Дом железных воронов

Оливия Вильденштейн, 2022

Пока прорицательница не предсказала, что я стану королевой, мне даже в голову не приходило, что такое возможно. Я фейри лишь наполовину, с обычными ушами и без магических способностей. Правда, обладаю странным даром, хоть это и не волшебство, – меня любят все животные этого мира. В то время как чистокровные – ненавидят. Кроме одного. Принц Данте завладел моим сердцем с тех пор, как подарил мне первый поцелуй. Я отправилась в путешествие, чтобы выполнить условие предсказания – освободить пять железных воронов – и возглавить королевство вместе с Данте. Если бы только прорицательница предупредила меня, какого «демона» я выпущу в мир. И что стану им одержимой…

Глава 13

Я вытираю бокалы, когда в «Дне кувшина», вальсируя, появляется Катриона, одетая в новое платье цвета морской волны с рукавами-крылышками, ниспадающими с плеч. Она видит, как я разинула рот, и медленно поворачивается.

— Любезно предоставлено нашим величеством. Вместе с этими красавицами. — Она откидывает светлые волосы, открывая серьги-каффы, украшенные сапфирами. Украшения сужаются к точке над округлым кончиком уха, создавая иллюзию пиков.

Я не спрашиваю, что она сделала, чтобы заслужить такие подарки, поскольку уже знаю, но она все равно рассказывает мне, не упуская ни единой детали. Муха в спальне Марко была не так хорошо осведомлена об анатомии и предпочтениях короля.

Кстати, о мухах…

— Мне всегда было интересно, как выглядит спальня монарха?

Ее глаза сверкают так же ярко, как и серьги.

— О, это нечто прекрасное. Потолок — стеклянный купол, через который видно небо, а стены выложены зеркальной плиткой, и ты чувствуешь себя парящей в небе. И его ванная комната. Боги, я влюблена в его ванную комнату. В ванной проточная вода, которая течет из труб.

Я чуть не пошутила по поводу того, что Катриона знакома со всеми трубами Марко, но вовремя прикусила язык. Еще не время для колкостей.

— У него есть картины? Или статуи? — спрашиваю я.

— Карта королевства. Количество земель, которыми он управляет, впечатляет. Ты знала, что Тареспагия в четыре раза больше Тарелексо и Тарекуори, вместе взятых?

— Нет. Но теперь я знаю. Что-нибудь еще? — Я протираю один и тот же стакан, но Катриона слишком погружена в свои мысли, чтобы это заметить.

— Насколько я помню, нет.

Итак, воронов нет в личных покоях короля. Еще одна область, которую нужно вычеркнуть из моей карты сокровищ.

Катриона моргает, выходя из транса.

— Почему ты не пришла?

— Я потеряла ленту.

— Ты… — Булькающий смех срывается с ее губ. Потом до нее доходит, что мне не смешно, и она успокаивается. — Мне жаль. Это обидно.

Я скриплю зубами, мой гнев на Нонну снова разгорается. Ее не было дома, когда мы с Сибиллой уходили, но я твердо намерена поговорить с ней после смены.

Катриона теребит пальцами заостренные кончики своих сережек.

— Так ты осталась одна дома?

— Нет. Я встречалась с друзьями, которые не получили приглашений.

— Как милосердно с твоей стороны. — Она зевает, показывая, что она думает о моем милосердии.

Если только она не устала.

Предпочитаю думать, что это усталость. Я не отрываю взгляда от стакана, который вытираю.

— Ты вчера видела Данте?

— Да. Он вел себя наилучшим образом. К тому же присутствовала принцесса Глейса.

— Какое отношение имеет к нему принцесса Глейса?

— Он ухаживает за ней, глупышка. Она выглядит холодной. И бледной. Так отвратительно. Можно подумать, что на севере не светит солнце.

Прежде чем я успеваю оторвать челюсть от столешницы, дверь таверны распахивается, и входит Энтони, балансируя поддоном, доверху набитым рыбой вперемешку со льдом. Он находит меня взглядом, и тут же на его губах появляется улыбка.

— Фэллон. Катриона. — Он здоровается с обеими, но смотрит только на меня.

Он обходит бар и идет на кухню, чтобы отнести добычу матери Сибиллы, которая была по локоть в луке и чесноке, когда я заходила в последний раз.

Катриона смотрит на вращающуюся дверь.

— Твое пламя обжигает, micara.

— Что?

— Энтони чуть не врезался в стену вместо двери. Марко задал кучу вопросов о тебе. И Сильв… — Ее глаза широко раскрываются. — Твоя девственность цела?

От ее слов меня бросает в жар, впрочем, больше я думаю, почему король расспрашивает обо мне. Мы даже никогда не встречались.

— А как ты собираешься заработать золотую монету?

Мое сердце бьется от напряжения под корсетом. Золотая монета покроет арендную плату за квартиру по крайней мере на год.

— Даже три, если король в деле… — размышляет Катриона вслух.

Я отставляю стакан.

— А как можно заработать?

— Сделав то, что я сделала восемьдесят два года назад.

Мой пульс учащается, потому что, мне кажется, я знаю, к чему она клонит.

— Что ты сделала?

— Я продала на аукционе свою девственность.

— Ты… — Я морщу нос и качаю головой: — Нет. Я бы никогда не смогла.

Энтони выходит из кухни, воздух наполняется ароматом перламутровой чешуи и жгучестью нарезанного лука. Он подходит ко мне, я думаю, что он собирается обнять меня за талию, но его цель — раковина.

Он опускает руку в таз, полный мыльной воды, затем берет кусок мыла и растирает его между ладонями.

— Что ты задумала, Катриона — умелые ручки?

Ее указательный и средний пальцы взлетают вверх, плотно сжатые, вульгарный жест, популярный среди полукровок и людей.

— Не твое дело, Энтони.

— Если это имеет отношение к Фэллон, это мое дело.

Моя спина напрягается, потому что поцелуй не дает ему права считать меня «его делом».

Он вынимает кухонную тряпку из моей мертвой хватки, чтобы вытереть руки.

— Я серьезно, Катриона. Не развращай ее.

Она фыркает:

— Неожиданно слышать это из уст того, кто переспал с бо́льшим количеством людей, чем я, и чья работа — это… рыбалка. — Она берет обжаренный с розмарином грецкий орех из миски, которую я только что наполнила, и отправляет в рот. Тщательно прожевав, она добавляет: — И не для товарищей по постели.

Энтони и Катриона сердито смотрят друг на друга, и я на мгновение задумываюсь, были ли они когда-то любовниками, но выбрасываю это из головы, потому что предпочитаю не знать правду.

Шум с пристани просачивается в таверну и пробивается сквозь стену напряжения, воздвигнутую вместо деревянного бара.

— Вот ты где! — Феб проводит рукой по светлым локонам, низко сдвинув брови над сверкающими изумрудными глазами.

Что называется, вовремя.

— Вот я где.

Он хватает из миски горсть грецких орехов.

— Мы с Сиб провели всю ночь в поисках… — Его голос стихает, когда Энтони переплетает свои пальцы с моими.

Я не сжимаю его ладонь, но и не отстраняюсь.

— Мы продолжим с того места, на котором остановились, когда в таверне будет не так многолюдно, — говорит Катриона и прихватывает еще один орех, затем заворачивается в шелк цвета кобальта и поднимается по деревянной лестнице, которую я недавно вымыла, потому что один из детей Флоры снова заболел, а Сибилла легла вздремнуть.

Энтони заправляет прядь волос мне за ухо.

— Во сколько ты заканчиваешь?

— Я не знаю.

Феб забрасывает орешки в рот, зачарованно наблюдая за нами.

— Не важно. Я договорился встретиться тут с Маттиа и Риччио, как только мы закончим с поставками. — Я отрываю взгляд от своего друга и останавливаю его на Энтони, который воспринимает это как приглашение наклониться и поцеловать меня. У его губ вкус соли, солнца и греховных обещаний. Я так нервничаю, что не могу расслабить ни губы, ни тело. Даже мое сердце, кажется, окаменело.

Я прижимаю ладони к его груди, быстро отрываясь.

— Не здесь.

— Прости. — Он проводит мозолистым большим пальцем по моему подбородку, прежде чем отступить. — Увидимся позже, синьорина Росси.

Феб оборачивается и смотрит, как мужчина уходит, ухмылка щекочет уголки его рта.

— Вот и разгадка, почему Фэллон нас бросила. Расскажешь. А-б-с-о-л-ю-т-н-о в‐с-е. — Ему удается пропеть даже согласные звуки.

— Не по этой причине я не пришла. — Жар приливает к лицу. — Он не причина.

— Ну да.

— Я клянусь. Я подумала, что не получила ленту, надо было как-то это пережить.

— В постели с Энтони?

Я хватаю орех и бросаю в его ухмыляющееся лицо.

— Заткнись.

Он перестает посмеиваться надо мной и произносит серьезным тоном:

— Почему ты думаешь, что не получила ленту? Ты среди тех, кого Данте любит.

Я пожимаю плечами:

— Репутация Росси и все такое.

— Должен сказать, Данте был очень расстроен. — Феб оглядывается через плечо на окна, выходящие на пристань, выражение лица у него напряженное, что для него несвойственно. — И он, вне сомнений, расстроится еще больше, когда узнает, как ты провела эту ночь. — Кончики его ушей торчат из-под прилизанных волос. — Я обожаю петушиные бои, но то, что ты затеваешь, Пиколина^[26], мне не нравится.

Я закатываю глаза.

— Ты опять забыл, что мы одного возраста, Фебс?

— Я тебя так называю, потому что ты маленькая.

— Я не маленькая. Ты просто необычайно высокий.

Мы обмениваемся улыбками, но его слова оседают на нас, как облака, вечно покрывающие горы.

— У них нет причин драться из-за меня.

— Разве нет?

— Энтони и я… у нас несерьезно. Мы целовались, больше ничего. А Данте… Ну, я слышала, он имеет виды на принцессу.

Феб фыркает:

— Во имя долга. Поверь мне. Между ними не было никакого притяжения. Не так, как между вами. — Он прожевывает еще орешек. — Я должен попросить у тебя совета, так как мне еще только предстоит покорить сердце мужчины своими поцелуями.

— Возможно, потому, что ты целуешь их ниже пояса, а сердце выше

Феб усмехается:

— Моя любимая девственница только что грязно пошутила?

— Перестаньте все упоминать мою девственность!

— Не знаю, о чем ты. Кто эти все?

— Катриона предложила мне продать ее на аукционе.

Феб не доносит орех до рта.

— Она говорит, — продолжаю я, — что я могла бы получить пару золотых монет. — Я прикусываю нижнюю губу, представляя, насколько проще была бы жизнь, имей я деньги.

— Нет.

— Нет — что? Я не стою так много?

— Ты стоишь гораздо больше, но это к делу не относится. Ты потом пожалела бы об этом. — Помолчав, он добавляет: — Если тебе нужны деньги, мой кошелек — твой кошелек.

— Твои родители лишили тебя их.

— Но они не сменили замок ни на своих дверях, ни на своем сейфе. Ты бы видела, сколько золота они хранят. И не только в виде монет.

— Фебс, я никогда не смогла бы взять деньги твоих родителей. — Я протягиваю руку и сжимаю его ладонь. — Но спасибо.

Я перевожу разговор с темы моей девственности и финансов на его нынешнего приятеля, фейри по имени Меркуцио, который не очень богат, но компенсирует это другими своими умениями. Благодаря их с Сиб и Катрионой болтливости, когда придет время, я буду точно знать, как и что надо делать.

— То, что дано, не считается взятым, — бросает Фебс, прежде чем покинуть таверну. — Просто имей в виду.

Моему разуму требуется мгновение, чтобы понять, что он говорит не о сексуальных актах.

Мне неприятно признавать, что я испытываю искушение занять у него денег, но, к счастью, он уходит прежде, чем я успеваю поддаться искушению.

Но, боги, это безостановочно крутится у меня в голове, становясь громче, чем шум таверны. Становится так громко, что я добровольно отправляюсь в подвал, место, которого обычно стараюсь избегать, ведь я не любительница тесных сырых помещений.

Прижимаю ладони к вискам. Как только чувствую, что преодолела искушение, хватаю бочонок с вином.

— Вы прячетесь от меня, синьорина Росси?

Мое сердце дергается в такт с моим телом, а бочонок выскальзывает из рук и с тревожным стуком падает на пол. Каким-то чудом пробка остается на месте, а древесина не трескается. Чего не могу сказать о собственном спокойствии.

Я наклоняюсь, чтобы поднять бочонок.

— Зачем мне прятаться от одного из моих самых близких и старейших друзей?

Примечания

26

Picolina — малышка/крошка (в пер. с лючинского).