Мотивы

Олег Аникиенко

Книга зрелой поэзии, составленная из социальных, эзотерических и лирических стихов. Пародии автора – бескомпромиссны, задиристы и смешны. Авторские тексты песен и короткие рассказы, посвященные песне, как явлению культуры. Счастливый сборник «творенсов», открытых умному читателю и критике.

* * *

ТЕЛЕВИЗОР

Теле-игривые процедуры

фотогеничных уродов —

освобожденные от цензуры

тешатся кукловоды.

Можно министра — хозяина выдрать,

распотрошить депутата,

раньше за это давали «вышку»,

сегодня — в срок зарплату.

Но разрешение поболтать

еще не делает господином —

свобода слова, как свист хлыста,

грызть помогает удила.

Так пустословие зубоскально

заглатывает, душу тревожа,

и время, точно паяц в балагане,

хихикая, корчит рожи.

* * *

Вот идет Бабулацып,

твердая макушка,

на груди труба пыхтит,

за спиною — пушка.

Не красавец, не урод,

пьяненькая брава,

левою рукой крадет

у воришки — правой.

Что бормочет? Что лопочет,

щеки раздувая?

Верхняя губа — гогочет,

нижняя — рыдает.

То он ухарски поет,

то — на ветер лает,

левая нога вперед,

правая — вихляет.

И скрипишь на белый свет

с горечью и злостью:

Не Россия это, нет!

Родина, ну что ж ты…

ЛЮДИ И ИНСТРУМЕНТЫ

Сквозь пыльное стекло —

загадочный просвет,

на подоконнике промасленная ветошь,

шаблоны… И слесарный инструмент

на заготовках будто спящий деспот.

Я вглядываюсь. Молча в глубине

станки темнеют: фрезерный, токарный —

и в полной от сочувствия Луне

верстак считает раны.

И в горле непонятная вина.

Я — тот же, свой. И палец мой разбит,

тверды ладони… А в груди саднит —

ведь стынет Родина,

чего-то ждет, скучая,

и на чужом пиру молчит.

…Мне этой ночью

вновь не смежить век.

Спецовочный, поверь мне, человек.

Выгадывать судьбу — не наш размер,

не предавал я личный инструмент.

Стихи мои не соусы из слов,

а масло под рабочее сверло.

* * *

Что-то хрупкое легче высмеять,

чем сберечь. Смысл наброска почти утерян.

Не карандашам не хватило грифеля,

а художникам энергии веры.

Те, кто сломлен — пляшут без масок,

но — картонные… Друзья мои, вы ли?

Что-то чистое, как паралитик в коляске,

у которого еще глаза живые.

Пусть болтун—шоумен потешается

над трудом, как над потребностью,

что-то важное — не стирается,

если свет изнутри, не с поверхности.

И не надо быть первым или последним —

сохрани себя, как черту эскиза…

Что-то нужное выгнуто на изломе

и к подносу лжи отвергаешь визу.