Сахарный вор

Нэнси Мауро, 2022

Сабин Роуз – восходящая звезда социальных сетей: на ее канал о выпечке подписаны миллионы. Она амбициозна, честолюбива и готова пойти на все ради исполнения своей мечты. Ванда – талантливый продюсер Сабин, находящаяся всегда в тени. Именно Ванда до мельчайших деталей продумывает каждый ролик в Интернете. Без нее Сабин, в прямом и переносном смысле, как без рук. Ведь у кулинарного блогера есть свои секреты… Для запуска реалити-шоу на ТВ нужен яркий эпизод, поэтому Сабин вместе с Вандой отправляется в забытый богом городок, что-бы навестить своего отца, владельца семейной пекарни, с которым она поссорилась много лет назад. Благодаря «Персидской» булочке с розовой глазурью, рецепт которой он держит в секрете, отец Сабин стал легендой города. Но даже гениальная Ванда не могла предугадать, чем обернется для них визит в дом детства Сабин… Остроумная история о кулинарном блогере, итальянской пекарне, коварстве славы и, конечно же, о судьбоносной выпечке с розовой глазурью, из-за которой люди способны на убийство.

Глава тринадцатая

Сабин

— Выглядишь дерьмово, — заявил Энцо, подъехав на внедорожнике. Он слушал лучшие хиты Journey на большой громкости.

Я бросила сумочку на пассажирское сиденье перед собой.

— Правда, что ли? Даже не заметила.

— Я звонил в твой номер прошлой ночью, но ты не ответила.

Я решила не пристегивать ремень безопасности. Хотела было уменьшить громкость музыки, но руки слишком дрожали.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Видишь тот серый «Ниссан» у фонарного столба? Подъезжай к нему. — Он пожал плечами и отпустил педаль газа.

— Так где ты была прошлой ночью?

Я покусывала растрескавшиеся губы.

— Кажется, я убила Джулию.

Энцо кивнул, будто я не сказала ничего необычного.

— Понятно. Она в багажнике? — Он подъехал к накренившемуся «Ниссану», который теперь занимал два парковочных места.

— Нет, объедь вокруг. Впереди — мне нужно видеть, что там впереди.

— Сабин, что происходит? Ты же не делаешь из меня соучастника? — Я распахнула дверь еще до того, как внедорожник остановился, и спрыгнула, ноги заскользили по тротуару. Я опустилась на четвереньки перед арендованной машиной. Решетка из металла и полимера выглядела неповрежденной. Ни крови, ни волос, ни вмятины, ни даже клочка ночной рубашки. Кажется, все в порядке. Энцо вышел из машины и встал рядом со мной, расчесывая пальцами усы. — Ты же шутишь, да?

Я помнила, как прошлой ночью парковалась возле дома, помнила, как Джулия протащила мусор по подъездной дорожке и поставила его на бордюр, все еще чувствовала педаль газа под дешевым сланцем. А потом внезапно снова оказалась на парковке отеля, обмотанная полотенцем.

Я подняла на него глаза и кивнула.

— Конечно шучу.

Он протянул руку и помог мне подняться на ноги.

— Тогда поехали. Ты уже опаздываешь.

— Сабин! Подожди!

Мы с Энцо оба повернулись ко входу в отель, где стояли Ванда и Пол, первая отчаянно махала рукой.

— Возьми Пола с собой! — крикнула она, толкнув его вперед. — Нельзя же проделать такой путь и не показать людям «Персидскую».

Энцо как маньяк гнал по деловому району в центре города, устраивая мне ускоренную экскурсию по причудливым малоэтажным зданиям моего детства. Некоторые из них были оживлены интерьерами кондитерских и бистро, другие же стояли напротив табачных лавок и тату-салонов. Оригинальное здание универмага Eaton в стиле ар-деко теперь стало центром телемаркетинга. За ним маячило казино.

— Ты не помогаешь моему похмелью. — Я схватилась за ручку над окном.

Энцо прикусил губу и вместе с ней усы.

— Я же говорил, мы опаздываем.

И тут до меня дошло. Он все еще боялся отца.

— Что ж, Маркус кажется клевым. — Я бросила взгляд на Пола на заднем сиденье, но вместо того, чтобы снимать, он держался за ручку двери, чтобы не упасть.

— Маркус классный друг.

— Но?

— Но он устал от всего этого. — Энцо не проверил зеркала, прежде чем перестроиться. — Ему надоело притворяться. Он хочет сменить свой статус холостого человека, разговаривает с рекрутинговой фирмой в Ванкувере.

— Какое отношение женитьба имеет к Ванкуверу?

— Он выдвинул ультиматум. Надо меняться, менять жизнь, двигаться дальше.

С этим не поспоришь.

— Не похоже, что твой отец не в курсе, что ты гей.

— Ну знаешь, он не то что знает, он знает. — Энцо уставился на желтый сигнал светофора впереди, нажал на педаль газа, и мы проскочили. — В прошлом году Маркус зашел кое-что занести в пекарню. Он попридержал дверь для меня, и это было прямо на глазах у ребят.

— О боже, твой отец, наверное, с ума сошел.

— Мягко говоря. — Энцо убрал руки с руля, закатал правый рукав и показал мне шрам, пересекающий его бицепс. — Мы со стариком немного увлеклись. Он держал мою голову над лопастями стационарного миксера.

— Господи Иисусе, Энцо! — Я схватилась за руль, чтобы мы не врезались в почтовый ящик. — Почему ты все еще там работаешь?

— А где еще мне работать? — Он смотрел на меня так, будто я задала самый безумный вопрос, который только можно вообразить. — Ты же знаешь, что я околачивался здесь, чтобы поучиться у твоего отца. — Энцо вновь взялся за руль и замедлил ход. — И вообще, не Данте управляет этим местом. Я точно знаю.

Нет, он просто владел им. Но я не стала об этом говорить. Я была не в том положении, чтобы вставать между Энцо и его отцом. К тому же мы приехали.

Если честно, я испытала легкий приступ ностальгии, когда мы въехали на парковку. Пекарня по-прежнему занимала целый городской квартал. Высоко над входом медленно вращалась вывеска пекарни, как и всегда. Ее распухшие очертания наводили на мысль о потрепанном дирижабле, который мог бы опуститься на проезжую часть Мемориал-авеню в особенно ветреный день. Обращенная к нам сторона вывески гласила: Bennett’s bakery. Когда доска повернулась другой стороной, мы прочитали:

НЕТ НИЧЕГО ВОЛШЕБНЕЕ,

ЧЕМ «ПЕРСИДСКАЯ»!

Над надписью была изображена восьмилетняя я в образе джинна, скрестившего ноги и левитирующего, держа в руках розовую булочку.

Но вывеска не удержала мое внимание надолго. Само здание, некогда простое строение из красного кирпича, сделанное по меркам обувной коробки, претерпело кардинальные изменения. Фасад был срезан и заменен стеклянными стенами и потолком, достойными магазина Apple.

— Вау. — Это было первое слово, сказанное Полом с тех пор, как он сел в машину.

— Круто, правда? — Энцо повернулся, чтобы посмотреть на меня. — Мы немного поменяли все тут.

Внутри стеклянной коробки, вдоль здания, на виду у всех находилась конвейерная лента по производству «Персидской». Каждая деталь хромированного оборудования была извлечена из задней комнаты, отполирована до блеска и выставлена на всеобщее обозрение.

Пол опустил окно и поднял камеру.

Утром за «Персидской» всегда стояла очередь, но сегодня она тянулась от главного входа, пересекала фасад и огибала заднюю парковку.

— У вас такая очередь каждую субботу? — спросила я, впечатленная.

Усы Энцо дернулись.

— Они здесь из уважения. К твоему отцу. Или ты забыла, что он умер?

Я посмотрела на него в ответ.

— Как я могла забыть? — Но его слова были ударом под дых. Напоминанием о том, что теперь я, как и всегда, была аутсайдером. Нежеланной, ненужной.