Услышать, как растет трава

Олег Раин

Если друг попадает в беду, это страшно. Даже если этот друг – настоящий медведь. И команда ребят без раздумий вступает в схватку со взрослыми, отправляясь на притравочную станцию спасать своего косолапого друга. Только что могут подростки? Силы явно неравные. Однако помощь приходит с самой неожиданной стороны…

Глава 3 Верхом на лавочке

Честно говоря, я-то думал, что спешки особой нет — успеем еще и выход найти, и кого-нибудь из взрослых подтянуть. Это уж у нас, у людей, такой бзик: в наивности своей вечно надеемся, что времени впереди тонны и груды — хватит на то, на это и на пятое-десятое, а в итоге зуммерит звонок на урок, и обнаруживается, что ничегошеньки мы не успели. И дома что-то забыли, и не подготовились должным образом, и рубаху в штаны не заправили, а впереди не просто урок, а самая настоящая контрольная. Или того хуже — какой-нибудь госэкзамен…

Словом, вызов поступил срочный и не от кого-нибудь, а от Виктора. Короткое СМС, которое веером разослали всем нашим. Понятно, без пояснений, поскольку подробности в таких делах по телефону не обсуждаются. Но я знал, что именно в эти выходные Виктор с Серегой намеревались сгонять в разведку — на ту самую притравочную станцию, куда запродали нашего циркового друга. Понятно, и я к ним напрашивался, но Виктор сказал, как отрезал: «это не прогулка, можно схлопотать по рогам, так что ждите». Нужный час был оговорен, и, выйдя во двор, я увидел на лавочке под сиренью всех наших. Были здесь и долговязый Тарас, и Леха-Кулер, и кудрявый красавчик Димка Зайцев, и вечно встопорщенный мелкорослый Боб. Ксюши пока не было, но за нее я как раз не волновался. Она-то подобные сходки нюхом чуяла — наверняка уже летела из дома со всех ног. А вот то обстоятельство, что по-прежнему отсутствовали Виктор с Сергеем, мне очень не понравился. И еще не понравилась огромная сумка, стоящая возле ног Димки Зайцева. Что в ней лежало, несложно было догадаться, поскольку наружу торчало сразу две здоровенных пластиковых трубы. Непосвященным это ни о чем не говорило, но я-то знал, что трубы на самом деле являются стволами двух мощных картофелепушек. Судя по всему, кроме этих агрегатов ребята прихватили из нашего арсенала и другие сюрпризы.

— Привет опаздывающим! — Тарас вяло пожал мне руку, и следом я хлопнул еще по трем ладоням. — Твоя только что выскочила. Красная, как морковь. Подрались, что ли?

— Морковь — оранжевая, не красная. А с сеструхой мы не деремся. Уже года четыре, как мир подписан.

— Это ты напрасно, — осуждающе проворчал Тарас. — Добрая ссора всегда лучше худого мира.

— Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю, я прямым текстом излагаю: сеструха твоя опять в клуб подалась, а братец родной ведать про это ничего не ведает.

— Она вроде в секцию собиралась, — не очень уверенно возразил я. — Волейбольную… Она давно туда ходит.

— Правильно, — фыркнул Димка Зайцев, которого мы звали попросту Зайцем. — На волейбол ходит, а в клубешник свой ездит. Улавливаешь разницу?

— Ты это о чем?

— О том, что сегодня она снова поехала на авто. Думаешь, с кем?

— Опять Матильда? — догадался я.

— Она самая. Их какой-то прыщ на «Мазде» только что подхватил. Так что зря ты ей доверяешь. Дождетесь радостей.

— Каких это радостей?

— А таких… Не слышал, что Матильда силикон себе решила ставить?

— Ты-то откуда знаешь?

— Говорю, значит, знаю, — Заяц довольно скривил губы. — Ума-то нет, — причем хочет ставить и спереди, и сзади.

— Обалдеть! — я ощутил легкий укол в сердце. Когда-то Матильда мне нравилась. Да что там! Прямо слюни по ней пускал — все воображал себе разные ситуации, когда можно было бы наглядно доказать ей, что и парни из младших классов заслуживают внимания. Только мечты так и остались мечтами; за Матильдой волочилась свора старшаков, тягаться с которыми представлялось абсолютно нереальным. Священные телячьи чувства пришлось задавить, и утешал я себя только тем, что, отказавшись от этой красотки, я, по крайней мере, не свяжу жизнь с глупенькой куклой.

— Прикинь — за операцию собирается платить три сотни косарей!

— Чего, чего? — не поверил я. — Три сотни?

— А ты как думал! У них сейчас крыша на этих делах едет. И губы накачивают, и щеки — все, что угодно. Так что держи свою Галку от нее подальше.

— Да как ее удержишь… — я отвернулся. Сама собой накатила злость. И было тут разом все: остатки неубитых чувств к Матильде, досада на сестру, беспечная болтливость моих друзей. В самом деле, вели треп о какой-то чепухе, в то время как Виктор с Серегой куда-то запропали, а судьба Тихона висела на волоске.

По методике сеструхиных йогов я сделал три медлительных вдоха и выдоха. Стало чуть легче, и сразу на ум пришло оправдание для моих друзей. В самом деле, может, потому и развлекались они болтовней, поскольку тоже дергались и переживали. Заяц — вон, с виду невозмутим, и губа нижняя оттопырена, а колено предательски дрожит. Бравый вояка Боб тоже ребром ладони по лавке постукивает — типа, мозоль каратистскую набивает — изображает безразличие, хотя и у него получалось это крайне неубедительно. Кулер — тот морщил свой высоченный лоб, как обычно витал в загадочных эмпиреях, но про него-то всегда было сложно понять — волнуется он или нет. Как бы то ни было, но обсуждать родную сестру и ее дружбу с вертихвосткой Матильдой мне совершенно не улыбалось. Придя к такому выводу, я решительно перевел стрелки на главную тему:

— Что слышно про Тихона? Есть новости?

Ребята не то чтобы поскучнели, но тут же оставили весь свой напускной юморок.

— Какие там новости, — Тарас поморщился. — Витек с Серегой зависли где-то. Утром отзванивались, сообщили, что когти и зубы Тихону те козлы рвать собираются. Вроде как даже сегодня.

Меня от этих слов передернуло.

— Это точно?

— Ну, вроде как…

— А может, не сегодня? Может, обойдется?

— Может, и обойдется, только не без нашего участия, — бесцветным голосом произнес Леха-Кулер, и в его устах прозвучало это как-то особенно зловеще. Впрочем, у Кулера всегда так получалось. Очень уж внятно и грамотно выдавал он свои словесные тирады. За что и получил однажды прозвище «Кулер». Это ему Ксюша удружила — взялась как-то расхваливать и даже другим попеняла: вроде — смотрите и учитесь у Лешеньки! Это не ваше мычание топорное, а умная чистая речь. И не речь даже, а самый настоящий горный ручеек! Понятно, над этим «ручейком» все дружно поржали. Кто-то кулер помянул — ну, и прилипло. Был Алексей Пешнев — а стал Леха-Кулер. Даже Димка Зайцев поуспокоился насчет своего «Зайца». Все-таки заяц — животное пушистое, симпатичное — не какой-то там бездушный механизм. И барабанить умеет, и бегает быстро — вроде как есть, чем гордиться. Сам Димка, правда, бегал не суперски, зато неплохо играл на гитаре и в узком кругу с удовольствием исполнял песенную запретку. Мог и современный шансон выдать, и скабрезные частушки сбацать. А еще он любил рыться в репертуаре совсем старых времен, откапывая порой форменные шедевры…

— Может, в полицию стукнуть?

— Ага, классная идея, давай! Там тебе так стукнут, замучишься потом отписываться, — Боб переглянулся с Тарасом. — Или забыл, как ямину закапывали?

Тут он прав был на все сто. Про ямину мы помнили отлично. Между прочим, тоже сидели на этой самой лавочке и полоскали нашу разлюбезную школу. Как раз первые конфликты пошли с учителем Раевским. Не у нас, понятно, мы-то его на руках готовы были носить, но вот администрация школьная нагибала почем зря. Словом, судачили о взрослых, о правде-неправде и прочих невеселых материях. Типа, газоны каждую неделю налысо бреют, бордюры прямо по грязи засохшей десятым слоем красят, по всем школам камер наставили — и прочие дела. А вот ямину, что на въезде в наш двор, — засыпать и залатать — на это денег отчего-то не находится. Несмотря на то, что ямища была знатная! Людям ее приходилось обходить и перепрыгивать, а вот машины порой объехать не успевали. Кто-то застревал, а кто-то и днище серьезно обдирал. В общем, тема была старая, уже порядком смозоленная языками, но Раевский нас тогда крепко обработал — на подвиги зарядил, вот и случилось непредсказуемое брожение. Мы тогда на уроке про Мюнхгаузена говорили, про его планируемые на каждый день подвиги, вот Витька вдруг и попер — прямо бульдозером! Вроде как гундеть да ворчать — все мастера, а может, взять да засыпать ямину своими силами? Не слабо для такой оравы? Или только трепом заниматься умеем? А что там у нас Раевский толковал про таких?.. Короче, крепко так зацепил. И сразу все припомнили, что у Тараса в отцовском гараже пылится куча битума — ведер шесть или семь, а гравия с щебнем полным полно за пустырем. Что-то там начинали в прошлом году строить, да так и оставили. Ну, а Леха-Кулер тут же рецептуру асфальта выдал — сколько процентов щебня, сколько песка и сколько битума. И понеслось! Махом притаранили во двор металлическую бадью, в ведрах принесли гравия с битумом, песка нагребли прямо из песочницы. Оставалось всего ничего — только битум расплавить, перемешать все как следует да залить ямину. Тарас даже предупредительный щит соорудил — чтобы, значит, никто в нашу битумную кашу случайно не заехал. И рисунок на нем потешный изобразил — с ног до головы перепачканного человечка. Рисовать-то он здорово умел, а Ксюша еще и маркером надпись грозную добавила — про штраф и строительные работы. Боб с Серегой и Зайцем костер запалили, ведро с кусками битума подвесили над огнем. Тарас воды принес — на всякий пожарный. И только мы все это приготовили, только настроились уничтожить каверзную яму, как неведомо откуда вынырнул участковый — да не один, а с какой-то барышней в полицейской форме. Ну, и закрутилась карусель, — что делаем, по какому такому праву, и почему огонь во дворе? Мы объясняем, нас не слушают. Говорим, что мужички каждое воскресенье во дворе пикники устраивают — с пивом да шашлыками на мангалах. Странно, что им можно, а нам нельзя. Мы ведь, по сути, для всех старались, не просто так костер разожгли. Только нас никто и слушать не стал. Участковый патрульную машину пригрозил вызвать, а барышня в форме пообещала родителей оштрафовать. Особенно ей знак наш предупредительный не понравился — потому как с самовольной символикой, да еще и дорогу преграждающий. Короче говоря, заставили нас огонь потушить, а все наши заготовки выбросить на помойку.

— Вот так! — громогласно выдал тогда Виктор. — В кои веки доброе дело затеяли — и обломали. И кто? Родная милиция!

— Какая милиция? — заблажил Заяц. — Полиция! Чего ты хочешь от полицаев!

Был бы участковый проворнее, он бы за эти слова Димона точно за ухо поймал, но Заяц — он Заяц и есть. И увернуться успел, и отскочить на приличную дистанцию…

Словом, о яме мы все помнили. Да и как тут забудешь, если наблюдаешь ее, голубушку, каждый день. Потому и затею с жалобой участковому мы даже не стали обсуждать. Да и не было у нас времени, чтобы заниматься бумажной писаниной. В шахматах это называется цейтнотом, а в жизни — абзацем, тупиком и полным мраком.

— Вот с Раевским бы посоветоваться — это вариант… — вздохнул Боб. — Он дяхан мудрый — наверняка бы совет добрый дал.

— Тебе еще совет нужен? — рассердился я. — Или хочешь ему лишних проблем? Понятно, Раевский за нас впишется, но толку-то? Ему же первому по шапке и дадут.

— Если начнем заявы писать, да ответа ждать, Тихону еще быстрее карачун наступит, — добавил Тарас. — Узнают на притравочной станции про ментов и угостят его какой-нибудь отравой. Скажут: сдох от старости.

— Согласен, — поддержал нас Кулер. — Формально они ничего не нарушают, притравочные станции законом не запрещены. Поэтому полиция этих уродов только насторожит. Будут искать — кто волну поднял. А может, даже и не будут, полицейские сами подскажут. Вот тогда всем инициативным, включая Раевского, и отольют по полной кастрюльке.

— Думаешь, они могут ему что-то сделать?

— Почему нет? Они хоть и зарегистрированы официально, и с лицензиями во всех карманах, а по сути — обыкновенные рвачи и бандюганы. Если им жизнь лисиц, енотов да волков по барабану, то и человечка, который будет мешать, они легко спишут… — Леша Кулер потер свой большой лоб и невесело улыбнулся. — Это только Раскольников маялся да страдал после своего преступления, а в жизни таких рафинированных злодеев нет. Сказку Достоевский написал. Психологическое фэнтези.

— Было бы фэнтези, я бы прочел, — хмыкнул Боб. — А так даже не прикасался.

— А я вроде пробовал — это ж на лето задавали, верно? Думал, детектив какой, обрадовался даже, а там тоска голимая, — поддакнул Заяц. — Полистал сначала, заглянул в конец — и закрыл. Да у нас в классе вообще ее никто не читал. Разве что кто-нибудь из девок.

— Ксюша читала, — подтвердил я. — Она и «Братьев Карамазовых» читала. И «Идиота».

— Ну, Ксюха — особый случай! — хмыкнул Боб — Клиника с комплексами напополам. Такие потом большими начальницами становятся.

— Ксюха — это да. Точно станет начальницей!

— Только когда это будет? А нам бы сейчас адекватного начальника встретить. Чтобы рявкнул да разогнал этих притравочников.

— Где ты такого найдешь? — Боб пяткой взялся колотить по земле, выбивая торчащий камень. Он всегда нервничал от таких разговоров — потому и начинал что-нибудь крутить, ломать да выворачивать. — Вон Раевского турнули из школы — и что? Помог кто-нибудь? Заступился?

— Мы же писали петицию директору, — напомнил я. — Тремя классами подписывали.

— И что? Директриса, скорее всего, нашу петицию даже не читала. Передала своей замдирше, а та еще и список черный составила. Из всех, значит, кто подписал. Те еще кобры! Учить не умеют, вот и прутся командовать. На притравочных станциях тоже, наверное, такие ошиваются. Отдыхают после трудовых будней.

— Наши-то вроде не охотницы, кого им тренировать? Дома у них одни кошаки.

— Зато поглядеть любят.

— Издеваешься? На что там глядеть-то? Это ведь не кино какое, животные-то реально умирают!

— Вот на это они и смотрят. В школе-то особо не разгуляешься. Им, может, придушить кого из нас хочется, а нельзя. Ну, а там это все вполне законно. Типа, бизнес такой. Одни зверей ловят и продают, другие на них псов натравливают, третьи деньги платят, чтобы на все это позырить, да на сотики свои поснимать. Все равно как зрители в этом… Как его?

— В Колизее, — подсказал Леха Кулер.

— Ну, да…

Все замолчали, и в наступившей тишине мы услышали размеренный скрип и постукивание. Словно к трактиру «Адмирал Бенбоу» приближался слепой Пью, а то и сам предводитель пиратов одноногий Джон Сильвер. Но, конечно, это был не Пью и не Сильвер. Повернув головы, мы разглядели Виктора и Ксюшу. Разумеется, наша одноклассница не осталась в стороне — каким-то невообразимым образом пронюхала обо всем случившемся и раньше всех метнулась прямиком к Витьке. И теперь бросала в сторону лавочки свирепые взгляды, поддерживая нашего разнесчастного товарища под руку. А Виктор и впрямь выглядел неважно — с головой, обмотанной бинтом, с деревянным стареньким костылем под мышкой и полусогнутой загипсованной ногой. Кто-то из наших в растерянности икнул, кто-то присвистнул, а Тарас несдержанно выругался.

— А Серега-то где?

Сереги и впрямь не было.

По диагонали пересекая двор, странная пара приближалась к нашей лавочке, и я чувствовал, что, вторя колену Зайца, мои собственные колени тоже начинают мелко трястись. Как и другие, я еще ничего не знал, но ясно было, что дело, о котором мы только что говорили, обернулось первыми жертвами. Одну из них мы сейчас и наблюдали.