Этот камень оставила AnGel

Николь Хагай

Студентка Колумбийского университета Эна Геллано во второй год обучения неожиданно бунтует против семьи и ее устоев. Она не хочет учиться, ее тяготит жизнь в светском обществе. Однако порвать все связи с родителями ей тоже не по силам. Всему виной права на наследство от бабушки, которое она не может получить пока не закончит университет. Однако у бунта Эны есть своя любовная предыстория…

Глава 1

Эна проснулась от того, что кто-то резко раздернул шторы. Она закрыла ладонью лицо, прячась от прямых солнечных лучей.

— Каникулы закончились, Эна! — грубо сказал мужчина, стоящий у ее кровати, бросив платье ей в лицо.

— Алекс? Как ты вошел сюда?!

Он ничего не ответил. Это был ухоженный худощавый среднего роста мужчина двадцати четырех лет. Светло-каштановые волосы были тщательно уложены по последнему веянию моды. Лицо было гладко выбрито. Узкие карие глаза хмуро окинули взглядом комнату. На полу валялись черные ботфорты с грубым высоким каблуком. Черные колготки и шляпа нелепо висели на спинке стула. Заметив на тумбе сигареты, он бесцеремонно закурил. Не обращая внимания на небрежно разбросанную косметику, он подошел к панорамному окну, давая ей возможность одеться.

Девушка была напугана. Она быстро надела платье через голову и принялась поспешно приводить взъерошенные волосы в порядок.

— Я… я просто… — машинально начала оправдываться она. Эна всегда робела в присутствии старшего брата. Фигурой и манерой поведения он напоминал ей отца, холодного и деспотичного, лишенного сочувствия к человеческим слабостям. И хотя брат был старше ее всего на пять лет, он уже твердо стоял на ногах, с отличием закончил юридический факультет и имел внутренний стержень.

— Я принес завтрак. Мармелад, булочки, все, как ты любишь, — перебил ее Алекс, повернувшись к ней.

— И пожалуйста, не стоит тут препираться. Я отлично знаю, как и почему ты здесь оказалась.

Эна обреченно всплеснула руками. Ей хотелось кричать от безысходности ее положения — настолько отчаяние затуманило ей разум. У нее не осталось сил ни для доводов, ни для борьбы. Вердикт был вынесен без предоставления последнего слова. Она подошла к столу, где стоял завтрак, резким движением отодвинула стул, налила себе сока и, залпом выпив все до дна, раздраженно бросила стакан на пол, разбив вдребезги. Мужчина вздрогнул от неожиданности.

— Ладно, успокойся. Никто дома не знает, что ты бросаешь университет. Пока не знает — поправил он себя. — Я просто решил посмотреть свою новую квартиру.

— Свою квартиру? С каких пор ты называешь эту квартиру своей?

— Если хочешь, могу ответить, — ответил он, потушив сигарету после пары затяжек. Он осторожно пересек комнату, стараясь не наступить на осколки стекла.

— У меня дубликат ключей. Теперь эта квартира принадлежит мне.

Он сел верхом на стул и тяжело вздохнул.

— Мне жаль. Адвокаты не смогли найти завещание, по которому ты являешься главным претендентом на имущество бабушки, да упокоит Господь ее душу.

Сказав это Алекс, многозначительно посмотрел куда-то вверх.

Эна не поверила своим ушам.

— Это невозможно.

— Тебе следовало изучить гражданский кодекс в университете. По закону, без завещания передача наследства переходит к нашей матери.

— Что со мной будет? — спросила она, словно ребенок, который ждал наказания за то, что съел сладкое в обед.

— Ты возвращаешься в Колумбийский университет.

С ее глаз потекли слезы одна за другой. Она всхлипнула.

Алекс поднялся и подошел к ней. Он сжал ее хрупкие плечи, стараясь донести до нее всю серьезность своих слов.

— Послушай, я знаю, что ты очень любила бабушку, но сейчас ее нет. Тебя некому больше оберегать. Отец настроил мать против тебя. Она не даст тебе ни цента. С сегодняшнего дня ты бомж. У тебя нет ни дома, ни семьи. И ты не обретешь их, пока не закончишь этот гребаный университет. Под угрозой репутация семьи.

Эна закрыла лицо руками.

— Не хочу тебя слушать!

Он потряс ее за плечи, не обращая внимания на ее рыдания. Изнеженность сестры, ее беспомощность и самодурство раздражали его. При этом он любил ее настолько, насколько позволяло воспитание. В их семье было не принято излишне проявлять чувства. В отличие от родителей, которые полностью разочаровались в ней, он видел в ней скрытую силу. Ему хотелось, чтобы она во что бы то ни стало воспользовалась всеми возможностями, чтобы раскрыться.

— Приди в себя, очнись! Ты живешь в реальном мире. В реальном мире, а не в сказке. И здесь надо заслужить место под солнцем.

— Почему они так со мной?! — Эна схватила его за рубашку. Ее плач перешел в истерику. — Я должна учиться, только чтобы они могли вписать золотыми буквами в историю генеалогического древа еще одно имя, а мое состояние и желания их не интересуют!

Он сжал ее холодные руки.

— Ты справишься с этим, сестренка.

***

«Все это сон, кошмарный сон, который когда-нибудь закончится. Ведь в жизни не бывает, чтобы черная полоса невезения была сплошной».

Со стороны казалось, что жизнь Эны — праздник, на который волей судьбы удалось попасть. Она росла в очень обеспеченной семье. Родители прочили ей успешную карьеру адвоката. Все ее родственники по отцовской линии из поколения в поколение передавали эту область науки: отец — член верхней палаты представителей в конгрессе, в прошлом прокурор, брат — адвокат, дедушка — бывший главный окружной судья, лучший в свое время, и мысль о смене профессии даже не обсуждалась. Так девушку и занесло в самый престижный университет штата. И, естественно, пропускать лекции было все равно что плевать в семейную традицию. По дому словно пронесся ураган. Эна, которой учеба вдали от дома давалась психологически очень тяжело, должна была несмотря ни на что закончить университет.

Больше всего родителей Эны раздражало то, что учиться их дочь умела, и умела очень хорошо. В школе она была любимицей всех учителей. Объяснения дочери казались всем капризами взбалмошной принцессы. В первый год обучения ее горячо любимая бабушка по материнской линии, Теона Геллано, которая какое-то время обладала авторитетом в их семье, старалась оказать влияние на отца Эны. Ее семья принадлежала к числу тех немногих почтенных аристократов, называющихся в народе нудными счастливчиками, с безупречной родословной. Теона втайне от всех переписала на нее свою квартиру в Верхнем Вест-Сайде, но, узнав, что внучка пропускает лекции, временно определила ее в студенческое общежитие. Попытки сбежать оттуда не увенчивались успехом. Ее силой отвозили обратно. Год спустя, когда стало известно о скоропалительной смерти Теоны, Эна вернулась домой, прорыдав две недели. Бабушка была единственной ниточкой, связывающей ее с родителями. Никто не замечал критически депрессивного состояния Эны. Все были заняты приготовлениями к похоронам. За день до своего отъезда Эна предприняла последнюю попытку уговорить родителей позволить ей бросить университет на какое-то время, чтобы решить, что делать со своей жизнью, и определиться с будущей профессией, но все было тщетно. Бабушка говорила ей не раз, что разделит свое имущество между ней и ее матерью, как только ей исполнится двадцать один год. Узнав, что родители непреклонны, Эна выкрала ключи и переехала в бабушкину квартиру, но все ее надежды рухнули в это хмурое октябрьское утро.

Машина притормозила у общежития, но Эна не спешила выходить. Она с ненавистью смотрела в окно.

— Всего три года, — первым нарушил тишину Алекс, стараясь приободрить сестру. — Ты можешь выдержать три года, или это непосильный труд?

Она посмотрела на него глазами, полными слез. Ей очень хотелось выговориться, но его вопрос прозвучал с издевкой. Вместо этого она молча достала с переднего сидения рюкзак и вышла из машины, не попрощавшись.

***

Хозяева просторных апартаментов в эксклюзивной резиденции Челси с виду казались ничем не примечательными. Соседи знали лишь, что их арендуют два студента, которые были настолько обеспечены, что могли оплачивать несусветную ренту в этом фешенебельном районе. Встретив их на лестничной площадке или в лифте, они любезничали с ними, удивленные их воспитанностью и образованностью. Еще ни разу они не слышали с их квартиры громкую музыку в половине второго утра, непристойную ругань, не видели нетрезвых компаний.

Эта трехкомнатная квартира сразу говорила о том, что ее обладатели — двое состоятельных молодых людей. Гостиная была почти не обставлена мебелью. Здесь стояли только огромный, угловой, диван красного цвета, два кресла, книжный шкаф и плазменный телевизор. Где-то в углу разместился невероятно красивый торшер из розового хрусталя. Он походил на волшебное дерево с длинными хрустальными плодами, которые от легкого дуновения ветра слегка покачивались и еле слышно звенели, ударяясь друг о друга.

Спальные комнаты тоже отличались друг от друга. В одной стоял вечный беспорядок. На полу валялись грязные носки. У окна стояли письменный стол и компьютерное кресло. На столе — дорогой настольный компьютер, лампа и пепельница, заваленная окурками, на учебниках лежал большой блокнот с рисунками, выполненными грифельным карандашом. Под столом — куча скомканных бумажек. Постель застелена кое-как, на смятой постели разбросана одежда. Над кроватью висел плакат с Джебраном Халилем¹. Чуть приоткрытая дверь лоджии раздувала страницы комиксов.

Во второй спальне атмосфера была более упорядоченной. На тумбах горели прикроватные лампы. Вместо письменного в углу стоял журнальный стол, на котором горел спящий лэптоп, рядом стояла бутылка пива, лежали беспроводные наушники. Под столом — стопка библиотечных книг и учебников. Гардероб с зеркальными дверями отражал парня, который, лежа на животе, уже в который раз перечитывал параграф по антропологии.

Сэт и Коннор были друзьями еще со школьной скамьи. У них не было совершенно ничего общего ни во взглядах на жизнь, ни в характере, ни в темпераменте. У каждого из них была своя философия, и они от нее не отступали. Но связывало их одно важное качество — взаимопонимание.

Сэт, нахмурившись, зажал ладонями уши, как будто это помогало ему сосредоточиться. Учился он довольно успешно, однако за этим стояли трудоемкая работа и усердие. Каждый день — это битва, таково было его кредо, хотя его жизнь многим пришлась бы по вкусу. Он пользовался успехом у противоположного пола. Девушки просто таяли от его глубоко посаженных серых глаз, красивого калифорнийского загара и сексуальной мальчишеской улыбки. Встретившись с ним взглядом, большинство девушек не знали, куда деться от смущения и неловкости. Типаж его был ближе к европейскому, так как его мать была канадкой с французскими корнями, а предки по отцовской линии — эмигрантами из Германии.

Помимо всего, природа наделила его прекрасными генами. Он был высоким, с каштановыми волосами, входил в мужскую сборную по плаванию и прыжкам в воду при университете и поэтому имел атлетичную фигуру. Несмотря на привлекательность, он ни разу не был по-настоящему влюблен, и серьезные отношения ему давались с трудом. Сэт обладал искусством слова, был независимым лидером и всегда добивался намеченных целей, чего нельзя было сказать о его соседе по комнате.

Коннор недавно приехал в Нью-Йорк, хотя родился и прожил здесь одиннадцать лет, пока трагически не скончалась его мать и отцу не пришлось по работе переселиться в Чикаго. Коннор очень тяжело переживал смерть матери. Порой казалось, что он до сих пор не может оправиться от ее смерти. Его отец, влиятельный деловой бизнесмен, очень любил его и баловал, но в силу своей занятости мало общался с ним, особо не интересовался его жизнью, не поощрял его творческого начала, тем самым неосознанно дав сыну понять, что заслужить уважение и любовь отца можно только хорошими оценками. Это отложило отпечаток на характере Коннора. Он стал необщительным, тихим, но только близкие ему люди знали, что душу его постоянно терзали сомнения и эмоции. Его не интересовали светские тусовки и развлечения, здесь его держали только учеба в колледже и независимость. С учебой у него тоже не возникало проблем, причем он мог вообще не открывать учебник, поскольку был рожден для знаний. Частные преподаватели в Чикаго предрекали ему большое будущее, а наставник его отца, который был для Коннора кем-то вроде дедушки, относился к нему с любовью и верил, что Коннор явился на свет гением. Конечно, Коннор считал, что тот страдает старческим маразмом, и вообще надеялся на другую судьбу. К слову, больше мечтал обрести понимание отца, преданность друзей и истинную любовь. Несмотря на нелюдимость, его внутренний мир был неимоверно богат. По складу ума он был романтическим философом, увлекался графическим рисованием и чтением мифологических книг.

Внешность у Коннора была довольно заметная. Высокий, статный, почти метр девяносто, пожалуй, он был даже приятнее Сэта. Он производил впечатление баскетболиста из элитной лиги и притягивал людей своей обманчивой невинной, романтичной улыбкой, синими глазами и загадочным молчанием, которое всем почему-то нравилось. Его темно-русые густые волнистые волосы, зачесанные назад, вечно спадали на открытый лоб. Крепкое тело без излишне развитой мускулатуры. Красивое, одухотворенное лицо с прямым носом и полными губами. Изящно очерченные скулы и прямые брови придавали всему образу античности. От отца Коннор перенял холодность взгляда, оно проявлялось в моменты напряжения. От этого, в этом безупречно ангельском лице иногда появлялось что-то маниакальное и беспристрастное, как у киллера, который знает, как убить человека одним взглядом.

Сэт устало захлопнул учебник и, сонно протерев глаза, взглянул на настенные часы.

— Коннор! — окликнул он, заметив, что его товарищ куда-то испарился.

— Я на балконе, — донесся голос из соседней спальни.

— Восемь часов, нам пора!

Дверь в комнату Сэта отворилась, и в нее, пошатываясь, вошел Коннор, держа в руках самокрутку.

— Слушай, классная вещь, надо достать… — начал он хриплым голосом.

— О господи, кончай с этим дерьмом, пока не подсел!

— Поздно.

Сэт поднялся с кровати, критически оценивая его неряшливый вид. Коннор был одет в джинсы и голубую куртку, из-под которой свисала длинная свободная майка. Как всегда, он был в кепке. Это был его любимый аксессуар, способ скрыться от толпы.

— Мы должны идти, у нас приглашение на половину девятого. Девушек нельзя подводить, особенно если у одной из них день рождения.

— Опять в «Элементе?» — зевнул Коннери.

— Нет, на этот раз в клубе «Флоэт». Тебе там понравится. Там лучшая тусовка.

Коннери сделал еще пару шагов в сторону кровати, но ноги его плохо держали. Потеряв равновесие, он плюхнулся прямо в кресло.

— Пожалуй, я останусь здесь. Страшно хочется спать.

Сэт посмотрел на него в зеркало.

— Когда ты в последний раз принимал душ? — спросил он невзначай, застегивая рубашку.

— Утром.

— Не похоже.

Коннор поднял руки, принюхиваясь к запаху своих подмышек.

— Да пошел ты! Сегодня долбанный выходной.

Сэт подошел к нему и схватил его за плечи.

— Коннор, ты мой друг, и поэтому я скажу тебе правду. Ты похож на старика, страдающего болезненным геморроем.

— Отцепись! — смеясь, оттолкнул его Коннор.

— Я серьезно. Хватит жрать куриные крылышки и смотреть телик. Пошли развлекаться.

Коннор поднялся с кресла.

— Мне не нравится твоя компания.

— А тебе вообще кто-нибудь нравится?

— Нет, — усмехнулся он, открывая банку пива.

Сэт подошел к нему сзади и, схватив локтевым сгибом его за шею, резко надавил.

— Все еще не идешь? — спокойно спросил он.

Коннор закашлял от удушья и вцепился свободной рукой в его руку, стараясь вырваться, но вместо этого поскользнулся и растянулся бы на полу, если бы Сэт его не удержал.

— О, Боже, иду, иду… — еле выдавил он. — Только пиво не разлей, это последняя бутылка.

Сэт ослабил хватку и, улыбнувшись, сел на кровать надеть ботинки.

— Последняя бутылка в жизни старого алкоголика, страдающего геморроем.

Коннор чуть не поперхнулся пивом от смеха.

— Однажды я применю твои же приемы на тебе, — промямлил он, все еще сидя на полу.

— Значит, бог, наконец, услышит мои молитвы, потому что этого хочу и я, — засмеялся Сэт.

Клуб, в который собрались Сэт и Коннор входил в элиту клубов Манхеттена. Вход был закрытый, и попасть внутрь можно было только по членским карточкам. Здесь вращались биржевые магнаты, модели и знаменитости. Обычным студентам трудно было туда попасть, но только не Сэту. Все его друзья вращались в таком кругу, поэтому они без труда вошли внутрь, миновав огромную очередь. Многим из этих людей пришлось бронировать столик несколько месяцев назад.

Коннор неуверенно оглядел толпу.

— Ненавижу такие сборища. Здесь сразу выделяешься из толпы.

— Сэт, сюда! — закричал кто-то в толпе.

К ним пыталась протиснуться блондинка, размахивая своей сумочкой. Ее красивые волосы, локонами лежали на плечах, голубые, кукольные глаза очаровывали с первого взгляда. Сэт кивнул девушке, но ее поглотила толпа.

— Ты ее знаешь? — подтолкнул его Коннор, пытаясь ее разглядеть получше.

— Да. Это Дрю. Классная девчонка, между прочим. С мозгами.

— И что? Можно сказать, что наличие мозгов у девушки для тебя немаловажно, — усмехнулся Коннор.

Сэт заколебался.

— Ну все же они должны быть.

Они рассмеялись. К ним подошла Дрю.

— Ты, как всегда опаздываешь. Без тебя здесь просто скука смертная!

Она поцеловала Сэта в щеку и потащила за руку.

Коннор, воспользовавшись моментом, ускользнул от них, направляясь к бару.

Он тяжело вздохнул и кивнул бармену, делая заказ.

Когда Сэт обернулся, то Коннора уже не было видно. Он разочарованно вздохнул, но старался не выдать себя.

— Ну и как ты, подружка? — обнял он ее за талию. — Как отпраздновала выходные?

Она беззаботно пожала плечами.

— В обществе Эйприл любые выходные превращаются в драматический хаос. В последнее время с ней стало невозможно выйти в свет. Представляешь, сегодня она наорала на Зака в магазине, а он всегда дает нам тридцатипроцентную скидку. Я готова была провалиться сквозь землю.

— Я тоже заметил, что она не в духе в последнее время, — заметил Сэт.

Дрю удрученно покачала головой.

— Говорю тебе, как только наступают выходные, у нее сносит крышу.

Они подошли к столу, за которым сидели несколько ребят.

Сэт приметил именинницу торжества. Она сидела за столом, лениво перемешивая трубочкой свой коктейль, и разговаривала с друзьями. В этой компании она сразу выделялась. Она была светлой шатенкой с длинными прямыми волосами, полными губками и вечно недовольным выражением лица. Однако многим такая внешность казалась жутко сексуальной. Впрочем, выделялась она и нарядом. На ней было красивое синее мини-платье, расшитое стеклярусом и бисером. На ногах были туфли цвета фуксии.

— Эйприл, смотри, кого я тебе принесла! — радостно воскликнула Дрю. Девушка сразу оживилась.

Сэт закатил глаза и нагнулся, чтобы поцеловать Эйприл в щеку, но она подставила губки в ответ и притянула его на диван. Рядом все присвистнули.

— Эй, вы не в мотеле! — завопил кто-то из приглашенных гостей.

Блондинка сжала губки.

— Эйприл, это непристойно.

Эйприл освободила объятия.

— Замолчи, Дрю. Закажи нам лучше выпить.

— Надеюсь, я ничего не пропустил, — поинтересовался Сэт, удивленный столь жарким приемом именинницы.

— Ты пропустил два тоста, так что придется наверстывать, — ответил ему Тэд. — И где тебя носило?

— Дело в том, что я пришел не один.

— Я убью тебя если скажешь что ты с девушкой, — вспыхнула Эйприл.

— Он скажет, — ехидно высказала Дрю, желая позлить именинницу.

— Кто это? Мэнди? — спросила Стефани, девушка, что сидела рядом с Тэдом.

— Какая еще Мэнди? — нахмурилась Эйприл. — Эта рыжая с четвертого курса?

— Это Кэрол, — поправил ее парень по имени Джамал с модно выбритым затылком. Он с удовольствием закурил сигарету и пустил дым облачком. — Ты все время их путаешь, Эйприл.

— Мне все равно, как зовут этих шлюшек! — огрызнулась Эйприл.

— А мне Кэрол нравится, — подлил масла в огонь Джамал.

— Так это Кэрол? — Эйприл сделала вид что ее это не интересует, но актриса из нее была никудышная.

— Это Коннор, — бросил Сэт.

— Это что-то новенькое, — усмехнулся Тэд.

— Он мой старый приятель, — улыбнулся Сэт, заказывая себе выпить. — Мы были с ним знакомы с самого детства. Он недавно вернулся в Нью-Йорк, чтобы получить свою вторую ученую степень.

— Он что, ботаник?

— Напротив, бунтарь.

— Значит, умница Уилл Хантинг²? — шутливо предположила Эйприл. — Где же он? Может, его уже успели охмурить?

Сэт повернулся к стойке бара, пытаясь отыскать его глазами.

— Я сейчас вернусь! — поднялся он, направляясь к бармену.

— Эй, ты не видел тут пацана, светлые волосы, высокий, синие глаза…

Бармен широко улыбнулся и кивнул в сторону выхода.

Эйприл приподнялась из-за стола, с интересом наблюдая за происходящим.

— Кажется, наш птенчик упорхнул, — заметила Дрю.

Эйприл подошла к Сэту.

— Где он? — спросила она.

— Не знаю. Но, видимо, где-то поблизости, — мрачно ответил он. — Ладно, не бери в голову! — рассмеялся он, обняв ее за плечи.

***

Коннор нервно бросил окурок, спускаясь в метро. Из подземки сразу подул сильный теплый ветер, такой знакомый тем, кто часто пользуется этим видом транспорта. Он купил обратный электронный билет и подошел к эскалатору, чтобы спуститься вниз, как вдруг за его спиной послышались громкие крики и смех. Несколько молодых людей с шумом и свистом бросились к эскалатору, оттолкнув Коннора в сторону. Они, не дожидаясь, пока эскалатор спустится вниз, побежали по ступенькам, расталкивая прохожих.

— Эна, скорее! — крикнула девушка с черными дредами. Концы волос у нее были окрашены в синий цвет, нос и бровь проколоты. Она держала в руке сигарету, поглядывая снизу-вверх.

— Иду, — послышался женский хриплый голос у Коннора за спиной. На этот раз он успел отодвинуться в сторону, пропуская ее вперед. Девушка спустилась на несколько ступенек вниз и внезапно обернулась назад, взглянув на него.

Одета она была в стиле гранж. Длинные пышные волосы цвета каштана с красным отливом, на голове небольшая фетровая шляпа, чуть загорелое лицо с легким розовым румянцем, которое не нуждалось в косметике. На ней были короткие джинсовые шорты, объемная длинная накидка, напоминающая балдахин, а поверх нее расстегнутая куртка. На ногах высокие ботфорты. Несколько колец на пальцах и объемные браслеты на руках только добавляли нелепости ее вызывающему образу.

— Привет, — мило улыбнулся ей Коннор. Она улыбнулась в ответ и поспешила к своей шумной компании.

Коннор задумчиво посмотрел ей вслед и повернул в сторону линии Легсингтон-авеню. В ожидании вагона он достал из рюкзака блокнот с карандашом и принялся рисовать случайных людей. На противоположной стороне он снова увидел шумную компанию неформалов. Они громко говорили, смеялись и делали совместные селфи, дурачась на камеру. Их яркий, эпатажный стиль приковывал внимание. Несмотря на пустые скамейки, девушки уселись на пол, или на свои рюкзаки. Они пили пиво прямо из горлышка и курили одновременно. Девушка, которую он приметил несколько минут назад, ходила взад-вперед, подняв руки над головой, будто подтягиваясь. В руках у нее тоже дымилась сигарета. Через плечо была перекинута профессиональная зеркальная фотокамера «Пентакс». Коннор сделал небольшой набросок этой странной компании. Одна из девушек поднялась с пола и подбежала к ней. Она надела на нее наушники. Эна придержала их рукой, прислушиваясь и качаясь в такт. Через секунду Коннор вздрогнул от их громкого смеха. Карандаш съехал с рисунка. Он, нахмурившись, отложил карандаш за ухо и устало закрыл глаза.

Сэт открыл дверь квартиры далеко за полночь и сразу поежился.

— Эй, — приветливо донесся голос Коннери из темноты. Его комната была приоткрыта.

— Черт, почему так холодно?! — выругался с порога Сэт. — Ты что, открыл дверь своей лоджии?

— У тебя есть возражения?

Сет быстрыми шагами прошел через гостиную и остановился у двери в спальню.

— Да. У меня куча возражений, твою мать! Может включишь свет?

— Зачем?

— Чтоб я смог двинуть по твоей наглой морде! Ты сбежал, пока я…

— Я хотел побыть один. Я устал от шумихи и от тебя в том числе.

Сэт застыл на секунду и внезапно сдался, тяжело вздохнув.

— Отлично, — прищелкнул он языком, закрывая дверь. — И где пропадала твоя душа, жаждущая умиротворения?

Коннор включил настольную лампу, не вставая со стула. Яркий свет ослепил его соседа. Сэт зажмурился.

— А твоя? — мистически ответил вопросом на вопрос Коннор.

Сэт с серьезным видом сел в кресло напротив своего друга.

— Моя душа со мной в ладу, ей незачем отделяться и пропадать неизвестно где. Что с тобой происходит?

Коннор облизнул пересохшие губы. Ему страшно хотелось пить. Эйфория от недавно покуренной травки сменилась непонятной тревожностью, хотя тело было максимально расслабленным. Его слегка качало от опьянения. Путаные мысли мешали сконцентрироваться, и все же он предпринял попытку объяснить свое состояние.

— Я просто пока не нашел себя в твоем обществе. Не знаю, зачем я вообще тебе сдался там. Эти вечные ночные тусовки… Мне надо было уйти, проветрить мозги.

— А я тебя предупреждал, чтобы ты бросил курить это дерьмо. К ней быстро привыкаешь.

— Хорошо. Я понял. Хватит ебать мне мозги!

Сэт присел на кровать рядом с Коннором.

— Послушай, я все понимаю. Свобода вскружила тебе голову. Твой отец всю жизнь подавлял тебя, ограничивал. Неделю назад тебя кто-то снабдил травкой, и ты практически не выходишь из коматозного состояния. Но у тебя необычайно светлая голова. Завтра у тебя первый день в колледже. Должен признаться, преподаватели нас не щадят, но, может, тебе это пойдет на пользу и ты снова будешь в строю.

— Возможно, — приободрился Коннор. — Однако если ты будешь меня доставать с вечеринками и новыми знакомствами, то я даже на лекциях не смогу сконцентрироваться.

— Окей, — улыбнулся Сэт. — Идем на компромисс. Я не знакомлю тебя с девушками и не беру на вечеринки, а ты перестаешь вести себя как полный придурок.

— Никаких девушек и вечеринок? — уточнил Коннор.

— Так точно.

— Ну, тогда по рукам.

Примечания

1

Джебран Халиль — американский философ и художник.

2

«Умница Уилл Хантинг» — проблемный юноша-вундеркинд из американского фильма.