Возьми, если сможешь

Нина Парфёнова, 2021

Вторая часть трилогии «Женщина на корабле». Одна случайная встреча может изменить кажущуюся налаженной жизнь, потому что невозможно сопротивляться любви. Встреча с Володей открывает для Валерии череду событий, почти каждое из которых очень опасно, а порой и смертельно опасно. Уезжая, ты всегда берёшь с собой себя, поэтому все испытания, которые ты должна пройти, обязательно тебя найдут. Религиозная секта, нож у горла и… призраки прошлого – это только малая часть жизни Валерии. Как она поступит, когда опасность не просто чувство, а видимая и ощутимая угроза? Комментарий Редакции: Продолжение захватывающих приключений сильной женщины, власть над которой не имеют даже обстоятельства. История, которая вдохновляет и не дает опустить руки в самых сложных жизненных ситуациях.

Индейская пословица

Глава первая

Валерия. Город

После длинной тёплой осени декабрь наступил как-то незаметно. Малоснежный, совсем не морозный, он давал возможность долгих прогулок и неспешных размышлений. Город словно плыл сквозь покрытые инеем ветви тополей и яблонь. Лерка сидела на скамейке, вытянув ноги и наблюдала, как одетая в яркий оранжевый комбинезон Лиза резвится на детской площадке. Дочери шёл пятый год, она росла быстро, была очень похожа на своего отца карими глазами и тёмными волосами. Лиза подбегала к скамейке, утыкалась в колени матери, поднимала на неё раскрасневшееся, совершенно счастливое лицо и, не давая поймать себя, опять убегала на площадку, где такие же разноцветные и немного неуклюжие маленькие человечки носились друг за другом, порой сбиваясь в кучу-малу.

Рядом на лавку неожиданно кто-то сел. Лерка даже не повернула головы. По холодной волне, прошедшей по позвоночнику, она сразу поняла, кто это. Всё время, что она жила в Городе, ждала и опасалась этой встречи.

Четыре года назад, когда Лиза вдруг решила родиться раньше срока в самолёте, и они отлежали положенное время в московской больнице, Сергей привёз их в Город, в свою большую пустую квартиру на шестнадцатом этаже нового дома. Лерка вышла на балкон и тихо охнула. У неё, боявшейся высоты до потных ладошек, подкосились ноги в коленях. Елисеев смеялся, придерживая её за плечи, потом прижал к себе и шепнул на ухо:

— Привыкай. Это совсем не страшно.

И правда, она привыкла на удивление быстро, уже без страха выходила на балкон и лоджию, смотрела на огромный Город с высоты птичьего полёта, внимательно разглядывала его новое, почти незнакомое лицо. Зимой в открытое окно задувало снег, а летом залетали лёгкие тополиные пушинки. Она ловила их и чувствовала, как уходит за линию горизонта, всё, что так болело последние два года. Уже со светлой грустью вспоминался корреспондент Лёша Ворохов, в одиночку решивший бороться с тем, что он называл «мафией». Не преследовало видение поднятой со дна лодки с обезображенным телом ответственного секретаря газеты «Север» Владимира Николаевича Мамонтова внутри. И над проплывающими перед глазами на грани яви и сна мрачными весенними горами не было слышно натужного рёва вездехода и истерического крика гагары. Её отпускали северные страхи — депрессии тёмных ноября и декабря; долгой, невыносимо долгой зимы; тревожное ожидание высасывающего из души все силы и чувства норд-оста, северо-восточного ветра.

Новая жизнь совсем не давала возможности и времени слишком уж часто предаваться рефлексии. Через десять дней после их приезда Сергей улетел в Северореченск — государственные дела, однако. И Лерке пришлось одной обустраивать гулкую, как вокзал, пустую квартиру, в которой и мебели-то не было, кроме дивана и двух столов на кухне. Елисеев и не жил в ней совсем, потому что как раз в то время возник проект с горно-обогатительным комбинатом, что заставило его почти переселиться на Север. А уж там и закрутилась история, которая обросла, как снежный ком, бедами, потерями, радостями. В общем, всем, что называется жизнью. Их с Леркой личная история началась тоже там. Сергей ушёл из своей «коммерческой» структуры (ушёл ли?). Он лихо взбежал по ступенькам карьерной лестницы почти до самого верха, став в итоге заместителем самого губернатора. Прилетал пару раз в месяц на выходные, и как ребёнок радовался изменениям в доме. Лерке было смешно и приятно. Она всё успевала, да и Лиза была спокойным ребёнком, могла часами молча лежать в кроватке, хмуря бровки и задумчиво глядя на мир круглыми чайного цвета глазами. Лерка констатировала: «Ну, хоть задумчивая и серьёзная, как мать. Раз уж решила отказаться от светлых глаз и волос». Ей нравилось, как Елисеев, приезжая, шумно врывался в квартиру, пробегал по комнатам, восхищался громко, выхватывал Лизу из кроватки, та недовольно басовито ворчала, но он не давал ей заплакать, приговаривая:

— Лизка! Молчи! Радуйся! Отец приехал!

Та затихала, а Лерка с удовольствием наблюдала за этой феерией. Они долго ужинали, он рассказывал ей о работе, о Севере, о знакомых и не очень знакомых людях. Она слушала, почти не задавая вопросов и… почти ничего не чувствуя. Всё это она уже знала, потому что работать начала сразу по приезду, не дожидаясь окончания декретного отпуска. От должности главного редактора отказалась и осталась в ранге заместителя главного по интернету. Редактировала материалы, писала аналитические записки, как могла, участвовала в жизни редакции. Порой и корреспондентом выступала — Северореченск и Город были связаны, входили в один федеральный округ, тем более, Город был его столицей. Она физически ощущала, как меняется газета, как медленно, но верно выхолащивается её содержание. Какие-то пресс-релизы, скучные, как застёгнутый на все пуговицы чиновничий пиджак, рапорты с таких же скучных заседаний и совещаний… Это была совсем другая газета, из которой с каждым номером уходили живые голоса, живые люди, живые события. Лерка знала, что первые полосы возят на утверждение в пресс-службу и профильный комитет, утверждают там фото и даже подписи под ними. Скоро вообще будет утверждаться весь номер, как говаривал товарищ Гоцман: «Будешь читать Уголовно-процессуальный кодекс от заглавной буквы «У» до тиража и типографии»…^[1] Эта почти мёртвая газета перестала быть интересной и необходимой для журналистки Шингареевой, которая проработала в ней почти два десятка лет, считала её своей профессиональной удачей и профессиональным счастьем. Она всё чаще думала, что журналистики как профессии, её любимой профессии, уже практически не существует, и надо что-то в жизни менять. С Сергеем она эти мысли не обсуждала, да и он разговора о газете давно не заводил, хотя она прекрасно знала, что к происходящему Елисеев руку приложил точно.

И всё же как-то раз Лерка, гладя его по груди, сказала:

— Серёжка, хочу тебе кое в чём признаться.

Он сдвинул брови и округлил глаза, совсем как Лизка, вопросительно посмотрел на неё.

— Я самая счастливая женщина Сибири, Урала и сопредельных территорий.

Сергей засмеялся и, слегка прищурившись, ответил:

— Ну, тогда и я тоже.

Лерка подпёрла ладонью подбородок:

— И ты? Тоже самая счастливая женщина Сибири, Урала и сопредельных территорий?

Он прижал её к подушке и навалился сверху:

— Лера, хулиганка ты, а не взрослая женщина!

— А кто тебе вообще сказал, что я взрослая?

А за окном не спал, словно плыл в огнях, насколько хватало взгляда, безбрежный старый Город, многое повидавший, многое переживший, такой мудрый, что редко напоминает людям их ошибки. Но уж если напомнит…

— Привет, Лерка.

— Привет.

Подскочила Лиза, снова уткнулась головой в колени. Лерка подхватила её, посадила на колени и только тогда обернулась налево, встретив насмешливый изучающий взгляд.

— Мам, я от всех убежала!

— Моя девочка! Хочешь, я тебя спрячу от них?

Лиза прижалась к Леркиному пуховику и во все глаза разглядывала Володю. Тот тоже внимательно смотрел на неё.

— Надо же, папина дочка…

Лерка, набравшись смелости, молча посмотрела ему прямо в глаза. Эти синие, невозможные глаза…

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Если нужно, поговорим. Только тебе придётся полчаса подождать.

— Я подожду.

— Здесь?

Её дом был совсем рядом со сквером, где располагалась детская площадка.

— Здесь.

— Хорошо.

Она перехватила Лизу за талию, встала со скамьи и пошла в сторону дома.

— Мама, пусти, хочу ножками!

— Лизунчик, ножками будет долго, мама спешит.

Лиза недовольно поворочалась, устроилась удобнее и стала с интересом смотреть по сторонам. Лерка исхитрилась достать из кармана телефон и набрала номер Анны Фёдоровны, пожилой женщины, жившей по соседству, в панельной пятиэтажке. Она всегда с радостью оставалась с Лизой, если Лерке срочно надо было уйти, любила девочку как родную и баловала её без меры. Лерка только цокала языком и качала головой, заставая их за игрой, где командиром была, конечно, Лиза. Если игра требовала установки неких правил, Лиза с серьёзным видом, подумав, излагала их список, путалась в нумерации и, на секунду задумавшись, изрекала:

— Правило номер ноль!

Вот и сейчас Анна Фёдоровна согласилась побыть с Лизой и через десять минут уже звонила в дверь. Дочка, увидев любимую няньку, запрыгала от радости и, схватив за руку, утащила в свою комнату.

Лерка постояла у зеркального шкафа, внимательно посмотрела на себя, и решила переодеться в джинсы и ярко-голубой пуловер, который любила за уютную мягкость, подкрасила глаза и вышла в прихожую. Из Лизиной комнаты слышались голоса, музыка — уже вовсю работала Playstation. Для порядка крикнула:

— Я ушла!

Ей никто не ответил. Нажала кнопку лифта, в кабине долго рассматривала в зеркале своё лицо. Цвет глаз опасно жёлтый, как всегда бывает, когда он где-то рядом… Володя ждал её на углу дома, привалившись плечом к стене.

— Ничего, что я тебя здесь встречаю?

— Ой, я тебя умоляю.

— Доверяет, значит?

Лерка покачала головой.

— Значит, доверяет. Ну, где разговаривать будем?

— Тут рядом у вас я кафе видел. Пойдём туда?

Этот фастфуд Лерка любила, при любой возможности заходила туда, чтобы насладиться вкусом острых куриных крыльев с соусом, от которого прямо пожар во рту. Она дёрнула его за рукав.

— Да!!! Я буду крылышки, острый соус и пиво!

— Лерка, ты вообще не меняешься. Как подросток, честное слово. Будут тебе и крылья, и соус, и пиво.

Сидя за столиком, она смотрела, кулаком подпирая подбородок, как он расплачивается у кассы, берёт поднос и оглядывается, ищет её глазами. Горячий комок встал у горла и очень захотелось плакать. Она помотала головой, отгоняя не нужные сейчас слёзы. Они ели, обжигаясь, куриное мясо, говорили о чём-то и ни о чём, и опять между ними и миром стояла невидимая стена, за которой было тихо и пусто, как будто не существовало, кроме них никого и ничего…

— Лерка, тебе очень идёт голубой цвет, оказывается. Глаза даже не кошачьи, а… как у рыси.

— Н-да, ещё бы научиться так кусаться и отбиваться.

— Не знаешь ты себя совсем. Всё ты умеешь, на домашнюю изнеженную кошку совсем не похожа.

Он взял её руки в свои, долго смотрел прямо в глаза.

— Володя, ты, кажется, хотел о чём-то поговорить?

Он отпустил её руки. Помолчал.

— Лер, расскажи мне… про Северореченский рыбозавод.

Этого она точно не ожидала. После долгой паузы спросила:

— Чтооо?!

— Ты же слышала, Северореченский рыбозавод.

Она покачала головой.

— Мы с тобой, — она продолжила медленно, словно подбирая слова, — Поправь меня, если что не так! МЫ С ТОБОЙ… Сидим в кафе в Городе, мы не виделись тысячу лет… и ты меня просишь рассказать о Северореченском рыбозаводе?!..

— Лер, ну, я серьёзно.

— Ну конечно! Всё, как всегда, у нас серьёзно… Ладно. Рыбзавод… Я с ними почти не работала, это моей подруги Свистуновой тема, но её сейчас в Северореченске нет. Помнится мне, у них всё время юрлицо менялось, завод то государственный был, то частный, и так по кругу. Как и что там сейчас, практически не знаю. Но если тебе нужно… Я постараюсь узнать, только ты мне поконкретнее обозначь, что тебе интересно…

— Всё! Мне нужно знать все! Кто владелец, какие были и какие нужны реконструкции, ассортимент продукции. Только не спрашивай об этом у Елисеева.

— Блин, опять по тому же месту. Все в игре?

— Лерка, — он. — Не раздувай ноздри! С ним это никак не связано, ничем ему не повредит, а может и помочь.

Она покивала, пожала плечами. В кармане пуховика зазвонил телефон. Звонил Сергей.

— Ох, мальчики, как я вас обоих… Привет!

— Лера, ты где?

— Я в кафе. А ты?

— Я дома. Анну Фёдоровну отпустил, тебя потерял.

— Да, сейчас иду.

Выключила телефон и посмотрела на Володю. Он отодвинул поднос, поставил на него почти пустой стакан. В его глазах плясали черти, но он молчал. Она вздохнула.

— Ладно, побегу. Номер телефона дай, у меня аппарат новый, все старые контакты потерялись. Ага, записываю… Пока!

— Пока. Тебя проводить?

Она помахала ладошкой — не надо! И побежала домой. На улице, оказывается, уже темнело — ого, долго просидели…

Сергей с Лизой, весело переговариваясь, возились на диване. Они посмотрели на Лерку совершенно одинаковыми глазами. Она присела на диван, прижавшись к Сергею.

— Не сердись, всего один стакан пива.

— Да нормально всё. Давайте ужинать…

В густой темноте раннего декабрьского утра перед глазами плавали, постепенно теряя яркость цветов, обрывки сна. Ей нужно было переезжать на новую квартиру. Одной. Квартира почему-то располагалась в бывшем универсальном магазине «Чайка», занимавшем весь первый этаж кирпичной пятиэтажки рядом с южнороссийским грузовым портом. Этот магазин Лерка помнила с раннего детства. В одном из отделов гордо возвышалось тёмно-коричневое пианино, а на нём ценник — пятьсот с чем-то рублей. Совершенно немыслимые деньги в конце семидесятых! Лерка училась в музыкалке, но выполнять домашние задания ей приходилось в школьном классе, такую дорогую покупку родители осилить не могли. Она приходила в «Чайку» и рассматривала полированное дерево пианино, борясь с желанием притронуться к нему… И вот сегодня во сне она должна была переехать именно сюда, где жила самая большая не сбывшаяся мечта её детства. Папа пообещал ей привезти вещи мебель на своей машине (которой у него никогда не было). И привёз — это были венские стулья с овальными спинками и гнутыми ножками, круглый стол и какие-то коробки с вещами. Лерка вспоминала этот странный сон и думала — что-то опять происходит в её жизни, такой, вроде, устоявшейся. Да… Устоявшейся, но, похоже, не очень устойчивой.

Лерка готовила завтрак, когда Сергей вышел на кухню, протирая глаза.

— Серёж, ты что будешь? Омлет или с Лизунчиком манные биточки с киселём?

— Омлет. Лера, а с кем ты вчера была в кафе?

Она развернулась к нему, продолжая взбивать яйца.

— С Володей Сибирцевым.

Сергей даже в лице не изменился, только протянул насмешливо:

— Вона как у вас, Михалыч…

Лерка поставила чашку и подошла к столу.

— Серёжа…

Он выставил вперёд ладонь.

— Всё-всё. Я помню, мы это не обсуждаем, это не тема для обсуждения, говорить не о чем и не о ком, давно проехали. Что-то ещё забыл?

— Ты ничего не забыл. Но говорить и вправду не о чем.

Она отошла и продолжила готовить завтрак.

— Лер, а у тебя на балахоне драконы или змеи?

Она посмотрела на свой яркий шёлковый балахон и, не оборачиваясь, произнесла, скрывая улыбку:

— Драконы, Серёжа. Они не подкрадываются и исподтишка не кусают.

— А-а… Зато как подлетят поближе, как огнём полыхнут, только уворачивайся. Ты мне одно только скажи…

Он смотрел в её напрягшуюся спину.

— Мне теперь надо чего-то ждать? Ну, там, опять каких-нибудь перекупленных участков земли в районе добычи полезных ископаемых или прорыва хвостохранилища на обогатительном комбинате? Так, чисто для информации, чтобы врасплох не застало?

— Не думаю. — Лерка поставила омлет в духовку и присела к столу. — Можешь не беспокоиться, таких потрясений, вроде, не предвидится.

— Ну, прям камень с души! Хотя… войска в боевую готовность всё-таки привести стоит, как думаешь?

— Гарантировать ничего не могу, — Лера развела руками, — Давай позавтракаем, что ли, потом войска будешь собирать, воздушно-десантную дивизию не забудь.

— Не забуду. Поищу в других федеральных округах.

— Давай, поищи, поищи.

За завтраком он неожиданно спросил:

— Лера, ты помнишь, что в следующем году президентские выборы?

Лерка слегка поморщилась, выборы она не любила.

— Конечно, слышала. И?..

— Не хочешь вернуться? Надёжных людей в СМИ маловато. Мне нужно, чтобы всё было под контролем.

Она пожала плечами, не выражая особой радости.

— Прямо сейчас?

— Нет, конечно, после Нового года, куда сейчас ехать. А! Я же тебе не сказал! До Нового года никуда не поеду, с вами останусь. Устал, отпуск накопился, да и здесь кое-какие дела образовались.

Лерка была рада, очень рада. Они так редко виделись, давно не были так долго вместе. После завтрака Сергей с дочкой ушли гулять, а Лерка, убрав со стола, устроилась в кабинете, разложив перед собой сигареты, зажигалку и пепельницу, набрала номер Свистуновой. Долго никто не отвечал, Лерка слушала длинные гудки, вспоминала их с Леной северную жизнь. Им было интересно вместе работать, они отлично дополняли друг друга. А уж их посиделки! Есть что вспомнить…

Примечания

1

Давид Гоцман — главный герой фильма «Ликвидация».