Змея, глотающая свой хвост

Олег Сухонин, 2019

Вторая книга трилогии, начатой повестью "Головы уже нет, а курица ещё бежит". Вляпаться в историю очень легко, а вот выбраться из неё порой невозможно. И вот уже дружба под пытками грозит обернуться предательством, жизнь – смертью, а любовь и тяга к прекрасному – рабской зависимостью от искусственного интеллекта… И невидимый питон неумолимо всё сильнее сжимает свои кольца… На обложке картина Эдварда Мунка "Убийца". Содержит нецензурную брань.

ДОЧКИ-МАТЕРИ

Дверь мне открыла приятная ухоженная дама лет пятидесяти пяти в алом с зелёной оторочкой шёлковом халате и с опухшим от слёз лицом.

Я повторил ей, что хочу помочь с распространением информации о пропавшей девушке и в Нижнем Новгороде, куда вернулась с конференции из Ульяновска делегация наших журналистов.

— Проходите, — кивнула она, впуская меня в квартиру. — Я дам вам несколько разных фотографий дочери или могу сбросить их на электронную почту, какую скажете.

— Сбросьте лучше сюда, — сказал я, протянув ей флэшку.

— Баба, кто пришёл? Мама вернулась? — протараторила выбежавшая из комнаты в прихожую девчушка лет пяти.

— Нет, мой цветочек, это дядя пришёл помочь найти твою маму, — ответила хозяйка квартиры. Девочка, грызя палец, с любопытством разглядывала меня.

— Иди, моя хорошая, поиграй с киской, а я дам дяде мамины фотографии, — продолжила женщина, приглашая меня пройти с ней к компьютеру.

Пока она сбрасывала фотографии на флэшку, я попытался расспросить её:

— В первый раз у вас такое?

— Что вы! — раздавленная неопределённостью сразу разоткровенничалась она. — Элечка у нас единственный и довольно поздний ребенок. Мы с мужем баловали её, потакали всем капризам. Мой муж — большой начальник на местном крупном предприятии. А я работаю в солидном банке. Давно себя виню, что в детстве уделяли дочери мало внимания. Откупались подарками да деньгами. Правда, образование старались дать ей хорошее — нанимали репетиторов, записывали в различные кружки. Но в старших классах у неё начались гулянки, появились взрослые парни, ночные клубы, совсем отбилась от рук… По малейшему поводу закатывала истерики!

— Переходный возраст, — понимающе вздохнул я.

— Да-да, трудный возраст, — благодарно закивала хозяйка и, потупившись, продолжила: — А в шестнадцать лет забеременела. Мы так и не выяснили от кого… Стыдно было людям в глаза смотреть… Родила, но ничего не изменилось — опять пошли рестораны, клубы. Внучку фактически мы с мужем воспитываем. А нас Эля и слушать не желает — сразу в крик! Только затеваем разговор, что надо дальше идти учиться или работать (муж хотел устроить её к себе на предприятие) — сразу машет руками, ругается на нас… Сами виноваты — так воспитали, — было видно, что эти признания давались женщине большой кровью.

Она достала ажурный платок из кармана халата, вытерла им свои красивые влажные глаза, всхлипнула и после небольшой паузы продолжила:

— С год назад наконец-то сумели её пристроить на нормальную работу через сестру мужа — Марию. Та, когда училась в Москве, вышла замуж за однокурсника-вьетнамца из высокопоставленной семьи, уехала жить туда. А года два назад они вложились здесь в гостиничный комплекс «Древо Хитрово» — имеют в нём долю. Вот мы и попросили устроить дочку на работу в этот большой отель. Её там сделали дежурным администратором. Элечке поначалу нравилось — кругом люди интересные, часто бывают иностранцы, и она вроде немного остепенилась. Но последние полгода опять стала частенько не приходить ночевать. Но обычно ночь-две, а тут — как ушла в четверг, так вот уже и нет до вторника! — в голос зарыдала женщина.

— Бабушка, почему ты плачешь? — в комнату снова вбежала девчушка, прижимая к груди котёнка.

— Иди ко мне, девочка моя, я тебя обниму! — причитала плачущая женщина. — Вот, может, дядя поможет нам найти твою маму!

Она обхватила руками свою внучку, та заревела в голос, а вслед за ней истошно замяукал и котёнок оттого, что его слишком больно сжали.

Мне стало ужасно неловко: я вдруг отчётливо понял, что Эльвира до сих пор лежит зарезанной в той самой комнате в отеле «Древо Хитрово», о которой рассказывал мне Скромный, и домой она уже никогда живой не вернётся. Но я не мог честно сказать об этом её матери и дочке, а потому вынужден был утешительно мямлить:

— Да, конечно, мама обязательно найдётся и вернётся домой.

Я взял у женщины флэшку с фотографиями Эльвиры, пообещал по возвращении в Нижний подключить к поискам местные интернет-агентства, скомканно попрощался и, стараясь не встречаться глазами с плачущими бабушкой, внучкой и котёнком, поспешно ретировался из горестной квартиры. В мозгу моём настойчиво пульсировали стихи Блока, «о том, что никто не придёт назад». Эта строчка свербила там острой занозой…

Возвращаясь к телецентру, откуда меня обещал забрать Моргунов, я собрался с мыслями и выстроил для себя логическую цепочку — почему неизвестный засекреченный учёный доверил уход за своей лабораторией в «Древе Хитрово» не кому-нибудь, а именно Эльвире.

Пазлы складывались: «Раз тётка Улябиной имеет свою долю в гостинице, значит, она наверняка в курсе всех секретов «Хитрово», — думал я. — И родственницу пристроила, и лишние глаза к учёному приклеила. Да только эти деятели не учли разбитной характер и жадность Эльвиры и то, что судьба зашлёт к ним в отель подарок в виде раздолбая Гоши Скромного».