#ПростоЖИВИ

О. Дари

#ПростоЖИВИ – это сборник рассказов и стихов о простых людях, их надеждах и чаяниях, о любви, о поиске своего пути и смысла жизни. Если долгие годы вы живете в поисках счастья, боретесь за свои мечты, но, даже достигая их, вместо радости чувствуете бесконечную усталость, а неудовлетворение растет как снежный ком, прочтите эту книгу. Это книга о том, что делает нас счастливыми и несчастными, дарит силы и лишает их, заставляет нас просыпаться каждый день и, засыпая, благодарить жизнь.

Дороги к счастью

Слова поддержки нам нужны как ветер,

Несущий перемены в нашу жизнь…

И знай, с тобою мы всегда в ответе,

За все, что делал, во что верил, что любил…

Протяжный звонок в дверь вывел меня из задумчивости.

— Кого это принесло так поздно? — пробормотала я, машинально снимая с огня джезву с кофе.

Плотнее закутавшись в старенький мохеровый палантин, я поспешила к двери. На пороге стоял сосед Костик. Его фигура заполняла почти все свободное пространство тамбура. Природа не поскупилась, одарив его видным ростом и крепким телосложением. К тому же он любил носить объемные толстовки, отчего казался былинным богатырем, затерявшимся во времени. Я не раз была свидетелем, как незнакомые люди, встречая его в сумерках подъезда, испуганно озирались по сторонам. Меня это искренне забавляло — более спокойного и миролюбивого человека, чем Костя, я, прожив полвека, еще не встречала.

Он стоял на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Его поздний визит подсказывал, что на то есть веская причина и что разговор может затянуться до самого утра, как бывало не раз. Ну что ж, скорей всего, поработать мне сегодня не удастся. «Ладно, значит не судьба», — пронеслось в голове. Глядя на его растерянный вид и пытаясь разобрать его невнятное бормотание, я отчего-то слишком громко сказала:

— Ну, что ж ты стоишь? Заходи, заходи скорей. Ты в последний раз когда у нас был? Месяц назад, да и то забежал на минутку, поздравил Сережу с днем рождения и был таков. Почти не видим тебя, не знаем, как твои дела. Сережка расстраивается, мол, совсем ты взрослым стал и знаться с нами не хочешь. Да проходи ж ты, Боже мой, — тараторила я и буквально втащила его в прихожую. — Жаль, что Сережа на работе, он был бы рад с тобой повидаться.

— Теть Люб, так я и зашел узнать, как у вас дела. Может, помощь нужна? Комп-то шуршит, работает?

Он вскинул на меня свои по-детски голубые и ясные глаза.

Костик мне всегда напоминал большую преданную собаку. Этакий добрый лохматый сенбернар, всегда внимательно наблюдающий и ждущий ласки и одобрения хозяев. Ему было двенадцать, когда родители, не пережив очередной кризис отношений и не найдя в себе сил и желания понять и принять друг друга, развелись. После они долго делили нажитое имущество, пока, наконец, не разъехались. Косте частенько приходилось бывать судьей, миротворцем и утешителем в одном лице. Он был единственным ребенком и болезненно переживал распад семьи. Отец, которого он по-детски преданно и искренне любил, вскоре женился и почти перестал поддерживать отношения с сыном. А у матери Костика, Тамары, жизнь закрутилась колесом. То ли в отместку бывшему мужу, то ли от одиночества и страха она пыталась устроить свою судьбу каким-то странным способом. Заводила знакомства с первыми встречными, приводила их домой, потом начинались застолья, которые нередко заканчивалась вызовом соседями милиции. Жизнь семьи в одночасье разлетелась на мелкие кусочки.

С семьей Костика мы особо не были близки. Правда, благодаря добродушной соседке бабе Вере, которая любила захаживать к нам на чаек, были хорошо осведомлены о перипетиях в их семье. Взрослые, Бог с ними, пусть сами разбираются со своей жизнью, а вот мальчишку было искренне жаль.

Как-то вечером муж возился с машиной у подъезда и видел, как Костик почти нес на себе пьяную мать. Поникший, с пунцовым лицом от стыда и напряжения, мальчишка тащил ее, в то время как она, вырываясь и размазывая по щекам косметику, громко и грязно ругала всех мужиков, и, несмотря на заботу сына, ему тоже доставалось.

Жизнь порой — как ураган: налетает внезапно, сбивает с ног и рушит все на своем пути. И нет тому ни объяснения, ни оправдания. Стихийные бедствия, как правило, легче пережить всем миром. У всех беда, все стараются, помогают друг другу кто чем может. А вот дела семейные — совсем другое дело. Тут уж не принято сор из избы выносить. Каждый справляется, как умеет, если, конечно, умеет.

Подумали мы и решили помочь парнишке. Стали приглашать его домой. Пытались отвлечь, поддержать, банально накормить. А потом как-то повелось, что Костик и выходные стал проводить с нами. Мы в то время как раз начали строить дачу. Муж часто брал его с собой на рыбалку, они вместе пропадали в гараже, паренек помогал ему чинить наш вечно ломающийся раритет, гордо именуемый «мерседес».

В тот год наша дочь уехала учиться в Москву, и появление Кости заполнило пустоту, возникшую в доме.

Мальчишке нужна была опора, а для нас было важно, чтобы он окончательно не разочаровался в людях. Так и сошлись наши пути, так и жили мы почти четыре года, пока он не повзрослел.

Много забавного происходило в годы нашей дружбы. Что-то уже забылось, а что-то останется в памяти навсегда. Помню, как первый раз весной мы поехали с ним на дачу. Столько разговоров было: как хорошо там, как красиво! А когда приехали, он вышел из машины, посмотрел на горы строительного мусора, песок, камни да доски, потянулся и сказал: «Вот это красотища!» И так искренне он это произнес, с таким удовольствием, что мы с мужем до сих пор смеемся, вспоминая тот случай.

События тех лет цветным калейдоскопом пронеслись в голове и легкой грустью невозвратности легли в сердце:

— Ах, Костя, что бы мы без тебя делали? — произнесла я вслух, вспоминая, как много он нам помогал и сколько добрых и забавных историй нас связывает.

— Да что вы, теть Люб, это я без вас пропал бы, — пробасил он в ответ.

Я усадила его за стол и, потрепав по непослушным густым соломенным волосам, вспомнила про кофе и спохватилась:

— Что у нас с тобой нещадно пропадает — так это кофе! Он и так почти остыл, а ты ж знаешь, я терпеть не могу холодный кофе. Но кофе — это для меня, а тебя я сейчас буду кормить. У меня сегодня получились отменные цепеллины. Помнишь, как ты отказывался их есть, думая, что я тебя цыплятами желторотыми кормить собираюсь?

— Как же, как же, вы меня еще тогда уговаривали, мол, они маленькие, тепленькие, со сметаной самое то! Теть Люб, у меня до сих пор самая любимая еда — ваши шанежки с грибами и пирог с вишней.

— Ладно уж нахваливать меня. Давай я пока погрею, а ты рассказывай. Как учеба? Девочка-то, подружка, есть у тебя, может, жениться надумал?

Костя усмехнулся и уклончиво произнес:

— Я, теть Люб, пока не встретил девушку, которая печет такие же вкусные пирожки, как вы, поэтому женитьба моя откладывается.

— А ты думаешь, что я, когда за Сережку выходила, прям такая мастерица была? Совсем нет. Мама моя, та все умела. Я ж тебе рассказывала, что она с раннего детства без матери осталась и была в семье за старшую. Тогда всему и пришлось научиться. А меня она жалела, берегла, а вот и не следовало бы. Так что замуж я выходила исключительно по большой любви, совсем не годная к семейной жизни. Но, знаешь, просто хотелось радовать друг друга, вот и училась: и кашу из топора готовить, и шить-вышивать, а Серега помогал, как мог, а там и Ленка родилась, совместные заботы еще больше нас объединили. Господи Боже ж мой, да что я опять все о себе да о себе. Ты давай рассказывай! Жениться, значит, пока не собираешься.

Конечно, я искренне считала, что жениться ему еще рано — всего-то двадцать лет парню. Это, так сказать, был наш с ним секретный диалог, после чего мы легко переходили на обсуждение самых сокровенных и доверительных тем. Я чувствовала, что Костя зашел ко мне неслучайно, что было ему что рассказать, но ведь разве так прямо в лоб спросишь? Вот и обменивались мы с ним шутками да воспоминаниями.

Аппетит у него был как всегда отменный. «Значит, ничего серьезного не стряслось, — решила я, — может, и вправду соскучился и пришел проведать».

Кофе мне пить уже перехотелось, и я заварила чайничек зеленого ароматного улуна.

— Шанежек сегодня нет, зато есть яблочный штрудель. Я, когда пекла, подумала, для кого пеку? Видишь, как хорошо, что ты зашел.

— Ну, теть Люб, вы, как всегда, мастерица. Когда вы только все успеваете? Я в универ, потом на работу, прихожу домой и падаю без сил.

— Знаю я, небось приходишь и снова за компьютер садишься, а там уж, конечно, падаешь без сил.

Я знала, что Костя подрабатывает в небольшой фирме по ремонту компьютеров и бытовой техники. Голова у него светлая, да и руки растут из того места, что надо, вот и взяли парня на работу, несмотря на отсутствие высшего образования.

— Кость, ты бы себя немного поберег, вон какие черные круги под глазами. Это пока молодой, тебе кажется, что организм все выдержит, а у тебя сердце слабое, тебе переутомляться нельзя.

За внешней силой Костика скрывалось не только доброе сердце, но еще и болезнь. В четырнадцать лет он сильно вытянулся, а сердце не успевало за активным ростом организма, да и уход отца, проблемы с матерью — все сложилось воедино. Вот и сбился у паренька сердечный ритм. Мы тогда сильно переволновались, да и мать его Тамара тоже. Правду говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Уж не знаю, то ли страх потерять сына, то ли сама устала от такой жизни беспутной, а пьянки в доме прекратились. Со временем работа сердца наладилась, но врачи предупреждали о коварстве этой болезни и говорили, что в любой момент может произойти сбой и проблемы вернутся.

Накормив его, я разлила по большим чашкам ароматный чай и села напротив, чтобы удобнее было разговаривать. Я смотрела на него и замечала, как неумело он скрывает волнение, как запинается на полуслове, вздыхает и собирается с силами, чтобы сказать, видимо, что-то важное для него. Видела, но никак не могла подвести его к этому разговору.

— А как Лена поживает? Устроилась на работу? — он снова задал дежурный вопрос.

— Ой, Кость, ты же знаешь, у нее всегда все хорошо. Соседи по квартире скандалят, так она говорит, что это хорошо, мол, так она воспитывает в себе терпение и учится на чужом опыте, чтобы в будущей семейной жизни ошибок избежать. Нет чтобы на хороших примерах училась! Она только смеется и отвечает, что на плохих она учится быстрее. Работу потеряла. Позвонила мне и говорит: «Вы с папой не волнуйтесь, но меня сократили. Да, и еще на работе сапоги украли». И ты представляешь, она мне заявила: «Мамочка, я так рада, что они кому-то приглянулись, а то мне они поджимали, а выбросить рука не поднималась. Теперь придется новые покупать, только уже по размеру». Ну вот что с ней делать?

Я смотрела на Костю и видела, как в его глазах загораются озорные огоньки. Он широко улыбнулся и по-детски просто произнес:

— Не волнуйтесь, теть Люб, Ленка находчивая. Вы ж знаете, она просто так никогда не сдается. Все у нее будет хорошо.

Мы сидели друг напротив друга и молчали, а в окно застучали тяжелые капли промозглого ноябрьского дождя.

— Знаешь, Кость, я так волнуюсь за нее. Она же с раннего детства мечтала петь в опере. Столько лет занималась, две школы тянула, сольфеджио ненавидела, но терпела, а сколько конкурсов у нее за плечами. Сама поступила в консерваторию, училась и работала, закончила с отличием, а теперь вот на работу берут только в музыкальную школу. Говорила я ей, что нужно выбирать более надежную и денежную профессию, а она меня все убеждала, что главное — любить дело, которому посвящаешь жизнь. Помню, она мучает фортепиано, а соседи в стенку стучат. Однажды тетя Нюра, которая под нами живет, меня остановила у подъезда и говорит: «Люба, когда ваша дочка петь научиться? Все голосит только» — это Ленка каждый день распевалась.

— Ленка молодец! Вы только верьте, и она обязательно добьется всего, о чем мечтает, — в его словах было столько заботы и мудрости, что мне стало не по себе.

— Ох, Костя, одного желания мало. Жизнь прожить — не поле перейти. Сколько судеб разбилось о рифы реальности. И дело вовсе не в отсутствии таланта. Талантливых много, да удача улыбается не всем.

— А я думаю, — сказал он, став вдруг серьезным, — что удача как раз улыбается тем, кто верит в себя и идет за своей мечтой. Лена талантливая, молодая, настойчивая — она добьется успеха. И вам нужно верить в нее!

— Ох, непросто все в жизни. Ты знаешь, я ведь тоже когда-то бредила журналистикой. Представляла, как беру интервью у известных людей, как освещаю разные культурные и политические события, разъезжаю по всей стране. Да что по стране, по всему миру! — выпалила я на одном дыхании и замолчала.

В голове снова пронеслись назойливые тревожные мысли, которые Костик прервал своим вопросом:

— А почему не стали? Не поступили?

— Да, нет, поступила и выучилась. А после встретила Сережу, поженились, Ленка родилась. А потом поняла, что та жизнь, о которой я мечтала, и семейная жизнь — несовместимы. Тут уж или журналистике себя полностью отдаешь, или семье. Семья для меня была важнее. Ты же знаешь, Сережа — военный. Сначала мы жили на Дальнем Востоке, потом его перевели служить в закрытую часть под Новосибирском, там и Леночка родилась. Родители далеко, приходилось справляться со всем самостоятельно. Ленка пошла в сад, а я устроилась работать в школу, преподавала русский язык и литературу. Десять лет мы там прожили, а потом сюда переехали. По молодости еще пыталась печататься, посылала свои статьи в местные газеты, иногда даже публиковали. Одно время в военной газете даже постоянную рубрику вела — «Гарнизонные вести». Но это было недолго. Переехали сюда, снова пришлось обустраиваться. Да это все уже на твоих глазах было, сам знаешь. Вот так знания растерялись, уверенности поубавилось, да и усталость накопилась, — я замолчала и задумалась. — А может быть, ты и прав, просто не хватило у меня веры. Может быть, не было мое желание настоящим?

В воздухе снова повисло молчание. Каждый задумался о чем-то своем, о том, что непросто выразить словами. В напряженной тишине стали отчетливо слышны стук тяжелых капель о стекло и тиканье часов в прихожей. Звук дождя и ритм часов словно продолжили наш разговор. Молчание не тяготило нас. Я заметила, что с теми, кто по-настоящему близок, молчать легко, как и продолжать разговор после затянувшейся паузы.

— Теть Люб, я завтра забираю документы из универа и через десять дней уезжаю. Уезжаю далеко и, надеюсь, надолго, — произнес он, не глядя на меня.

Сказал спокойно, словно и не было в этом судьбоносного решения, которое кардинально изменит его жизнь.

— А мать в курсе? — спросила я первое, что пришло в голову.

— Пока нет. Я ведь пришел к вам не попрощаться, а посоветоваться.

— Что-то не припомню, чтобы ты со мной советовался, когда принимал решение бросить университет, доучиться-то тебе осталось всего полтора года, или когда решил уехать, — говорила я все это без сарказма, без злобы и обиды, просто не знала, что ему ответить, что сказать, вот и тянула время, как могла.

— Так я ведь не сомневался, когда решил уехать, я знал, что хочу этого. А если бы пришел к вам с дядей Сережей советоваться, то мог бы и засомневаться. Вы бы меня стали уговаривать закончить учебу, не оставлять мать одну. А вы же знаете, как я вас уважаю, вот и испугался, что передумаю, а потом буду жалеть.

И мы снова замолчали. Я знала, что он говорит искренне, понимала, что раз пришел, значит, ему действительно нужен совет. Но внутри боролись сомнения и противоречия.

— Расскажи хоть, куда собрался? С чего вдруг решил бросить учебу? Почему далеко, да и что за идея уехать, оставить мать одну? Давай, выкладывай все как на духу. Чуяло мое сердце, что не за пирожками ко мне пришел.

— Да уж, пирожки тут ни при чем, — смущенно улыбаясь, произнес он.

Он смотрел в темноту за окном, словно пытался найти там подсказки, тяжело вздохнул и наконец стал говорить:

— Помните, я рассказывал, что летом мы с ребятами ходили в байдарочный поход? Мы тогда попали в небольшую полузаброшенную деревеньку и помогали восстанавливать дома. Теть Люб, в общем, есть одна идея, ее придумали давно, но у нас мало кто берется такое воплощать. Потому что много сложностей — от бытовых и финансовых до бумажной волокиты. А идея такая: взрослые организовывают поселение для детей-беспризорников. Они там все вместе живут. Сами все делают: дома строят, огороды разбивают, в футбол учатся играть и готовить, убирать, в общем, дети учатся настоящей жизни. Мы познакомились там с одной семейной парой. Несколько лет назад они купили пару домов в Захаровке, эта та деревушка, где мы остановились, взяли семерых ребят-беспризорников и живут с ними там большой семьей. Знаете, мы вообще-то там случайно оказались. На третий день нашего сплава на крутом пороге перевернулись. Все вещи, что с нами были, продукты, документы, мы перевозили в байдарке, а когда перевернулись, они утонули. Ребята с другой лодки нас самих еле вытащили. Ближайший населенный пункт — деревенька Захаровка, мы туда попросились на ночлег, там и познакомились с Сашей и Женей. Они нам помогли, накормили, приютили. Саша в прошлом спортсмен, но из-за травмы колена ему пришлось оставить спорт, и вместе с женой они решили помогать детям, у которых никого нет. Его жена, Женя, учительница. У них своих двое детей, Алешка и Лиза, а теперь еще и семеро приемных. Они уже так несколько лет живут, почти обустроились. Летом к ним еще одна семейная пара из Москвы приехала жить. Так они решили создать поселение и школу в деревне построить, чтобы ребятам не нужно было далеко ездить. Хотят еще ребят под опеку взять из детских домов. Мы с ними с тех пор постоянно общаемся. Знаете, вот вроде у них и забот полот рот, комфорт минимальный, а они не жалуются, наоборот, у них глаза горят, планов громадье, им дети в радость, а детям в радость, что они нужны кому-то в этой жизни. Как бы это объяснить? Там все какое-то настоящее… Простое, но настоящее. Они умеют радоваться мелочам. Вот мы к ним нагрянули, как снег на голову, а они обрадовались, словно мы их гости долгожданные. Мы с ребятами сами напросились помогать им по строительству. Просто хотелось подольше с ними пообщаться.

Он долго и подробно мне рассказывал. Пояснял, вспоминал забавные эпизоды, смеялся. И по его горящим глазам я видела, что он действительно был там счастлив.

— Знаете, я, когда мальчишек учил силки на рыбу ставить или змея запускать, часто вспоминал дядю Сережу. Это же он меня всему научил. А теперь вот я учил ребят, и им нравилось. Мы в Захаровке всего десять дней прожили, а теперь кажется, что там целая жизнь прошла.

Он вздохнул и снова улыбнулся, видимо, вспоминая что-то хорошее. Я смотрела растерянно на него, до конца не осознавая услышанное. Я ожидала всего чего угодно: что он решил уехать работать за границу в Европу или в Америку, там программисты высоко ценятся, ну или, в конце концов, в Москву, а он с упоением рассказывает мне о жизни в заброшенной деревеньке на болоте среди беспризорников. Я смотрела и понимала, что он серьезен как никогда. Что это не просто приключение, это тайна, которую он хранил, и мечта, которую он несет в своем сердце и сейчас доверяет мне. Я не осознавала до конца глубину этой идеи, но смотрела и видела не вчерашнего мальчишку, нашего Костика, а взрослого человека. Я чувствовала, что отговаривать его бессмысленно, что он уже принял решение, но все-таки попыталась.

— Подожди-подожди, ты хочешь сказать, что, не получив высшего образования, бросишь учебу и уедешь в тьмутаракань воспитывать детей, которые своим-то родителям не нужны?

Мгновенно его глаза потемнели, взгляд стал тяжелым и грустным, как у брошенного пса.

— Костик, послушай, ты мне как сын. Тебе, может, это не нравится, но ты просил дать совет, и поэтому я задаю тебе вопрос, на который ты должен дать ответ самому себе, да и нам.

Последнее я произнесла уже менее уверенно.

— Я понимаю, теть Люб, все понимаю. Но если подумать, ну получу я диплом и что? Все, что я знаю о компьютерах, я изучал сам, по ремонту тоже до всего доходил опытным путем, так что универ мне для этого вовсе не нужен. Ну закончу я учебу, а потом что? Идти работать, чтобы заработать? Я не хочу работать ради денег, пусть даже больших. Понимаете, я хочу, чтобы моя жизнь была кому-то нужна и для кого-то важна. Может быть, я не смогу воспитывать чужих детей, но я научу их работать на компьютере, буду помогать им хотя бы заготавливать дрова, носить воду, строить школу, научу их плавать на байдарке, а они меня научат чему-то другому.

— Кость, это все очень неожиданно для меня. Я в растерянности и прямо не знаю, что сказать. А мать? Ты для нее единственная опора, и что, уедешь и оставишь ее одну? Она так гордится тобой, надеется на твою помощь.

— Теть Люб, я все понимаю. Вы хорошо знаете, как тяжело мы жили. Потом вроде мать образумилась, работает, почти не пьет. Я знаю, что у нее появился какой-то мужчина, я их видел несколько раз. Вроде нормальный, не из таких, как раньше. Только после всего пережитого она боится, да и меня стесняется. Сам слышал, как она подруге говорила, что не может привести в дом мужчину, когда рядом взрослый сын. А теперь сможет.

Я понимала, что в его словах есть доля истины. Но пока не могла принять идею его отъезда, она казалась нереальной. Наш продвинутый Костик, вчера еще ребенок, через несколько дней бросит все и уедет. Это не укладывалось в голове.

Конец ознакомительного фрагмента.