Сахарный вор

Нэнси Мауро, 2022

Сабин Роуз – восходящая звезда социальных сетей: на ее канал о выпечке подписаны миллионы. Она амбициозна, честолюбива и готова пойти на все ради исполнения своей мечты. Ванда – талантливый продюсер Сабин, находящаяся всегда в тени. Именно Ванда до мельчайших деталей продумывает каждый ролик в Интернете. Без нее Сабин, в прямом и переносном смысле, как без рук. Ведь у кулинарного блогера есть свои секреты… Для запуска реалити-шоу на ТВ нужен яркий эпизод, поэтому Сабин вместе с Вандой отправляется в забытый богом городок, что-бы навестить своего отца, владельца семейной пекарни, с которым она поссорилась много лет назад. Благодаря «Персидской» булочке с розовой глазурью, рецепт которой он держит в секрете, отец Сабин стал легендой города. Но даже гениальная Ванда не могла предугадать, чем обернется для них визит в дом детства Сабин… Остроумная история о кулинарном блогере, итальянской пекарне, коварстве славы и, конечно же, о судьбоносной выпечке с розовой глазурью, из-за которой люди способны на убийство.

Глава третья

Ванда

Сабин шла так медленно, и я начала подозревать, что она была под веществами и нам придется нести ее по трапу к терминалу.

Это был бы не первый раз.

— Приготовьтесь к сцене, — саркастически предупредила она, опираясь на мою руку. — Они не видели меня девять лет. Может, десять. Наверняка подерутся за право нести мой чемодан.

Я улыбнулась Полу. Было бы здорово, если бы хоть кто-нибудь захотел нести ее багаж.

— Вам двоим лучше будет затаиться на этих выходных, — продолжила она. — Тут люди неэффектные. Держитесь подальше от чужих глаз, но убедитесь, что все под контролем.

Ей не нужно было напоминать об этом Полу. Он всегда крепко держал камеру, балансируя ею на одном плече. За последние три года она практически стала частью его лица. Я всегда удивлялась, когда он опускал ее, открывая карие глаза и мягкий подбородок. Пол — довольно молчаливый тип. Выпускник технического колледжа, скакал по разным коммерческим проектам в качестве парня на подхвате, пока Сабин не взялась за него, позволив ему управляться с камерой. Теперь он снимал исключительно для нашего канала на YouTube, а я для него писала, продюсировала и редактировала.

Он уже прислал мне кадры, на которых Сабин притворно паниковала во время турбулентности. Мы с ним были слаженной командой.

Сабин шла так медленно, что я едва заметила, когда она остановилась. Стены прохода были увешаны рекламой местных предприятий. Она засмотрелась на одну, на которой была изображена девочка, сидящая со скрещенными ногами на ковре-самолете, парящем над зданием пекарни. Я отступила назад. Девушка на плакате была одета как джинн, с высоким хвостом и глазами, подведенными красным. Одной рукой она держала булочку, а у другой целовала кончики сложенных вместе пальцев. Облако розового дыма окутывало ее и ковер, образуя слова: Bennett’s Bakery! Сорок лет всемирно известной «Персидской»!

Реклама была колоритной, но я помалкивала, потому что Пол снимал через мое плечо. Я снова уверилась в том, что инстинкты не обманули меня, когда мы приехали сюда на длинные выходные. Эти семейный бизнес с секретным рецептом и причудливая история успеха в маленьком городке — то, что нужно.

К тому времени, как мы покинули трап и оказались в маленьком здании терминала, остальных пассажиров уже не было видно. Желтый знак указывал на пункт прибытия, получения багажа и стоянку такси в одном направлении, а на другой рейс — вниз. Сабин на мгновение остановилась под знаком, словно ориентируясь. Затем я заметила, как она расправила плечи, поправила тюрбан Нормы Десмонд и бросилась к эскалатору. Я шла на шаг позади нее, Пол отстал еще больше. Мы вроде как позволяли ей чувствовать, что она сама занималась своими делами. Сабин безумно нервничала перед встречей с отцом. Он был успешным пекарем, о котором она никогда не упоминала и редко говорила.

Звучало идеально на мой вкус.

Мой-то отец звонил мне минимум два раза в день, несмотря на то что я жила с ними. Ни он, ни мать не могли распоряжаться деньгами, чтобы вести нормальную жизнь, и если бы не моя помощь с первоначальным взносом, у нас не было бы даже крыши над головой. Несмотря на то, что отец иммигрировал с Филиппин тридцать лет назад, его английский, как правило, подводил всякий раз, когда ему приходилось делать что-то хоть сколько-нибудь официальное, например, продлевать водительские права, платить за ипотеку или договариваться с соседями. Неважно, что мой семнадцатилетний брат Мэнни прекрасно справлялся бы с любой из этих задач, именно я была старшей из четырех детей и единственной девочкой, так что я только и слышала Ванда то да Ванда сё. В моем возрасте я должна была нежиться на пляже и покупать красивую одежду, но вместо этого ходила на собеседования родителей и собрания близнецов, регулярно обыскивала ящики Мэнни на предмет наркотиков и отслеживала электронную почту отца, чтобы убедиться, что он не предлагал родственникам из своей старой страны место для проживания в новой.

Так что я была очень рада этой продолжительной поездке на выходные. Я ничуть не пожалела о том, что Сабин позволила втянуть себя в это во время обеда с «Цербером». Они хотели видеть ее корни. Мне бы тоже хотелось на них посмотреть.

Сабин тщательно подготовила историю своего пути к успеху. В этой части для меня не было никакой тайны. Шаги были просты: быть красивой, выбрать нишу, переспать с важной шишкой, а затем дождаться подходящего момента, чтобы сокрушить его и извлечь выгоду из его падения. Мне было ничуть не жалко Рейнольдса. Старичье вроде него уже должно было знать, что это та цена, которую ты платишь за возможность переспать с горячими молодыми женщинами. Расплата была всегда, просто в последнее время она заключалась в общественном порицании. Если ты достаточно глуп, чтобы пойти на это, что ж, пусть твоя голова покатится с плахи. А вот эта часть истории Сабин — те годы, которые она провела здесь, в этом изолированном северном городке — оставалась для меня неизвестной. И я не была уверена на сто процентов, что она сама осознавала, что она для нее значит.