Посейдонис-2. VI книга научно – фантастического романа «Когда пришли боги»

Николай Зеляк

Легендарныйостров посреди Атлантического океана. Его прекрасная столица. Живущие в нейлюди и боги. Люди делают первые робкие попытки быть похожими на богов. А благородныебоги спускаются с небес к людям…

Глава 3

Отклонение ноль

Атлантолог посмотрел на Ярилова так, словно уличил того в мелкой пакости.

Ярилов не мог, не заметить этого взгляда:

— Я чем-то провинился, Чарльз?

Смит загадочно улыбнулся.

— Может, быть…

— А конкретно?

— Если говорить конкретно, то наступает момент истины, дорогой Ник!

— То есть?

— Сегодня начинает свою работу наша глубоководная артиллерия. «Олимпия» стоит, точно, в той точке океана, где, по твоим прогнозам, находится центр Посейдониса.

— Ах, вот в чём дело!

Космонавт сделал вялый, протестующий жест рукой.

— Мой друг, я ведь не аптечные весы!

Смит рассмеялся.

— А мы проверим. Для того и стали здесь!

Тепло посмотрел на Ярилова.

— Если сказать честно, то мы верим твоим прогнозам. Они не подводили и подтверждались опытом. А практика, как известно, критерий истины. Акустический зондаж дна океана здесь, просто, отдыхает.

Они удобно разместились перед широким экраном. Каюта, из которой Смит и Ярилов руководили работами, напоминала, не то командный пункт, не то боевую рубку. Обставлена она была аскетически.

Сюда стекалась вся информация по текущим делам. А дел было много, и на поверхности и глубоко под килем. Квантово — цифровой, обладающий не хилой разрешающей способностью, компьютер готов был оперативно предоставить подробную визуальную информацию о том, что происходит, в данный момент, на глубине триста семьдесят метров.

Глубинные водные гаубицы уже работали, довольно, долго. У каждой был свой сектор обстрела и свой манёвр. Они действовали автоматически, в соответствии с заложенной в них программой. На ручное управление глубинная артиллерия переводилась только в том случае, когда требовалась ювелирная точность. А пока, они били по площадям. Методично оттесняя массы придонных отложений от центра к периферии, они создавали искусственное грязевое «торнадо», «глаз» которого должен был открываться всё сильнее и сильнее.

Какова толщина придонных отложений, и какую работу успели проделать машины, пока никто не знал. Обширный монитор демонстрировал лишь бархатную черноту.

Ярилов задумчиво произнёс:

— Всё, как в космосе, только без звёзд.

Смит оторвал взгляд от монитора и повернулся к собеседнику.

— Звёзд, действительно, нет, это правда. Зато скоро займётся «заря».

Космонавт переспросил:

— «Заря»? Что, это?

Чарльз охотно пояснил:

— Глубоководные машины работают при электрическом свете. Но вода, сейчас, настолько замутнена, что из глубины на поверхность не может пробиться ни один фотон.

— Как из чёрной дыры?

— Красивое сравнение.

Атлантолог поправил очки.

— Однако когда муть немного уляжется, тогда мы и увидим долгожданную «зарю».

— Сияние?

— Почти. Мы увидим слабое, рассеянное свечение.

Неожиданно с палубы донёсся возглас, да такой зычный, что Ярилов немного вздрогнул. Он, сразу же, всколыхнул сонную атмосферу каюты. Это был даже не бас, а целая иерихонская труба. Такой голос мог бы спокойно сотрясать воздух, на расстоянии в целую морскую милю, без всяких усилителей. Ярилов уже знал, более-менее, всю команду, но хозяина голоса не признал. Видно, тот исторг звук, находясь в особом состоянии духа. Хотя, в рутинной жизни, голос его, по-видимому, ничем особенным не отличался.

Сверху вещали:

— Эй, все наверх! Скорее! Здесь творится такое! Под килем пошла другая вода!

Ник поморщился.

— Кто это такой голосистый?

Чарльз улыбнулся.

— Боцман! Только он может так звучать, и то только по большим праздникам.

При слове «боцман», Ярилов вспомнил тумбообразного детину с низким голосом. Его, кажется, звали Жак. А вот фамилию он запамятовал. Жак вечно ходил, либо с банкой, либо с бутылкой, наполненной его любимым напитком. По его словам, он пил, чтобы соблюсти в организме водный баланс. Шутник и балагур, он говорил, что пиво заменяет ему одновременно и молоко и «колу». Несмотря на то, что он постоянно квасил слабый алкоголь, обязанности свои исполнял отменно, а потому, руководство экспедиции смотрело на его, не очень здоровую привычку, сквозь пальцы.

Ярилов ещё вспомнил, что от него всегда несло чем-то кислым. Вначале он подумал, что бедный боцман трезвенник, а это балует его организм, вырабатывая, вопреки воле хозяина, лишние молекулы этилового спирта, которые затем испаряются совместно с трудовым потом. Ан, нет, здесь на лицо был заядлый любитель пива, который без ячменного напитка не мог прожить и дня!

Смит спокойно сказал:

— Пойдём, глянем, из-за чего переполох. Боцман зря икру метать не станет!

Они поднялись на палубу. Там увидели несколько, свободных от вахты, матросов, во главе с боцманом. Вся галдящая компания, дружно повисла на поручнях и напряжённо смотрела вниз.

Начальник и его заместитель последовали примеру моряков и увидели удивительную картину. Вокруг судна образовался идеальный, тёмный круг. Из пучины непрерывно фонтанировала какая-то тёмная масса. Словно разверзлись донные хляби, и их невзрачное содержимое устремилось к солнцу.

При виде странного явления, в голову Ярилова, поначалу, полезли самые фантастические предположения.

Глядя на его напряжённое лицо, Смит улыбнулся.

— Хочешь, угадаю, о чём ты думаешь?

— Хочу.

— О проделках внеземной цивилизации, например…

Ярилов тоже улыбнулся: напряжение спало.

— Почти.

— Всё гораздо прозаичнее.

Ника осенило.

— Ты хочешь сказать, что это результаты работы твоей глубоководной артиллерии?

Атлантолог кивнул.

— Именно это я и собирался сказать!

Ярилов удивился.

— Никогда бы не подумал, что получится такой эффект. Ну и мощь!

Учёный удовлетворённо посмотрел на собеседника.

— Я тоже! И это прекрасно, что практический результат превосходит наши ожидания!

Хитровато усмехнулся.

— А что пряталось под пуховым одеялом донных отложений, мы скоро увидим.

Потом он успокоил команду:

— Ничего страшного. Мир не перевернулся. Это ил, поднявшийся со дна. Скоро он рассосётся, и море станет прежним.

Интрига умерла, едва родившись. Моряки разошлись по своим делам.

Боцман разочарованно пробормотал:

— Я думал, что случилось что-нибудь серьёзное! А тут грязь со дна. Тьфу!

Он тоже побрёл к себе, смачно печатая шаги своими могучими ступнями.

Чарльз и Ник постояли на палубе ещё с полчаса, наблюдая за эволюцией грязевого пятна. Вскоре, круг стал терять свою правильную форму, выбрасывая протуберанцы и постепенно превращаясь, не то в гигантского паука, не то в исполинского осьминога.

Смит тронул Ярилова за плечо.

— Кино закончилось. Пора глянуть на монитор.

— Пора.

По пути в рубку, Ярилов спросил:

— Чарли, как ты думаешь, центр города уже отработан?

— Могу только гадать, — ответил учёный: всё зависит от мощи донных отложений. Судя по количеству грязи, какой-то результат уже должен быть.

Изменения коснулись не только моря, но и монитора. Тот выглядел уже не безнадёжно чёрным. То в одном месте, то в другом, чернота его стала оживляться туманными пятнами. Они, то появлялись, то исчезали, но уже как явление, существовали.

Космонавт полюбопытствовал:

— Обещанное сияние?

Учёный кивнул головой.

— Самого сияния ещё нет, но предвестники его уже есть.

Однако время летело, а изображение на мониторе почти не менялось.

Подавляя зевоту, Ярилов, как мог, процитировал стишок из далёкого детства:

— Ох, тяжёлая эта работа, из болота тащить бегемота!

Атлантолог удивился.

— А зачем из болота тащить бегемота? Не надо тащить его оттуда. Ему там хорошо.

Ярилов рассмеялся.

— Он сам оттуда вылезет?

Учёный бодро ответил:

— Конечно. Надо, только, немного подождать.

Через некоторое время, туманные образования обрели устойчивость и стали более светлыми.

Учёный весело прокомментировал:

— Ну, что я говорил!

Однако «Рассвет» занимался медленно. Монитор демонстрировал лишь серовато — белесое марево.

Ярилову не терпелось увидеть хоть, что-нибудь.

— Видимость, по-прежнему, нулевая.

Смит отреагировал спокойно:

— Не спеши, дорогой Ник! В нашем деле главное — это терпение. А результат придёт.

— Какой?

— Надеюсь, положительный.

— А если отрицательный?

Учёный рассмеялся.

— Тогда трибунал, и ты будешь разжалован из оракулов в рядовые смертные! Чего не хотелось бы.

Ярилов картинно схватился за голову.

— Какое падение! Я этого не переживу!

Смит продолжал смеяться.

— Я тоже! Поэтому будем надеяться, что ты сохранишь титул пророка!

Пробили склянки. Какие по счёту, Ярилов уже не помнил. Бьют себе и бьют. Но эти были особенные. Они возвестили о конце трудового дня.

Смит устало потянулся в кресле.

— На сегодня всё, Ник.

Ярилов разочарованно произнёс:

— «Рассвет» так и не наступил.

Учёный спокойно ответил:

— Не беда. Не наступил сегодня, наступит завтра.

Чуть подумав, добавил:

— Виновата артиллерия. Тем не менее, она сегодня поработала славно!

Космонавт согласился.

— Что славно, то славно!

Атлантолог продолжил свою мысль:

— Сделали влажную уборку.

— После такой уборки, дно должно быть, безупречно, чистым.

— Безусловно, мой друг!

Уставшая «Олимпия» вернулась на ночлег, оставив на месте работы яркий буёк. Завтра, отдохнув, она вернётся на прежнее место.

Ярилов стоял на палубе и любовался закатом. Предзакатные картины поражали его своим размахом и тонкой игрой небесных красок. И главное, ни строения, ни другие препятствия, не мешали ему наслаждаться созерцанием вселенского зрелища.

Какая ширь! Какая мощь!

Солнце незаметно катилось по покатому небосклону вниз. И чем ниже оно опускалось, тем больше раздувалось и краснело, словно гневалось на кого-то. Уже, у самой воды, оно так разъярилось, что стало похоже на раскалённое железо. Но хрустальная стихия встретила его совсем без страха. И вот край раскалённого диска приблизился к последней грани. Ещё немного и две непримиримые стихии столкнутся. И тогда грянет такая вселенская катастрофа, что и помыслить страшно!

Однако когда край диска коснулся воды, ничего не произошло. Зато, на её зеркало легла красная, голливудская дорожка невиданной красоты. Торжественная и яркая, развёрнутая невесть для кого. Она начиналась от горизонта и заканчивалась у самого борта «Олимпии». Она манила. Она приглашала пройтись по ней. Куда? Наверное, туда, где обитают, в своих волшебных мирах, мечты.

Ярилов зачарованно смотрел, как раскалённый диск дневного светила погружается в хрустальную толщу океана. И вот на поверхности осталась только его макушка. Ещё немного и, мигнув на прощанье красным огоньком, исчезла и она. Вместе с ней, вдруг, пропала, словно растворилась в воде, и торжественная дорожка.

Нику стало немного грустно от того, что волшебство закончилось. Онглубоко вздохнул. Свежий, морской ветерок приятно холодил грудь. Портовые шумы утихли. Пристань, после знойного дня, отходила к покою. Незаметно и властно воцарилась тишина. Лишь изредка, её бесцеремонно нарушали резкие крики чаек.

Ярилов глянул на часы: приближалось время вечернего чаепития. Идею предложил Смит. Она Ярилову понравилась. Можно не спеша обсудить насущные проблемы, или, просто, поболтать о всякой всячине. Интересно и приятно. Угощались по очереди. Сегодня была очередь Смита.

Космонавт уже собрался было отправиться в гости к атлантологу, как услышал неожиданный оклик. Это был детский голос. Он обращался, на ломаном английском, неизвестно к кому:

— Эй, мистер!

Ярилов обернулся. На краю причала, у самой воды, напротив «Олимпии» стояли, стояли два мальчугана. Один сосем маленький, лет восьми, а другой выглядел постарше. Навскидку, ему можно было дать лет двенадцать. Он на целую голову был выше своего спутника. Мальчуганы, задрав голову, глядели в его сторону.

Ярилов, присмотревшись к бесприютным малолеткам, подумал: «Так, наверное, должны были выглядеть настоящие гавроши, некогда воспетые Виктором Гюго». Особенно сильное впечатление произвела на космонавта их безразмерная одежда и босые ноги.

Ярилов спросил:

— Кого зовёте?

Мальчик постарше, бойко ответил:

— Вас, мистер!

Космонавт остановился.

— Слушаю вас.

Мальчуган поприветствовал космонавта:

— Добрый вечер, мистер!

Ярилов, тронутый вежливостью мальца, ответил:

— Добрый вечер, джентльмены!

Повисла небольшая пауза. Бойкий, поначалу, мальчуган немного замялся. Он, видно, хотел сказать что-то ещё, но стеснялся. Ему на помощь пришёл его младший собрат. Смотрел он, исподлобья, не мигая. Мальчуган, неожиданно, сделал Ярилову комплимент:

— Вы, мистер, хороший человек!

Его слова удивили Ярилова.

— Вот как! А почему ты так считаешь?

Мальчуган продолжал смотреть на космонавта, в упор.

— Вы, мистер, не прогнали нас прочь, как другие. Вы добрый, сразу видно!

В душе Ника шевельнулась жалость.

— Джентльмены, у вас есть родители?

Старший мальчик закачал головой.

— У нас нет родителей, добрый мистер. Мы сами по себе.

У Ярилова сжалось сердце.

— Вы, надо полагать, братья?

Старший мальчик снова закачал головой.

— Нет, мы друзья. Вдвоём легче.

Младший мальчик подтвердил:

— Легче.

— И давно вы вместе?

Старший мальчик поднял к небу свои бойкие глаза, прикидывая:

— Очень давно. Я даже и не вспомню, сколько.

Посмотрел на своего друга.

— Может, с позапрошлого года, а может, и раньше.

Младший мальчуган буркнул:

— Раньше.

Ярилов грустно подвёл промежуточный итог:

— Значит, джентльмены, вы совсем свободные люди?

Младший мальчуган шмыгнул носом.

— Совсем.

— А имена у вас есть?

Старший мальчик удивился вопросу.

— Есть, конечно.

Ярилов спросил у него:

— Ну и как тебя зовут?

— Христофор.

Космонавт многозначительно щёлкнул пальцами.

— Хорошее у тебя имя, знаменитое!

Мальчуган поинтересовался:

— А чем оно знаменитое?

Ярилов улыбнулся.

— Ты что-нибудь о Колумбе слышал?

Гаврош покачал головой.

— Нет.

— Жаль.

— А кто такой, этот Колумб?

— О, это замечательный мореплаватель!

— А что он сделал?

— Открыл Америку!

— О!

Ярилов подмигнул мальчику.

— А звали его, как и тебя, Христофор. Теперь ты понял?

— Понял…

— Так, что носи с гордостью это имя. Может, и сам, что-нибудь, когда-нибудь, откроешь!

Обратился к младшему мальчугану:

— А тебя как зовут, малыш?

Тот уставился на Ярилова своим, неподвижным взглядом.

— Мигель.

Космонавт добродушно рассмеялся.

— Тебе тоже повезло.

— В чём?

— Повезло с именем. Оно тоже знаменитое!

Мальчуган неожиданно сказал:

— Я знаю.

Ярилов удивился.

— Откуда?

Мальчишка рассудительно ответил:

— Слышал разговор двух, умных с виду, господ. Они говорили, о каком то писателе Сервантесе. Его, как и меня, звали Мигель. Вот.

Ник похвалил мальчика:

— Молодец!

Представился сам:

— А меня, джентльмены, зовут мистер Ник.

Улыбнулся.

— А теперь, после того, как мы познакомились, скажите, чем я могу быть вам полезен?

Друзья переглянулись. Христофор наклонился к Мигелю и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул головой. Христофор поднял глаза на Ярилова.

— Добрый мистер Ник, угостите нас жвачкой и «колой», если можно.

У Ярилова снова сжалось сердце. Он быстро ответил:

— Я постараюсь принести то, что просили. Никуда не уходите!

Он шустро спустился в камбуз. На его счастье, корабельный кок еще не ушёл. Неожиданное появление Ярилова удивило его.

— Что случилось, господин Ярилов?

Ярилов торопливо спросил:

— Жвачка и «кола» у вас есть?

— Есть.

— Тогда две жвачки и две «колы»!

— Фирма?

— Не имеет значения. А бутылки с «колой» должны быть самые вместительные.

Кок сноровисто упаковал заказ в два пакета.

Ярилов, подумав, добавил:

— А ещё четыре больших бутерброда. Нет, лучше восемь!

— Бутерброды с чем?

— На ваше усмотрение. Но, чтобы было вкусно и сытно.

— С ветчиной и сыром пойдёт?

— Пойдёт!

— Принято.

Ярилов суетливо расплатился, а кок вдогонку спросил:

— Для кого всё это изобилие, если не секрет?

Ник на бегу ответил:

— Не секрет. Для юных джентльменов!

Появление доброго дяди с двумя большими пакетами, вдохновило заждавшихся пацанов. Они, с улыбкой, уставились на него.

Ярилов свесился через поручни.

— Ловите!

Христофор ловко, один за другим, поймал оба пакета. Один тут же протянул другу. С нетерпением заглянули внутрь. Их улыбки стали ещё шире.

Христофор отблагодарил Ярилова:

— Спасибо, добрый мистер Ник!

Ярилов, с улыбкой, ответил:

— Ничего не стоит!

И тут подал голос Мигель:

— Нет, добрый мистер, стоит! Я знаю.

«Какой рассудительный мальчик!» — подумал Ярилов.

Христофор вежливо спросил:

— А завтра нам прийти можно?

Космонавт улыбнулся.

— Конечно, можно. Только с работы мы возвращаемся поздно.

— Ничего, мы подождём.

Мигель добавил:

— Нам спешить некуда.

Старший мальчуган стеснительно поинтересовался:

— А вы угостите нас ещё раз, добрый мистер? Но если не угостите, мы не обидимся.

Ярилов кивнул головой.

— Без проблем. Приходите!

Мигель философски заметил:

— Таких, как вы, мистер Ник, точно мало!

Ярилов с улыбкой пожал плечами. Гавроши, на прощанье, помахали ему рукой.

— Мы пошли. До встречи, добрый мистер Ник!

Ярилов ответил:

— До встречи!

Они ушли, а космонавт ещё некоторое время глядел им в след. Пацаны шли размашисто, заметая широкими штанинами пыль набережной.

«Похоже, у меня появились новые друзья, — с грустью подумал Ярилов, — и не откуда-нибудь, а из самой народной гущи. Им бы учиться, а они попрошайничают».

Ему было невдомёк, что эти милые пацаны — засланные казачки! А может и хорошо, что он не знал этого.

Покачав головой, Ярилов прошёл в каюту Смита. Атлантолог уже заждался его.