Серафим

Оливия Вильденштейн, 2021

Селеста провела последние четыре года, строя жизнь вне ангельских гильдий. Вечеринки, колледж и человеческие амбиции вместо небесных. Один за другим перья с ее крыльев осыпались на тротуары Нью-Йорка. Она давно перестала общаться с ангелами, но один из них все же вернулся в жизнь девушки… Самый отвратительный из всех. Соучастник гибели ее лучшей подруги Лей. Сераф Ашер. Этот красивый упрямый парень даже и не думает оставить Селесту в покое! Он требует, чтобы она завершила крылья. А когда она просит назвать хоть одну причину для этого, он рассказывает о том, что на самом деле сделал с душой Лей. Ашер не собирался раскрывать свой страшный секрет. Но он знает, что это единственный способ спасти непокорную Селесту, которую он не может выбросить из головы… или сердца.

Глава 14

Как только мы приземлились в потоке парижской гильдии, точной копии той, что была в Нью-Йорке, я отдернула руку.

Выходя, я бросила через плечо:

— Спасибо, что подвез.

Ашер последовал за мной. И не только по коридорам, но и по увитому розами атриуму. Ладно… Возможно, он сопроводил меня, потому что у него есть дела в Париже. По крайней мере, его непрошеная компания отвлекла меня от колющей боли, которая сопровождала возвращение в Гильдию 7 без Лей.

Я не позволяла своему взгляду блуждать по розовым цветам, ползущим по белым стенам, или по семи фонтанам, которые отличались от тех, что были дома, не размером, а образом. Флора, скульптуры ангелов и планировка — единственные вещи, которые отличались от гильдии к гильдии. Все остальное — фальшивое элизианское небо, кварц с огненными прожилками, пение воробьев — совершенно одинаковое.

Мы никого не встретили, вероятно, потому что здесь глубокая ночь. Неоперенные и офанимы уже спали или наслаждались тем, что город может предложить в выходные дни. Когда Ашер открыл дверь, а затем придержал ее для меня, я наконец остановилась.

— Ты же не преследуешь меня, Сераф?

— Насколько я знаю, нельзя назвать слежкой то, что ты идешь впереди кого-то.

Серьезно? Я скрестила руки.

— Ты знаешь, что я имела в виду.

— Ты здесь либо для того, чтобы забрать что-то из квартиры, которую вы делили с Мюриэль, либо чтобы захоронить ее прах… — Он уставился на мою сумку, словно пытаясь разглядеть контур урны сквозь ткань.

— Какое отношение причина моего приезда сюда имеет к твоему постоянному присутствию?

— Просто хотел убедиться, что ты безболезненно добралась до пункта назначения. Считай это благодарностью за игру с Найей.

— Благодарность за игру с твоей дочерью меня оскорбляет.

Его брови сошлись вместе.

— Взгляни на землю, Сераф.

— Зачем?

— Очевидно, ты считаешь, что я лгу.

Его взгляд даже не скользнул по тротуару.

— Я не всегда думаю о тебе самое плохое, Селеста.

— В это трудно поверить.

— Итак, куда ты направляешься?

— Ты уйдешь, если я тебе скажу?

— Нет.

— Тогда наслаждайся неведением. — Я шла впереди него, мои руки расслабились и опустились к бокам.

Дверь с грохотом захлопнулась, надеюсь, перед архангелом.

— Сейчас середина ночи, Селеста.

Не повезло.

— Тебе не следует разгуливать здесь одной.

Я попыталась промолчать. И быстро провалилась в своей задумке. Меня нельзя назвать спокойной и молчаливой, я всегда была вертлявой и болтливой.

— Я уже взрослая. Уверена, что со мной все будет в порядке. Кроме того, я планировала взять такси.

— Таксисты бастуют.

— Тогда поеду на метро.

— Там тоже забастовки.

Я прищурилась в сторону бульвара, но еще не могла разглядеть его в конце извилистой пешеходной улицы.

— Ты знаешь французов не хуже меня, Селеста. Они вечно бастуют.

Он прав. За два года, что я здесь жила, хотя бы раз в месяц проходили забастовки по тем или иным причинам. Обычно это было связано с желанием меньше работать и больше зарабатывать.

За спиной Ашера материализовались крылья, их бронзовые кончики мерцали в свете чугунных фонарей, торчащих из известняковых фасадов.

— Я могу доставить тебя туда, куда тебе нужно.

— Ты шутишь, верно?

— Разве похоже, что шучу?

— Нет, ты выглядишь крайне серьезно, что настораживает.

— Почему?

— Потому что. Ты предлагаешь отнести меня.

— Беспокоишься, что я не смогу?

Не бейся сейчас мое сердце о каждое ребро, я бы, возможно, фыркнула, но я была слишком занята попытками восстановить дыхание, чтобы голос звучал не столь потрясенно, как, вероятно, я выглядела.

— Я не сомневалась в твоей силе, Сераф. — Я взглянула на внушительные бицепсы, выступающие под коричневой тканью, — не огромные, как у бодибилдера, но с твердыми мышцами.

— Это не какая-то коварная уловка, чтобы подвесить тебя над Эйфелевой башней, пока ты не согласишься завершить крылья.

У меня пересохло во рту.

— Об этом я даже не думала.

— Тогда почему выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит?

— Потому что твое предложение прокатить меня по небу без ремня безопасности настораживает.

— Тебя никогда не поднимал в воздух ангел?

— Нет. Я земная девушка. И эта земная девушка очень любит ходить. К тому же мой пункт назначения находится в одном округе отсюда, так что я скоро окажусь на месте. Пешком.

Когда я начала поворачиваться, он спросил:

— Ты боишься?

Я замерла.

— Чего? Тебя?

— Полета.

Я выпустила воздух уголком рта.

— Конечно, нет. — Мои кости крыльев ныли. И ныли.

Ашер скрестил огромные руки на широкой груди. Не знай я мать Евы, другого архангела, я бы решила, что серафимы отлиты из иной формы, нежели все мы.

— Но вот тебе, с другой стороны, следует опасаться.

— Чего я должен опасаться, Селеста?

— Того, что я случайно — или нет — снова задену твои драгоценные перья, Сераф.

— Я выжил в первый раз. Уверен, что переживу еще одно покушение на мои крылья.

— Покушение? — Я ухмыльнулась, но потом стерла эту ухмылку, потому что передо мной стоял ненавистный человек, который заслуживал исключительно холодного приема и сердитых взглядов. — Слушай, если у тебя есть скрытое намерение показать мне, что я упущу…

— Нет у меня никаких скрытых намерений.

— Твое сострадание не знает границ, Сераф, но я все же предпочту пройтись. — Так я и сделала, зашагав по серебристым булыжникам.

Мгновение спустя воздух сгустился, и аромат Ашера — ветер, замша, солнечный свет — вновь окутал меня. Великий Элизиум, архангел упрям, и это говорит особенно упрямая девушка. Если я сделаю вид, что его рядом нет, он уйдет?

Я пробовала этот подход целую минуту, после чего не выдержала:

— Не мог бы ты найти другого неоперенного, чтобы, — я облизала губы, прежде чем слово «раздражать» сумело бы вылететь изо рта, — оказать помощь?

Вместо того чтобы понять намек, Ашер ответил:

— На днях я встретил твою маму.

Мой шаг замедлился. Неужели он пытался снова меня задеть? Почему, черт возьми, он заговорил о моем биологическом родителе?

— У меня нет матери, Сераф.

— Есть.

Я поджала губы.

— Она живет в гильдии…

— Эта женщина была утробой, а не матерью. — Поскольку я не могла оставить все как есть, я спросила: — Зачем ты с ней встречался? Чтобы обсудить мое затруднительное положение?

— Раз ты не хочешь иметь со мной ничего общего, я подумал, что она сможет до тебя достучаться.

Я мрачно усмехнулась.

— Она хоть помнит, что у нее есть дочь?

— Помнит, но вмешиваться не желает.

— Сюрприз. Сюрприз. — Почему я не могу думать о ней равнодушно? — Кстати, о матерях, Сераф, кто мама Найи?

Он изучал стеклянный фасад ресторана на углу, где одинокая официантка протирала столы. Когда мы проходили мимо, ее взгляд упал на Ашера, и полотенце выскользнуло из ее руки, шлепнулось на край стола и упало на пол. Поскольку она не могла видеть его крылья, я предположила, что ее потрясло его телосложение. Если только она не увлекалась косплеем. В своей коричневой тунике и таких же брюках архангел выглядел так, будто только что сделал передышку в бою со львом. Девушка следила за ним до самого бульвара, высунув язык изо рта. Ашер же совершенно не обращал внимания на свою ангельскую энергию.

Когда мы дошли до бульвара, я повторила свой вопрос:

— Итак? Кто же стал этой счастливицей среди истинных, которую ты оплодотворил, Сераф?

— Мать Найи была человеком.

Удивление — слишком слабое слово для описания моей реакции на его ответ.

— Была?

Он устремил страдальческий взгляд на проносящееся такси.

— Она умерла.

— Ох. Мне жаль.

Такси промчалось по полосе, предназначенной для общественного транспорта, посылая порыв холодного ветра в перья Ашера.

Я ахнула.

— Ты солгал о забастовке!

— Так и есть. — Его голос совершенно не выказывал сожалений.

— Не знала, что золотой мальчик Элизиума способен вводить в заблуждение бедных, ничего не подозревающих неоперенных.

Ашер закатил глаза. На самом деле закатил, в одну минуту его зрачки были направлены на меня, а затем на чернильное небо.

— Я бы не назвал тебя бедной или ничего не подозревающей, Селеста.

Я улыбнулась.

Как только его взгляд вновь устремился ко мне, выражение лица архангела смягчилось, что придало ему дружелюбный вид. Но этот взгляд только пускал пыль в глаза.

Ашер не добряк. Он могущественный, жестокий мужчина, который отнял у меня лучшую подругу.

Должно быть, он почувствовал направление моих мыслей, потому что его улыбка померкла, и он вздохнул.

— Что я сделал на этот раз?

— Дело не в том, что ты сделал сейчас, а в том, что ты сотворил в прошлом. Я не могу забыть и не могу простить.

В этот раз, когда я ушла, он не последовал за мной.