Слепые отражения

Оксана Одрина, 2020

Слепое безумие беспощадно. Вадим не знал об этом, когда после трагической гибели отца изо всех сил пытался вернуться в привычный мир. Чтобы немного забыться и не винить себя во всех бедах семьи, он часто помогал в поисках пропавших людей, используя подсказки из отражений. Вадим мог проникать сознанием по ту сторону зеркальной толщи и узнавать всё, что ему нужно. Только вот цена за такой дар была высока – частица его собственной жизни при каждой беседе с бездушной стекляшкой. Ведь тот, кто говорит с отражениями, говорит со смертью. И однажды эта способность сыграла роковую роль. Вадим оказался втянут в тайны спецслужб – он участвует в расследовании дела жестокого маньяка, а в результате и сам оказывается в зеркальной ловушке. Теперь выбраться юному сыщику будет еще сложнее, ведь на кон поставлено уже несколько судеб.

Глава 4. Верните меня назад

В отражениях Вадим или всё ещё нет, разобраться он пока не мог. Всё потому, что в горле его так мерзко саднило, что ни о чём другом не думалось. И только когда он прокашлялся и открыл наконец глаза, то внезапно очутился в темноте. Его охватил ужас: он ничего не видел. В отчаянии он бросил руки в стороны, ища стены, но без толку — рядом не во что было упереться.

— Где я? — просипел он. — Где, где, где?

Безумно трещало в затылке — копошилось там непонятно что, тыкало. Потом перекатывалось вперёд и тут же наваливалось на виски, давило, давило — не было выхода. Когда же Вадим дотронулся скрюченными пальцами до век, то попал в липкие ресницы — на пальцах остался склизкий налёт.

— Что же такое случилось? — простонал он. — Ослеп? Но когда? И почему?

В груди свистело при каждом вдохе и выдохе. Лёгкие, будто отжали досуха, как дряхлую поролоновую губку, а он через боль снова хватал ртом воздух и тут же глотал.

— Идти, идти… — твердил Вадим, еле ноги передвигая и спотыкаясь на каждом шагу. — Мне нужно идти… Или замёрзну…

Вот он упёрся во что-то скользкое — стекло, может. Почти ничего не видел, кроме плотной белёсой пелены. Щурился, драл глаза в надежде, что зрение всё же вот-вот вернётся, ведь ещё совсем недавно он вообще ничего не различал, но нет, они только сильнее горели и слезились от растирания. Оступившись, он споткнулся, и внезапно невидимый железный брусок вдарил под рёбра, выбив из него воздух. Вадим сдавленно прохрипел, корча губы в немом вопле. Когда же снова вдохнул, иззябшей пятернёй нащупал обидчика — перила.

— Дойду, я дойду… И не сдамся, — почти без голоса повторял он. — Только нельзя останавливаться…

Ещё стекло, и ещё. В ладони его то и дело впивались острые с торца подоконники. Пару раз Вадим успевал отдёрнуть руки за мгновение до боли, а дальше опаздывал, и металлические пластины окон царапали его до крови.

Люди, ещё и ещё люди, он натыкался на них, а они в ответ шипели: «Накурятся неизвестно чего, и после шляются всюду». И брезгливо отпихивали его от себя. А он снова и снова бился спиной и животом о перила. Падал на асфальт, зарывался ладонями в опавшие листья, в месиво луж, в чавкающую грязь. Тяжко выл сквозь зубы, когда всё больше промокал и промерзал, а о помощи просить не получалось — не было голоса. С трудом поднимался и плёлся дальше. Но куда дальше? Где он? Как сюда попал? Как выбраться теперь? И сможет ли Вадим выбраться?

Снова встретились холодные стёкла. Вот только почему-то опять ничего не видел — наверное, наступила ночь. Рук, кажется, больше не было, и ног тоже. И не холодно ему уже вовсе, а просто устал. Вдруг рука провалилась в пустоту — стена закончилась. Шагнул в неизвестность, а там тишина, сырой воздух и корявая кирпичная кладка. Спиной он сполз по ней на асфальт, сжался и уткнулся носом в колени.

— Тепло, сейчас будет тепло, — успокаивал он сам себе. — И не больно ведь, правда? Правда…

Дыхание успокаивалось. Почему он здесь? Где здесь? Надо встать, идти дальше и бороться. Только зачем? И с кем, с кем бороться? Нет сил. Растратился в поединках с перилами, которые, что было злобы, вонзались в него, но так и не сломали его. Теперь холод за них добивал. Ну уж нет!

Застонав, он дёрнулся вверх, что было сил, и приподнялся. Царапал стену, цеплялся за выступы, но без толку. Когда же по глупости чуть глубже вдохнул, хрипы из горла в мгновение задушили его. Дрожащими руками он крест-накрест перехватил шею, силясь дышать ещё — не получалось. Тут же перебросился на грудь, и всё трепал заиндевевшую толстовку — зачем, и сам не понимал. И вдруг оборвались его всхлипы, сознание помутилось и следом под ухом оказалась стена. Но что же это? Его хлопали по щекам и в то же время затягивали на шее мягкую петлю. Душат? Он запаниковал и завозился в чьих-то крепких руках.

— Не надо… Ну, пожалуйста, не надо… — просил он.

Непослушными пальцами он, как мог, высвобождал горло из удавки, но ему не позволили выпутаться, а ещё круче сдавили глотку. Сопротивляться сил у Вадима не осталось, он смирился со страшной участью, и его голова заваливалась на бок. Но её подняли и продолжили растирать ему лицо. И неожиданно сквозь нестерпимую ломоту во всем теле к его угасающему сознанию прорвался мужской голос:

— Давай, дружище, рано тебе умирать, слышишь! Просыпайся же! Сейчас поможем тебе, вытащим, отобьём. Ты только дыши. Дыши!

Наивно поверив в спасение, Вадим охотно подчинился невидимому собеседнику и тут же часто задышал. Значит, не убивают, значит, ошибся, и не в кучу ненужности его пока, нет. Там другие пусть остаются, а ему к живым нужно, с живыми. И потому он всё цеплялся за человека, которого не видел, впивался скрюченными пальцами в его невидимую дутую куртку и не отпускал, не переставая кашляя. Рядом люди, только бы не ушли и не бросили.

— Не бросайте меня одного! — вдруг закричал Вадим. — Только не бросайте меня здесь! Я не хочу…

Внезапно голос его надломился, и холод мгновенно проник в непокорного мальчика, не желающего умирать молодым, и в сию же секунду отправил его к неживым. Что наделал, он и сам не понял. Только миг спустя он обмяк, повалился на колени на асфальт, уткнулся лбом в стену и на последнем выдохе прохрипел:

— Остановите это… Выпустите… Отпустите… Верните… Верните меня назад…

— Вернись, Вадим! Вернись к нам!

Неужели Артём? Да, это был именно он. И, хотя, верить собственному слуху в отражениях Вадим всегда опасался, сейчас он хотел только одного, чтобы говорил с ним из реальности именно Артём. Ведь не сбежит же он и не бросит друга одного корчиться посреди города в жуткой ломке выхода из отражений. Не уйдёт же, правда?

Но Артём и не собирался отступать. На этот раз он не растерялся, и теперь возвращал Вадима и, вытаскивая из отражений, всё тряс его за плечи, но пока без толку.

— Отражения… Отражения это… — метался в бреду Вадим. — Я в отражениях… Мне нужно прямо сейчас выйти или…

Ну вот же, вот Арофьев напротив, сильно так по лицу хлещет. Осталось просто зацепиться, да хоть за боль, но получалось у Вадима плохо. Ещё хлопок, и ещё.

— Почему не могу выйти… — твердил он. — Почему же?

— Артём, остановись! Ему больно! Посмотри, его лихорадит, — взбунтовалась где-то совсем рядом Алиса. — Может… может, по-другому как?

Услышав голос Алисы и вспомнив её теплые ладони, сжимающие его, Вадим так резко дёрнул головой назад, надеясь наконец рассмотреть её, что тут же налетел затылком на кирпичный выступ позади себя, зашипел от боли и очнулся. Он сидел на асфальте в углу полутемной подворотни. Ноги его оказались раскинуты в стороны. Руки поднять не в силах был. Над ним нависал объятый тревогой Артём, а рядом на коленях стояла Алиса. Глаза у неё были воспалённые какие-то. Ревела что ли? Вернулся он, всё закончилось, и Вадим остался жив. Это ведь не он умирал в том отражении, а прочувствовал, как себя. Пару минут спустя он всё же собрался с силами, с большим трудом выдавил из себя подобие улыбки и объяснил:

— По-другому никак, Алис. Никак не…

Только Алиса не дослушала, не дала договорить. Она бросилась к нему, притянула за плечи к себе, обняла и закрыла его голову руками. В волосы его стала быстро-быстро целовать, в лоб, в шею. Тепло её на ходу к нему прилипало и легко впитывалось в него вот такого беззащитного. Согревала его она. И только когда совсем пришёл в себя, он обнял её в ответ. Но не целовал, нет — молчал.

Поднялся он только минут через двадцать. На людей, которые брели мимо и кидали брезгливые взгляды на молодёжь, притаившуюся в тёмном углу, Вадим внимания не обращал. Знобило его ещё полчаса, не меньше. Потом долго кашлял, обрывисто дышал. Всё то, что вот только он через себя пропустил, не с ним произошло, нет. Отражения помогли ему, показали, что просил, только изнутри того, кого он сегодня целый день искал — изнутри того самого Кирилла.

— За что вы так со мной? — недобро ухмыльнувшись, процедил он. — За что, так больно сегодня?

Едва отражения совсем отпустили, как Вадим вырвался из злополучной подворотни во двор приземистых пятиэтажных домов. Он не шёл — бежал, не оглядываясь, пока не иссяк ложный запал сил. Присел на лавочку рядом с пустующей детской площадкой, упёрся лбом в металлическую перекладину решетчатого ограждения и закрыл глаза. Просто говорить, и то было для него нелегко, но когда увидел растерянную Алису, пусть с трудом и хрипло, но всё же произнёс:

— Нормально всё, Алис. Всё нормально.

— Нормально? — удивлённо воскликнул за спиной Артём, и Вадим еле отлепился от железной трубы и обернулся. — Да ты, Верес, с первого дня нашего знакомства не казался мне нормальным! А после увиденного сегодня, я вообще сильно сомневаюсь в твоей вменяемости. У тебя помешательство. Мы думали, ты задохнешься у нас на глазах без видимых на то причин. Ты напугал нас. Я никогда такого не видел и не знал, чем помочь. И до сих пор не знаю. Ты предупреждай в следующий раз! И инструкции оставь, как тебя при случае вытащить.

— Предупрежу, — с трудом отбивался от нападок друга Вадим. — Оставлю, вытащишь ещё, и, возможно, не один раз.

Артём промолчал. Недовольно посопев, кинул рюкзак на скамейку рядом и достал воды. Вадим подался вперёд, перехватил бутылку и с жадностью осушил её, а потом откинулся на спинку скамейки. Алискины руки тут же оказались на его плечах. Так уютно стало и тепло, словно домой приехал, где ему всегда рады, и любят просто так, даже когда он психует. Захотелось продлить это странное мгновение. Ведь только теперь его оставили в покое чужие воспоминания, а свои вернулись из забытья. И вот ещё десять минут спустя он вновь собрался в цельного, наполненного силами Вадима Вереса, потёр ладони и, самодовольно улыбнувшись, добавил:

— Артём, доставай ноутбук, открывай сайт школы. Для начала смотрим личные данные одноклассников Кирилла. Нам нужны фамилии тех, кто живёт поблизости. Беглец был здесь. Это точно. И ему помогли. Осталось вычислить кто, и мы у цели.

— Не открывай, а вскрывай, Верес, — хитро сощурившись, поправил его Артём.

Вадим дёрнулся к нему, наклонился и заговорщически прошипел на ухо:

— Вскрывай, Арофьев!