Сахарный вор

Нэнси Мауро, 2022

Сабин Роуз – восходящая звезда социальных сетей: на ее канал о выпечке подписаны миллионы. Она амбициозна, честолюбива и готова пойти на все ради исполнения своей мечты. Ванда – талантливый продюсер Сабин, находящаяся всегда в тени. Именно Ванда до мельчайших деталей продумывает каждый ролик в Интернете. Без нее Сабин, в прямом и переносном смысле, как без рук. Ведь у кулинарного блогера есть свои секреты… Для запуска реалити-шоу на ТВ нужен яркий эпизод, поэтому Сабин вместе с Вандой отправляется в забытый богом городок, что-бы навестить своего отца, владельца семейной пекарни, с которым она поссорилась много лет назад. Благодаря «Персидской» булочке с розовой глазурью, рецепт которой он держит в секрете, отец Сабин стал легендой города. Но даже гениальная Ванда не могла предугадать, чем обернется для них визит в дом детства Сабин… Остроумная история о кулинарном блогере, итальянской пекарне, коварстве славы и, конечно же, о судьбоносной выпечке с розовой глазурью, из-за которой люди способны на убийство.

Глава двенадцатая

Сабин

Когда звонок гостиничного телефона пронзил сознание, я понятия не имела, где нахожусь. Он долго и мучительно трезвонил, прежде чем я доползла до края кровати и заставила его замолчать.

— Только не говори мне, что ты все еще дрыхнешь. Что ты за пекарь такой? — В голосе zio Данте не прозвучало ни радости, ни доброжелательности. Он всегда был очень занят, всегда готов к атаке и всегда в отвратительном настроении. То, что нужно в восемь утра, когда из-за наркотиков и алкоголя кружилась голова и болел желудок.

— Здравствуй, zio. — Я, должно быть, не разговаривала с ним с тех пор, как они с тетей расстались.

— И тебе не хворать, — заорал он. — Слышал, ты заявилась на похороны отца со съемочной группой.

— Это должна была быть вечеринка по случаю годовщины. — Я свесила ноги с кровати и встала, проверяя, как поведет себя кишечник.

— И не говори. У меня тут сотня арендованных стульев и шатер, все нужно сложить и убрать. Я верну фейерверки, но итальянская группа доберется до Упсалы, прежде чем я им позвоню. Теперь нужно будет заплатить по крайней мере за один день.

Я услышала, как он запнулся и втянул жидкость обратно в носовые пазухи. Я была так занята, оценивая, смогу ли дойти до ванной или нет, что едва заметила, что Данте начал плакать.

— Ты в порядке, zio?

— Gesù Cristo, поверить не могу. Сорок лет мы работали вместе, бок о бок. Как братья. А теперь его нет. — Дядя трубно подул в нос. — Знаешь, что последнее он сказал мне в четверг? «Проследи, чтобы заказ на Криксайд был отправлен к пяти часам».

Я проковыляла в ванную, включила телефон на громкую связь и поставила его рядом с раковиной. Выглядела я невероятно плохо. Волосы были липкими с одной стороны и спутанными с другой: скорее всего, меня вырвало на подушку, а потом я перевернулась на ней во сне. Кожа опухшая и серая, глаза высохли как две черносливины в суфле.

И тогда я вспомнила кое-что действительно плохое, что натворила прошлой ночью.

— В любом случае, сегодня утром у меня есть пятнадцать минут свободного времени. — Дядя откашлялся. — Встретимся в пекарне через полчаса.

О нет. Прошлая ночь. Что случилось прошлой ночью? Я схватила телефон, но не разобравшись, как отключить громкую связь, просто начала говорить в него.

— Zio, ты знаешь, как там Джулия?

— Что значит, как она?

Что значит? Она жива? Или свисает с решетки радиатора моей арендованной машины? Дыхание стало настолько тяжелым, что я практически чувствовала, как оно расходится по ноздрям, оставляя в воздухе два инверсионных следа.

— Твой отец умер. Конечно, она не в порядке.

— А когда ты ее видел? В смысле, в последний раз. — Я вслепую сползла по шкафчику в ванной. На полу прижалась одной стороной лица к прохладной плитке.

— Не трать время на вопросы. У тебя двадцать минут, чтобы добраться до пекарни. — Хрупкость яичной скорлупы в его голосе исчезла, на ее место вернулись скользящие друг по другу металлические пластины.

— Я не могу, у меня нет машины, — соврала я.

— Твой кузен приедет через пятнадцать минут. — Он повесил трубку.

Я еще не распаковывала чемодан, что значительно облегчило сборы. Как раз этим я и занималась, когда в комнате появилась Ванда. Она стояла в дверном проеме в джинсовом комбинезоне и возбужденно перекатывалась с пятки на носок. По одному этому детскому жесту, перенесенному во взрослую жизнь, можно было судить о том, какая она была: о ее неспособности сдерживать или маскировать чувства и о том, как она все принимала близко к сердцу.

Когда она заметила мое лицо, ее собственное скривилось, будто она отразила им мое уродство.

— Думала, ты собиралась лечь пораньше, — сказала она, обводя взглядом кровать, на которой царил беспорядок, и открытый чемодан на полу. — Здесь сильно воняет, Сабин.

— Тогда особо не устраивайся тут, — бросила я ей и чуть не упала, влезая в штаны. — Поменяй наши билеты на утренний рейс.

Ванда бросилась вперед, чтобы помочь мне, но я отмахнулась от нее.

— Мне казалось, ты решила остаться.

— Ну а теперь решила уехать. — Я сбросила халат и начала искать рубашку в чемодане. — Мне еще нужно сходить в пекарню, но я вернусь через час.

— Ты хоть читала вчерашние комментарии? Положительные отзывы зашкаливают.

Я смотрела в зеркало над комодом, пытаясь натянуть рубашку. Клянусь, в правой части головы как будто засел топор.

— Встретимся в вестибюле. Через час, максимум через полтора. Арендованную машину можно вернуть прямо в аэропорту.

— Я быстро все смонтировала, видео с твоей тетей уже набрало более тридцати двух тысяч просмотров!

— Какое еще видео с моей тетей?

— Не волнуйся — там не весь разговор. Только та часть про неожиданную смерть твоего отца и про то, что он значил для других. — Широкие брови Ванды ободряюще поднялись домиком. — Это правда было так трогательно, Сабин.

— Какого черта, Ванда! — Я никак не могла найти отверстие для головы в блузке и на мгновение оказалась в ее ловушке, паника внутри только продолжила нарастать. — Ты не можешь выкладывать видео без ее разрешения.

— В обычной ситуации я бы и не стала, — отозвалась она, складывая руки на груди с таким самодовольством, что мне захотелось дать ей пощечину. — Но она твоя тетя и не подаст на тебя в суд. Мне кажется, что даже будет польщена.

Наконец и левая рука нашла опору, просунувшись сквозь рукав. Я подняла ее в знак того, чтобы она наконец-то заткнулась и загнула все пальцы, кроме трех.

— Купи три билета домой. Встретимся в вестибюле. Больше ничего не делай.