Возьми, если сможешь

Нина Парфёнова, 2021

Вторая часть трилогии «Женщина на корабле». Одна случайная встреча может изменить кажущуюся налаженной жизнь, потому что невозможно сопротивляться любви. Встреча с Володей открывает для Валерии череду событий, почти каждое из которых очень опасно, а порой и смертельно опасно. Уезжая, ты всегда берёшь с собой себя, поэтому все испытания, которые ты должна пройти, обязательно тебя найдут. Религиозная секта, нож у горла и… призраки прошлого – это только малая часть жизни Валерии. Как она поступит, когда опасность не просто чувство, а видимая и ощутимая угроза? Комментарий Редакции: Продолжение захватывающих приключений сильной женщины, власть над которой не имеют даже обстоятельства. История, которая вдохновляет и не дает опустить руки в самых сложных жизненных ситуациях.

Глава пятая

К ужину Лерка готовилась серьёзно, не то, чтобы ей очень уж хотелось поразить кого-то из них своими кулинарными талантами. Просто тревога, поселившаяся в душе вчера, после прочтения проекта Указа и последующих событий, не отпускала.

Они с Лизой прогулялись до рынка, накупили всяких вкусностей, встретили кучу знакомых, наговорились с ними, обсудив массу новостей, а на выходе из здания почти столкнулись с Леной Свистуновой, бледной и явно не выспавшейся.

— Ленусик, привет! А я думала, ты спать будешь весь день.

— Привет. Ага, поспишь тут. Привет, Лизок! Проснулась от того, что ухи хочу без памяти, вот умру сейчас, если не поем! В холодильнике глянула, рыбы вообще нет, ну ни хвостика. Пришлось сгребаться и сюда тащиться.

— Вот, сапожник без сапог… Рыбозавод у неё второе место работы, можно сказать, а рыба в холодильнике не живёт.

— Да с такими успехами она скоро ни у кого жить не будет. Ни в свежем, ни в консервированном виде…

— Лена, не впадай в пессимизм! И не переживай, никуда эта рыба не денется.

— Конечно, кому, как не тебе об этом знать… — мрачно хмыкнула Свистунова.

— Ну, Лен, перестань! Посмотри, какой сегодня денёк, даже солнышко выглядывает.

— Ну да, да… Лиза, как у тебя настроение? Когда в гости придёшь? Или лучше мне к тебе прийти? Давай на следующей неделе?

Договорившись устроить на следующей неделе девичник, разошлись. Накормив Лизу и отпустив её играть в комнату, Лерка начала готовить ужин. Включила на видео концерт Ваенги, окинула взглядом кухню. Дел было много: рыбу пожарить, для расстегаев тесто поставить, мясо к запеканию приготовить, овощи на салат порезать, картошку почистить. Для расстегаев рыбу надо отдельно готовить — она не признавала невнятную рубленую начинку, в расстегаи по-северному филе кладётся щедрым куском, солёное и перчёное. А сверху лучок кольцами, и жарить потом в кипящем масле, духовке — отказать, вредно, наверное, но зато откусишь такой расстегай, сок из него течёт, нёбо обволакивает, вкус — божественный… Лерка подивилась своим мыслям, замешивая тесто. Кого она обманывает… за стол, за её стол! — сегодня сядет Володя… конечно, она старалась! Надо побольше всего приготовить. Серёжа про четверых говорил, но уж сколько раз бывало — где четверо, там и пятеро, а то и шестеро… Она приготовила четыре прибора, подумав, добавила ещё два. Сама она с гостями ужинать не собиралась, пусть сидят, по-мужски. Так, напитки в холодильник, овощи оттуда…

Работа кипела, Лерка в голос подпевала очередной песне:

Я знаю точно, что меня ты позовёшь

И не забудешь, не предашь и не уйдёшь,

А я останусь, так и быть, твоей мечтой

Твоей несбывшейся судьбой

Я знаю, больше никогда

Не будет так лежать в моей руке твоя рука

И больше никогда тебя не назову

«Любимый»…^[4]

Когда почти всё уже было готово и оставалось только поставить в духовку мясо, позвонил Сергей. Ну, конечно, пятеро, кто бы сомневался… Она накрыла большой стол в гостиной, расставила приборы, бокалы и стаканы, водрузила на стол кувшины с брусничным и клюквенным морсом, принесла холодные закуски и блюдо с расстегаями. Картошка уже варилась, духовка для мяса разогревалась.

Входная дверь открылась, и гости заполнили просторную прихожую. Кроме Сергея, Володи и помощника Валеры, Лерка с удивлением увидела директора рыбозавода, невысокого худощавого, довольно молодого человека по имени Геннадий Павлович. А с ним Свету, бывшую корреспондентку их газеты. Свистунова когда-то безуспешно пыталась научить девочку азам журналистики и объяснить, что такое жанры, в бессилии называя «овцой»; а та, почти уже рыдая, оправдывалась:

— Елена Максимовна, Вы сказали, надо про нарушения писать, а про жанр ничего не сказали, а я и не знаю ничего про этот жанр…

Лерка искренне улыбнулась, поздоровалась со всеми. Судя по всему, девочка с жанрами разобралась досконально. Света, едва не бросившись с ней обниматься, возбуждённо частила:

— Валерия Евгеньевна, здравствуйте! Ой, как же я рада Вас видеть! А я теперь на рыбозаводе работаю, у Геннадия Павловича. Учиться поступила на экономический!

— Ты, Света, молодец. Геннадий Павлович, смотрите, как бы Света у Вас с такими способностями должность вскоре не отняла. С нами, девушками, это случается.

Сергей и Володя одновременно развернулись, одинаково посмотрев на Лерку, насмешливо и даже одобрительно. Блондинка Света вытаращила глаза, её щёки покраснели, она даже не сразу смогла заговорить.

— Света, не обижайся, я же шучу. Проходите, пожалуйста.

Стол был тут же признан самым выдающимся в стране, гости усаживались, пришлось и Лерке ставить себе приборы, садиться вместе со всеми, раз уж тут Света, и серьёзного мужского разговора не предвидится. Мясо в духовку она уже поставила, засекла время. Из своей комнаты выбежала Лиза, покрутилась на коленях отца, перебралась к матери. Володя смотрел на них долгим непроницаемым взглядом. Лерка, наклонившись к дочери, сказала ей на ушко:

— Лизунчик, не надо взрослым мешать. Давай мы с тобой на кухне перекусим! А с папой ты потом поиграешь, он сейчас занят, ему нужно с гостями поговорить.

На кухне Лиза поклевала салат, выпила тёплый чай и, забрав с собой яблоко, пошла в свою комнату, по пути завернув к отцу, чтобы опять прижаться к нему. Сергей, погладив по голове, развернул её к двери.

Разговор за столом напоминал игру в волейбол: кто-то задавал тему, кто-то отбивал подачу, порой подкручивая ответный мяч. О рыбозаводе говорили как будто вскользь, необязательные вопросы, такие же ответы. Похоже, серьёзно обсуждение воспринимала только Света, пытавшаяся рассуждать со знанием дела о развитии завода. Геннадий Павлович периодически трогал её за плечо, пытаясь остановить, но она всё продолжала и продолжала говорить.

Лерка наблюдала за происходящим с удовольствием, как за весёлым спектаклем. Похоже, Сергею тоже было смешно, он широко улыбался и своими комментариями только подливал масла в огонь. Света, раскрасневшись, на этот раз уже от вина, кокетничала напропалую. С Елисеевым не рисковала. При живой-то жене! Попробовала сначала с Валерой, но быстро разочаровалась. Всё-таки свой, северореченский, не очень-то это интересно и не очень перспективно. Валера на Светины ухищрения внимания не обращал. Он на равных участвовал в общем разговоре, парень он был дельный, не дурак, но и не «чего изволите». Для будущей карьеры в органах власти это, пожалуй, минус — принцип личной преданности ещё никто не отменял. Света переключилась на Володю — заезжий гость, загадочный какой-то, по заводу ходил, вопросы задавал, такой симпатичный, брутальный… Володя сидел с непроницаемым лицом, иногда улыбался, словно поощряя Свету к активности и отпускал ленивые комплименты. Лерка посмотрела на него внимательно, нет, не растренировался к сорока пяти годам, просто девочка ему вообще не интересна, так, досадное приложение к проекту и порученному делу…

На кухне прозвенел звонок духовки. Она встретилась глазами с Сергеем, тот понимающе подмигнул, сказал:

— Лера, что там у нас с горячим? А то пора бы налить…

— Готово! Давайте, я у вас тарелки грязные заберу и приборы тоже, принесу свежие, под мясо.

Она встала, начала собирать посуду. Подошла к Володе, их руки на секунду соприкоснулись. И вдруг такой мощный электрический разряд проскочил между ними, что Лерка едва не уронила на пол стопку тарелок. Ну, ничего себе… На статическое электричество это как-то не очень было похоже. Краем глаза она увидела, что буквально на секунду его лицо стало удивлённым, но он усилием воли погасил эмоцию. Сергей покосился на них, но отвлёкся, наливая вина Свете. Володя склонился к нему и что-то тихо спросил. Сергей коротко ответил:

— На кухне.

Лерка тут же вручила ему тарелки.

— Ты курить? Помоги, пожалуйста, а то мне всё за один раз не унести.

Он принял у неё тарелки, пошёл на кухню, она за ним, с вилками и ножами. Сергей молча посмотрел им вслед.

На кухне Володя подошёл к окну, закурил.

— Устала, наверное? — проговорил, не оборачиваясь.

— Да не очень, нормально, я люблю гостей принимать, была бы возможность, каждую неделю приёмы бы устраивала, мне это не трудно. Когда гостей вкусно, а главное, красиво накормишь, знаешь, как на душе хорошо становится.

— Ну да, тебе бы салон содержать, а не самой с тарелками носиться! Сидеть во главе стола, распоряжаться слугами и вести светские беседы.

— У тебя какая-то нездоровая страсть к роскоши. Ты, случайно, в прошлой жизни не барином был? Замашки остались.

— Мечтать не вредно.

— Точно сказано, а ещё говорят, мечтать не больно.

Она достала из духовки мясо, выложила на блюдо, посыпала горячую картошку жареными шкварками и зеленью, понесла в гостиную. Поставила на стол, вернулась на кухню за чистыми тарелками и приборами.

— Володя, пойдём, а то остынет.

— Да, сейчас, докурю и приду.

Ужин явно приближался к концу. Первым засобирался Валерий, у него ещё были планы на оставшуюся часть вечера, о чём он не преминул сообщить всем. Вскоре и Геннадий Павлович поднял Свету из-за стола. Свете совсем не хотелось уходить, она ещё не теряла надежды очаровать Володю, но Геннадий Павлович был очень настойчив, подхватывал её под руку, почти тащил в прихожую, наконец, его усилия увенчались успехом, и они удалились. Лерке показалось, что Володя облегчённо вздохнул.

— Я, наверное, тоже пойду, отдыхайте.

И тут к Леркиному удивлению, Сергей остановил его:

— Да ладно, чего там тебе в гостинице делать, давай ещё посидим, коньячок-то остался!

Володя, казалось, был удивлён не меньше, но виду не подал.

— А давай! Уж лучше я у вас посижу, чем за углом меня Света не подкараулит! — и подмигнул, — а то и в гостинице ждёт…

Лерка крикнула им из кухни:

— Мальчики, вы тогда на кухню перебирайтесь, забирайте коньяк свой и закуску, я вам тут стол освободила.

Она загрузила грязную посуду в посудомоечную машину, выдала им чистые тарелки. Присела рядом.

— Что, Володя, испугался? Чуть не утащила тебя наша Света?

— Лерка, не сыпь мне соль на рану. Зачем мне Света, о чём речь?

У Сергея зазвонил телефон, он глянул на дисплей. Звонил Ядрихинский.

— Привет, Андрюха, привет! Вовчик прилетит в понедельник, это я его тут задержал. Мы сегодня на заводе были, можно сказать, на экскурсии. Беда там, конечно. Даже не прошлый, а какой-то позапрошлый век… А, чего я тебе за него рассказывать буду, сейчас трубку передам.

— Здорово! — Володя говорил устало, пытаясь чётко проговаривать слова. — Там работы, жуткое дело. Однозначно реконструкция понадобится, вкладываться надо прилично. Не знаю, приеду, обсудим, стоит ли во всё это вписываться. Финотчёты у меня, Серый завтра ещё кое-какие материалы обещал подогнать. У тебя там нормально всё? Понятно. От Игоря новости есть? Да, послезавтра точно буду. Давай.

Он подал телефон Сергею.

— Чего это он? Прямо испереживался. Как будто мы первый объект берём.

— Да не обращай внимания, что ты, Андрюху не знаешь? Сидит там один, все разъехались в разные стороны, Белозёров и тот свалил, куда-то на юг.

— Ну, с Илоной бы пообщался.

— А что, с Илоной можно общаться? Типа, куда очередной бриллиант пристроить?

Лерка встала и пошла прибирать в гостиной. В дверях оглянулась:

— Вот совести у вас совсем нет. Как будто не знаете классического произведения, что лучшие друзья девушек — это бриллианты. Вы просто два старых сплетника…

— Лера, почему это мы старые? Да ещё и сплетники? Мы вон ещё какие, юные прелестницы на нас западают, Вовчик едва ушёл. Ну, давай, за нас, сплетников!

— Давай! Они, может, конечно, и юные, но не всегда прелестницы. А если прелестницы, то не всегда свободные…

Лера уложила Лизу, почитала ей книжку. Когда-то в детстве она тоже её любила:

… Жители Изумрудной страны ростом были не выше Жевунов. На головах у них были такие же широкополые шляпы с острым верхом, но без серебряных бубенчиков. Казалось, они были неприветливы: никто не подходил к Элли и даже издали не обращался к ней с вопросами. На самом деле они просто боялись большого грозного Льва и маленького Тотошки.

— Думаю я, что нам придётся ночевать в поле, — заметил Страшила.

— А мне хочется есть, — сказала девочка. — Фрукты здесь хороши, а всё-таки надоели мне так, что я их видеть не могу и все их променяла бы на корочку хлеба! И Тотошка отощал совсем… Что ты, бедненький, ешь?

— Да так, что придётся, — уклончиво отвечал пёсик…^[5]

— Мама, а как это — что придётся? Он что, кого-то ловит и ест? Он же голодный. А собачка что может есть?

— Собачка должна есть мясо. Вот уж не знаю. Все кого-то ловят и едят, к сожалению. Давай, солнышко моё, засыпать будем.

— Мам, а ты полежи со мной немножко, а то я плакать буду, а не спать.

— Ну вот, что за новости, почему это ты плакать будешь? Что-то случилось, ты расстроилась, что ли?

— Нет, я не расстроилась, папа расстроился. А этот дядя Вовчик его друг? Он хороший?

— Лизунчик, с чего ты взяла, что папа расстроился? У него работа тяжёлая, он устаёт очень. Всё хорошо. Дядя Володя хороший, да, он папин друг. Спи, малыш.

Лерка полежала рядом в ожидании, когда дочь заснёт. Лиза, Лиза, сколько тебе ещё предстоит узнать… И кто такой друг, и кто такой враг, и что не бывает чёрного и белого… И каким словом охарактеризовать этих двоих, что сидят сейчас на кухне и мирно разговаривают? И как назвать её саму?

Лиза уснула быстро. Лерка вышла из её спальни, потихоньку продолжила уборку в гостиной. Иногда до неё доносились обрывки разговора. Нет, она совсем не понимает мужчин! Сидят там, как два задушевных друга, беседуют, словно и не было нескольких лет настоящей вражды.

— Нет, у нас в институте военная кафедра была, какая там армия. А ты, вроде, отметился?

— Ещё как отметился! Прикинь, я во внутренних войсках служил, мы женскую зону охраняли. Такие дамы там отдыхали, без оружия не попадись. Весело было, такого насмотрелся, анекдот на анекдоте. Веришь, порой реально страшно было даже на вышке стоять.

— Вовчик, ну ты в своём репертуаре. То ты охраняешь кого-то, то тебя охраняют. Меняетесь периодически. Теперь твоя очередь.

— Не смеши!

Он помолчал, передёрнул плечами, как под порывом холодного ветра. А перед глазами уже серебрился иней на дощатых стенах. Ночной воздух словно звенел крохотными льдинками. Дырявые тулупы и бекеши от вползающего внутрь мороза не спасали, ветра не было, и то вперёд… Ноги в кирзачах и кое-как намотанных портянках каменели до боли, приходилось периодически со всей дури пинать деревянную стенку, чтобы хоть немного согреться. Толстая подушка инея с еле слышным шелестом осыпалась вниз, такая вокруг стояла тишина, лишь иногда с разных сторон взлаивали собаки. Сегодня с земляком Толиком они опять, не чувствуя ни рук, ни ног, ни лица стояли в карауле на колпаке — наблюдательной вышке между рядами колючей проволоки, открытой с двух сторон всем ветрам, затянутой между дощатыми стенами только сеткой-рабицей. Толик наблюдал за контрольно-следовой полосой, а Володя до рези в глазах всматривался за «запретку», там была уже территория зоны. От желания согреться и уснуть мозги просто набекрень сворачивались… Разговоры на посту были запрещены, но они тихонько переговаривались, чтобы хоть чуть-чуть стряхнуть сонный морок.

— Вовка, а ты слышал, как вечером «дед» этот, Эдик Балакин, стихи про караул втюхивал?

— Эдик? А он что, кроме, как фанеру пробивать^[6], ещё и стихи читать умеет?

Боль вдруг запульсировала в районе солнечного сплетения, куда вчера Эдик, совсем не сдерживая силы удара, саданул его, чтобы подбодрить зазевавшегося «духа», а потом ещё и по почкам врезал. Больно до слёз, а ещё до желания, получив автомат, выпустить ему в голову весь магазин… И тот же Эдик потом, хлопнув его по плечу, философски заметил:

— Терпи, все там были. Вот придут ваши «духи», тогда и оторвётесь…

Толик хмыкнул, поправил на плече ремень автомата.

— Да, блин, прикинь — умеет:

Часовой — это живой труп,

Завёрнутый в тулуп,

Проинструктированный до слёз

И выкинутый на мороз^[7].

— Смешно. Толян, давай, поменяемся, курить охота.

Он развернулся к контрольно-следовой полосе и закурил, пряча сигарету в кулаке, чтобы проверяющие не заметили, что вышкари курят на посту — это на колпаке запрещено…

Володя коротко глянул на Сергея, с кривой усмешкой продолжил:

— Я потом убедился, что всё одинаково с обеих сторон «запретки», что в зоне, что в охране… Ну, так-то мы с зэчками не контактировали, всё больше на колпаке, иногда только плац на поверках охраняли… Была там одна, всегда в конце шеренги стояла. Хорошенькая, как куколка, глаз не оторвать. Светленькая, глаза огромные, правда, опущенные всегда. Серёга, не напрягайся, совсем не похожа, — слегка покривил он душой, не желая вступать с Елисеевым в дискуссии, видя, как он пошевелился на стуле, — Но когда почувствовала, что я всё время на неё смотрю, поднимать их начала, чтобы со мной взглядом встретиться. Так мы до конца зимы и переглядывались. А когда тепло стало, мы опять на колпаке в карауле были, устроили нам эти барышни представление — групповушку на крыше барака, с ней в главной роли. А она смотрит на меня, как будто взглядом прожигает, и улыбается… Вот так. Как тут будешь к женщинам на воле относиться? За убийство она сидела, да и её убили потом тоже… Такие они, весёлые войска, как мы ВВ расшифровывали.

Лерка слушала за дверью, закрыв рот ладонью, на цыпочках вышла в гостиную, подышала, словно после длинной пробежки и заглянула на кухню, помахала им рукой.

— Я спать. Ведите себя прилично, много девушек не приводите!

— Не будем. Спокойной ночи, Лера.

Примечания

4

Елена Ваенга, «Любимый».

5

Александр Волков, «Волшебник Изумрудного города».

6

Пробивать фанеру — бить по грудной клетке.

7

Из фольклора Внутренних войск МВД СССР.