Принц и опер. Роман фантастических приключений

Николай Петрович Самуйлов

Оперуполномоченный уголовного розыска Владимир Витковский погибает во время выполнения задания. Его аура, при содействии «наблюдателя» из будущего, попадает на планету Камелот. Там её имплантируют в тело принца Майкла Раконера, лишённого памяти путчистами, устроившими в королевстве военный переворот. Владимир-Майкл вступает в связь с противниками новой власти и восстанавливает закон и порядок. Король снова на троне. Наблюдатель возвращает Владимира на Землю и принимает меры к его спасению.

24

Огромная лыжа для сёрфинга «возникла» у берега, словно из воды. Элипсообразная доска метра два длинной и полметра шириной. С закруглёнными и приподнятыми верх концами. Нечто подобное, но меньших размеров, я видел по телевизору — жители Гавайских островов любят кататься на океанских волнах, используя подобные лыжи.

— Антигравитационный скейт — индивидуальное средство передвижения по воде и над водой. Данная модификация придумана бароном Раконером для прогулок по озеру и для катания на океанских волнах. — Боб указал мне на лыжу, предлагая перейти на невиданное мной до этого транспортное средство. — Снабжено антигравитационными двигателями, управляется педалями, расположенными в средней части скейта. При необходимости может поднять груз до пятисот килограммов на высоту 50—60 метров. Но барон использовал скейт только для водных прогулок.

…Не я, опер Витковский, а барон Раконер, весьма шустро подскочил с насиженного места и оказался в центре лыжи. Под тяжестью тела скейт скользнул от берега. Меня закрутило в водовороте, и я чуть было не рухнул на спину и, следовательно, в воду. Однако правая нога отступила назад, а левая плотно легла в абрис подошвы, нарисованный на серебристой поверхности лыжи, и надавила на него пяткой. Скейт затормозил, и я принял устойчивое положение. Правую ступню тут же поставил на второй абрис, нарисованный чуть сзади, с поворотом носка наружу.

Мышцы ног (как и рук в случае с донной Розой) помнили заученные бароном движения.

Я развернулся к берегу, что бы увидеть Боба и получить от него дополнительные указания.

Под навесом никого не было.

— Куст с жёлтыми цветами на противоположном берегу, — сказал голос биона из браслета. — Поторопись, малыш…

— Издеваешься!

Ответа не последовало.

Педаль для правой ноги обозначала повороты влево-вправо, левая руководила скоростью и тормозом. Поскольку в моей прошлой жизни я любил кататься: летом на велосипеде, а зимой на лыжах, то быстро сообразил, как удерживать равновесие, используя возможности педалей. И меня понесло вдоль берега, прямо и зигзагами, а потом уже и к жёлтому цветочному «маяку».

Метрах в трёхстах от противоположного берега я обнаружил курчавую голову Филиппа, обозначенную ярко-красным воротником спасательного жилета. Причалил к юноше. Он же, заметив приближающийся скейт, перестал грести и наблюдал за моими виражами. А потом принялся рассматривать уже меня, округлив чёрные зрачки, синеватым овалом глазных яблок.

На протянутую руку Филипп не обратил внимания, и пришлось вытаскивать парня за «шкирку». Благо жилет оказался прочным.

Филипп, кроме спасательного жилета, имел на себе вполне приличную одежду. Голубую куртку на молнии, белые спортивные брюки и синие туфли. Извлечённый из воды юноша вполне уверенно пристроился на «борту» моего корабля, отстегнул жилет, и что-то в нём нажал. Образовавшийся при этом красный жетон с пятирублёвую монету, спрятал в карман куртки. Влага из одежды буквально через пару секунд стекла на скейт, и парень уже не походил на мокрую курицу. Туфли заскрипели, словно надетые впервые. Полы куртки легко затрепетали на ветру. И лишь чёрные кудри всё ещё источали крупные капли, медленно сползавшие по коричневым щекам…

Филипп показался мне очень похожим на сестру. Правильные черты лица, большие глаза с озорными искорками, средней пухлости губы, круглый подбородок. Выше среднего роста, телом — сухощав, младше меня лет на десять…

Стоит передо мной, рассматривает мою физиономию и мою же монументальную фигуру. В хитреньких глазках ни благодарности, ни критицизма. Примерно так студенты из Африки смотрят на бледнолицых москвичей. Ненавидеть им нас не за что, да и любить — тоже…

Осторожно, что бы ни уронить спасённого шурина в озеро, я развернул скейт в сторону баобаба и носком левой ноги прибавил газу…

Видит Бог — мне понравилось парить над озером. Скейт легко касался водных барашков и оставлял позади радужный шлейф из мелких брызг.

Филипп повернулся лицом к ветру, принял походную стойку и уверенно руководил гибким телом, когда я совершал резкие виражи. У самого берега я резко затормозил, и мы по инерции, друг за другом, выскочили на ковёр из зелёных колокольчиков. Парень немного пробежал, запнулся в траве и рухнул в неё, недовольно пробурчав. Я же устоял…

А скейт в это время перекочевал в браслет.

— Пуппэ! — сказал Филипп, покрутив пальцем у моего носа. Следующее предложение было длинным и по интонации очень походило на воспитательную тираду донны Розы. Интересно, чем это юноша не доволен?

— Русского ты, конечно, не знаешь! — сказал я Филиппу, попутно отлавливая палец чернокожего родственника взмахом левой. Филипп осёкся и присел, спасая пленённую конечность.

— Сорри! Сорри! — промяукал шурин. Я отпустил палец. В школе я учил немецкий. Но знаю, что «сорри» по-английски, это как «пардон» по-французски. Извиняется, стало быть, Филька…

Боб похлопал меня по плечу. Я оглянулся.

— Класс! Ещё пару специальных тренировок на воде и уровень барона Раконера будет восстановлен! Наступят лучшие времена, и мы обязательно покатаемся на волнах Северного океана.

— За комплемент — спасибо. Будь любезен, Боб, переведи, что сказал обо мне этот висельник, бежавший из острога?

— Филипп обозвал тебя безмозглой куклой и пообещал надрать задницу крапивой.

— За что!?

— Не знаю…

— Хорошо, при случае сам у него спрошу…