Услышать, как растет трава

Олег Раин

Если друг попадает в беду, это страшно. Даже если этот друг – настоящий медведь. И команда ребят без раздумий вступает в схватку со взрослыми, отправляясь на притравочную станцию спасать своего косолапого друга. Только что могут подростки? Силы явно неравные. Однако помощь приходит с самой неожиданной стороны…

Глава 4 Совет капитанов

Сердце в груди продолжало болезненно тюкать — точно поселившийся там дровосек рубил и рубил дрова. Никак не удавалось дать ему укорот. Уже и поленница была полностью сложена, а чертов топорик продолжал работать, незадумчиво перекидываясь на окружающее. Я так и видел это маленькое орудие, что лупило изнутри по ребрам, оставляя тут и там ноющие рубцы. И все это под рассказ Виктора, повествующего о том, что произошло на притравочной станции.

–..Охраны там особой нет. По периметру — забор с колючкой, но пробраться можно. Короче, нормально прошли. Народу много, но большинство — приезжие, и все в камуфляже, так что на нас особо и не косились.

— Нашли вольеры?

— Ага, по запаху. Ароматы там еще те…

— Конечно! — фыркнула Ксюша. — Это не свои домашние питомцы, никто, наверное, за ними и не убирает.

— Похоже на то, — согласился Виктор. — И клетки тесные, грязные… А на полигоне занятия как раз проходили. Мы старались не приближаться, но издалека видели, как мужика какого-то в ватнике рвали да грызли. Противная такая картинка. Но он вроде ничего — отмахивался, вставал и убегал.

— А Тихон?

— Медведя мы не сразу нашли. Ни в клетках, ни на цепи его не было…

— На цепи?

— Ну, да. Там на территории несколько столбов здоровенных, а к ним животные цепями прикованы. Кабаны, косули, олени… Но в итоге вычислили один сарай, он там на отшибе стоит — массивный такой, железным гофром обит. Вот мы и затаились рядом.

— Ну, и?

— Что «ну, и»? Комаров сперва кормили, — вроде осень уже, а их там полным-полно. Специально, что ли, разводят… В общем, терпели, старались особо не маячить. А потом к этому сараю мужик с тележкой подрулил, с охранником начал трепаться — мы и поняли, что наш Тихон там. У них в этом сарае самые главные хищники заперты — волки, рыси, лисицы, ну, и наш Тихон… — Виктор, а он, конечно, уже сидел на лавке, осторожно почесал длинную ссадину на скуле. — Мы с Серегой ближе прокрались — чтобы слышать лучше. Из разговора поняли, что у них там и раньше медведи сидели, но всех вроде как приговорили.

— Как это?

— Да очень просто — списали, как всю живность там списывают. Для них зверюшки — товар скоропортящийся, — вот и Тихона они на летальный подписали. Это уж мы потом узнали — когда на сарай этот взобрались.

— Ни фига себе! Зачем на сарай-то?

— А как туда еще пройдешь? На крыльце в кресле лоб какой-то с помповиком торчит, окон нет, только вентиляция. Ну, мы с тыла и зашли. Там березка подходящая — по ней и взобрались. Думали, вдруг сверху шифер подцепить удастся или дыра какая отыщется. Только обломилось; никаких там дыр и щелей не нашлось, все наглухо заделано. Но голоса слышно. Короче, полежали, послушали и увяли. Потому как эти внизу прямым текстом озвучили: раз зверь старый, значит, долгой травли не выдержит. Там же после каждого боя десятки ран. Кровь фонтанами хлещет — особенно если сворой травят. Ну, а чтоб зверь в себя пришел, к новой травле подготовился, немало времени требуется. Опять же — на лекарства всякие тратиться, а им-то это зачем?

— Вот, гады!

— Ага, потому и хронометраж там ведется с точностью до секунд — специально, чтобы до смерти не успели закусать. Иногда на схватку минут двадцать выделяют, а иногда всего пять.

— Блин! Неужели никому этих псов завалить не удавалось?

— Откуда я знаю. Может, у кого-то и получалось. Но для этого они и мудрят — страховки там всякие придумывают, прочие хитрости. Волкам да кабанам пасти струной стягивают, а лапы битами перебивают, когти кусачками срезают. Когда зверь молодой да здоровый, ему могут и клыки вырвать, а потом ждут, когда заживет — и выпускают на бой. Понятно, без когтей да зубов хищник сделать ничего не может. А уж когда разом несколько псов спускают — тем более.

— Тихон-то какой хищник? Его с рук, считай, всю жизнь кормили. И в цирке он ни кошек, ни петухов никогда не трогал.

— А этим придуркам плевать. Решили: раз старый, лучше не рисковать — сразу подписать на летальный бой. За это самое крутое бабло отстегивают, еще и зрителей кучу приглашают.

— Ну, твари! — вырвалось у Боба. — С «калашом» бы туда наведаться. Да причесать всех разом!

— Не смеши! Эти сами кого хочешь причешут. Там же все сплошь охотники, так что обвешены оружием с ног до головы. И все со связями, да в чинах — потому и не боятся никого.

— Это по ходу везде так, — подал голос Заяц. — Вон Япония — вроде цивилизованная страна, а дельфинов с китами только так на консервы пускает. И у нас похожая история: оленей да тигров с лосями почем зря гробят.

— Во-во! Вроде люди и протестуют, и статьи пишут, а изменений — ноль.

— Правильно! — идиотским голосом протянул Боб. — Животные — они же не люди, чего их жалеть? И эти, что с ружьями, тоже обычно — что говорят? Вроде как мясо-то все любим кушать — вот и нечего губы кривить.

— Политика двойных стандартов, — вставил образованный Кулер.

— Типа того… — сумрачно подтвердил Виктор. — В общем, сегодня выходной, а уже во вторник им нового «потапыча» привезти обещали…

— Опана!

— Ну, да. Они так и сказали: «свежего зверя». А значит, Тихон им больше не нужен. Циркачи-то его недорого отдали и про возраст, конечно, сообщили, вот эти и боятся, как бы он раньше времени кони не двинул. Сегодня около пяти там весь этот базар, похоже, и начнется, а в финале нашего Тихона выпустят.

— Погоди, ему же ничего еще не срезали и не вырвали!

— Ну, этого я точно не знаю. По любому — когти срезать недолго, а чтоб не кусался, морду струной перетянут, как тем же волкам.

— Вот, уроды!

— А ты думал! Чем дольше он против псов выдержит, тем больше они заработают…

Мы замолчали. Время от времени поглядывали друг на дружку и ломали мозги, пытаясь найти решение. Неожиданно заговорил Кулер. Вроде и про другое совсем, но мы его все равно поняли.

— После битвы на реке Альма множество свидетелей тоже описывали один грустный случай. Это под Севастополем было — осенью 1854 года…

— Это когда англо-французы на нас напали?

— Ну, да… Сперва на Балтике, потом на Черном море. Словом, наши войска потерпели свое первое поражение в Крыму и отступили к Севастополю. Так вот вместе с потоком отступающих брела лошадь с пятой батареи подполковника Хлапонина. Ну, то есть лошадей было много, но у этой ядром оторвало челюсть. И вот она бедная, истекая кровью, все равно дисциплинированно шла вместе со всеми, несла на себе сбрую, молча терпела боль, и ни у кого из солдат не поднималась рука, чтобы пристрелить ее, хотя было понятно, что она дико страдает и что с такой раной все равно обречена.

— И что?

— Ничего, дошла бедная лошадка до самого Севастополя. Там с нее сняли сбрую, погладили, пожалели. Ездовые слезу пустили — лошадь-то даже напоить нельзя! А она молча отошла в сторонку, легла на землю и умерла.

Мы глядели пораженно на Кулера, хотя подобные истории он преподносил нам не впервые. Но, видимо, все ясно представили себе эту лошадь с жутковатой раной и, наверняка, сопоставили ту давнюю ситуацию с сегодняшней. Ксюша даже всхлипнула.

— Но там-то хоть война была, — скрипучим голосом проговорил Заяц.

— Вот именно — война, и оружия хватало, и остервенели все после поражения, а все равно пожалели, не пристрелили.

Тарас сплюнул далеко в сторону, нервно растер тощие ладони.

— Да уж… Там пожалели, а тут безо всякой войны точно звери какие. Даже хуже…

— Ну, не все же.

— Я про всех и не говорю, — Тарас сумрачно поглядел на свои ладони, словно потерев их, обрел какую-то тайную подсказку. — По любому надо собрать побольше инфы об этом гадюшнике и выложить все в сеть.

— А дальше что?

— Петицию организуем, подписи собирать будем.

— А что, люди подпишут! Тысяч сто запросто наберем.

— Может, и наберем, только Тихона к тому времени пять раз успеют закопать, — Виктор удобнее положил загипсованную ногу и невольно поморщился.

Я покосился на его гипс и сумрачно поинтересовался:

— Врачи-то что сказали? Жить будешь?

— Буду, не волнуйся. Обычный перелом голеностопа. Еще и растянул мощно. Опухло все к черту…

— Как ты так умудрился?

— Дурное дело — нехитрое, — Виктор криво улыбнулся. — Это мы по крыше ползали, дыру искали, но там ведь железо кругом, грохочет все — вот нас и услышали. Как охрана переполошилась, мы по той же березке вниз сиганули. Я первый, Серега за мной. Только я сорвался, ногой вдарился о какой-то пень, а Серый увидел такое дело и отвлекать их бросился. Забежал на другую сторону крыши и спрыгнул — чуть ли не к ним в руки.

— Спрыгнул? — ахнула Ксюша. — Он же все на свете мог себе переломать.

— Мог, — согласился Виктор. — Но не поломал. Так и поскакал от них сайгаком. Ну, они за ним и рванули.

— А ты?

— Я ползком, ползком — и выбрался оттуда. Допрыгал на одной ноге до шоссе, а там попутку тормознул. Хорошо, мужик нормальный попался, вник в положение. Он и доставил в больничку.

— А Серегу, значит, сцапали?

— Скорее всего, — Виктор сердито прищурился. — А что я мог сделать — с такой культей?

— Да ладно, никто ведь тебя не обвиняет. Ясно, что ситуация тупиковая была, — успокоил его Кулер. — И Серый не дурак, соврет им что-нибудь.

— Мы с ним так и договаривались, — кивнул Виктор. — Если поймают, скажем, хотели на зверей настоящих посмотреть. Короче, под дурачков сыграть, и все такое…

— Думаешь, отпустят его?

— Отпустят, куда денутся, — Виктор нахмурился. — Кренделей, конечно, навешают, но зачем он им сдался?

— А нам теперь что делать?

— Откуда я знаю? Времени-то совсем ничего осталось, и я, ослина, без ноги теперь.

— Значит, умрет Тихон? — тоненько вопросила Ксюша.

— С каких это щей! — я почувствовал, что дрожь моя переходит во что-то иное. В отчаяние какое-то, что ли. Или ярость неуправляемую. — По любому, Тихона надо освобождать.

— Как освобождать-то? — изумился Заяц. — Что мы можем? Виктор, сам видишь, не боец. Сергуню прищучили, и охрана там теперь в оба будет смотреть.

— Ну, Серегу-то по любому отпустят, это ладно, а вот Тихона нашего… — Виктор не договорил. Все сразу поняли, что он вот-вот заплачет. Ну, не заплачет, так голосом как-то состояние свое выдаст. Оно и понятно, нервы он сегодня изрядно потрепал. И вроде как руководил нами, подбивал на все эти дела, а тут сам и подвел. Мне сразу стало тошно. За него, за всех нас. Аж горло засаднило. Еще и Тихона представил себе лежащим на земле, а вокруг стаю беснующихся псов…

— Значит, сами все сделаем. И Серегу заодно выручим!

То, что выпалил это не кто-нибудь, а я сам, дошло до сознания не сразу. Только после того, как увидел, что все вокруг смотрят на меня, понял, что это и впрямь мой язык постарался.

— Чего уставились? Зря, что ли, пушки приготовили? Или Тихона не жалко?

— Погоди, Эд, — Кулер даже правую ладонь поднял, чтобы меня успокоить. Видел, что я начинаю заводиться. — Как ты себе это представляешь?

— Так и представляю. Пока Тихона на арену не вывели, перехватим его в ангаре, загрузим к Тарасу в фургон и перевезем в спокойное место.

— Какое еще спокойное?

— Мало ли… Придумаем что-нибудь. Главное — оттуда его вывезти.

— А охрана в ангаре?

— А пушки с рогатками? — меня уже несло. — Или будем дальше только по бутылкам пластиковым тренироваться?

— У них не рогатки, — буркнул Заяц. — У них реальные стволы.

— И что? Уже кексанули? Тихона сегодня рвать на куски будут, а мы дома станем отсиживаться? А эти там еще и ржать будут, деньги на своих псин ставить, тотализаторы устраивать, на сотики всё снимать.

— Остынь, Эд, никто не кексует, но это серьезное бодалово! — Кулер оглядел всю нашу компанию. — Это не старшаку по тыкве настучать. Тут, если поймают, в такой оборот возьмут — небо с овчинку покажется.

— Значит, нужно все так провернуть, чтобы не взяли… — я развернулся к Виктору и впервые заметил, что он смотрит на меня с удивлением. И не просто с удивлением, а с готовностью слушать и, возможно, даже подчиняться. Нет, правда, каким-то шестым чувством я вдруг понял, что главный теперь я. Не потому что сам себя назначил, а потому что все они готовы были внимать моим словам — даже Виктор и даже умный Кулер, а после идти следом — на амбразуры, на стены и прочие баррикады. Сердце у меня совсем разогналось — прямо круги наматывало по грудной клетке. Все равно как мотоциклист в цирковом шаре.

— Делаем так, — я продолжал смотреть на Виктора. — Для начала нарисуй нам подробную схему этого гадюшника. Сумеешь?

— А чего рисовать, — Виктор достал из кармана свернутый вчетверо листок. — Мы с Серегой накануне распечатку сделали. С «Google maps». Тут все четко и понятно.

— Это со спутника, что ли? — я как всегда догонял с запозданием.

— Ясно, со спутника. Двадцать первый век на дворе, заглянуть можно, считай, в любой огород.

— А карта свежая? — поинтересовался Кулер.

— Примерно недельной давности.

— Ну, это нормально. За неделю там вряд ли что изменилось.

— Вот и мы туда по ней добрались. Все вроде похоже…

Самодельную карту живо развернули — прямо на Витькиной загипсованной ноге. Качество принтера оказалось неважным, однако особенности ландшафта все-таки просматривались без особого труда. Практически вся карта была покрыта лесом. Белыми ровными шрамами в разные стороны тянулись дороги, в самом центре — словно паук среди паутины разместилась база нашего противника.

— Такая маленькая? — вырвалось у меня.

— Это только постройки, а изгородь с забором за лесом не видно, — пояснил Виктор. — Но она тут повсюду — метров сто или двести от зданий.

— Выходит, примерно такая окружность? — я наложил на мозаику зданий свою ладонь.

— Вроде того. Но мы весь его не обходили, так что не знаю — окружность там или квадрапед какой… Но вот здесь у них полигон, на котором зверей терзают, его мы видели. — Виктор ткнул пальцем в серый пятачок на карте. — Наш сарай чуть дальше, примерно где-то тут. Точнее трудно сказать, там этих домишек, как грязи.

— Та-ак… — в волнении я утер рукавом лоб. Гениальные, да и просто толковые идеи решительно не появлялись. Зато мелькнула мысль проще: в самом деле, чего корчить из себя полководца, когда тут столько голов! Выслушаю всех и выберу лучшее из предложений.

— Значит, так: объявляем мозговой штурм, — выдал я. — Цель — расписать все по ролям и по времени. Тарас возьмет у отца машину, и сразу выдвигаемся… Как, Тарас, получится у тебя с фургоном?

Тарас, отец которого держал гараж с тремя автомобилями, не слишком решительно кивнул. Он и раньше нас катал по разным тусовкам, но тут, понятно, риск был совсем иной.

— Только номера надо будет на въезде замазать. Ну, и вообще — если что, папахен меня заживо съест.

— Значит, имеется еще один повод сделать все четко и правильно, — воздух во мне клокотал, словно лава в созревшем вулкане. — Короче, через полчаса у нас, кровь из носу, должен быть готовый план операции. Иначе профукаем Тихона. Профукаем и никогда себе этого не простим.

Надо было сказать что-то еще — значимое и важное, и на выручку как всегда пришел Леха Кулер.

— Для военной операции время — это все! — торжественно проговорил он. — Герцог Веллингтон, конкретной даты не помню.

— Неважно, — подытожил я. — Главное — сопли не жуем и шутки не шутим. По любому, жизнь Тихона зависит сейчас только от нас. Есть возражения?

Но об этом моих друзей можно было и не спрашивать. Возражений не было.