Мой бывший муж

Оливия Лейк, 2022

"Я не хотел терять семью, но не знал, как удержать! Меня так злило это, что налет цивилизованности смыло напрочь. Я лишился Мальвины своей, и в отместку сердце ее разорвал. Я не хотел быть один в долине потерянных душ. Эгоистично, да, но я всегда был эгоистом." (В)"Вадим был моим мужем, но увлекся другой. Кричал, что любит, но явился домой с недвусмысленными следами измены. Не хотел терять семью, но ушел. Не собирался разводиться, но адвокаты вовсю готовят документы. Да, я желала бы встретиться с его любовницей! Посмотреть на этот «чудесный» экземпляр." (Е)Есть ли жизнь после развода? Катя Полонская упорно ищет ответ на этот вопрос. Начать самой зарабатывать, вырастить дочь, разлюбить неверного мужа – цели номер один. Только Вадим Полонский имеет на все свое мнение и исчезать из жизни бывшей жены не собирается!Простить нельзя, забыть? Простить, нельзя забыть? Сложные вопросы и сложные ответы. Боль, разлука, страсть, любовь. Победит сильнейший.Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Вадим

— Ну что, процесс пошел! — Костик весело хлопнул меня по плечу и снял строительную каску. Я улыбнулся, не без восхищения блуждая взглядом по растущим вверх этажам. Стройка на Пресне началась с марта и двигалась семимильными шагами. Если не сбавлять обороты, то точно в срок сдачи впишемся, несмотря на первоначальные задержки.

Я смотрел на молочно-белый гранит, представляя весь комплекс целиком. Это будет пафосное место для жильцов и предпринимателей с деньгами: магазины, рестораны, фитнес-центры, салоны красоты тоннами. А какие крутые детские площадки мы спроектировали! Веронички здесь очень понравилось бы.

«Вершина» хорошую прибыль получит, и я в том числе, только не уверен, что ее хватит, чтобы компенсировать все, что потерял. Проект ожил благодаря мне, только далось это не просто.

— Дым, поехали, поедим. Я голодный, жуть! — пожаловался Костик. — И с Борисом даже договорился в «Ухвате» пересечься. Потом в офис поедем, договор посмотрим.

— Отлично, я хоть поем нормально, — хмыкнул невесело. Домашняя кухня, даже если она из ресторана, то, по чему очень скучал мой желудок. Да и с Борисом перетрем по цене в неформальной обстановке. Его компания занималась безопасностью и уставкой систем связи и слежения — мы уже пятый объект сдаем с борисовской «Pro#zona», пора о скидках поговорить.

Мы хотели уже ехать, но зацепились языками с прорабом, если бы не телефонный звонок так и навстречу опоздали бы.

— Я в машине жду, — бросил Костику и на дисплей посмотрел. Вика.

— Привет.

— Привет, любимый, — она очень ласково начала, значит, просить о чем-то будет. — Какие планы на вечер?

— Планы отоспаться, ты со мной?

— Я хотела предложить ужин с моими родителями в «Лодке»: папа что-то обсудить с тобой хотел. Ты как, сможешь?

— А Костя Дзю будет? — пошутил я, скривившись. Опять эту лабуду азиатскую есть.

— Нет, не будет, но можем устроить ролевые игры после ужина.

— Во сколько за тобой заехать? — мы ведь счастливой парой явиться должны. Мы и есть пара, и вроде неплохо нам вместе.

— Я столик на восемь заказала.

— Тогда жди без четверти, — сказал, сверяясь с расписанием.

— До вечера, целую.

— Угу, — я отключился и бросил айфон на сиденье.

За почти три месяца, что мы с ней встречаемся (да-да, именно встречаемся) я получил ответ на главный вопрос: а что если бы? Ответ: ничего. Теперь я окончательно убедился, что с Викой у нас ничего не вышло бы, даже если бы не уехала она много лет назад. Мы в любом случае расстались бы. Я ее не люблю и никогда не полюблю. По крайней мере так, как, вероятно, ей хотелось бы. Нет, она мне нравилась, нам было интересно вместе и секс, естественно. Добротный такой, качественный, но никакой особой феерии. Возможно, это потому что эмоциональная привязка у меня к ней слабая. В этом никто не виноват: это либо есть, либо нет. У меня к Вике нет и, кажется, она это понимала.

Она не давила, вполне приняла мое желание успокоиться и пожить самому, но я остро чувствовал, что от наших отношений Вика ждала чего-то большего, чем встречи несколько раз в неделю. А вот ее родители меня уже стопроцентным зятем считали. Зря. Я вообще-то женат. Но обхаживали меня знатно. Госпожа Зимина даже на уступки с проектом пошла — аванс мне сделала, похоже. Ей уже тридцать пять и рассуждения о свободе и жизни в свое удовольствие, очевидно, были сказками для белого бычка, точнее, для меня. Естественно, роковая соблазнительница, загадочная, нуарная даже, выигрывала даже у самой красивой и сексуальной жены. Если бы Вика сразу карты передо мной раскрыла, объявила, что замуж хочет, то меня не заманишь. Потому что: нахрена? Но, как говорится, поздно пить «Боржоми», когда почки отказали. Что есть, то есть. Вернее, нет. Жены у меня больше нет. Осталась только на бумаге.

А Катю я давно не видел. У Ники спрашивал втихаря, чтобы маме не рассказала, и дочка докладывала, но тоже выборочно, что нужным считала. Вырастили конспиратора на свою голову! Виноват я перед Катей, очень виноват, и за то, что по-хамски перед расставанием повел себя в особенности. Собственно, именно мой дурной нрав и вспыльчивый характер привели туда, где сейчас нахожусь.

И Вероничке тяжело, вижу это, хоть и веселая, и меня не обвиняла ни разу. Это все Катина заслуга, не настраивала ребенка против меня. Я был ей благодарен. И тосковал. Скучал по ней. А она пропала совсем. Видимо, не отошла еще. Сердится. Обидел я ее сильно. Но время притупит углы, а как готова будет — снова поговорим. Мы ведь не развелись еще. Не сожгли мосты.

— Пап, привет! — громко крикнула в телефон Ника, когда на звонок ответил. — У меня по математики пятерка в году!

— Умница, Земляничка моя. Завтра праздновать будем!

Я с гордостью мог приписать эту заслугу себе: в этой области я дочке помогал и контролировал, чтобы в голове откладывалось понимание. Завтра устроим с ней особый вечер, а в субботу поедем развлекаться в «Остров мечты»: пусть катается на всех аттракционах, пока мутить не начнет, а остановить некому — беспокойной мамы рядом ведь не будет…

Вику я не приглашал в наши с Никой дни, хотя она намекала, что хотела бы с моей дочерью познакомиться. Только я не готов к этому. И Вероника тоже. Ей тяжелее всего в этой ситуации, не хочу ее травмировать еще больше. Да и не должно возле меня быть других женщин, чтобы Катю не драконить лишний раз. А Вика просто корни в меня пустить хочет, связать, застолбить за собой, но дочь мою ни одна женщина не будет использовать в собственных целях. Ника — самое ценное, что у меня осталось.

— Едем? — Костик в окно открытое заглянул и как обычно во все тридцать два зуба улыбнулся. — Жрать хочу.

— Ну ты и животное, — не выдержал я и подумал, что вот ему точно жениться нужно. Чтобы хорошая баба из него человека сделала.

— Я — лев, — и гриву, густую и светлую, назад откинул. — Царь зверей и укротитель самочек. Я, кстати, в клубе на выходных встретил одну: приедем, расскажу, какие фокусы она умеет делать междуножкой своей.

— Тебе жениться нужно, — очень серьезно произнес я.

— Только на твоей Катюхе. Она же скоро свободной будет, — ухмыльнулся Костик.

— Пошел на хуй!

— Все-все, иду уже.

Я газанул и рванул в ресторан. Гребаные шуточки. Костик — мужчина и учить меня уму-разуму не брался, но без подначек не обходилось. Развестись с женой — мой выбор (ага, конечно: Катя за нас обоих решила!), и друг не осуждал меня, хотя к моей жене всегда испытывал теплые чувства. Костя всегда говорил, что завидует мне и не женится именно потому, что самая лучшая женщина замужем. Я не ревновал. Во-первых, в Мальвине своей всегда уверен был, во-вторых, предполагал, что это хорошая отмазка для него, чтобы не окольцовываться. А вот сейчас задумался.

Это к Кате моей мужики подкатывать начнут? А если уже начали? Вот гадство! Пока я, психанув знатно, плотно с Викой завязался и даже уверовал, что с Мальвиной по-настоящему конец настал. Пока негаданной свободой наслаждался, моя жена могла тоже ее прелестей вкусить?!

Я резко дал руля, залетая на парковку возле «Ухвата». Об этом я как-то не подумал. За десять лет привык, что тылы у меня защищены надежно, а самая красивая женщина на Земле меня любит и никогда не предаст. Я и сейчас Катю с другим представить не мог: только подумаю, и красной пеленой мир накрывает, как быка бешеного.

— Так, мне сырники, борщ, пирожок с мясом и капустой с яйцом. Томленную в печи лопатку с овощами и картофелем по-домашнему. Колобовой пирог сколько по времени? — спросил у девочки, записывающей дрожащей рукой за двумя взрослыми крупными мужчинами.

— Минут двадцать.

— Вот и его давайте. Еще большую тарелку к вину и, собственно, бутылку «Шабли Сент Клер».

— М-да, — нарочито изумленно начал Костик, — а я себя голодным считал.

— Ты привык херней всякой питаться, а мой желудок избирательный, ему домашнее нужно.

— Если бы у тебя еще кое-что избирательное было, — и выразительно на пах посмотрел, — то не побирался бы по ресторанам.

— Слышал, есть такое выражение «язык без костей»? — спокойно спросил я.

— Ну, слышал когда-то.

— Вот если ты, господин архитектор, «кости» в язык не вернешь, будешь на Казанском милостыню просить и никаких ресторанов.

Он заржал. Я тоже усмехнулся. Мы оба понимали, что моя угроза пустая: Константин Потрясов — профессионал, не пропадет, таких на рынке труда днем с огнем. Но намек, надеюсь, понял. Может, хотя бы полдня не будет подъебывать меня.

— Здорова, — Борис протянул руку. — Прошу прощения за опоздание, — и Косте пожал. Всегда вежливый и манерный, гиперспокойный и разумный. Бизнесмен европейского образца, как мы его называли. Только если выпьет, эмоциональным становится, и русская душа наружу рваться начинает. Тогда очки свои снимает и медведей с цыганами вызывать можно.

— О, а там не Катюха твоя сидит? — за спину кивнул Костик, когда уже пообедали и документами занялись. Я обернулся и безошибочно взглядом отыскал точеный профиль, хоть и сидела на другом конце зала. С адвокатом нашим встречалась. Без меня. Возможно, это не хороший звоночек, но я сейчас не мог думать о нюансах. Я жену месяца два точно не видел! Сначала остыть от страшной ссоры хотел, потом она пропала с радаров напрочь. Вообще не контактировала со мной. И мое самоуверенное «сама прибежит ко мне» осталось только моим. Не прибежала. Не простила.

Катя повернулась в мою сторону, словно взгляд жадный — мой взгляд! — ощутила. И красивая такая, глаз не отвести. Яркая блондинка в бледно-голубом пиджаке и таких же брюках, с волосами блестящими и уложенными идеально, я даже отсюда видел, как эффектно помада лежит на пухлых губах, словно влажные они, манящие, как спелая клубника. Я не понял, а где хотя бы намек на тоску о муже?!

Головой покачал и отвернулся. Это, конечно, ирония была. Катя никогда не покажет (особенно гаду, обидевшему ее), что внутри — в сердце и душе — происходит. Но, признаться, я был ошеломлен: и ей самой, и реакцией всего моего существа на нее.

— Смотри, какая красивая! — восхищенно присвистнул Костик, и даже Борис заинтересовался, хотя к чужим женам обычно внимания не проявлял, только деликатно ладонь целовал. — Ну, — Костя театральным жестом руки развел, — Катя страдающей не выглядит.

Блядь, я убью его. Точно! Но прав, конечно, прав. Екатерина Полонская абсолютно не казалась отчаянной домохозяйкой. Я внимательно следил за их с Рудольфовичем столиком, и когда засобиралась она, тоже поднялся. Покурить выйду. Костя тоже за мной увязался.

Мы стояли с айкосом, не подвергали никого пассивному курению и говорили исключительно о бизнесе, когда на выходе изящная фигурка моей жены показалась. Катя сначала замерла на ступенях, на меня глазами своими бархатными смотрела, затем спустилась, спокойная и деловая.

— Привет, Костя, — его поцеловала в щеку, а он и рад — приобнял в ответ, потом за руки взял.

— Ты все цветешь! — и воздух возле ее волос понюхал. — И пахнешь.

Идиот! Со своими дешманскими подкатами!

— Спасибо, — а Катя, мать вашу, зарделась от комплимента! Да ну нахер! — И за ведовской котел тоже. Ника в восторге.

— Она умничка, год на отлично закончила.

— Пока еще не закончила, но на правильном пути.

Пока эти двое вели свой смол-ток, не замечая меня, я дико бесился, а когда Катя все же снизошла и повернулась, кипел так, что пар из ушей валил.

— Блин, — она смущенно отвернулась, на Костю даже посмотрела, будто поддержка нужна, чтобы со мной диалог вести. Блядь. — Я не знаю, что сказать, — непосредственно произнесла, смущенно плечами пожимая. — Привет, что ли?

— Можешь поцеловать меня, если горишь желанием, — достаточно резко отозвался я. Говорю же, что закипел.

— Не горю, — холодно ответила, возвращая самообладание. — Здравствуй, Вадим.

— Здравствуй, Катя.

— Я пойду, — Костя вынул фильтр из устройства, выбросил в урну и мгновенно ретировался.

У меня внутри градус тестостероновой агрессивности сразу уменьшился, и я уже мягче добавил:

— Ты пропала куда-то… Как живешь вообще?

— Нормально живу, Полонский. Нормально. — Катя, впрочем, как и всегда, характер показывала. Ее зацепить легко, и она не выключится только потому, что я кипеть перестал. — Ты тоже надеюсь, не хвораешь?

— Твоими молитвами живу, Мальвина.

— Ну пока тогда, — и мимо пройти постаралась. Нет, мы еще не закончили! Если не хочет беседовать «за жизнь», то по делу поговорим.

— О чем с Рудольфовичем говорили, если не секрет?

— Секрет.

— Кать, я все равно узнаю.

Она плечом равнодушно повела и оглянулась демонстративно. Торопится типа. Злюка.

— Мне ждать сюрпризов на слушанье?

— Это не касается нашего развода, — ровно ответила, затем добавила саркастично: — Не волнуйся, саботировать процесс не собираюсь. И тебя, Полонский, держать не буду, — она обошла меня и к машине направилась.

— А что так? — вслед крикнул. Уязвила, признаю.

Катя, не останавливаясь, крутанулась грациозно, словно в танце, и ответила:

— Девять лет женаты, Полонский. Ты мне тоже надоел! И еще: не называй меня больше Мальвиной.

Так я и стоял обтекающий ее ироничным заявлением. Надоел, значит. Да ладно! Надоел, ничего себе. Пиздец, блядь. Лучше бы меня голуби обосрали.

— А что ты хотел? — Костик руку на плечо положил и на этот раз был серьезен. — Чтобы рыдала и на шею бросалась? Чтобы страдала? Пусть жить заново начинает. Ты же живешь.

— С кем начинает? — угрожающе тихо спросил. Мне тоже было не до шуток.

— Не со мной, если ты об этом, — раздраженно дернулся Костик. — Ты мой лучший друг, и я бы никогда так не поступил, даже если бы свербело. Тем более Катюха за десять лет мне как сестра уже.

— Прости, брат, — мне стало стыдно за поганые мысли о друге лучшем. — Не знаю, что нашло на меня.

— Зато я знаю, — проворчал он. — Ревнуешь ты. Катька молодая, красивая. Это ты пес тридцатипятилетний, которому забота и уход нужны, а ей ебыря найти на раз два.

— Утешил, бля.

— А я не утешаю. Ты просто подумай хорошенько. Если с Викой, то с Викой. Если с Катей, то, — и он руками развел: — Даже не знаю, как тебе тогда. Она у тебя, пардон, уже не у тебя, характерная, простит ли?

Этого я и сам не знал, но она моя. Жена моя. И внутри чувство появилось, что не конец это. Дрогнет Мальвина моя. Любит еще. Чувствую, не забыла. Если женщина пытается уязвить, значит, ей не все равно!