Серебряный. Поиск дорог

Оксана Букия, 2019

Что делать, когда ты все потерял? Когда предали друзья и отвернулись все те, кто был дорог? Советники злорадствуют и списали тебя со счетов. Для императора ты теперь личный враг. Правительница враждующего государства жаждет заполучить тебя в союзники и стать твоей избранницей. Для одних твой дар – угроза. Для других – инструмент для достижения целей. Множество дорог расстилается пред тобой. Прямо пойдешь – найдешь затерянное государство. Направо свернешь – станешь правителем целого княжества. Поворот налево, и тебя ждет плаха. Или бросить все, открыть дверь в другой мир и попытаться прожить жизнь заново. Что бы ты не выбрал, к победе ведет только одна верная дорога.

Глава 13

… голубые цветы мягким ковром устилали камни, свет Таллы отражался в зеркальных водах. Серебряные пузырьки стаей взмыли вверх, прозрачные рыбки с посеребренными плавниками, едва заметные серебристые кораллы. Сотни брызг взрывающие гладкую поверхность озера. Звонкий смех и едва ощутимые прикосновения.

— Мы с тобой связаны. Ты — это я. Две половинки всегда примут друг друга.

— Я не смогу без тебя.

Голубые цветы поникли. Дождь прибивал их к земле. И никаких ориентиров. Только вода, падающая с неба.

— Я не могу без тебя!!!

Я не могу без тебя. Я даже не знаю, кто я. Где выход из этой темноты.

Прохладные пальцы коснулись лба, опустились на щеки. Он чувствовал мерное покачивание, запах моря, шум ветра, запутавшегося в парусах. Чем-то влажным и холодным провели по лицу, остановились на губах. Вода. Он облизнул губы.

Все та же прохладная рука осторожно приподняла его голову, и он почувствовал прикосновение холодного к своим губам. Сделал несколько глотков. Открыл глаза.

Лицо Кари склоненное над ним. Ожидающее, встревоженное.

— Димостэнис, — выдохнула она, — как же вы нас всех напугали.

Он откинулся на подушки, вновь закрыл глаза.

— Мы плывем назад? В Мюрджен?

— Уже третий день пути. Вы четыре дня были без сознания. Никто не знал, что делать. Я вспомнила, как вы однажды сказали, что мир Фельсевера притягивает вас, и вы по-другому себя чувствуете там. Я подумала, что возможно вам станет легче, если вас оттуда увезти.

— Четыре дня, — повторил Димостэнис, прислушиваясь к себе. Прошлый раз он провалялся без сознания четырнадцать. — У меня получилось?

Он не уточнил, но княжна, естественно, поняла, о чем он спрашивает.

— Вы остановили тот обвал и спасли много жизней. Я никогда не видела ничего более невероятного и потрясающего.

— Вы должны были уйти.

Она опустила глаза.

— Я знала, что вы не отступите, — тихо произнесла женщина. — Я верила в вас.

В отличие от него самого. Интересно, если бы она знала, как все было на самом деле, она бы была так уверена?

— Вы чего-нибудь хотите? — спросила Кари.

— Воды.

Она налила из кувшина и протянула ему стакан.

— Что-нибудь еще?

Дим помотал головой.

— Прийти в себя. В голове какой-то шум.

Княжна улыбнулась.

— Я оставлю вас. Чуть позже принесут ужин.

Когда за Кари захлопнулась дверь, Димостэнис осторожно поднялся, пробуя свои силы, дошел до купальни. Там стояла ванная, наполненная водой. Он дошел до зеркала, тяжело облокотился на тумбу, поднял глаза на свое отражение. Осунувшееся лицо с заострившимися чертами, нити серебра в волосах, которых раньше не было, глаза все еще серебрящиеся даже в свете огневиков. Потянулся к хьярту, уже зная, что не почувствует его.

Дим подошел к ванной, опустил руку, вода была холодной. Звать на помощь не хотелось. Слегка поколебавшись, стянул с себя одежду, залез в воду, погружаясь с головой. Пора приходить в себя. Вопреки ожиданию, он не испытал никакого дискомфорта от прикосновения холодной влаги к коже. Он осторожно выпустил воздух из груди, и сделал вздох.

Вода наполняла силой его тело, и ему не нужен был хьярт, чтобы брать ее. Сейчас он может навсегда изменить свою жизнь, надо только принять это тяжелое решение. Чтобы быть ближе к природе, чувствовать ее, дать ей чувствовать себя, брать все, что есть в этом мире и быть его полноправной частью, ему надо перестать пользоваться хьяртом. Не рвать больше мир на куски, а поддерживать и признавать его целостность и тогда он станет тем, кем должен быть, кем он родился.

Тяжелое решение. Пока он был не готов. Вода все так же приятно ласкала, дарила свою поддержку. Дим в какой-то мере почувствовал себя предателем. Он не готов был становиться равным, он все еще чувствовал себя хозяином.

Через несколько сэтов, когда он посмотрел в зеркало, перед ним предстала уже более привычная картина. Да и чувствовал он себя несравнимо лучше. Единственное, что напоминало о случившимся — мысли, непрерывным потоком, грохочущие в его голове.

Димостэнис постоянно возвращался к тем менам, когда чуть не произошла трагедия. Он еще чувствовал в себе отголоски зова, на который не мог не ответить. Ощущение полного растворения в стихиях. Этому невозможно было противиться. Талла призвала на служение, и он откликнулся.

Он мог стать повелителем Элиаса, имей он возможность призвать такую мощь по своему желанию. Вот оно то — чего все так боятся. Из-за чего его предал Аурино, ненавидят советники, Кари пытается перетянуть на свою сторону.

Серебряный горько улыбнулся. Они все, знающие о его даре гораздо больше, чем он сам, изучающие, наблюдающие, разыгрывающие свои блестящие партии, не знали самого главного.

Он не может распоряжаться этой силой по своему усмотрению.

Этого не было в записях Вольмира, не упоминалось ни в каких других летописях и воспоминаниях. Это понимали лишь те, кого мироздание одарило этим даром (или проклятием). Познавали, когда приходило время. В какой-то мере Аурино был прав. Сила Серебряных — миф. Легенда, придуманная ими самими. Для своей защиты.

Когда он зашел в комнату, на столе стоял ужин, горели лампы, огневики, расточающие глубокий, сладковатый аромат. Он знал этот запах ярко-желтых бутонов с большими мягкими лепестками, выращиваемых в долине, из которых делали цветочный благоухающий экстракт. Его добавляли в воду, мазали на тело, обрызгивали волосы или делали масло, которым пропитывали фитили огневиков.

Сильный и чувственный запах расслабляюще кружил голову. Мужчина втянул его в себя, на мгновение прикрыв глаза. Еще роза, мускус и немного ириса. Димостэнис удивился, как легко он различал каждый оттенок сложного букета по отдельности, и это было еще острее и четче чем, когда хьярт выступал главным органом в его организме и был пропитан силой. Перевел взгляд на Кари, сидящую в кресле.

— Я подумала, может, вы хотите есть, — тихо произнесла она.

Он сделал еще один глубокий вдох.

— Когда я хочу поднять себе настроение и избавиться от тяжести какого-нибудь груза, я всегда использую это цветочное масло. Простите, вы выглядели ужасно, я подумала, что это сможет вам помочь. Впрочем, сейчас вижу, что вам гораздо лучше. Я могу затушить.

Дим помотал головой.

— Мне нравится, — он прошел и сел в кресло напротив, с другой стороны стола. — Спасибо вам за заботу, выше высочество. Я ужасно голоден. Вы разделите со мной ужин?

— С удовольствием.

Он и в самом деле жутко хотел есть и поэтому первое время просто отдавался своему нехитрому желанию. Княжна потягивала вино из бокала, смотрела на него.

— Вы теперь герой всего Фельсевера, — произнесла она, — о вас будут складывать легенды.

— Как же их законы? Я должен быть объявлен исчадием Бездны и сожжен на костре.

— Героев не сжигают, под них пишут новые предания. И другие правила.

— Что князь? — Димостэнис положил салфетку на стол и откинулся в кресле.

— Правитель Фельсевера, как и тысячи его подданных увидели истинное величие силы Шакти. Бездна не может наделить человека даром, который уберег от ужасной кончины столько невинных жизней. Все меняется.

— Скажите это Рамиру и Лане, которых чуть не забили камнями, — фыркнул он.

— Всему свое время. Если старый мир разрушить резко, без жалости, до самого основания, то начнется паника. Люди испугаются. Начнут бить в набаты, кричать о трагедии, свергать правителей и придумывать новых Богов. Если это делать постепенно, по кирпичику, разбирая стены старых традиций, то никто и не заметит, что перемены уже вошли в их жизнь. Оглянутся и решат, что так всегда и было. Никакой суеты и ненужных потрясений.

Что тут можно было возразить? Жаль только, что те, кого сожгут на кострах, замучают в пыточных или забьют камнями уже не смогут оглянуться и насладиться новым миром.

— Спасибо, ваше высочество, за ужин, — произнес Дим.

Она не ответила. Прогорел один огневик и погас. Комнату окутал полумрак.

Димостэнис встал, отвернувшись от княжны, зажег новый. Потушил лампу с цветочным маслом.

— Зачем вы рассказали князю Аввару о моей встрече с его детьми, — прямо спросил он.

Княжна слегка пренебрежительно выгнула одну бровь.

— Не думала, что вас может это как-то задеть.

Неужели она всерьез думает, что он будет терпеть все ее выходки?

— Спокойной ночи, ваше высочество, — Дим демонстративно посмотрел на выход.

Кари вздернула подбородок, резко встала, дошла до двери.

— Я видела, как вам понравилось там, — тихо произнесла она, не оборачиваясь, — я испугалась.

— Чего?!

— Что вы захотите там остаться, — последние слова она не сказала, скорее выдохнула. Еле слышно.

Димостэнис медленно повернулся. С лица женщины сошли все краски. Губы дрожали. Дим первый раз видел княжну в подобном состоянии.

— Вы мне нужны. Я хотела, чтобы вы стали моим избранником.

Что он говорил Рамиру? Решать проблемы, когда они только зарождаются? Выпрыгнуть что ли в окно сейчас? Сколько там еще осталось до Мюрджена?

— Вы мне нужны, — повторила она, кладя ладонь на ручку двери.

— Вам нужен наследник с серебряной аурой, — резко произнес он, разрывая сладкую паутину ее слов. — Только вы не думали, что ваша миссия может несколько затянуться? Между мной и Таурилом прошло ни много ни мало четыреста аров.

Она едва заметно покачала головой.

— Ваш дар — он словно стоит между нами. Мешает. Вы никогда не сможете доверять мне.

— Доверие не строится на пустом месте.

Она молчала. Тяжело вздохнула и вернулась к нему.

— Вы же видели Иасиона? Понимаете, что ему осталось недолго?

— Что у него за болезнь?

— Недуг съедает его изнутри, и от него нет спасения. Он уйдет за Врата Зелоса не дольше, чем через ар. Наш отец умер от этой же болезни. Иасион был всего лишь на несколько аров моложе, чем я сейчас, когда на его плечи легла забота о княжестве, обо мне, обо всех нас. Я росла, взрослела, и перед моими глазами всегда был он. Его самоотверженность, сила воли, его желание восстановить Мюрджен, сделать жизнь людей лучше. Он так и не обзавелся семьей. Везери сходили с ума, каждый день, твердя ему о том, что стране нужен наследник. Он говорил, что позже, что нет времени, но я знала, что он просто боится. Он знал о своей болезни уже задолго и не хотел, чтобы его сын страдал, так же как он.

На ее ресницах показалась первая слеза. Она смахнула непрошенную гостью.

— Я всегда чувствовала его сильное плечо и знала, что у меня есть тот, на кого я могу положиться. Это очень важно. Не правда ли? Иметь в жизни опору.

— Кари, — неуверенно произнес Дим.

Она положила руки ему на плечи, открыто смотря в глаза.

— Я хочу, чтобы ты был со мной, потому что в тебе я вновь нашла того, на кого могу положиться.

Слова потеряли свое значение. Остался лишь ее голос, перешедший в шепот.

Потом он не помнил, чьи губы были первыми. Как его ладони, ощущая тонкую ткань платья, скользили по ее спине, заставляя еще сильнее прижиматься к нему. Как легкие, словно пробующие друг друга на вкус поцелуи превратились в требовательные, настойчивые, жадные. Как набат в голове, отбивающий всего одно слово: «смертная», стихает, исчезая в звуке стучащих по полу пуговиц.

Просто забыться. Расслабиться. Не вспоминать. Он больше никому ничего не должен. Даже хранить верность. Нырнуть с головой в мягкие объятия шелковых простыней и слегка прохладных рук. Почувствовать себя свободным.

Дни до возвращения в долину они провели, закрывшись в каюте.

— Как на это смотрит твое сопровождение? Как твоя репутация?

— Я ухаживаю за героем.

— То есть мне из каюты лучше не выходить. И изображать из себя немочь.

— Достаточно будет просто не выходить.

Дни, наполненные чувственностью, желанием, сладким ароматом, царящим в воздухе. Жаркие, душные, тягучие, они связывали и затягивали в свою трясину.

— Димостэнис, — прошептала Кари, — ты часто пользуешься своим даром? Я имею в виду, как тогда? Когда случился обвал?

Пальцы, скользящие по ее спине, едва ощутимо вздрогнули и замедлили свой бег. Она не заметила его напряжения и ткнулась носом в плечо.

— Если для тебя это так тяжело, то, — она замялась, подняла глаза, — то лучше бы его вообще не было.

— Как же наследие вашего прародителя? Подвиги во спасение мира? Величие Изменяющего?

В его голосе звучало неприкрытое веселье.

Кари лукаво улыбнулась.

— Пусть тогда следующий через четыреста аров и совершает подвиги.

Дим кивнул в ответ на ее слова, бальзамом пролитые на его душу.

Дни, сплетающие в его жизни новую веху, отделяющие от прошлого и как ему казалось вытеснившие из памяти голубые цветы и зеркала озер, возле которых златовласая девушка расплетала свои косы.

Первое, что Димостэнис почувствовал, проснувшись очередным утром, что он был один и что его больше не качало. Он еще немного подождал, встал, оделся и вышел из каюты, в первый раз за все дни их путешествия.

На палубе была лишь команда. Он посмотрел на пристань, на роскошные экипажи, которые ждали своих хозяев. Увидел Гарда верхом на лошади рядом с одной из карет, на которой был выбит герб правящего Дома. Морской прохладный ветерок пробежал по лицу, взъерошил волосы, остудил желания. Кари сбежала даже не попрощавшись. Ей тоже был необходим этот ветер?

Подошел человек, подвел под уздцы Серебряного. Дим улыбнулся, погладил жеребца по морде.

— Здравствуй, дружок! Как ты тут без меня?

Тот попытался ткнуться в него носом в знак приветствия.

— Все! Все! — Димостэнис, как обычно, отвел его морду и, взяв под уздцы, медленно пошел по набережной.

Спешить было некуда.

Пора обдумать, что делать дальше. Неожиданное предложение Кари открыло перед ним новые дороги. Конечно же он понимал, что все равно это не его путь, но тот по которому он хотел пройти был безвозвратно потерян, а любые другие одинаково не представляли никакой ценности.

Ветерок на пристани остудил не только разгоряченную кожу, он охладил дни, проведенные в тесном плену объятий и жаркой страсти, и они перестали владеть им. Вернулись сны, наполненные голубыми цветами и дни, разъедающие душу тоской и горечью невосполнимой потери.

— Ты изменился, — старец Иофар сам встретил его у входа в свое жилище. — Рад, что ты вновь пришел ко мне.

Это было место, где он мог спокойно подумать. Хозяин дома не мешал. Не докучал вопросами, не лез в душу. Все дни Димостэнис проводил на террасе, не сводя глаз с бесконечной синей глади.

Ему нравился этот дом. Наверное, он когда-нибудь хотел иметь такой же. Наполненный силой, живой, который можно чувствовать. Впрочем, кого он сможет привести в тот дом?

— Ты изменил мнение о своем даре? Смог познать себя?

Спросил Иофар в один из вечеров. Серебряный пожал плечами.

— Со мной кое-что произошло, но я все еще не уверен, что это мое. И хочу ли я этого.

— Ты мне расскажешь?

Дим медленно кивнул.

— Ты очень рисковал, — старец внимательно выслушал его, не перебивая.

— У меня не было выбора. Могло погибнуть много людей.

— Ты познал, что в первую очередь защитник? Твой дар позвал тебя?

Димостэнис устало прикрыл глаза.

— Все видят во мне лишь мою ауру. Для кого-то — я угроза, для кого-то — желанная цель. Так или иначе меня постоянно пытаются использовать.

— Все ли? — недоверчиво посмотрел на него Иофар. — Может, ты просто выбрал не тех людей по дороге своей жизни? Вспомни.

Не тех людей?

Димостэнис горько усмехнулся. Где же тогда они, те?

— Ты пришел, что-то спросить у меня?

Гость кивнул.

— В империи всегда были запрещены союзы людей с даром и без? Есть это в ваших книгах?

— В летописях было упоминание о том, что после большой войны для укрепления мира вождь шактов взял себе в избранницы обычную женщину без дара. И повелел своим потомкам поступать так же. Чтобы показать, что ары ссор и раздоров в прошлом, теперь они одно целое, один народ. Так было несколько поколений подряд.

— Что же случилось потом?

— Вот этого я не знаю. Все изменилась очень давно и истинная суть вещей потеряна и забыта.

Когда-то много аров назад кровь Эллетери смешивалась с кровью обычных людей, не наделенных силой Шакти. Прошло столько времени с тех пор как это прекратилось, что вряд ли те давние союзы сыграли значительную роль в формировании дара у нынешнего поколения. Кари сказала, что проводники могут рождаться только в смешанных семьях.

Кто становился избранницами Эллетери? Все те, кто вступали на трон и давали империи законного наследника? Все без исключения — девицы из благородных родов с чистой кровью и нужными генами.

Как род Дайонте, например. Если перетряхнуть родословную Дома Дайонте? Он сомневался, что там будет упоминание о запрещенных союзах. Однако Олайя — проводник. Как в семье двух благородных, потомственных шактов мог родиться ребенок с такими способностями? Девочка. По возрасту подходящая в избранницы молодому императору.

Один из прадедов Аурино сделал императрицей племянницу начальника караула. Можно во всем винить его? Вернее, ее? Что в ее крови была сильная доля чистой неодаренной крови, которая дала империи столько могучих правителей. Слишком много времени прошло.

Где теперь искать ответы на все эти вопросы? Что так тщательно скрывает правящий Дом Эллетери? Чего так боится Совет Пяти?

Может, ему просто выкинуть весь этот мусор из головы? Зачем ему теперь это все? Попытка вновь вступить на свой путь? Понять и вернуть то, что у него отняли?

… — тогда я еще не знала, что могу стать императрицей…

Сердце, как обычно болезненно сжалось. Вернуть можно лишь того, кто хочет вернуться сам.