся та же.

До меня доходили слухи, что у Соболева были проблемы с алкоголем, что из-за этого его выперли из нефтегазовой компании, куда он устроился после завершения службы военным переводчиком. Также я знаю, что он развёлся и вроде как одинок. Неужели что-то понял к пятидесяти трём годам? Неужели стал человеком?

Глава 6

— О! А куда это вы собрались? — в коридоре гостиницы нас останавливает Лёня. Мы как раз шли в мой номер, чтобы обсудить рабочие моменты под рюмочку текилы. Соболев жаждал ввести меня в курс дела, не дожидаясь утра.

— Да вот, приезд Дарьи Сергеевны отметить, — отвечает Михаил.

— Я в деле! — оживляется Леонид.

Мы с Соболевым переглядываемся. Он как бы спрашивает у меня: «Можно?».

«Почему бы нет», — взглядом отвечаю ему. Это очень хорошо, что мы не будем находиться вдвоём. Не то, что бы у меня были какие-то невысказанные претензии или я хотела учинить разборки двенадцать лет спустя. Нет. Это глупо. Сделанного не воротишь. Уже всё отболело. Отболело ли? Да, ничего не осталось.

Я ехала на проект, зная, что встречу здесь Соболева. Это было странное стечение обстоятельств, но как говорят испанцы: «El mundo es un pañuelo», что дословно переводится «Мир — это платок». А если по-нормальному, то «Мир тесен».

Мне очень нужны были деньги, а присутствие бывшего не смущало. За столько лет уже прошла и злость, и обида. Всё стало ровно. Даже появилась некая извращённая благодарность по отношению к Соболеву. Ведь не поступи он тогда со мной, как поступил, я бы вряд ли построила карьеру и объехала половину мира. Работа — единственное, чем я могла забыться после того, как Михаил оставил после себя выжженную землю.

Поэтому, разговаривая с ним по телефону перед вылетом, в моей душе ничего не дрогнуло. Я решила вести себя дружелюбно и мило, будто Соболев когда-то давно не сломал меня.

— А я такой смотрю с террасы и вижу: идут рядышком. Красииивые! Учитель и ученица. Прямо пара! И думаю: «Возьмёт он её за руку или нет?» — откровенничает Лёня, сидя за столом.

Мы с Соболевым смеёмся. Я слегка нервно. Он — бросая на меня многозначительный взгляд. К счастью, тема про личные отношения не получает развития. Михаил начинает делать то, зачем пришёл. А именно, пояснять мне рабочие ньюансы. Кто главный на проекте с местной стороны, кого как зовут, кто за что отвечает, каким образом организован трудовой день и так далее и тому подобное. Лёня с воодушевлением вставляет свои пять копеек, дополняя речь Соболева. Периодически мужчины пьют ром, я — текилу.

— Дарья Сергеевна, а чё это у вас за синячки? — Леонид показывает на моё бедро. Запах на юбке открылся выше колена, когда я поджала под себя ноги в кресле.

— Лёнь, ну ты даёшь! Даже я постеснялся спросить! А ты-то куда лезешь? — возмущается Михаил со смехом.

Мне режет ухо его «даже я». Будто он какой-то особенный или у него есть право задавать подобные вопросы.

— Это от чемодана, — прикрываю бедро юбкой.

— Ну-ну! — недоверчиво хмыкает Леонид.

Не считаю нужным оправдываться и убеждать его, что мой ответ был абсолютно честным.

— Так, народ, расходимся или ещё по одной? — Соболев вопросительно смотрит на меня.

— Расходимся, — отвечаю уверенно. Уже двенадцатый час ночи, а завтра на работу к восьми утра.

Лёня тут же поднимается из-за стола. По логике Михаил тоже должен уйти вместе с программистом, но он мнётся. Ему явно хочется остаться ещё. Я сохраняю покер-фейс. Даже не придумываю предлога, чтобы задержать Соболева. А могла бы. У меня остались ещё вопросы по терминологии.

— Ну, спокойной ночи, Дарья Сергеевна, — откланивается Леонид.

— Зовите меня просто Даша, — по-дружески улыбаюсь ему.

— Спокойно ночи, Даша. До завтра.

Михаил вынужден уйти вместе с Лёней, дабы не ставить меня в неловкое положение и не плодить сплетни. По лицу Соболева вижу, что он недоволен. Ха-ха! Шах и мат, Михаил Юрьевич! Думал, как в двадцать лет буду подобострастно заглядывать тебе в глаза? Не угадал.

Когда я мою стаканы, раздаётся робкий стук в дверь. Даже не открывая, знаю, кого там принесло.

— Я это… — Соболев блуждает взглядом по комнате, словно пытается увидеть кого-то.

— Да? — пройти его не приглашаю.

— Мануалы тебе принёс, — протягивает две увесистые папки.

— Так ты мне их на электронку скидывал, — иронично улыбаюсь.

— Ну… В распечатанном варианте всяко удобнее читать, — выкручивается Михаил.

— Пожалуй, — подыгрываю ему, а в душе смеюсь. Мы оба понимаем, что в двенадцать ночи мне эти мануалы нужны как зайцу стоп-сигнал.

— Не хочешь выйти покурить? — Соболев делает ещё одну попытку продлить общение.

— Нет. Я спать.

Он подаётся всем корпусом вперёд. Пронзительно смотрит в глаза. Перестаю дышать, потому что на долю секунды кажется, что Михаил собирается меня поцеловать. Моё тело рефректорно тянеся к нему. Оно как выдрессированное животное, которое несмотря на годы не забыло хозяина. НЕТ! Отклоняюсь назад.

— Спокойно ночи, Даш, — тихо произносит он.

— Спокойной.

Захлопнув дверь, прислоняюсь к ней спиной и медленно сползаю на пол. Сердце бьётся, как у загнанного зверька. Соболев…*ля… Неужели я что-то к тебе ещё чувствую? Быть такого не может! Это всё текила виновата. Надо осторожнее с алкоголем.

Но осторожнее не получается. Несмотря на весь мой опыт, в первый рабочий день я впадаю в состояние близкое к шоковому. На площадке под палящим солнцем стоит такой ор, что хоть уши затыкай. Я курю третью сигарету за утро, а ведь обычно часов до четырёх дня даже не вспоминаю про вредную привычку.

— Ты как? — Соболев видит, что я в стрессе.

— Мне попадались разные клиенты, но это какой-то запредел. Разве можно так с иностранцами разговаривать? Это же тянет на международный скандал!

— Даш, успокойся, — расслабленно улыбается Михаил. — Здесь это нормально.

— Да какое нормально! Как бы ты ни относился к местным, нельзя их обзывать! Этот Борис что? Из дикого леса сбежал?

— Ну прости его. Он старенький уже. Нервишки шалят, — Соболев с меланхоличным видом затягивается сигаретой.

— Старенький — пусть дома сидит, и лечит свои нервишки, — отрезаю жёстко. — Ты же понимаешь, что он подставляет всю группу. Ну какое мнение сложится о нас у местных? Они же и без перевода «выкупают», что их оскорбляют.

Михаил пожимает плечами. Он знает, что я права.

За первым скандалом следует второй. Из контекста разговора, понимаю, что мы ищем вчерашний день. Какие-то ящики с запчастями трёхлетней давности. Те, кто сейчас работает на объекте с местной стороны, о них и не слышали даже. А наши требуют: «Вынь да положь».

— Соболев, мне надо выпить после работы или я чокнусь, — отрешённо произношу, наблюдая перепалку между шефом и одним из инженеров. Слава богу, от местных отстали и теперь наши на забористом русском ругаются между собой.

— Даша, всё организуем. Сегодня пятница — вечер релакса, — подмигивает Михаил.

В середине дня на нас обрушиваетcя тропический ливень. Вода с неба хлещет стеной. Ни зги не видно на два шага перед собой. Пока я добегаю до навеса, успеваю вымокнуть до трусов. Тонкая белая блузка прилипает к телу, не оставляя простора для воображения. Благо большинство мужиков находятся в ангаре и не видят меня.

— Офигенно эротично! — Михаил перекрикивает шум дождя.

— Дурак! — отжимаю волосы.

— На совещание к начальству ты пойдёшь переводить, — ржёт он.

— Да не вопрос!

Ливень заканчивается также внезапно, как и начался. Тучи расходятся, словно по команде. Яркое солнце жарит пуще прежнего. На улице парит, что в бане. Адище, где плюс сорок в тени. В какой-то момент меня накрывает удушье. Перед глазами всё плывёт. Голова кружится.

— Соболев, мне плохо, — успеваю подойти к нему, до того, как совсем потеряюсь.

— Даш, Даш! — он подхватывает меня за талию. — Идём, — тащит с солнцепёка под дерево. Даёт бутылку с водой.

— Мне дышать больно. Не могу. Воздуха не хватает.

— Это с непривычки так. Через несколько дней пройдёт. Здесь же высокая влажность плюс высота. Процент кислорода другой. Хочешь, в гостиницу поезжай. Я всё объясню шефу.

— Нет, — решительно встаю с бордюра, на котором сидела. В присутствии Соболева я не пасану. Не дождётся он от меня слабости.

— Тогда давай прогуляемся, — предлагает Михаил.

— А переводить кто будет?

— Обойдутся полчаса без нас, — отмахивается он.

Мы уходим в манговую аллею. Здесь не то что бы прохладнее, но хоть небольшой ветерок обдувает.

— Я так рад, что ты приехала, — признаётся Соболев.

— Ну ты же сам этому поспособствовал. Дал мой номер руководству компании.

— Да, но я не был уверен, что ты согласишься. Им требовался ещё один переводчик, и они спросили у меня, кого я могу посоветовать.

— И ты вспомнил про меня. Как мило! — ёрничаю.

— Я про тебя никогда и не забывал, Даш, — в голосе Михаила звучат нотки то ли сожаления, то ли раскаяния. В общем, что-то такое, что мне определённо не нравится. Потому что в контексте текущей ситуации это неуместно.

— Спасибо, что, наконец-то, признал меня как коллегу, — отвечаю сухо.

— А я разве когда-то не признавал? — удивляется он.

— Да, было дело.

— Брось! Никогда такого не было. Ты же — один из лучших переводчиков, которых я знаю.

О, как! Короткая же у тебя память Михаил Юрьевич. А когда-то в припадке ярости ты орал, что я хреново говорю по-испански и вообще ни на что не гожусь.

Глава 7

— Даш, да ну его! Пей, давай! — прерывает мою возмущённую тираду Соболев.

Я в очередной раз завелась на тему «Нельзя грубить местным» и надо это объяснить нашим подопечным, иначе рано или поздно мы получим крупные неприятности.

Слизываю соль с руки, опрокидываю рюмку текилы и заедаю её лаймом. Из всех крепких напитков я предпочитаю именно текилу. Особенно, если к ней прилагается хорошая компания. А по этой части Михаилу нет равных.

«Мужчина-праздник» — так охарактеризовала Соболева одна моя подружка. Несмотря на то, что мы были ровесницами, Машкиному опыту общения с противоположным полом я могла смело позавидовать. Она, как рентген, определяла, какой мужик на что способен. Познакомившись с Михаилом, Маша вынесла вердикт: «Только не влюбляйся. Трахайся с ним, куражься, отрывайся по полной, но не рассчитывай ни на что серьёзное. Никакой любви. Иначе он растопчет тебя». Как в воду глядела.

— Расскажи, как ты жила все эти годы? В личном отношении, — просит Соболев, откидываясь на спинку кресла.

Мы сидим у меня в номере уже второй час, душевно беседуя. Вспоминаем общих знакомых, делимся интересными моментами с проектов, на которых работали, обсуждаем страны, где побывали. Только личной жизни не касаемся. Это тема — негласное табу. И вот теперь Михаил решил его нарушить.

— Ну как-как… Не скучно, — хмыкаю, поддевая вилкой кусочек ананаса.

— Догадываюсь, — Соболев задумчиво смотрит на меня. — Слышал, ты встречалась с итальянцем.

— Угу, — утвердительно киваю. — А потом с испанцем. Тебе весь список огласить? — ядовито усмехаюсь.

— Но замуж так и не вышла, насколько я понимаю.

— Не-а. С мужиками мне не везёт. Хотя нет, не так. Мужики у меня были все классные, только жениться не хотели. А которые хотели, за тех, я сама замуж не шла. Одним словом, классика жанра, — смеюсь.

— А я развёлся, Даш.

— Поздравляю. Или соболезную. Ты уж сам выбирай, — произношу безо всяких эмоций.

— Я как со службы ушёл, так сразу подал на развод.

Лишняя информация. Во-первых, я об этом знала от общих знакомых. Во-вторых, личная жизнь Соболева меня давным-давно никоим боком не касается.

— Пойдём покурим, — предлагаю, чтобы свернуть щекотливую беседу.

Мы выходим на открытую террасу отеля. Там, разумеется, встречаем наших.

— О! Какие люди! Куда это Вы пропали, Михаил Юрьевич? — басит Степан.

— С Дарьей Сергеевной письменные переводы делаем, — с умным видом отвечает Соболев.

— Все в работе, стало быть. Даже в пятницу вечером нет вам покоя, — юморит Лёня, понимая, что никакими переводами мы не занимаемся.

— Истинно так, — в тон ему говорит Михаил.

— Ну, скучно будет, заглядывайте на огонёк. Мы сегодня в триста пятом тусуемся, — приглашает Степан.

— Да разве с Дашей может быть скучно! Она же такая клёвая! — Лёня по-дружески обнимает меня за плечи.

— Руки убрал, — неожиданно грубо рычит Соболев.

Однако Леонид, находясь на расслабоне, не считывает агрессивный посыл.

— Даш, а можно я тебя поцелую? — как назло, подливает масла в огонь. — В щёчку, можно, а?

— Нет, Леонид, это лишнее, — отстраняюсь от мужчины.

— Я тебе щас поцелую! Так поцелую мало не покажется! — вскипает Соболев.

— Миш, успокойся. Ты чего? — шиплю на него, округлив глаза.

— Пошли отсюда, — командует он.

Скандалы в коллективе мне ни к чему, поэтому молча выхожу за Михаилом с террасы. Зато в номере высказываю ему в достаточно бесцеремонной манере своё негодование:

— Что на тебя нашло? Что за неадекватные реакции?

— Неадекватные говоришь? — Соболев раздувает ноздри как дракон. Того гляди начнёт извергать дым. — Да они же слюни на тебя пускают! Думаешь, я слепой?

— Ты дурак? Какие слюни? Они по-дружески прикалывались.

— Ага, как же! Знаю я эти приколы! — бесится Михаил.

— Слушай, ты давай прекращай. Не то подумаю, что ты меня ревнуешь, — ляпаю опрометчиво.

Он ничего не отвечает. Лишь глазами сверкает. Подходит близко, нарушая моё личное пространство. Тяжело дышит. Я замираю, как кролик перед удавом. Внутри мышцы и нервы натягиваются так, что, того гляди, порвутся к свиньям собачьим. Соболев прижимается к моим губам своими. Медленно целует, а я не верю в происходящее. Это просто сюрреализм какой-то!

В душе поднимается сумасшедшее цунами. В нём протест. Отторжение. Непонимание. Сатисфакция. Меня накрывает лавиной противоречивых эмоций. Двенадцать лет жизни летят под откос. Самодостаточная независимая женщина, которую я тщательно взращивала в себе, вмиг превращается в беззащитную девочку, нуждающуюся в любви.

Броня лопается. Нервные клетки сгорают заживо. Шрамы вскрываются. Больно. **здец, как же больно!! И сквозь эту боль прорывается извращённое удовольствие. Перекрывает болевые ощущения. Анестезирует. НЕТ! Это грёбаная наркота! Нельзя снова подсаживаться на неё!!

— Дашка, как же я скучал по тебе все эти годы, — Соболев жадно втягивает носом воздух у моей щеки.

Хочется закричать так громко, чтобы барабанные перепонки полопались. Чтобы не слышать. Ничего больше не слышать. Меня лихо кроет. И это не «Ах, голова пошла кругом и тело предало». Нееет! Это, *лядь, дикая злость с нотками ненависти, причём не к Соболеву, а к себе. За то, что не смогла держаться с ним отстранённо и холодно. Скатилась в панибратство. И даже сейчас не могу дать отлуп из серии:"А не охренел ли ты часом, уважаемый?"

— Я так жалею, что тогда про*бал тебя. Я ведь постоянно вспоминал о тебе. Не смог забыть, как ни старался, — признание Соболева звучит искренне. Или мне только хочется, чтобы так было?

— Тебе пора, Миш, — горжусь собой за то, что мой голос не дрожит, хотя внутри бушует ураган. Меня буквально подбрасывает от желания заорать: «Если я тебе была так дорога, какого хрена ты повёл себя как последняя тварь?»

Каждая девочка, которую когда-то растоптал мужчина, мечтает о моменте, что однажды она будет вся такая успешная, красивая, шикарно одетая выходить из дорогого авто, и увидит своего бывшего на улице постаревшего, промокшего под дождём, в поношенном пальто. Гордо пройдёт мимо, даже не удостоив взглядом. А он будет горько сожалеть, что когда-то плохо обошёлся с ней. Или ещё круче, если они где-то столкнутся, а он такой: «Я так жалею, что потерял тебя! Прости меня за всё». А она такая: «Поздно! Я люблю другого».

Но подобные сцены бывают только в кино. У нормальных людей никакие бывшие не кусают локти спустя десятилетия. У меня же вот — получите, распишитесь. Я прямо чувствую себя мисс героинькой слезливой мелодрамы, грёбаной «Санта-Барбары».

И не могу сказать, что не испытываю сладкого триумфа от того, что мужчина, когда — то предавший меня, до сих пор сожалеет об этом. Получается, я теперь сверху. Ну а Соболев… Он просто есть.

— Даш…, — Михаил смотрит как преданный пёс. — Можно я останусь? Чёт меня вырубает.

Ну, да, конечно. Прям настолько вырубает, что до своего номера дойти не можешь. Знаю я эти «мульки». Самоуверенности Соболева можно только позавидовать.

— Оставайся. Но между нами ничего не будет, — равнодушно бросаю. Комната у меня с такой огромной кроватью, что на ней могут поместиться трое человек, не соприкасаясь.

— Почему?

— Догадайся с трёх раз.

— Я знаю, что в прошлом сделал тебе больно. И я прошу прощение за это. Но я всё осознал и ещё… Я сильно изменился за эти годы.

Меня рвёт на части изнутри. Ты, с*ка, не сделал мне больно. Ты меня морально уничтожил. И твоё «Прости, я всё осознал» здесь не прокатит. И я жду, жду, что Соболев затронет ту саму больную тему, из-за которой мы расстались. Но он этого не делает. Несёт пургу про прошлую работу, и как всё было сложно, и он чего-то там не мог. Мне надоедает слушать то, что не имеет к правде никакого отношения, поэтому бесцеремонно прерываю Михаила:

— Я устала и хочу спать.

Он коротко кивает. Уходит к себе в номер.

Текила во мне говорит: «А может, он, правда, стал другим? Чем чёрт не шутит?»

Нет. Нельзя вестись на манипуляции. Люди не меняются. И Соболев даже спустя двенадцать лет всё такой же конченый. Ничего он не осознал.

М-да, кажется, командировка будет сложнее, чем я себе представляла.

Глава 8

На следующий день Михаил включает игнор. Столкнувшись со мной на завтраке в ресторане, цедит сквозь зубы «Здрасьте» и демонстративно садится за столик подальше от моего.

«Ох, ты, батюшки! Да мы обиженки! Не дали нам. Ай-я-я-й, какая досада!» — посмеиваюсь про себя, откусывая кусочек арепы (лепёшка из кукурузной муки) с сыром.

Все выходные ситуация не меняется. Соболев делает вид, что меня больше не существует. Я пока не поняла, хорошо это или плохо. С одной стороны, дистанцирование разом снимает вопросы личного характера. С другой стороны, я прекрасно помню, что Михаил — тот ещё гусь. Подставит и глазом не моргнёт, поэтому портить с ним отношения нежелательно.

Память угодливо подсовывает зарисовочку из прошлого. Соболев пообещал взять меня на работу сразу после получения диплома. Это был невероятный шанс, потому что «зелёные» переводчики без опыта никому не нужны. Михаил в ту пору служил начальником бюро военных переводов. Несмотря на то, что я ни коим образом не относилась к военным, он заверил меня, что всё уладит. Я собрала необходимые документы и отдала их ему. Дура наивная.

Соболев исчез с горизонта. Уехал в командировку и перестал звонить. Прошёл месяц, а новостей всё не было. Я начала нервничать. Вместо того, чтобы сказать: «Ничего не получилось. Извини», Михаил тянул кота за хвост, просил не искать другую работу и ждать.

Ещё через месяц я поняла, что дело пахнет керосином. Принялась рассылать резюме по агентствам переводов и всяческим компаниям. Итог был неутешительный. Мне предлагали только разовые подработки. А потом я услышала краем уха, что в универе, который я только что закончила, появилось место преподавателя испанского. Радостно поскакала на собеседование. И меня взяли.

Соболев, когда узнал об этом, рвал и метал от злости. Ведь, как оказалось, он рассчитывал вернуться на эту должность после своей очердной командировки. Михаил начал угрожать:"Уходи подобру — поздорову, всё равно тебя выживу, и испанский ты знаешь хреново". Обломался. Не выжил.

В ходе очередной перепалки на моё резонное замечание: «Если бы кто-то взял меня на работу, как обещал, я бы не пошла устраиваться в университет», он выдал что-то расплывчатое и неопределённое, мол, Москва отказала в принятии тебя в бюро.

— А почему ты молчал столько времени? — задала я логичный вопрос, который так и остался без ответа.

Спустя пару месяцев обоюдонеприятную ситуацию мы замяли. Соболев признал, что погорячился и забирает обратно свои слова о выживании меня с должности препода. Я сделала вид, что поверила про отказ из Москвы, хотя нутром чуяла подвох.

А ещё я никак не могла взять в толк, как мужик в два раза старше мог бодаться с любимой девушкой из-за работы вместо того, чтобы благородно уступить? И ладно бы там шикарная зарплата была, но ведь нет. Платили чистые слёзы. К тому же Михаил сто раз говорил, что отлично зарабатывает в своём бюро, а преподавательская деятельность для него не более, чем развлечение.

Только когда мы с Соболевым расстались, я узнала, в чём состояла суть его «развлечений». Как водится, добрые люди быстро донесли, что Михаил Юрьевич трахал не только меня, но и других студенток, а также преподавательниц. Лингивстический факультет — колондайк для мужика, ведь там полно одиноких женщин. Это я тщательно скрывала нашу связь, боясь нанести урон репутации Соболева, а вот прочие его пассии не гнушались делиться любовными подвигами с окружающими.

Михаила в свою очередь сильно задело, что вчерашняя студентка перешла ему дорогу. Однако спать со мной этот момент Соболеву не помешал. Ну а я продолжала самозабвенно его любить. Мне же тогда было невдомёк, что я просто одна из длинного списка любовниц бравого полковника.

Через несколько лет совершенно случайно вскроется правда про моё несостоявшееся трудоустройство в бюро. Да, там были вакансии, но свободные ставки уже имеющиеся переводчики делили между собой в качестве дополнительной нагрузки. Естественно, Соболев ни за что не нанял бы нового сотрудника. Не отдавать же ему часть своей зарплаты?

***

Поскольку ко вторнику ситуация не меняется, решаю поговорить с Михаилом. Я могу находиться с ним в состоянии холодной войны хоть до скончания веков. Но мне определённо не нравятся напряги в коллективе. А уже почти вся группа считает, что мы с Соболевым поругались. Чуть ли ни каждый подошёл ко мне, чтобы спросить о причине нашей размолвки.

— Миш, в чём дело? Почему ты меня избегаешь? — заловив его в курилке, задаю прямой вопрос.

— Последние несколько лет я жил спокойно и очень ценил своё душевное равновесие. А ты взбудоражила меня. Я снова почувствовал эмоциональную нестабильность.

*ля! Вот же нежная фиалка выискалась! Слова-то какие… Прямиком со страничек из женских пабликов. «Эмоциональная нестабильность». Вы только гляньте на него! Нестабильный наш.

— Ну ты давай, как-то не демонстрируй это на людях. А то на нас уже косятся. Спрашивают, что за кошка между нами пробежала.

— Да мне плевать, кто что спрашивает, — психует Соболев.

— Я в курсе, что тебе на всех плевать. А вот мне нет. Поэтому будь добр, возьми себя в руки.

***

На следующей неделе начинается сезон дождей. Это удивительное явление природы. Каждый день ровно в одно и то же время из ниоткуда набегают тучи, и на землю обрушивается натуральный водопад. Он не прекращается час или два, а потом снова светит солнце. Проблема в том, что мы работаем на открытой площадке, где после очередного потопа, грунт преращается в болотистое месиво.

— Всё на сегодня. Закончим пораньше, — объявляет шеф.

Спасибо ему за это. Ходить по щиколотку в грязи мало приятного. Предвкушая сладкий сон после обеда, усаживаюсь в автобус. За две недели пребывания в Колумбии я пристрастилась спать после возвращения с работы. Изнуряющая жара выматывает настолько, что к четырём часам дня меня просто вырубает.

Но сегодня обстоятельства нарушают привычный ход событий. Не успеваю задремать, как раздаётся звонок стационарного телефона. Не могу проигнорировать его, хоть официально мой рабочий день окончен. В командировке ты по сути лишаешься личного времени и должен откликнуться по первому зову.

— Да, — отвечаю не слишком приветливо.

— Сеньора Дария, тут на рецепшен Вас мужчина спрашивает. Спуститесь, пожалуйста, — щебечет служащая отеля.

— Хорошо. Сейчас, — тяжело вздыхаю.

Посетитель может быть кем угодно, но в любом случае он связан с работой. Другие гости не могут ко мне прийти. В этой стране друзьями я ещё не обзавелась. Надеваю майку на тонких бретельках и свою бессменную «домашнюю» юбку до пят. Провожу щёткой по волосам, собираю их в хвост.

В лобби отеля людей почти нет. Увидев высокую мужскую фигуру, одетую в молочно-белый льняной костюм, замедляю шаг. По инерции оглядываюсь по сторонам, ища пути к отступлению. Это *лядь не командировка, а какой-то мексиканский сериал.

— Привет! — пытаюсь улыбнуться, но у меня не получается.

— Здравствуй, Дарья. Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя «Агата»?

Глава 9

Становится стыдно. Прям вот до такой степени, что хоть под землю проваливайся. А Давид продолжает вгонять меня в краску:

— Как строительство железной дороги? — ирония в голосе случайного любовника не оставляет сомнений, что он не поверил в мою легенду. В общем-то, я это ещё в Стамбуле понимала.

— Идёт полным ходом, — утверждаю, ничуть не смутившись.

— Ну-ну, — хмыкает Давид.

Мы стоим друг напротив друга и молчим. Ситуация неловкая. Я не хочу, чтобы кто-то из нашей группы увидел меня в компании постороннего мужчины. Это неизбежно вызовет вопросы. Надо увести Давида из лобби, потому что наши ребята частенько выходят курить на крыльцо гостиницы. Боковым зрением замечаю, как на нас пялятся девушки с рецепшен. Шушукаются между собой.

— Хочешь что-нибудь выпить? — прелагаю незваному гостю.

— Не откажусь.

Я веду его в бар. Выбираю самый дальний столик у стены.

— Что ты будешь? Я закажу, иначе мы прождём официанта целую вечность.

В Колумбии, как и в большинстве латиноамериканских стран, всё происходит очень медленно. Можно по тридцать минут ждать, пока тебе принесут стакан сока.

— Кофе, — отвечает Давид.

Быстро делаю заказ у барной стойки, затем возвращаюсь к гостю. Задавать вопросы в стиле: «А как ты меня нашёл?» не имеет смысла. Какая разница «как»? Давид здесь. Это свершившийся факт. А по сему, лучше сразу перейти к делу.

— Зачем ты приехал? — смотрю ему прямо в глаза.

— Соскучился.

— Экий ты сентиментальный. По всем одноразовым любовницам скучаешь? — уточняю наигранно-вкрадчивым тоном.

— Нет. Только по тебе, — серьёзно произносит Давид.

— Да неужели? — саркастично усмехаюсь. — И что же во мне такого особенного?

— Я влюбился в тебя.

Хочется сострить, съязвить, сказать что-нибудь циничное, но изо рта вырывается только невнятное:

— Эмм…

Очень вовремя появляется официант с двумя чашками кофе. У меня есть минута, чтобы придумать адекватный ответ на откровенное признание Давида, в которое я, разумеется, не поверила. Однако он опережает:

— Предлагаю начать с чистого листа. Сделаем вид, что ты не обманывала меня.

— Спасибо, благодетель, — иронично улыбаюсь.

— Даш, кто тебя так обидел? Ммм? — Давид берёт меня за руку и гладит пальцы.

— Никто, — убираю руку, делая вид, что не понимаю, о чём он говорит.

— Ну, конечно, — Давид откидывается на спинку мягкого стула. — Поэтому ты шарахаешься от мужиков как чёрт от ладана? Придумываешь, что замужем…

— Я не придумывала, — перебиваю его. — Ты сам сделал выводы.

— Согласись, для этого у меня были основания. Ты носишь обручальное кольцо на правой руке, представляешься другим именем и…

— И что? По-твоему, я обязана выворачивать душу наизнанку первому встречному? — бросаю раздражённо. Да кем он себя возомнил? Какое право имеет вот так запросто врываться в мою жизнь и уличать во лжи?

— Нет, конечно. Но и врать необязательно, — Давид спокойно реагирует на мой резкий выпад.

— Послушай, ты — **уенный любовник, но если я что и усвоила за свои сто тридцать пять лет жизни, так это то, что удачных романов не бывает. Поэтому давай не будем омрачать нашу мимолётную связь продолжением.

— И ты всё ещё будешь утверждать, что тебя никто не обидел? — он делает глоток кофе, не сводя с меня испытывающего взгляда.

Я не успеваю ничего сказать. В бар собственной персоной заходит ответ на вопрос Давида. *лядь! Надежды на то, что Соболев меня не заметит, нет. Он останавливается посередине зала и громко произносит:

— О, Дарья! А что это ты здесь делаешь?

— Кофе пью, — констатирую очевидное.

Михаил подходит к нашему столику. Я не собираюсь знакомить своего бывшего любовника с эпизодическим. Позволю себе быть некультурной. Пусть оба думают, что хотят. Поскольку я молчу, мой гость сам представляется Соболеву:

— Давид, — он встаёт и протягивает руку в знак приветствия.

— Михаил, — отвечает рукопожатием, пристально глядя на меня. — Так приятно встретить соотечественника на другом континенте! Какими судьбами в Колумбии?

— По делам, — Давид лаконичен и, кажется, немного напряжён.

Наблюдать со стороны за этими двумя забавно. Даже не зная, кто есть кто, они интуитивно чувствуют соперника. Расправив плечи, принимают стойку самца.

— Ладно, не буду мешать, — вежливо улыбается Соболев, а в глазах у него застыл арктический холод. — Даш, зайди ко мне, когда освободишься. Надо обсудить кое-что по завтрашнему совещанию.

— Хорошо. Зайду.

— Кто этот мужчина? — Давид провожает Михаила подозрительным взглядом.

— Мой коллега. Переводчик.

— Так ты переводчик, а не инженер? — как будто бы удивляется он.

— Думаю, ты и так это знаешь. В смысле, узнал, когда наводил справки обо мне.

— Верно, — в знак согласия кивает Давид. — И в связи с той неисчерпывающей информацией, что я обладаю, хочу задать вопрос: в Стамбуле было хоть что-то настоящее с твоей стороны?

— Оргазмы, Давид. Оргазмы были настоящими, — цинично заявляю.

Он приподнимает брови. На его лице отображается противоречивая гамма эмоций. Удивление смешанное с удовлетворением. Давид явно не привык к такой обескураживающей прямоте в исполнении женщины. И в тоже время ему приятно, что, как любовника, я его оценила.

— Поехали завтра на море. Можешь отпроситься на пару дней? — предлагает он.

— Нет. Никак не могу.

— У тебя бывают выходные?

— В теории. На практике я работаю двадцать четыре на семь.

— Тебе настолько хорошо платят? — с недоверием интересуется Давид.

— Нетактичный вопрос.

— Я люблю честность, а она, как правило, исключает такт.

— В таком случае, ты влюбился не в ту женщину, — ядовито парирую. — Я подписала документ о неразглашении.

— Ясно, — он о чём-то задумывается. — Поужинаешь со мной сегодня? Обещаю, выпытывать военные секреты не буду. Просто приятно проведём время.

— Хорошо, — соглашаюсь без лишних реверансов.

Я совершенно не собираюсь заводить роман с Давидом, но… Во-первых, он мне приятен, а это дорогого стоит. Во-вторых, он прилетел с Кубы в Колумбию из-за меня, за что сразу получает несколько бонусных баллов. Редкий мужик на моей памяти мог так подорваться. Особенно, если учесть, что нас ничего не связывает, кроме одной ночи секса. В-третьих, Соболев. Пусть увидит, что у меня есть любовник и, наконец, успокоится со своми подкатами.

— Заеду за тобой в восемь, — с этими словами Давид оставляет деньги за кофе на столике, после чего встаёт и уходит.

Глава 10

— С кем ты была в баре? — Соболев хмуро смотрит исподлобья, когда я захожу к нему в номер.

— Боги наказывают меня за случайные половые связи, — смеюсь.

— Ты в курсе, что пока идёт проект тебе лучше не встречаться с посторонними? — Михаил пропускает мимо ушей жирный намёк, что Давид — не совсем посторонний человек для меня. Это так в стиле Соболева! Он всегда слышал только то, что хотел. Его менторский тон подбешивает, но не позволяю себе грубости.

— Такого в моём контракте прописано не было, — парирую, мило улыбаясь. Что касается работы, я — педант. Обожаю письменные договоры. Ими так удобно козырять, когда от тебя требуют лишнего.

— Это мой тебе совет. Как старшего товарища.

— Спасибо. Но моя личная жизнь — не твоя забота. Мы находимся в равных должностях, поэтому позволь мне самой принимать решения с кем встречаться, а с кем нет.

— Дарья, должности у нас, может, и равные, но опыта работы у меня больше. Не задумывалась, что этот чувак из бара неспроста подкатил к тебе? Он явно что-то вынюхивает.

— У тебя профессиональная деформация, — морщусь.

— Возможно, но я бы не хотел, чтобы ты оказалась замешанной в скандале со шпионажем. Как минимум, это поставит крест на твоей карьере, как максимум… Ну ты понимаешь, чем это может грозить.

— *ля! — закатываю глаза. — Да какой нахрен шпионаж? Мы познакомилась в Стамбуле, когда рейс задержали. Давид даже имени моего не знал, не говоря уже о том, куда я лечу и на кого работаю.

— Ты переспала с мужиком, не сказав ему своё имя? — у Соболева отваливается челюсть.

— Представь себе! — с вызовом смотрю ему в лицо. Что, Михаил Юрьевич, прифигел? Не ожидал от правильной скромной девочки таких фортелей? Привыкай! Я уже давно не нежная маргаритка.

— Охренеть ты жжёшь! — Михаил ошарашенно трясёт головой.

— Если минутка нравоучений окончена, то я пойду.

Не вижу смысла продолжать бесполезный разговор. Абсолютно очевидно, что Соболев попросил зайти к нему, чтобы вынюхать про моего гостя, а вовсе не ради обсуджения завтрашнего совещания с начальством.

— Иди, конечно. Но задумайся хорошенько: как этот мужик нашёл тебя, если ты ему ничего не рассказывала? Сложи два плюс два, Дашуня. Ты же умная девочка.

До самого вечера думаю над словами Соболева. От идеи ужина с Давидом, впрочем, не отказываюсь. Достаю чёрное шёлковое платье-комбинацию из шкафа и кружевное бельё. Мысленно хвалю себя, что привезла босоножки на каблуке. Хотя эта командировка не предполагала работу во время деловых ужинов, я на автомате положила в чемодан вещи, в которых не стыдно выйти в люди. Переводчику нужно быть готовым к любому развитию событий. Неизестно, что стукнет в голову заказчику. То тебя загонят в литейный цех, то на полигон, то на светский раут.

Могу предположить, как Давид отыскал меня в Колумбии. Это не такая уж проблема, ведь я нахожусь здесь по официальной линии. Судя по всему, у моего случайного любовника есть нужные связи, которые помогли ему получить информацию в консульстве. Но вот, как он выяснил, что я нахожусь именно в этой стране? Загадка. И потом, спроси он про «Агату», да ещё безо всякой фамилии, ему бы ничего не сказали.

Конец ознакомительного фрагмента.